Вероника Боде: Тема у нас сегодня очень радостная. Мы будем говорить о том, что такое счастье, по мнению россиян, благо социологи Фонда «Общественное мнение» подробно занимались этим вопросом.
Среди гостей нашей студии - социолог Лариса Паутова, директор проекта «ФОМ - Терри», культуролог Елена Волкова, Андрей Юревич, заместитель директора Института психологии РАН, член-корреспондент Российской Академии наук, и писатель, профессор Института психоанализа Александр Плоткин.Начну с тех мнений, которые я собрала, задав в Интернете вопрос: «Что такое счастье?».
Вот что пишет нам Дмитрий Хоботов из Екатеринбурга: «Счастье - на мой взгляд, это самодостаточность, кратковременная или долгосрочная».
Слушатель подписывается «Правдоискание из Орши»: «Счастье - это полнота радости бытия, когда душа твоя встречает своего Творца».
Дмитрий из Шатуры: «Счастье – это способность получать удовлетворение и радость от того, что имеешь».
Собра из Сарепты: «Понятие счастья у каждого человека свое. Я это понимаю так: когда меня окружают единомышленники, понимающие и воспринимающие жизнь так же, как и я. Когда рядом есть люди, для которых деньги - не цель жизни, а инструмент, чтобы ее сделать интереснее и насыщеннее».
«Nikiv» из Гагарина: «Счастье - синоним любви».
ВМ-Воронин из Ульяновска: «Существенным элементом счастья для меня является личная свобода, подпитываемая эфиром радиостанции «Свобода» аж с 1970 года, когда я жил еще в Сибири».
Яков, советский человек из Москвы: «Ответов может быть несколько. Самый хрестоматийный: счастье - это когда тебя понимают. Для меня это понятие немыслимо без социальной справедливости».
Ира С.: «Счастье - состояние души. Если человек реализован, почему бы ему не чувствовать себя счастливым. А вот здесь и начинаются сложности, потому что существует масса обстоятельств, отрицательно влияющих на это самое состояние. Особенно в России».
Валентин Иванович из Иваново: «В России счастливы только идиоты. Все, у кого есть мозги, независимо от благосостояния, несчастны. Так что же такое счастье по-русски? Это засосать бутылку и на часок-другой забыться, ощутить себя свободным, независимым и защищенным от зависти соседей и алчности государства. Потому в России так много пьют».
«Diegres»: «Счастье - это когда утром с радостью идешь на работу, а вечером – домой».
Слушатель подписался «Shevets»: «Самые распространенные наколки 50-летней давности - «нет в жизни счастья». И это народная мудрость. Счастья нет нигде, ни в России, ни в Америке, ни на Востоке. Счастливым можно быть только в дурдоме».
Вот такие мнения. Попрошу гостей передачи их прокомментировать. Андрей Юревич, что вам тут бросилось в глаза?
Андрей Юревич: У разных людей совершенно разное понимание счастья, потому что значимы для разных людей совершенно разные вещи. Но если попытаться подвести общий знаменатель под те определения, которые давались, возможно, его можно сформулировать как то, что счастье – это достаточно стабильное, устойчивое состояние сильной удовлетворенности чем-либо. Которое, как правило, наступает тогда, когда человек добивается того, что, во-первых, для него очень значимо, а во-вторых, то, чего ему остро не хватало достаточно длительное время. То определение из кинофильма «Доживем до понедельника», которое здесь прозвучало, «счастье – это когда тебя понимают», имеет очень глубокий психологический смысл. И состоит этот смысл в том, что для этого героя понимание со стороны других людей было субъективно значимым, ему этого очень не хватало, поэтому для него счастье состояло в том, чтобы он добился того, что для него значимо и чего ему не хватало в жизни достаточно длительное время.
Прозвучало еще одно любопытное высказывание, что в России счастливы только идиоты. Видимо, имеется в виду то, что мыслящий человек не может быть счастлив в России, поскольку он остро ощущает состояние страны и не может быть субъективно удовлетворен, испытывать состояние сильного субъективного довольства, когда он ощущает, что в стране далеко не все благополучно. И в этой связи можно дать достаточно простой рецепт счастья, хотя нет ничего глупее, чем рекомендации, как быть счастливым, но этот рецепт описан в классике: не читать до обеда советских газет. К этому можно добавить, что и после обеда тоже не стоит. Конечно, желательно было бы и телевизор не смотреть, но это уже вряд ли возможно.
Вероника Боде: Александр Плоткин, ваш комментарий к прозвучавшему.
Александр Плоткин: Мне сразу хочется сказать, что стоит разделить, когда мы говорим о счастье, влияние того, что такое культура, что предопределяется в этом понимании человеком счастья, что общество и культура задают, а что задают личностные, собственные характеристики. Мне кажется, это два совершенно разных слоя. И то, что диктует культура, она в наши дни может задавать, кому быть счастливым и какие способы счастья есть. И это может вступать в противоречие с тем, как устроен человек, что лично нужно ему, что было бы счастьем для данного человека. Я бы разделил сразу эти два слоя. То есть получается, что в зависимости от исторических обстоятельств страны, культуры, господствующей религии понимание счастья будет разным. Я приведу такой пример. В буддизме этого вопроса просто нет. Вы несчастливы должны быть, это глупая погоня за отражением Луны в воде. Когда мы хотим счастья, мы, как обезьяны, ловим отражение Луны в воде, а надо уходить из этого мира, избавляться от желаний и, в том числе, от всякого ощущения счастья. Христианство на этот счет тоже достаточно сложного мнения. В фильме Феллини «Восемь с половиной» режиссер, который никак не может начать снимать фильм, идет к священнику и говорит ему: «Святой отец, я несчастен. Что мне делать?». И тот ему отвечает: «А кто вам сказал, что вы должны быть счастливы? Вы откуда это взяли?». Или известное сравнение, что погоня за счастьем – это как тащить невод: тащить-то тяжело, но когда вы все вытащите, вода уйдет и ничего там не будет.
Что же такое счастье, стоит ли его хотеть и к нему стремиться. Если взять книжку Паскаля Брюкнера, французского эссеиста и философа, «Парадокс счастья», современная книжка про наши дни, про Францию, про Европу, больше всего говорится о том, что счастье буквально принудительно. Общество устроено так, что мы должны быть счастливы, причем во всем и везде. Мы должны быть замечательно молоды, замечательно красивы, замечательно богаты, замечательно успешны в сексе, во всех делах. Положено показывать, что у тебя кругом счастье и проблем нет. И этот нарциссический вариант счастья может быть распространен.
Вероника Боде: Елена, вы считаете, что радость и счастье – это ценности, не сильно артикулированные в российской культуре, мягко говоря. Так?
Елена Волкова: Когда вы пригласили меня на эту передачу, я подумала, что я иду на римейк поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Вы опрашиваете людей, как они представляют счастье. Я напомню, что в поэме Некрасова солдату налили чарку, и он только убедил, что он счастлив просто потому, что не погиб на войне. То есть счастье и жизнь по сравнению со смертью, жизнь как таковая, а внутри жизни счастья нет на Руси. Если мы обратимся к пословицам: не было бы счастья, да несчастье помогло, - очень русский акцент. Нужно сказать, что счастье – по этимологии это «соучастие», «причастие». То есть это когда ты ощущаешь себя частью чего-то целого. И счастье – это, конечно, парадокс, потому что в жизни так много несчастья, и как может быть человек счастлив, когда вокруг так много горя, когда он смертен, по большому счету. В России акцент, конечно, на страдание. И если на Западе в христианской традиции Христос – прежде всего победитель, то в России это прежде всего страдающий Бог. И категория страдания доминирующая в русском сознании и в русской литературе. И мне кажется, что слушатели раскрыли практически все основные формы соучастия, когда я себя ощущаю частью. «Счастье – суть роскошь двух», - сказал Бродский. И прежде всего мы спрашиваем у человека: «Ты счастлив с ней (или с ним)?». То есть речь идет о счастье двух. Счастье в русском языке – блаженство, если ты часть Бога, если ты открыт вот этой связи. Все зависит от того, насколько ты чувствуешь себя частью чего-либо целого и насколько широко ты открыт миру.
Что касается бытового представления о счастье и состоянии счастья. Культура обязательного счастья в английский язык вошла. Но большинство английских выражений, которые говорят о необходимости быть счастливым, - «enjoy yourself», «have fun», «I'm excited» - у нас очень смешно переводят. «Я возбужден» - «I'm excited», а надо переводить «я счастлив», «в восторге». Они непереводимы на русский язык. То есть в ежедневном общении у нас практически нет языка счастья, у нас есть удача, успех и чтобы повезло. Но внутреннего состояния сопричастности к кому бы то ни было, обществу в целом, природе, богу – этого понимания счастья в русском ежедневном языке практически нет.
Вероника Боде: Лариса, расскажите, пожалуйста, как понимают слово «счастье» респонденты Фонда «Общественное мнение», то есть россияне в массе своей.
Лариса Паутова: Я хотела бы заметить, что на вопрос «вы счастливы?» 50% россиян отвечаю «да, мы счастливы». Более 60% говорят о том, что они довольны своей жизнью. То есть получается лаг в 10-15% между теми, кто доволен жизнью, и ощущением счастья. Более счастливыми себя, по нашим исследованиям, ощущают люди молодые, до 70% счастливых, и более высокообразованные, высокодоходные. То есть чем выше образование, чем больше денег, тем чаще наши респонденты говорили, что они счастливы. Они в новой культуре протестантского западного счастья, что нужно демонстрировать свой успех. У них действительно есть образование, деньги, карьера, самореализация, и они понимают, что надо сказать «я счастлив». С другой стороны, есть какой-то набор атрибутов, и они считают, что они довольны своей жизнью, все хорошо.
А если вернуться к пониманию счастья, то я могу заметить, Вероника, что ваши слушатели, конечно, более интеллектуально дали дефиницию понятию «счастье», потому что россияне проще определяют. 27% говорят, что счастье – это здоровье, быть здоровым, выспаться после огорода. То есть нужно быть здоровым, чтобы быть счастливым. 40% связывают счастье и семью, что вы говорили о соучастии, сопричастии: семья, дом, благополучие в доме, в меньшей степени любовь. И получается, что это связано с какими-то личными атрибутами. И 18% говорят, что счастье – это деньги, без денег никак невозможно ощущение полного удовлетворения, счастья в этой жизни.
Вы цитировали: самореализация, познание, чувство единения с Богом, абсолютное удовлетворение, реализация, самовыражение, - об этом говорят единицы интеллектуалов в нашей суровой, общероссийской выборке.
Вероника Боде: Андрей Владиславович, как вы думаете, что можно сказать о россиянах, судя по данным этого опроса?
Александр Плоткин: На мой взгляд, Лариса сейчас очень грамотно эти результаты проинтерпретировала, подчеркнув, что большое количество ответивших на этот вопрос утвердительно «да, мы счастливы» все-таки нельзя трактовать как то, что счастливых действительно у нас так много. Видно, и это выявилось в репликах, которые вы, Вероника, зачитали, счастье понимают совершенно по-разному. И отвечая на этот вопрос утвердительно или отрицательно, имеют в виду, конечно, совершенно разные вещи. Кроме того, вопрос о том, счастливы ли вы или нет, - это вопрос очень сложный и очень интимный. И неочевидно, что если человек на него отвечает утвердительно, он действительно счастлив. Тут, возможно, действуют различные защитные механизмы психологические. То есть глубоко несчастный человек может ответить, что он очень счастлив, просто для того, чтобы внушить себе и другим, что он не так уж и несчастлив. Возникают и другие артефакты. Приведу банальный пример. Если бы мы задавали вопрос на улице, спрашивали людей «вы считаете себя гениальным?», и по количеству ответивших утвердительно мы бы судили о количестве гениев в России, ну, это была бы полная нелепость. Более того, гениальный человек никогда не ответит на этот вопрос утвердительно, а скорее всего, идиот скажет «да, я гениальный». Со счастьем не вполне такая ситуация.
Ясно, что утвердительные ответы очень сложны, за ними могут стоять совершенно разные вещи, разное понимание счастья, разные субъективные состояния, различные психологические механизмы. Но некая тенденция здесь, по-моему, уловлена очень существенно - почему люди все-таки так отвечают, и здесь динамика довольно положительная. Насколько я знаю подобные опросы прошлых лет, у нас пессимисты явно преобладали над оптимистами количественно. С недавних лет, наоборот, оптимисты стали количественно преобладать. И вообще в нашей культуре было принято подчеркивать, какие мы несчастные. И в этой связи очень четко выявлялась асимметрия культур. Когда американца спросишь «как твои дела?», он всегда отвечал, что «очень здорово, лучше быть не может». А когда нашего соотечественника спрашивали, он говорил, что «очень плохо». А задавший ему этот вопрос считал своим долгом сказать: «А у меня еще хуже». Количество оптимистов и людей, которые утверждают, что они счастливы, у нас растет, но за этим могут стоять разные вещи: и то, что экономическая ситуация улучшается, а вслед за этим и субъективное состояние тоже, и то, что людям просто надоело считать себя несчастными, и они пытаются внушить себе и другим, что все не так уж плохо.
Вероника Боде: На пейджер пишет нам Николай: «Счастье - жить в стране, где простой человек защищен законом и где закон не дышло».
Александр, как вы думаете, почему лишь немногие, по данным Фонда «Общественное мнение», склонны связывать счастье и любовь? Какой там процент, Лариса?
Лариса Паутова: 3-4%.
Александр Плоткин: Больше сослались на семью.
Вероника Боде: Деньги – 18, а семья, здоровье – там большие проценты.
Лариса Паутова: Это спорные цифры. Когда наши респонденты говорят про семью, возможно, они предполагали, что там зашита любовь. Но вот в лоб любовь...
Александр Плоткин: Когда говорили о счастье и любви, о счастье самореализации, стали довольно глубоко говорить о том, что человек, вообще-то, не знает, какой он. Когда мы спрашиваем человека «вы счастливы?», то ответ поверхностен. Мы знаем, что общественное мнение – это важный феномен, но он страшно быстро меняется. Он подвержен бог знает каким влияниям текущих событий политических и неполитических, влияниям радио, плюс есть влияние культуры. Если мы попробуем пойти внутрь, глубже - о психологическом слое и о глубоком понимании, и поговорили бы с человеком, задав ему не один вопрос, а последовательно 5-10 вопросов – а что для вас значит любовь, а что для вас значит самореализация, какой конкретный смысл вы складываете, - то тут-то, как и полагается по техникам психоанализа или когнитивно-аналитической терапии, мы получили бы реальное задержание. И там выясняется довольно небольшое число личностных типов, для которых, во всяком случае, для того, чтобы не было несчастья, не было плохо, не то чтобы счастья, но уже что-то, хоть нет несчастья, нужны определенные вещи. Например, есть счастье преодоления: сделал и добился, мне нужно добиваться. А есть счастье пассивности и надежной опоры: мне ничего трудного в жизни не надо делать. Вот какие категории счастья мы бы получили при глубоком анализе. Мы бы, безусловно, получили типичную, явную характеристику нашего общества как счастье быть кого-то главнее, кого-то подмять под себя – счастье быть круче. И это очень глубинная характеристика, а не культурная: над кем-то оказаться главнее и кого-то быть сильнее. Вот такого рода разные вещи и совсем другие, более глубокие значения, чем просто слова «любовь» и «самореализация».
Вероника Боде: Елена, что вы думаете о конкретных результатах этого исследования?
Елена Волкова: Они говорят о закрытом типе сознания современного человека. Он все-таки замкнут на себя. Это довольно эгоистическое счастье: мое благосостояние, моя семья. Здесь нет счастья соучастия, открытости, желания помочь другому, заботы о состоянии людей вокруг тебя, о бедных, несчастных и гонимых, кто требует твоей помощи. И вообще нет счастья в дарении себя, нет счастья в том, чтобы помогать окружающему миру и как-то его перестраивать. Нет никакого творческого вектора счастья, нет сострадательного вектора счастья, все замкнуто на себя и все очень примитивно, к сожалению. Мне кажется, что в России еще планка страдания, а значит и счастья, потому что счастье все-таки идет от несчастья по сопоставлению, - всегда ГУЛАГ. Что бы ни происходило, как бы ни было плохо, всегда думаешь: а вот как они в ГУЛАГе.
Александр Плоткин: Или война.
Елена Волкова: Да. И в ГУЛАГе поэтесса Надежда Надеждина (с таким счастливым именем) писала в стихотворении «Счастье»: «А я уже так устала, что не смеюсь и не плачу. А я уже так устала, что кажется мне по-собачьи, что счастье - это овраг, заросший густой травой. Овраг, где хотя бы минуту можно побыть одной». Вот это планка счастья ГУЛАГа. «Черный человек» у Есенина, знаменитая есенинская формула: «При тяжелых утратах и когда тебе грустно казаться улыбчивым и простым – самое высшее в мире искусство». Казаться. И замечательно психологи сказали, человек – парадокс: есть внешний человек, есть внутренний. Внешний счастлив, подозрение, что внутренний несчастлив. Внешний плачет, может быть, внутренний в это время блаженствует.
Вероника Боде: На пейджер пишет Роза: «Я считаю, что счастье – это когда человек не боится смерти и пользуется жизнью в полной мере. А любовь – это страдание».
А сейчас нас ждет рубрика «Новые исследования» - короткий рассказ о результатах свежих опросов.
Диктор: Какое у вас настроение в последнее время – спокойное или тревожное? – спросили у россиян сотрудники Фонда «Общественное мнение». Отвечая на этот вопрос, население разделилось примерно пополам: 45% опрошенных расценили свое настроение как тревожное, и 47% - как спокойное. Затруднение этот вопрос вызвал у 8% граждан. При этом общее настроение в стране назвали тревожным более половины россиян – 51%. А что именно больше всего пугает людей? Как выяснилось, главные поводы для тревоги – это безденежье и снижение уровня жизни (об этом сообщают 14% опрошенных), отсутствие уверенности в завтрашнем дне (так говорят 12%), рост цен и тарифов (это ощущения 9% респондентов). Такие вещи как экология, природные катаклизмы и даже конец света мало беспокоят людей, они оказались на последних местах в списке поводов для тревоги.
Вероника Боде: Лариса, попрошу ваш комментарий к этому исследованию.
Лариса Паутова: Это стандартное исследование. Есть внутренний и внешний человек. И ФОМ, социологи фиксируют внешнего человека, как люди рассказывают о своих тревогах, доносят до нас какие-то свои переживания. Конечно, динамика более-менее положительная, сейчас чувство тревожности по сравнению с 90-ми годами снизилось в России. Тем не менее, мы видим все равно очень высокий показатель. И тревожность всегда связывают с экономическими, социальными неурядицами. Пока людей беспокоит рост цен, квиточки на ЖКХ, пока им приходится выживать, естественно, внешняя демонстрация тревожности будет очень высока.
Вероника Боде: А что скажут психологи? Андрей Владиславович, как вы оцениваете уровень тревожности в российском обществе? В исследовании мнения разделились примерно пополам.
Андрей Юревич: Нет оснований не доверять этим оценкам, наверное, так оно и есть. Но я хотел бы добавить две вещи. Во-первых, в ответах на такой вопрос очень многое зависит от типа личности человека. Есть невротики, которые тревожны всегда, есть люди психологически очень спокойные, которые в силу своего психологического склада состояния тревоги не испытывают, даже находясь в окопах на фронте, ну, испытывают, но не в очень сильной степени. Тут многое зависит от типа нервной системы, от психологического склада человека. Кроме того, ясно, что ответы на подобные вопросы достаточно ситуативны и во многом выражают состояние человека после каких-то событий. Если мы говорим об удовлетворенности, то распределение ответов после того, как, скажем, сборная России выиграла у сборной Голландии на чемпионате Европы или после того, как проиграла сборной Кореи, будет разным.
Лариса Паутова: Наша выборка этого не зафиксирует, я вам точно скажу. Если опрашивать только мужчин, футбольных болельщиков...
Андрей Юревич: Я понимаю, что после проигрыша сборной Кореи опрашивать фанатов, которые переворачивают автомобили, опасно для жизни социолога. Я согласен, что эта иллюстрация не самая удачная. Во всяком случае, зависимость от ситуации, от происходящего в мире, в стране и вокруг тебя – это вещь достаточно существенная.
Что касается тревожности. Когда происходят какие-то политические пертурбации, состояние тревожности повышается в обществе в целом. Когда все более-менее спокойно и благополучно, естественно, люди как-то успокаиваются. Главный фактор беспокойства – отсутствие денег - можно рассматривать как проявление того, что у нас недостаточно обеспеченных людей, что значительная часть населения живет за чертой бедности. Раньше говорили: главное, чтобы войны не было. То есть точкой отсчета были какие-то катастрофические события. Если сейчас точка отсчета – отсутствие денег, это худшее, что может произойти, для значительной части населения, с одной стороны, это тоже плохо. Но, с другой стороны, это говорит о некой, по крайней мере, социально-политической стабилизации нашего общества, и при желании здесь можно уловить позитивную тенденцию.
Вероника Боде: Александр Плоткин, ваш взгляд на проблему.
Александр Плоткин: Мне хотелось бы перейти к внутреннему человеку и углубить понятие тревожности. А вы что понимаете, когда человек говорит «я тревожусь» или «не тревожусь», когда вы так спрашиваете? Какой феномен вы имеете в виду? Тревожность – это очень сложная внутренняя характеристика человека. Если вспомнить, для сравнения, другие времена и стабильное, по сравнению с нынешним, общество, скажем, «застоя» - полная стабильность, чего волноваться, все как было, так и будет, вода горячая течь не перестанет завтра, цены крупно не вырастут. И мы видели, что тревожность у людей была очень высока. В моем романе «Запретный плод» (запретный плод – счастье) четыре героя очень тревожатся потому, что их жизнь какая-то не такая. Они даже не знают, чего они хотят, и ищут они разные выходы из этого положения. Один ищет благосостояния и женится на «номенклатурной» дочке. Другой становится христианским священником. Третий эмигрирует. Четвертый начинает искусством заниматься. Тревожность – это очень сложный феномен.
А если вернуться к социальному уровню, о котором, видимо, идет разговор, я бы спросил вас: а когда был предыдущий опрос? Есть результаты такого же рода полгода или год назад? Какова динамика?
Лариса Паутова: Раз в квартал мы спрашиваем. Последние три года - стабильные показатели. А если мы сравниваем с аналогичными опросами 10-15 лет назад...
Александр Плоткин: Нет, год назад.
Лариса Паутова: Стабильные, то же самое распределение. Конечно, социологические данные для психолога всегда кажутся поверхностными. Просто разный стиль мышления. Мы фиксируем большие проценты. Мы хотим показать, как чувство счастья, тревоги или удовлетворенности жизнью зависит от таких понятий, как кошелек, образование, пол. То есть для нас важны крупные социальные группы. Психолог мыслит гуманно, конкретной человеческой личностью, его сознанием.
Александр Плоткин: Мы взаимно дополняем друг друга.
Лариса Паутова: Но наша точка зрения и психологи – вместе это хорошо.
Вероника Боде: Елена, как вы думаете, российская культура, скорее, к тревожности больше тяготеет или к спокойствию?
Елена Волкова: Российская культура, как известно, тяготеет к крайностям. Она тяготеет либо к тревожности, алармизму, даже страху, ужасу перед жизнью, либо к полной индифферентности, пофигизму. А что касается тревог, они то же самое показывают, что и опросы о счастье: очень бытовое, сниженное, прагматичное и очень эгоистичное. То есть не тревожит положение таджиков, мигрантов, незащищенных, больных. Состояние нравственное в стране, уровень агрессии не тревожат.
Вероника Боде: «Счастья нет на Руси – я это уже понял, спасибо. А в палатках борцов за оккупацию Уолл-Стрит есть счастливые рыцари добра?», - спрашивает Анатолий. Не знаю, Анатолий, надо их спросить.
Анися, пенсионерка из Плавского района Тульской области: «Как вы думаете, газификация России входит в понятие счастья? У меня и у многих россиян до сих пор нет газа. Если бы вы знали, как я устала заготавливать и колоть дрова, а затем таскать их, чтобы топить печь, чтобы в доме было тепло и была горячая вода. Электричество с перебоями, да и очень дорого». Анися, очень сочувствуем вам. И безусловно, это связано с понятием счастья, я думаю.
Владимир из Нижегородской области, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Один немецкий философ в XIX веке писал с восхищением: «Отдал бы все блага Запада за русскую манеру печалиться, за русскую манеру страдать, за русское терпение». Работы нет – мы счастливы. Жилья нет – мы счастливы. Здоровья нет – тоже счастливы: Господь Бог даст. А великий сатирик Ювенал в Древнем Риме такой народ назвал бараньим.
Андрей Юревич: Есть люди, которые счастливы всегда, это просто законченные оптимисты. Есть другой полюс – это люди, которые всем недовольны, всегда ворчат, что бы в их жизненном пространстве ни происходило. Но для большинства людей счастье – это довольно ситуативное состояние, зависимое от того, что происходит в личном пространстве этого человека, с ним самим, с его близкими и так далее.
И по поводу газификации. Существует очень известная психологическая Теория иерархии потребностей Абрахама Маслоу, суть которой в том, что сначала для человека актуальны простейшие физиологические потребности, а когда они удовлетворены, актуализируются потребности в безопасности, в уважении окружающих и до потребности самореализации. Схема очень простая: когда человек голоден постоянно, для него счастье в том, чтобы наесться как следует, если человек испытывает дефицит доверия, понимания окружающих, как в случае героя кинофильма, который говорил, что «счастье – когда тебя понимают», для него актуализируется тогда этот уровень потребностей. Если нет газа в селе, то многие люди понятие счастья связывают с газификацией. Существуют и исключения из этого правила, которые Маслоу называет «самоактуализирующимися личностями». Скажем, голодный художник может быть счастлив оттого, что написал прекрасную картину. Но работает закон возвышения потребностей. Счастье – это удовлетворение тех потребностей, которые актуальны в данный момент.
Вероника Боде: Марина из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Гении писали: счастье – это покой и воля. Как вы рассудите это мнение?
Вероника Боде: Нет, было сказано так: на свете счастья нет, а есть покой и воля.
Александр Плоткин: На свете счастья нет – это христианская позиция: бессмысленно на свете искать счастья, его нет, есть совершенно другие категории. А человек, как ни странно, все-таки продолжает к нему стремиться. Поэтому Пушкин констатирует: «Этого нет». И недаром он это констатирует, потому что к этому все-таки стремятся.
Елена Волкова: Я не согласна, что в христианстве нет счастья. В христианстве парадоксальная концепция счастья, потому что блаженные и нищие – в переводе это «счастливы»...
Александр Плоткин: Это неправильный перевод.
Елена Волкова: Правильный. Это означает, что счастливы. То есть счастье в том, чтобы быть в единении с Богом. И в этом смысле страдающий тоже счастлив, потому что страдание есть путь к единению с Богом. Счастье есть в христианстве, но парадоксальное.
Александр Плоткин: Точнее, есть благодать, которую следует стяжать как единение с Богом.
Мне хотелось бы сказать по поводу самореализации. Мне пришла хорошая мысль, что говорят данные вашего опроса как раз в связи с иерархией мотивов по Маслоу. Наверху мотив самореализации, реализовать какой-то проект. Если все обстоит вот так, и принять это как глубокие, серьезные результаты (что, конечно, отчасти под вопросом), то получается, что страна демотивирована на реализацию собственных проектов. Сохранить бы благополучие, провести бы газ в деревню, позаботиться о работе, чтобы дети были сыты, да жена одета и не ворчала, и никакой идеи реализовать какой-то интересный проект. С социальной точки зрения, мне кажется, ваши результаты не так много могут говорить о демотивированности населения на любые собственные проекты и усилия.
Вероника Боде: Надежда Дмитриевна из Балашихи, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я закончила работу участкового врача и счастлива, что пациенты обо мне думают, как полвека я работала. Прозвучало: на свете счастья нет, а есть покой и воля. Сейчас я этим живу. Но я вспомню Аркадия Райкина: «Что человеку для счастья надо? Самое маленькое: нашли амбулаторную карту в регистратуре – счастлив». То есть понятие счастья – это понятие растяжимое. И если человек себе высокую планку дает, ему далеко до счастья. А я сейчас на пенсии, 50 лет медицине отдала, и счастлива, что пациенты, которые меня помнят, благодарны.
Вероника Боде: Наталья Михайловна, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. По-моему, счастье – это правильно определить свое место в жизни, свою нишу, свое призвание и всю жизнь совершенствоваться в своем деле. И непременное условие счастья – это свобода выбора, свобода поведения. Я не говорю о беспределе, а о свободе поведения в рамках заповедей Евангелия или Корана. И мне кажется, несовместны понятия «борьба за счастье» или «добиться счастья». Счастье – это состояние души доброго, сострадающего человека. Счастье может быть трудным, мучительным, но все равно это счастье. И несчастны дети тщеславных родителей. Их пихают в балетные, музыкальные школы, а если ребенок не тянет, он становится несчастным.
Вероника Боде: Александр Николаевич из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вопрос о счастье – это самое главное для человека. Деньги и все остальное могут не решить эту проблему. Мне как-то приходилось заниматься работой с заключенными, и там я с этим столкнулся: все есть, «бабки» есть, машина есть, три семьи в разных странах, а счастья нет. Но у меня наблюдение по поводу того, что такая огромная толпа была к поясочку Девы Марии (к чему христианство имеет не так много отношения), много женщин, которым нужна была эта поддержка, не думаю, что там очень счастливые люди были. Значит, духовный голод есть, поиск счастья есть у людей. А то, что говорили о заповедях блаженства, что христианство и принесло в этот мир... Христос отличается от заповедей Моисея только этим, что у него появились заповеди блаженства. Не то, чего не надо делать, чтобы не быть грешником, а что надо делать, чтобы быть счастливым.
Лариса Паутова: Я хочу еще раз подчеркнуть, что звонят люди, которым есть что сказать, которые выстрадали этот ответ, очень красивые формулировки дают. И ужас как раз состоит в том, что большинство россиян - и данные об этом говорят, не надо проводить, может быть, глубокого исследования, - все-таки связывают понятие счастья с простыми понятиями. И самый главный вывод этого исследования, мне кажется, о том, что пока большая часть россиян думают только о сиюминутных проблемах и не позволяют себе перейти на верхнюю ступень пирамиды Маслоу.
Вероника Боде: Татьяна из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я слушаю внимательно всю передачу, и не прозвучало одно определение счастья – его мимолетность. А мне кажется, что мимолетность счастья очень многое определяет и объясняет. Потому что человек чувствует счастье очень короткий миг, и положительный, и отрицательный человек. Мне кажется, что все определения и все рассуждения лежат в другой плоскости либо в других плоскостях.
Елена Волкова: Мгновенность счастья затем компенсируется долгой памятью об этом мгновении. Поэтому это мгновение живет долго. Мне кажется, что все представления о счастье, сегодня выявленные, можно разделить на два типа: счастье, когда я получаю, и счастье, когда я отдаю. И большинство людей, которые участвовали в опросе социологическом, понимают счастье, когда они получают. А творческое или созидательное представление о счастье, или счастье как любовь – это счастье, когда я отдаю. Счастье – это дар. Есть одаренные счастливым восприятием жизни люди, а есть лишенные этого дара люди. И счастье еще связано с удачей, фортуной, то есть дано или не дано, поэтому человек тоже, как и Бог, должен отдавать, чтобы чувствовать себя счастливым.
Вероника Боде: А сейчас – рубрика «Опрос Радио Свобода». «Сколько денег вам нужно для счастья?», - на вопрос нашего корреспондента отвечают жители Ульяновска.
- Счастье не измеряется деньгами. Мне кажется, в России это так.
- Чтобы на все хватало: на себя, на мужа, на развлечения, на ребенка, ну и десятина в церковь. Чтобы на все хватало, ну, в месяц около 27.
- Я бы сказал: чем больше, тем лучше. Но хватает столько, сколько я получаю. Во всяком случае, в Ульяновской области не то, что пишут в газетах: средняя заработная плата 14 тысяч. Нет такого.
- Мне не нужны деньги для счастья.
- Много. Чтобы хватило на жизнь – на дом, на семью, на машину.
- В зависимости от того, какая жизнь. Я живу так, как живу, как работаю. Счастье не в деньгах, их все равно не будет хватать. Бизнесменов куча, а в итоге они все равно несчастны. Чтобы ты жил, чтобы людям помогал – вот в чем счастье заключается. Можно и 10 тысяч получать, но помогать. А можно 100 тысяч получать и быть несчастным, и тоже не будет их хватать. Чем больше денег, тем больше расходы. Будет миллион – надо фазенду, дачу, Канары.
- Денег женщинам никогда не хватает. Будут большие деньги – будут и большие запросы. Будут маленькие деньги – маленькие запросы.
- Хотя бы тысячу в день. Слишком много надо на проживание. В магазин сходишь один раз – уже рублей 300. А для счастья – еще больше.
- Для какого счастья? На всю жизнь, что ли? Это дело относительное. Можно быть счастливым, имея мало денег. Пусть 40 тысяч – ближайшая мечта.
- Много. Для начала миллиона рублей бы хватило. Ну, на квартиру, машину, образование закончить и для начала какого-нибудь дела.
- Много-много надо. Чем больше, тем лучше. Да на безделушки всякие.
- Деньги вряд ли прибавляют счастья. Счастья прибавляет знакомство с людьми, какие-то радостные события. А для удобства жизни деньги нужны. Моя жизнь приучила меня обходиться тем, что есть. Я могу заработать 10 тысяч, значит, я буду рассчитывать на 10 тысяч.
Вероника Боде: Голоса жителей Ульяновска записал корреспондент Радио Свобода Сергей Гогин.
Александр Плоткин: Я все-таки хочу поприветствовать врача, который говорил нам, что она по сей день счастлива тем, что многим людям помогла. Вот эта концепция счастья «я помогла многим, и это дает мне счастье». Я шлю ей свой привет и посылаю свои личные чувства.
А что касается комментариев из Ульяновска, то меня потрясло, что чем моложе голос, тем больше денег нужно.
Андрей Юревич: Этот опрос про деньги очень напоминает опрос, который недавно в Соединенных Штатах Америки проводился. Там, насколько я помню, средняя сумма, необходимая американцам для счастья, оказалась примерно 70 тысяч долларов в месяц.
Вероника Боде: Здесь запросы пониже.
Андрей Юревич: Эта ситуация как раз классически вписывается в схему Маслоу, то есть в деньгах видят счастье люди, которым денег не хватает. Как только у них финансовые потребности удовлетворены, потом появляются другие.
Я хочу отметить три важные вещи в связи с этими репликами. Во-первых, счастье – это умение радоваться мелочам жизни, как в случае той женщины, для которой счастье – это когда медицинская книжка на месте. Во-вторых, счастье производно от общего оптимистического взгляда на жизнь. То есть счастлив, как правило, человек, который полупустой стакан воспринимает как наполовину полный. И третье, что, на мой взгляд, особенно существенно, по наблюдениям очень известных представителей гуманистической психологии – Фромма, Маслоу, человек, который стремится к счастью и делает счастье самоцелью, несчастлив всегда. Счастлив человек, для которого счастье состоит в достижении каких-то других целей, и состояние счастья наступает как побочный продукт их достижения.
Лариса Паутова: Мы спросили недавно «сколько нужно для того, чтобы вы чувствовали себя сейчас более-менее в безопасности и стабильно?», чаще всего россияне называют 37 тысяч в месяц. «Сколько вам денег надо, чтобы чувствовать себя счастливым?», мы были уверены, что будут называть миллионы долларов, а люди называют 60 тысяч. Страна голодная, но 60 тысяч в месяц хватит для счастья большинству россиян.
Вероника Боде: Лена, попрошу вас сделать вывод из этой программы. Что для вас было важно?
Елена Волкова: Для меня было важно то, что у людей, даже при опросе в Ульяновске, разные интонации. И какие замечательные интонации у людей, которые говорят, что не в деньгах счастье, что они могут быть свободными от денежной зависимости. Это здорово! А в целом мы сегодня очень кратко, но энциклопедический обзор представлений о счастье рассказали. Я напомню банальное выражение: человек создан для счастья, как птица для полета. Но в банальности, как мне кажется, выражена суть: счастье должно поднимать человека ввысь, оно должно его окрылять. И оно, как и птица, может прилететь и улететь, но человек о нем никогда не забудет.
