Дмитрий Волчек: 10 ноября в Праге умер Иван Мартин Йироус, писавший под псевдонимом Магор – чешский поэт, теоретик и искусствовед. За политические взгляды и провокации Йироуса пять раз приговаривали к тюремному заключению. Свои взгляды он выразил в ''Докладе о третьем чешском музыкальном возрождении'', программном документе чешского андеграунда. Российские читатели познакомились с творчеством Йироуса благодаря литературоведу Томашу Гланцу, который содействовал изданию его произведений в Москве.

Томаш Гланц: Йироус пришел в андерграунд из другой среды. Он был профессиональным искусствоведом, человеком гуманитарного образования, который в 70-е годы встретил группу диких рокеров, панков и хиппи, стал их гуру, стал их воспитывать, стал теоретиком самого известного явления этой культурной среды – группы ''The Plastic People Of the Universe'', стал их менеджером. Можно сказать, что он создал андерграунд как элитарное культурное явление. Андерграунд существовал в диких спонтанных проявлениях, но как осознанное направление в культуре сформировался именно благодаря этому уникальному поэту, организатору и диссиденту.

Дмитрий Волчек: За свое диссидентство он поплатился восьмью годами лишения свободы…

Томаш Гланц: В этом плане Магор был тоже человеком уникальным, который за свою свободу готов был платить. Он всегда подчеркивал, что желание его и его друзей – это играть музыку и писать стихи, которые им нравятся, что они очень далеки от политических амбиций, что диссиденты политического направления – просто их друзья, не более. Тем не менее, именно он из этих двадцати лет больше восьми провел в тюрьме, поскольку вел себя абсолютно независимо и, выходя из тюрьмы, продолжал заниматься организацией фестивалей, устраивал скандалы. Это было свободное поведение свободного человека, который не обращал внимания на последствия иногда диких проявлений свободы с чертами некоторого юродства. Перед тем, как его арестовали, он однажды съел газету ''Руде Право'' в знак своего отношения к тому, что там печаталось. Он готов был съесть деньги в пивной, раздеться, сказать присутствующим стукачам и гебистам, что он о них думает. Это человек, который вел себя скандально. Но меня всегда поражало, что одновременно с этим юродством, с этой склонностью к экстремальному поведению, включая драки, у него присутствовала крайняя сосредоточенность, глубинная внутренняя дисциплина. Он был человеком очень обязательным, не только приходил вовремя на свидания, но еще и очень радикально сосредотачивался на том, что ему было важно, с некоторым даже педантизмом относился к точности цитирования источников и к точности в отношениях, где это было абсолютно неожиданным. Но это была именно часть его амбивалентного характера.

Дмитрий Волчек: Йироус приезжал в Россию, его переводили на русский язык, очень хорошие переводчики работали. И к его приезду в Москву четыре года назад вы, Томаш, были причастны?

Томаш Гланц: Да, когда я работал в Чешском культурном центре в Москве, я его пригласил и к его приезду была издана книга переводов его стихов при участии издательства ''Книжное обозрение''. Насколько я знаю, это единственный современный чешский поэт, книга которого вышла в русском переводе. Этот приезд Йироуса в Россию показал еще одну черту его литературной культуры, которая в Чехии очень мало известна – это его интерес к русской культуре. Йироус мог цитировать большие отрывки из ''Героя нашего времени'' Лермонтова, очень любил Александра Грина, знал Бориса Савинкова, Мандельштама, огромное количество частушек и песен. И когда он приехал в Россию, все те его знания, те его старые интересы активизировались. Так что тогда в Москве мы очень весело и интенсивно проводили время.

Дмитрий Волчек: Томаш, в разговоре о поэте мы почти ничего не сказали о его стихах...

Томаш Гланц: Для поэзии Йироуса характерна невероятная амплитуда между матом, обсценной лексикой, действительно проявлениями культурного андерграунда, который нарушает нормы литературного языка, и, с другой стороны, между тончайшей возвышенной спиритуальностью его поэтического языка. Это абсолютно уникальное напряжение. У него присутствует индивидуальный стихотворный католицизм, он действительно является спиритуальным поэтом, который отличается такой убедительностью потому, что он совершенно не конфессиональный. Это неконфессиональный вариант спиритуальной поэзии – в нем и юмор, и абсолютная свобода, и находчивость, которые ограничены лишь тем, в чем субъект его стихотворного повествования абсолютно убежден. Он написал много стихов в тюрьме, и это стихи абсолютно уникальной убедительности, как и стихи, которые он писал потом, до последнего времени.

Дмитрий Волчек: Книгу избранных произведений Магора, вышедшую в Москве в 2007 году, подготовили богемисты Сергей Скорвид, Нина Фальковская и Инна Безрукова. Сергей Скорвид рассказал мне, что впервые услышал имя Йироуса в конце 80-х годов

Сергей Скорвид: Когда стало можно после 1989 года, еще тогда в Советском Союзе, публиковать тексты Гавела, в том числе диссидентского периода, он там описывал как возникла ''Хартия-77'', как проходил процесс над группой ''The Plastic People of the Universe'', там всплывало имя Йироуса. И тогда я осознал, что в те самые годы, когда возникла ''Хартия'', когда происходили процессы над ''Пластиками'' и когда судили Йироуса, мы все начинали заниматься чешским языком и входить потихоньку в чешскую культуру. Ну, какая нам тогда культура могла быть представлена официально? Разумеется, ничего об андерграунде мы не знали. Мы тогда были советские студенты и, конечно, эта среда нас не приняла бы. Поэтому что-то такое узнавать о Йироусе мы начали только после 1989 года, а с творчеством соприкоснулись реально только в 2007-м, когда оказалось, что нужно эту книжку сделать. Тогда Томаш Гланц прислал полное его собрание, ''Сумма'', и оттуда надо было что-то выбрать. Я постарался разные периоды творчества Магора отразить. И стихи ранние, где звучат такие хипповские нотки, там есть период, когда он уже был в заключении. Я постарался отобрать стихи изо всех сборников, и получилась разнообразная картина поэта сложного и многогранного, у которого совмещаются вещи хипповские, хулиганские, грубые, вульгарные в лексическом отношении и смысловом, с одной стороны, а, с другой стороны, стихи философские, религиозные. Было известно, что он верующий католик и оказалось, что очень много стихов, обращённых к богу и о боге, причем начиная с самых ранних, а дальше, к последним сборникам, их становится больше. Там по крайне мере одно стихотворение оказалось по-латыни, я его включил в сборник в первозданном виде, непереведенным, и один или два текста по-английски – так что он еще и разноязычный поэт. И тематически он очень разный. Получился репрезентативный хороший сборник, представляющий это творчество в развитии.

Дмитрий Волчек: Сборник готовился к приезду Магора в Москву. А вы с ним встретились и познакомились?

Сергей Скорвид: Да, когда он приехал сюда, он хотел читать по-русски свои переводы, и один даже прочитал, когда была презентация этого сборника на книжном фестивале. Одно стихотворение об аресте Осипа Мандельштама в переводе на русский он прочитал.

Дмитрий Волчек: Сергей Сергеевич, а ваше любимое стихотворение Магора или перевод, которым вы особенно гордитесь?

Сергей Скорвид: Сейчас я вернулся после занятий, мы набрали новый первый курс, там 12 молодых людей, которые, конечно же, о Магоре еще ничего не слышали (или слышали, потому что ''Plastic People of the Universe'' недавно приезжали к нам). Мы как раз закончили знакомство с фонетикой, и я, по традиции, в конце двух месяцев, посвященных фонетике, отрабатываю всякие фонетические явления на разных стихах. Это стихотворение было у меня выбрано, и раньше я его давал тоже, оно хорошее с фонетической точки зрения. Я его сегодня принес, распечатал и проставил год смерти.

Золото пива в кружках под краном
с белой пеною вровень с краем
Ой ли когда его пить перестану
тон золотой оно не потеряет
Ой ли когда перестану я пить
когда меня крана не будет слепить
серебряный глянец мне легче станет
чем нынче когда весь в стихах и в мечтаньях
по кабакам ошалело шатаясь
от мира в тиши я спастись пытаюсь

Дмитрий Волчек: В 2009 году поэт вновь приехал в Москву и был гостем передачи Радио Свобода ''Чешская литература: уроки сопротивления''. Елена Фанайлова попросила его рассказать о происхождении псевдонима Магор, ''псих''.

Иван Мартин Йироус: Ну, мы жили в начале 70-х годов, мы назывались "школа чистого юмора без смысла". Жили мы очень весело, по контрасту с так называемой нормализацией, которая началась после прихода оккупационных войск. В этом обществе, независимо от все более тяжелой политической атмосферы, мы все время устраивали какие-нибудь безумные действа. И мой друг Эвжен Брикциус в этом отличался еще от всех нас, и он все время говорил: "Какой же он псих!". И мне это слово "псих", которое по-чешски звучит как "магор", понравилось, и я стал им подписывать свои выходившие в "самиздате" статьи. То есть я принял это прозвище как свое. Все же безумие для творчества, может быть, очень полезно. Моей мечтой всегда было писать как Фридрих Гельдерлин, немецкий романтический поэт. Я очень ценю его стихи. Он к концу жизни сошел с ума, писал великолепные, темные, непонятные стихи. Но я-то хотел бы быть таким же безумным и одновременно это воспринимать и видеть со стороны. Ну а он-то, бедный, уже от этого не мог получить ничего.