Тамара Ляленкова: Традиционно в конце года подводит свои итоги всероссийский конкурс "Директор школы 2011". И у меня появляется возможность пригласить некоторых финалистов в нашу московскую студию.
Когда это произошло впервые, я была поражена, насколько не соответствуют участники конкурса тому стереотипу, который, что правда, то правда, в России весьма распространен. Впрочем, не меньшего удивления заслуживали и разнообразные стратегии, которые каждый руководитель использовал для того, чтобы не просто выжить, а добиться результатов, о которых, наверное, мечтают в любом департаменте образования, независимо от региона.
На этот раз, в ходе нашего разговора с Ириной Песковой (вечерняя школа Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области), Александром Ивановым (негосударственное образовательное учреждение "Школа имени А.М.Горчакова", Павловск, Ленинградская область), Ларисой Рожковой (школа поселка Старопышминск Свердловской области), и Максимом Аникеевым (Китежская школа, Калужская область) обнаружились вещи тоже достаточно неожиданные. Но о них мы поговорим чуть позже.
А сначала несколько слов о том, как устроен конкурс, чем нынешние участники отличались от предыдущих, и кто определял победителей. Рассказывает председатель жюри, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков.
Константин Ушаков: Во-первых, сильное впечатление производит высокий уровень обучаемости наших людей. Потому что они могут понять и освоить самые разные вещи с очень большой скоростью. Когда мы в прошлый год предъявили эссе как жанр – это было неожиданностью. И мы получили огромное количество просто отчетов. Там были, действительно, работы, написанные в жанре эссе, но этот жанр был не очень знаком. Поскольку в течение года мы публиковали работы лауреатов, то участники нынешнего конкурса, действительно, поняли, что мы хотим. Они нас просчитали. А это означает, что на будущий год нам обязательно нужно менять формат. Мы не хотим, чтобы правила доминировали.
География по-прежнему очень разнообразная. Для нас ужасно важно, что люди, которых мы привезли в Москву, кто-то из маленькой школы с китайской границы, кто-то из очень крупной школы в Магнитогорске, они очень разные.
Но мы изменили формат в этом году. Мы старались, чтобы финальные процедуры были в достаточной степени неожиданными. Мы привезли 30 директоров школ. И все 30 приняли участие с учетом эссе в выборе лучшей десятки. Для нас было очень важно, что это не мы выбирали. В жюри, конечно, заслуженные люди, но у нас могла выработаться своя точка зрения. Поэтому мы не очень себе доверяли и сделали так, что треть оценки формировало вот это жюри, треть формировали эксперты. Кроме того, к нашему удивлению и радости десятка лауреатов прошлого года явились почти в полном составе. Нас это удивило, ведь мы не оплачивали их приезд. Эти ребята приехали сами.
Тамара Ляленкова: Прошлогодние приехали в качестве экспертов или просто, чтобы посмотреть, послушать?
Константин Ушаков: Они хотели просто приехать. Но мы им дали статус экспертов. И они формировали еще одну треть оценки. Треть оценки формировали сами участники, которые были разбиты на группы при отборе. Один кто-то выступает – все остальные оценивают. И в первый этап мы выбрали десятку. А вот десятка уже без учета всех прошлых заслуг боролась на основании решения весьма занятной проблемы. Если вы помните, на одном из педагогических форумов было очень жесткое в отношении учительства выступление Алексея Венедиктова. Оно носило провокационный характер.
У нас же есть традиционная ситуация в публичной сфере: учителей принято жалеть, сочувствовать – низкая зарплата, тяжелые условия труда. У Венедиктова была другая позиция – ребята, вы во многом, грубо говоря, сами виноваты. Там была такая фраза – почему мы говорим, что сеем разумное, доброе, вечное, а растет "белена и чертополох"? С чего бы это, если мы все делаем правильно? И тут можно было очень разные позиции занять. И качество занятой позиции – это представляло интерес. Надо сказать, что это задание оценивалось без учета всех прошлых этапов. И там получилась тройка, которая всеми группами оценивалась довольно однозначно.
Тамара Ляленкова: Призером стал директор вечерней школы Кирово-Чепецка Дмитрий Скурихин. На втором месте - Максим Аникеев, Китежская школа Калужской области. Сегодня он в числе гостей "Классного часа". Третье место досталось Наталье Дедовой, школа № 5 с углубленным изучением математики, Магнитогорск.
Я попросила Константина Ушакова подробнее рассказать о победителях.
Константин Ушаков: Первое место – это вечерняя школа. Человек, который восстановил ее буквально из пепла, в тяжелейших условиях. Здесь надо еще заметить, что это еще в учительской среде не самое престижное место работы. Причем, в эссе, он говорит, что когда ему предлагали эту работу, у него сложилось впечатление, что сам учредитель скорее отговаривал, чем уговаривал. А до этого он был завучем весьма престижной гимназии. Тем не менее, человек согласился и сделал. Условия труда и усилия, которые он потратил, были безумны совершенно. Кроме того, он очень здорово у нас выступил.
Что касается третьего места, то эта женщина из Магнитогорска, и у нее абсолютно уникальная ситуация. Она получила школу, которую географически позиционировали так – «та школа, которая напротив бани». Там был довольно тяжелый контингент. Она набрала группу детей, (у нее был опыт), с большими способностями в области естественных наук. Получились как бы две организации с очень разными учебными мотивациями, ориентациями. И вот из этого нужно было сделать хорошую школу. И, как она говорит, не дай Бог, чтобы школа стала элитной. То есть, на дай Бог, чтобы тот слабый контингент от нее ушел. Это меня очень привлекло.
Тамара Ляленкова: А что это, как вам кажется, азарт такой педагогический?
Константин Ушаков: Понимаете, это промышленный город. Понятно, что там должна быть очень сильная дифференциация. Я полагаю, возможно, что директор вполне осознанно пытается бороться с дифференциацией, которая неизбежно возникает. Потому что процесс дифференциации школ, которые все усиливаются, это автопроцесс… Вот возникла сильная школа, потому что там потрудился коллектив. Возникла очередь в эту школу, начинается отбор детей. Хороший контингент немедленно притягивает хороших педагогов. Откуда они берутся? Люди извне системы к нам приходят плохо, значит, они берутся из других школ.
Тамара Ляленкова: Были какие-то преодоления, связанные с реформированием школы, с изменениями, которые происходят последнее время. Те, что инициированы государством.
Константин Ушаков: Нет, эти директора, прости Господи такое говорить, но они привыкли к очень сильному давлению. Во-первых, умеют противостоять неприемлемо высокому темпу изменений. Они сначала думают, а потом делают – и делают, адаптируя, поскольку ситуация позволяет. Инициативы, которые падают сверху, не всегда очень точно определены. А трудности, о которых вы говорите, это просто условия существования. Это даже не обсуждается. Они привыкли обходить что-то, что кажется им неразумным. Они привыкли бороться, отстаивать свою точку зрения. Группа в этом отношении очень хороша. Я не уверен, что правильно так расходовать их потенциал. Наверное, они могли бы сделать много больше, если бы окружающая среда, вышестоящие инициативы помогали. Но их сил хватает и на это. Вообще-то они жуткие оптимисты. Я думаю, что эта работа просто не делается иначе.
Тамара Ляленкова: Так считает председатель жюри, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков. Ирина Пескова приехала из Иркутской области.
Ирина Пескова: Наша школа находится в колонии, потому что там учатся дети, которые отбывают срок наказания. Таких школ в стране 62, правда, сейчас будет меньше – 30. Реорганизуются в воспитательные центры.
Тамара Ляленкова: Вы как-то были связаны с этой системой прежде?
Ирина Пескова: Нет, я никогда не была связана с этой системой. Я собиралась работать переводчиком. Так сложились обстоятельства, что мне с мужем пришлось переехать в этот город, где я живу сейчас. Работа была только в колонии. Пошла я туда работать, наверное, просто, чтобы работать. Я преподавала русский язык и литературу, потом была заместителем директора. Это дело затягивает. Когда начинаешь работать в школе, если это твоя работа, то оттуда уже не уйдешь. Это до конца жизни. Это образ жизни.
Тамара Ляленкова: А вы были уверены, что справитесь как учитель?
Ирина Пескова: Опасения были, но они не оправдались. Проблемы возникли совсем другие, потому что дети там сидят особенные. Это не лицейские, не гимназические дети. Мне после университета было достаточно трудно. Я до сих пор вспоминаю, как я начинала преподавать литературу, читала стихи и глядела на этих детей, на их лица, и думала – зачем им то, что я сейчас читаю? Но потом, со временем, когда начинаешь видеть каждого ребенка в классе, понимаешь, что именно твой труд ему нужен. Понимаешь, что не просто нужен твой труд, а он еще и помогает им жить, помогает расти.
Тамара Ляленкова: Дети попадают в колонию, как правило, наверное, из неблагополучных семей?
Ирина Пескова: Совершенно верно.
Тамара Ляленкова: Или все-таки из благополучных тоже? Потому что в таком случае, это двойной труд. Мало того, что это дети, запущенные с самого начала, в колонии им тоже лучше не стало.
Ирина Пескова: Не то, что двойной труд – это тройной труд, может быть, даже десятикратно увеличенный. Потому что дети совершенно разные – из разных семей. Конечно, большая часть из семей неблагополучных. Это дети, которые могли не учиться год, два, три. Это те дети, которые не вписались в образовательное пространство родных школ. Это те дети, которые не смогли учиться в обыкновенных дневных школах, где они мешали. Они мешают обычно не только в школе, они и соседям могут мешать, и во дворе такие дети пугают. Но есть у нас и дети и из благополучных семей. И сейчас, что меня пугает больше всего, таких становится больше.
Тамара Ляленкова: Максим Аникеев, в Китежской школе, которую он возглавляет, учатся дети из сообщества приемных семей.
Максим Аникеев: Я бы еще такую вещь добавил. Есть такое слово "социальная сирота". Это та же самая проблема – оставшийся без родителей, но при живых родителях. Они, родители, просто не успевают, или не могут, или не хотят, или не умеют воспитывать ребенка, тратить на него время. А симптомы или проблемы, травмы те же самые как у детей-сирот.
Тамара Ляленкова: Ирина Михайловна, но у вас школа на территории колонии. Там своя специфика. Вы не можете себе позволить много творчества.
Ирина Пескова: Почему не можем позволить себе много творчества?! Можем. Почему я попала на этот конкурс? Мальчишки, которые учатся у нас, не лицейские, не гимназические дети, смогли наравне с лицейскими и гимназическими детьми участвовать в научно-практических конференциях и конкурсах. Да, мы участвуем в таких конкурсах. Наши дети выезжают туда, выезжают со своими исследовательскими работами и занимают места. Первые пока еще не занимали. Вторые и третьи места у нас уже есть. Причем, работы на разные темы – есть развитие бизнеса на Байкале, есть сравнение творчества Михаила Врубеля и Михаила Лермонтова, "Демон". Дети это делают. Дети это могут делать. У нас очень индивидуальное обучение. Такому ребенку нужна своя траектория развития. Кому-то нужно подтянуть "жи-ши", а кому-то можно написать о творчестве Врубеля. Поэтому у учителей работа достаточно тяжелая, сложная.
Тамара Ляленкова: Но условия какие-то особенные? Учителям и ученикам привилегии полагаются, может быть? У вас больше часов на одного человека?
Ирина Пескова: У нас растянутое по времени и сокращенное в часах образование. Я считаю это одной из самых больших проблем. Если в дневной школе 37 часов на класс положено, у нас – 24.
Тамара Ляленкова: Это чем-то мотивировано?
Ирина Пескова: Это мотивировано тем, что у нас существуют типовые положения. Это типовое положение о вечерней сменной школе. Там положено столько часов, на государственном уровне решено. Это не какое-то ущемление их прав, а просто школа носит статус вечерней.
Тамара Ляленкова: Тогда делитесь рецептами, рассказывайте, собственно говоря, что вы придумали, чтобы как-то эту ситуацию поменять, и так ее хорошо поменяли.
Ирина Пескова: Самая главная вещь – это коллектив! Наш собирался в течение трех лет. Я пыталась это сделать, и я смогла это сделать. Честно говоря, с гордостью могу сказать, у нас половина коллектива – это учителя высшей категории. Есть даже кандидат наук, сейчас устраивается на работу учитель истории. У нас созданы такие условия для учителя, такая атмосфера в школе, что хочется работать. А когда учителю хочется работать, он будет работать и выведет любого ребенка.
Тамара Ляленкова: А не страшно с такими детьми работать?
Ирина Пескова: Не страшнее, чем просто ходить по улице. Эти дети очень отзывчивы, наверное, потому что мало видели любви в своей жизни. Когда учитель несет ребенку любовь, он обязательно ответит ему любовью. Трудно, да, достаточно сложные дети.
Тамара Ляленкова: А как вы тогда привлекли учителей? Потому что коллектив складывается, как правило, благодаря директору.
Ирина Пескова: Да, потом и кровью.
Тамара Ляленкова: Как вы уговаривали своих будущих коллег, если уговаривали?
Ирина Пескова: У нас сейчас хорошая заработная плата. Я думаю, это основа, это краеугольный камень того, что учитель сначала подумает, где он будет зарабатывать, а потом уже там, где ему хорошо платят, он будет расцветать, если есть чем.
Тамара Ляленкова: У вас какая-то надбавка, да?
Ирина Пескова: Надбавка, естественно, есть, но это надбавка за то, что человек работает внутри колонии, как бы за решеткой. Но мы на новой системе оплаты труда с 2008 года и стимулирующая часть есть. Тому человеку, который какие-то инновации вносит в учебный процесс, тому человеку, который творчески относится к работе, ему и зарплата выше будет. Потом у нас система не только материальной стимуляции, которая мне очень нравится. Если учитель хорош, ему обязательно нужно признание. У нас учителя слышат всегда и от руководства ГУФСИН, и от меня тоже, что они делают очень важную работу. Если дети, которые у нас учились, выйдут на свободу уже с какими-то другими взглядами на жизнь, то будет лучше нам, будет лучше нашим детям, нам спокойнее будет жить.
У нас начальник ГУФСИН относится к школе просто трепетно. И 1 сентября мы его у нас видим, хотя, я думаю, у него достаточно много по всей Иркутской области мест, куда бы ему надо поехать. Он приезжает всегда к нам. И на День учителя. И слова, которые он нам говорит, тоже важны. Это часть, это небольшая часть той благодарности, которую учителя слышат. Это тоже очень важно.
Если к нам человек в коллектив попадает, может быть, поначалу боится. Такое тоже бывает. А потом со временем, когда втягиваются, уходить уже не хотят. У меня в прошлом году, когда ставки нам дали, 7 учителей было по конкурсу. Конкурс уже был на работу. Хотя школа вечерняя, не престижная, но я могла выбирать. И я выбирала уже тех людей, которые могут написать авторские программы. У нас теперь это тоже будет. Мне это очень нравится.
Тамара Ляленкова: Как вы детей мотивируете? Это же трудная задача вообще, а для таких детей она сложнее во много раз.
Ирина Пескова: Для того чтобы детей мотивировать, надо интересно преподавать. Надо не просто интересно рассказывать, надо показать ребенку, что он сам может что-то сделать. У нас индивидуально ориентированная система обучения, то есть у ребенка есть выбор сделать задание на 4, на 3, на 2. Сам выбираешь и сам получаешь оценку. Еще очень большой стимул для них, когда мы выезжаем на научно-практические конференции, это то, что возможно выехать за пределы колонии и общаться со сверстниками. Последний раз, когда мы выезжали, первый раз у нас поехал Мартынов Максим. Работа была великолепная, чудная просто была работа. Он должен был занять первое место. А когда он вошел в аудиторию, там сидели девчонки. У него, бедного, перехватило дыхание. Он покраснел, а на нем была красная рубашка. Мы смотрим – стоит красный Максим в красной рубашке. Сидят девчонки в коротких юбочках, и Максим не может сказать ни единого слова. На этом мы и сели. Потом работу его посмотрели, и заочно дали диплом за то, что работа хорошо построена, но первое место мы уже не получили, хотя все основания были.
Тамара Ляленкова: Я пытаюсь понять, как это все устроено внутри. Нам же не видно, а понять хочется. Кто-то начнет рассказывать ужасы, а мы и поверим. А вы человек оттуда, вы можете рассказать правду.
Ирина Пескова: Ну, какие ужасы могут быть?! Я учитель до мозга костей. Если что-то не так происходит в жизни, я имею в виду в жизни школы, мне кажется, в первую очередь, мне самой от этого будет плохо. Там устроено все так же, как в любой школе. Обыкновенная школа с такими же детскими проблемами.
Тамара Ляленкова: А после выпуска не отслеживаете?
Ирина Пескова: Такой системы нет, но мальчишки нам пишут. Я знаю практически обо всех. У нас есть даже мальчик, ему уже 30 лет. Я еще работала учителем литературы, он у меня учился. Я не буду называть его фамилию, не буду называть, где он сейчас живет. Он сейчас успешно занимается бизнесом, причем, честно, и является депутатом городской думы. Он не один такой. Достаточно много детей, живущих правильно. Но хочу подчеркнуть, что это не только наша заслуга. Если у них есть хорошая семья, она поможет им. А если нет, то достаточно тяжело будет ребенку.
Тамара Ляленкова: Так считает Ирина Пескова, директор вечерней школы Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области. И ее полностью поддерживают Александр Иванов "Школа имени А.М.Горчакова", Павловск, Лариса Рожкова, поселок Старопышминск, и Максим Аникеев, Калужская область.
Итак, мы продолжаем знакомиться с уникальным управленческим опытом, который в современных российских условиях может оказаться весьма полезным для большинства руководителей учебных заведений. Во-первых, все школы, о которых сегодня рассказывают их директора, находятся в разных регионах. Во-вторых, две из них располагаются в сельской местности, одна относится к управлению Федеральной службы исполнения наказаний, тогда как другая, "Школа имени Горчакова", возникла благодаря частной инициативе. Ее директор - Александр Иванов.
- У вас совершенно отдельна история - поэтическая, романтическая. И денег на это надо было где-то найти. Потому что те программы, которые вы хотите реализовать, это дорогие программы.
Александр Иванов: Да, это действительно совершенно отдельная история. Мы действительно существуем в исключительных условиях. Во-первых, это частная школа. Во-вторых, само ее название "Школа имени Горчакова – современная версия Царскосельского лицея", с одной стороны, ко многому обязывает, с другой стороны, предопределяет некоторые формы. У нас только мальчики, школа-пансион. Находится она за городом – в буквальном смысле в царском предместье – городе Павловске, расположена в парковой зоне, в особняке. Собственно говоря, идея учредителя, который вот уже 14 лет финансирует этот проект…
Тамара Ляленкова: Надо полагать, это кто-то из родителей?
Александр Иванов: Нет. Это человек, у которого не учатся ни дети, ни внуки в этой школе. Просто такое стремление души и желание сделать в окружающем пространстве, в современном российском обществе нечто, что может помочь обществу дальше развиваться. И хотя школа очень маленькая, там всего сейчас 35 мальчиков, но есть такой феномен – эффект бабочки. Попытка сделать что-то, что может привлечь внимание, изменить систему образования в целом в России.
Тамара Ляленкова: Как к вам попадают ваши ученики? Это платежеспособные родители или это какие-то одаренные дети?
Александр Иванов: Надо сказать, что в школу мы принимаем не каждый год – у нас всего два класса. Ребята учатся с интервалом в 3-4 года, и каждые 3-4 года мы ведем прием. На протяжении 14 лет опыт был разный. Первый опыт – это дети из неполных, малообеспеченных семей. Второй набор – это дети, отобранные по некоторой процедуре, в основном, с ориентацией на социальную одаренность. Последние 4 года идет радикальное переосмысление, что же мы делаем, для кого, для какой категории родителей, на каких принципах.
И наш главный принцип сейчас – мы принимаем в школу, скорее, не ребенка, а семью. Мы говорим о полноценном партнерстве семьи и школы. И первая наша встреча происходит коллегиально – директор, учредитель, несколько членов попечительского совета, педагоги, и мы достаточно долго (час-полтора) беседуем с семьей. Если понимаем, что эта семья разделяет те ценности, которые мы культивируем – приоритетность образования, ответственность за результаты образования, то тогда мы предлагаем тестирование ребенку. Если ребенок средне обучен, то он попадает в нашу школу.
Отдельная тема – это плата за обучение. Так как это школа-пансион, есть специальная программа, большое количество высокооплачиваемых учителей. Кроме того, образовательное путешествие дважды в год. Себестоимость школы очень высокая. Но у нас есть такой термин – дифференцированная посильная плата для семьи. Нам одинаково ценна мама, одна воспитывающая сына, которая отдает из своих 35 тысяч заработка в Санкт-Петербурге, что не так уж и много, 15, чем семья бизнесменов, которые из своего месячного дохода в 200 тысяч готовы платить 60, например, или 70.
Тамара Ляленкова: В чем особенность вашей программы?
Александр Иванов: Мы, по крайней мере, до старшей школы, до 10 класса, не специализируемся на каком-то отдельном направлении. Да, у нас чуть больше английского языка. У нас в школе работает носитель языка. Он скорее не учитель, а "француз-убогий", который в парк водит гулять, пристает к детям во время обеда, спортивных игр, создавая феномен свободного использования языка. Да, у нас информационные технологии с 5 класса. Да, у нас в зависимости от нашего видения ситуации, в учебном плане появляются дополнительные часы по тем или иным предметам. Но в основе - базисный учебный план обычной школы. Собственно говоря, мы по статусу негосударственная, но общеобразовательная школа. Однако поверх этой академической программы у нас накладывается программа дополнительного образования, потому что пансион - у нас ребята с утра до вечера. Домой они уезжают раз в две недели. И, следовательно, суббота и воскресенье – это отдельные экскурсионные программы. Это также вечернее видео, после которого идут дискуссии, они перерастают в старших классах, например, в киноклуб или специальный курс по киноискусству. Это дополнительные занятия музыкой. У нас каждый мальчик с 5 по 8 класс обязательно посещает музыкальные занятия и играет на одном из инструментов. Он поет в хоре, танцует, он занимается рисованием или спортом. На спорт у нас тоже дополнительные часы, которые включают утреннюю зарядку, бассейн, специальные программы по отдельным видам спорта.
Кроме этого, идут учебные проекты. Самые значимые из них – это образовательные путешествия, и это не только выезд за границу (одна поездка в течение года и одна по стране), но это специальная программа, которая предусматривает обучение ребенка навыкам путешественника – писать дневник, делать фотоотчет, фиксировать результаты, писать очерки, создавать журналы и т. д. Подготовительная работа длится несколько месяцев, ребенок сначала осваивает ту среду, в которую он поедет, а потом в этой среде он имеет возможность конкретно действовать. И вот такая интегрированность, такой синергетический эффект дает потрясающие результаты, которые не только и не столько выражаются в результатах Единого государственного экзамена, сколько формируют, наверное, совершенно иное представление о мире, представление о себе, о своих возможностях, совершенно иное представление о том, что такое образование.
Тамара Ляленкова: На самом деле, это очень любопытная ситуация. Потому что то, о чем рассказал Александр Юрьевич, перекликается с тем, что расскажет Максим Владимирович. Абсолютно разные ситуации, практически противоположные, а вот методы и приемы похожи, мне так показалось.
Максим Аникеев: Есть ключевой момент. Первое – это открытость, попытка детей включить в более широкий контекст социальной жизни. И попытка найти социальных партнеров, семью, как можно глубже вовлечь в процесс жизни ребенка в самой школе.
Проект, с которым я приехал – это часть моей жизни, ее невозможно никуда деть или представить в виде официальной части. Я не директор. Потому что учитель и приемный родитель – это способ моей жизни. Китеж – сообщество приемных семей, которое уже существует 20 лет. Это люди, которые приехали в Калужскую область Барятинский район, создали поселок и на базе этого поселка сделали школу. Постепенно, решая задачу, что необходимо детям давать полноценное образование, сами приемные родители начали получать педагогическое образование. И в итоге у нас практически все основные предметы преподаются учителями - приемными родителями, которые совмещают две роли. Они одновременно и родители, и учителя. В этом есть и ресурс, и трудность восприятия детей такой позиции.
И, действительно, наши методы перекликаются. Во-первых, в Калужской области единственный учитель, который из Шотландии приехал и на ставку в школе оформлен, преподает английский язык. И вместе с волонтерами, молодыми ребятами из европейских стран, помогает нашим ребятам осваивать язык. И тогда понятно, зачем язык нужен, почему он потребуется в жизни дальше – это способ общения, способ расширения своих границ и способ устойчивости. Естественно, компьютер, современные технологии, возможности общения, Интернет – это тоже все есть. Но не в этом главное.
Если можно сказать очень кратко - смысл нашей педагогической системы в том, что взрослые и дети не оторваны от жизненных возможностей, жизненных событий. Каждое событие переживается совместно. Каждый родитель, каждый учитель, каждый наставник вкладывается в совместные поездки, стажировку, проведенный урок, образовательный проект, встречу, ролевую игру, которая создается вместе с детьми. И так происходит взросление самих детей.
Тамара Ляленкова: На самом деле, мне кажется, это сложно, потому что когда родитель еще и учитель – это то же самое, когда мама она же и папа. Приходится менять то ли роль, то ли отношение к ситуации. Как вы с этим справляетесь?
Максим Аникеев: Очень хорошее слово "отношение". У нас в обществе очень много ролей, которые мы играем. И очень часто социальные роли разделяют нас. Поэтому для того, чтобы родитель стал действительно значимым человеком для ребенка, необходимо изменить отношение. Необходимо пройти вместе с ребенком определенный период адаптации. Что помогает в этом периоде адаптации? Во-первых, дети сироты, оставшиеся без родителей, очень часто воспринимают взрослых как источник опасности и угрозы. Выстроить заново отношения – отношения привязанности, доверия, уверенности в себе – возможно только тогда, когда ломаются роли и стереотипы.
У нас, например, не существуют местоимения "вы". Не потому что у нас дети плохо друг к другу относятся или к взрослому относятся без уважения. Но "ты" снимает авторитет роли учителя, родителя, укорачивает дистанцию. И тогда приходит авторитет самой личности человека.
Тамара Ляленкова: Это был директор Китежской школы, один из победителей конкурса "Директор школы 2011" Максим Аникеев.
Гости московский студии – финалисты конкурса "Директор школы 2011". Трое из четверых изначально не имели педагогического образования. Так, Лариса Рожкова еще несколько лет назад вполне успешно занималась бизнесом. Надо отдать Ларисе должное, свой образовательный проект, в отличие от остальных, она начинала не в самых благоприятных условиях.
Лариса Рожкова: Вообще, я юрист. Достаточно много и долго занималась бизнесом, консультационным бизнесом. Потом у меня был магазин, торговый центр для детей. Работала в Екатеринбурге. Возила старших своих детей в хорошие школы города Екатеринбурга и считала, что все это нормально. Но жили мы в поселке, поскольку он удивительной красоты. Я всегда хотела в таком месте жить и жила.
Тамара Ляленкова: Это поселок с местными жителями плюс еще, наверное, дачный или коттеджный поселок, который к нему прирос или из него вырос.
Лариса Рожкова: Сначала, когда поселок начал умирать, превратился в дачный, но в силу свой природной красоты стал с элементами коттеджного поселка. И сейчас очень быстро разрастается. И однажды я решила, что не хочу больше возить своих младших детей в город, потому что если ребенок уезжает в город, значит у него там друзья, у него там интересы, у него там кафешка, в которой он сидит. Почему здесь не может быть друзей, кафешки и всего остального? А еще шикарная природа, прекрасные и интересные люди. Можно просто это сделать. И вот я сделала.
Тамара Ляленкова: Там была уже какая-то школа еще до вас?
Лариса Рожкова: Была малокомплектная сельская школа.
Тамара Ляленкова: И вы пришли к местной власти и сказали – я хочу из этой малокомплектной школы сделать хорошую малокомплектную школу.
Лариса Рожкова: Я сказала, что у меня есть идея, что есть хорошие и интересные люди в образовании, такие как гимназия "Корифей". Я буду подтаскивать в этот проект интересных людей, которые готовы финансировать. Потому что образование, действительно, очень важная тема, и многие это понимают. И вообще я готова отдать себя в этот проект. Сначала были переговоры с властью, потом были переговоры со школой.
Тамара Ляленкова: А как школа к этому отнеслась? Может быть, они почувствовали угрозу? Известно, что школа – место очень консервативное.
Лариса Рожкова: Двойственное было очень состояние и у директора школы, и у коллектива. Потому что, с одной стороны, они понимали, что так надо, иначе не выжить. Угроза закрытия абсолютно реальная была. С другой стороны, конечно, страшно, Меняться всегда страшно.
Тамара Ляленкова: Поселок большой был, живой, в там жили семьи с детьми?
Лариса Рожкова: Поселок большой, живой. Но, во-первых, те новые, которые приходили в поселок, они не хотели водить своих детей в эту школу. Я сама тоже, 12 лет там прожив, поступала также. Во-вторых, те, кто небольшого достатка, но озабочены своими детьми, они готовы были возить в соседний Березовский, и возили. Очень много людей, которые живя в Старопышминске, до сих пор ездят работать в Екатеринбург, в Березовск, по пути закидывая детей в их садики и в их школы.
Тамара Ляленкова: Тут возникает вопрос. Ведь у вас собираются достаточно разные детки с разными интересами, с разными устремлениями, мотивациями, уровнями. Потому что образовательная среда дома и вне дома тоже имеет значение. Как вы с этим справляетесь? Вряд ли можно как-то совсем индивидуально работать, хотя в малокомплектной школе, наверное, можно.
Лариса Рожкова: Индивидуально работать можно в школе любого объема. Сейчас я это знаю. Это только, как в бизнесе, проблема роста. Те родители, у которых образование является приоритетом, они осознанно приходили в проект. Я говорила им, что я не создам индивидуальных условий нашим барским детям, которые будут в каком-то отдельном элитном классе, а все остальные в другом. Больше того, ведь эти родители как раз экономически обеспечены. И они участвуют в нашем некоммерческом партнерстве, то есть они приносят деньги в проект. Я им абсолютно честно говорю, что когда вы платите, вы платите не только за своего ребенка. Вы платите за тех детей, которые не могут платить. Если родитель на это идет осознанно, то мы дальше работаем. Если он не идет на это осознанно, то говорим, что невозможно поменять ситуацию. Она такая.
Тамара Ляленкова: Вы ему предлагает забрать ребенка?
Лариса Рожкова: Нет, почему забрать? Дети, которые живут рядом, большинство детей, либо ходят бесплатно, потому что это по месту жительства, либо они выбирают учебу по более сложной полной программе, и родители за это платят. Это их выбор и это основное. Что было страшно поселку? Отсутствие выбора.
Александр Иванов: Я бы еще сказал одну вещь, повторил за Черчиллем. Свобода – это ответственность. Поэтому ее все боятся. Вот этот баланс – готовность принять на себя ответственность, отвечать за свои поступки и при этом оставаться свободным, на самом деле, очень сложная штука. Не все из наших коллег, из директоров школ к этому готовы. Я говорю это не из-за того, что я директор частной школы и мне это позволено, я просто прошел это на предыдущем ветке. Я был директором большой государственной специализированной школы. Это была гимназия. Я был в какое-то время просто учителем. Я был управленцем очень высокого ранга. Я имею возможность сравнивать и понимаю, какой ресурс в себе таит открытость школы, ее свобода. Частная школа – да, мы не подотчетны органам управления образования. Да, мы лицензируемся, мы аккредитованная школа, мы выполняем стандарт. Мы предъявляем результат. Но 99,9 того, что вынужден делать директор обычной государственной школ, я не делаю. И эта свобода, эта открытость дают тот огромный ресурс нашей школе, который могла бы получить каждая государственная школа, если бы кардинально была изменена система отношений внутри самой системы управления. Стали бы управлять школой по-другому – больше доверять, больше давать свободы, но и предъявлять ответственность за результат. И опыт нашей школы, почему я хочу о нем рассказать, потому что там заложены механизмы, которые могут сейчас быть опорой для модернизации системы образования.
Лариса Рожкова: Удивительно. У меня ведь совершенно другой опыт. Я всю свою профессиональную жизнь была свободным человеком и попала в эту несвободу совершенно добровольно. Я прошла за эти три года два лицензирования, две аккредитации, три прокурорских проверки, одну проверку обрнадзора. Я чрезвычайно благодарна всем этим проверяющим органам, потому что каждый раз я делала удивительно интересную работу. Я описывала свой проект. Я описала его юридически очень грамотно много раз, содержательно.
Тамара Ляленкова: Лариса Евгеньевна, я думаю, что вам это было так не трудно, потому что вы все-таки юрист по образованию. Кто-нибудь другой на вашем месте просто…
Лариса Рожкова: Я думаю, что мне это не трудно, потому что из любого действия в этой жизни я стараюсь выудить пользу. Я считаю, что проверки нам даны, потому что протестная среда порождает удивительные открытия. И человек так устроен, что чем тебе хуже – тем лучше. К сожалению, так, особенно для русского человека, наверное, вдвойне, настолько мы многогранны.
Тамара Ляленкова: А как вы думаете, почему такая среда в образовании? Вы же пришли с добром, а среда выпихивает, выталкивает, пишут жалобы.
Лариса Рожкова: Потому что очень страшны перемены. Потому что человек ищет стабильности, а стабильность – это болото. Так мы устроены. Мы хотим стабильности. Мы не хотим перемен. Нам страшно идти в перемены. И то, что я делаю с коллективом, мы прежде всего работаем со страхами - то у нас веревочный тренинг, то бегаем по углям. Человеку очень много, что страшно.
Тамара Ляленкова: Тогда, наверное, вы знаете, почему страх так упорно сидит в системе образования. Потому что я не могу добиться от многих учителей даже самого невинного интервью. Боятся.
Лариса Рожкова: Мы породили нашим образованием оценку. Соответственно, мы вожделеем ее и в равной степени боимся. Это один из страхов.
Максим Аникеев: Я общаюсь с московскими учителями и директорами. Так получается, что и с семьями из Москвы, которые приезжают к нам погостить в Китеж. Я вижу очень странную проблему – проблему разобщенности всех. Директора боятся учителей, родители боятся директоров и учителей, учитель боится всех вокруг. Проблема даже не в том, кто боится, и насколько силен страх, а проблема – когда и на каких основаниях можно объединиться и быть открытым. Страхи приходят оттого, что ты не знаешь, что происходит, оттого, что невозможно двигаться к одной цели. Где и учителя, и родители, и директор движутся к одной цели – благу ребенка - вот там нет страха, честное слово.
Тамара Ляленкова: И в этой среде, добавлю от себя, вырастают свободные, умные, успешные дети. Именно в этом видят конечную цель обучения мои сегодняшние гости. И поэтому, несмотря на разницу типов учебных заведений, они пользуются схожими образовательными технологиями – будь то вечерняя школа в колонии, сельская школа или элитный лицей.
НОВОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ
Региональные:
С нового учебного года 54 школы республики Татарстан полностью перейдут на электронный учет, отказавшись от бумажных дневников и классных журналов. Согласно проекту "Школа - центр компетенции в электронном образовании" предполагается создание образцовой "IT-школы" в каждом районе республики. На базе этих учебных заведений будут проводиться обучающие мастер-классы и тренинги для преподавателей из других школ.
В Томской области на базе губернаторского колледжа открылся первый в России бизнес-инкубатор в сфере художественного образования. Из более чем 20 заявок конкурсная комиссия отобрала 11 наиболее перспективных. В бизнес-инкубаторе студентам помогают написать бизнес-план, обучают бухгалтерии и менеджменту. Эти предметы идут спецкурсом, помимо основной учебной программы.
Согласно договоренности между правительством Северной столицы и компанией General Motors студенты трех ведущих технических вузов города: политехнического университета, университета информационных технологий, механики и оптики, а также Санкт-Петербургского государственного университета отправляются на стажировку на предприятия автогиганта, где они познакомятся с технологиями перевода научных разработок в практическую плоскость.
15 декабря в штатном режиме заработала система электронной записи детей в московские школы. В тестовом режиме система начала работать еще в сентябре текущего года. В новом учебном году, по словам заместителя мэра по вопросам образования и здравоохранения Ольги Голодец, мест в столичных школах будет существенно больше, чем первоклашек.
Федеральные:
Российские школьники заняли второе место в общекомандном зачете на VIII Международной естественнонаучной олимпиаде юниоров, которая проходила в ЮАР. Российская команда в составе 6 человек показала блестящий результат: 3 золотые медали и 3 серебряные.
Две трети российских студентов уверены в необходимости изменить систему оценки знаний, так как система зачетов и экзаменов устарела. Таковы данные опроса, проведенного порталом для молодых специалистов Career.ru. Среди наиболее популярных предложений выделяются: введение промежуточной аттестации (33%) и привлечение независимых экспертов для оценки знаний по итогам семестра (33%).
Министр образования и науки Андрей Фурсенко заявил, что не обладает данными о точном числе школ. Заявление было сделано на Всероссийской конференции руководителей органов управления образованием. На данный момент, по словам главы Минобрнауки, существует несколько методик подсчета школ и из разных источников он получает различную информацию. По словам Андрея Фурсенко российскому образованию требуется единая система мониторинга школ.
Андрей Фурсенко усомнился в успехе компании по созданию единого независимого центра для сдачи ЕГЭ. Напомним, в октябре 2011 года в Федеральной службе по надзору в сфере образования заявили о начале эксперимента по открытию независимых от федеральных структур центров для сдачи единого госэкзамена. О необходимости открытия таких центров специалисты начали говорить летом этого года, после разразившейся серии скандалов, связанных с ЕГЭ. По мнению министра, можно организовать независимые центры проверки знаний на местах, но не единый независимый центр. Система аттестации не может быть отделена от государства, поскольку оно отвечает за качество образования, отметил министр.
В рамках борьбы с коррупцией в российских вузах создадут независимые апелляционные комиссии, которые будут заниматься рассмотрением претензий студентов по результатам экзаменов. В состав комиссий войдут как преподаватели, так и представители студенческого самоуправления.
Представители Московского патриархата выступили с резкой критикой реализации системы ЕГЭ. По словам главы синодального информационного отдела Владимира Легойды, вместо того, чтобы побороть коррупцию в вузах, Единый госэкзамен всего лишь помог переместиться ей из высших учебных заведений в школы. Теперь коррупционерами стали школьные учителя и чиновники, отвечающие за проведение Единого госэкзамена.
Зарубежные:
С нового учебного года в школах Северного Рейна-Вестфалии начнут преподавать основы ислама. В этой федеральной земле насчитывается 320 тыс. школьников-мусульман. Введение нового предмета, по словам министра по делам школ, поможет мигрантам интегрироваться в немецкое общество. Основы ислама будут преподаваться в немецких школах до 2019 года. Разработкой программы займется экспертный совет, в который войдут представители мусульманских объединений и местного правительства.
Духовный лидер тибетского буддизма Далай-лама XIV стал почетным профессором Тувинского государственного университета. Торжественная церемония вручения знаков профессорского достоинства (диплома и мантии) прошла в главном храме индийского города Дхарамсала (предгорье Гималаев), где Далай-лама проводил учения для полутора тысяч российских паломников.
Министр образования Эстонии заявил, что частичный перевод русских школ на преподавание на государственном языке направлен на повышение конкурентоспособности их выпускников на рынке труда. Критики реформы заявляют, что преподавание 60% предметов школьной программы, особенно математики и точных наук на эстонском языке только затруднит их понимание, что в конечном итоге приведет к более низким оценкам в аттестате.
Когда это произошло впервые, я была поражена, насколько не соответствуют участники конкурса тому стереотипу, который, что правда, то правда, в России весьма распространен. Впрочем, не меньшего удивления заслуживали и разнообразные стратегии, которые каждый руководитель использовал для того, чтобы не просто выжить, а добиться результатов, о которых, наверное, мечтают в любом департаменте образования, независимо от региона.
На этот раз, в ходе нашего разговора с Ириной Песковой (вечерняя школа Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области), Александром Ивановым (негосударственное образовательное учреждение "Школа имени А.М.Горчакова", Павловск, Ленинградская область), Ларисой Рожковой (школа поселка Старопышминск Свердловской области), и Максимом Аникеевым (Китежская школа, Калужская область) обнаружились вещи тоже достаточно неожиданные. Но о них мы поговорим чуть позже.
А сначала несколько слов о том, как устроен конкурс, чем нынешние участники отличались от предыдущих, и кто определял победителей. Рассказывает председатель жюри, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков.
Константин Ушаков: Во-первых, сильное впечатление производит высокий уровень обучаемости наших людей. Потому что они могут понять и освоить самые разные вещи с очень большой скоростью. Когда мы в прошлый год предъявили эссе как жанр – это было неожиданностью. И мы получили огромное количество просто отчетов. Там были, действительно, работы, написанные в жанре эссе, но этот жанр был не очень знаком. Поскольку в течение года мы публиковали работы лауреатов, то участники нынешнего конкурса, действительно, поняли, что мы хотим. Они нас просчитали. А это означает, что на будущий год нам обязательно нужно менять формат. Мы не хотим, чтобы правила доминировали.
География по-прежнему очень разнообразная. Для нас ужасно важно, что люди, которых мы привезли в Москву, кто-то из маленькой школы с китайской границы, кто-то из очень крупной школы в Магнитогорске, они очень разные.
Но мы изменили формат в этом году. Мы старались, чтобы финальные процедуры были в достаточной степени неожиданными. Мы привезли 30 директоров школ. И все 30 приняли участие с учетом эссе в выборе лучшей десятки. Для нас было очень важно, что это не мы выбирали. В жюри, конечно, заслуженные люди, но у нас могла выработаться своя точка зрения. Поэтому мы не очень себе доверяли и сделали так, что треть оценки формировало вот это жюри, треть формировали эксперты. Кроме того, к нашему удивлению и радости десятка лауреатов прошлого года явились почти в полном составе. Нас это удивило, ведь мы не оплачивали их приезд. Эти ребята приехали сами.
Тамара Ляленкова: Прошлогодние приехали в качестве экспертов или просто, чтобы посмотреть, послушать?
Константин Ушаков: Они хотели просто приехать. Но мы им дали статус экспертов. И они формировали еще одну треть оценки. Треть оценки формировали сами участники, которые были разбиты на группы при отборе. Один кто-то выступает – все остальные оценивают. И в первый этап мы выбрали десятку. А вот десятка уже без учета всех прошлых заслуг боролась на основании решения весьма занятной проблемы. Если вы помните, на одном из педагогических форумов было очень жесткое в отношении учительства выступление Алексея Венедиктова. Оно носило провокационный характер.
У нас же есть традиционная ситуация в публичной сфере: учителей принято жалеть, сочувствовать – низкая зарплата, тяжелые условия труда. У Венедиктова была другая позиция – ребята, вы во многом, грубо говоря, сами виноваты. Там была такая фраза – почему мы говорим, что сеем разумное, доброе, вечное, а растет "белена и чертополох"? С чего бы это, если мы все делаем правильно? И тут можно было очень разные позиции занять. И качество занятой позиции – это представляло интерес. Надо сказать, что это задание оценивалось без учета всех прошлых этапов. И там получилась тройка, которая всеми группами оценивалась довольно однозначно.
Тамара Ляленкова: Призером стал директор вечерней школы Кирово-Чепецка Дмитрий Скурихин. На втором месте - Максим Аникеев, Китежская школа Калужской области. Сегодня он в числе гостей "Классного часа". Третье место досталось Наталье Дедовой, школа № 5 с углубленным изучением математики, Магнитогорск.
Я попросила Константина Ушакова подробнее рассказать о победителях.
Константин Ушаков: Первое место – это вечерняя школа. Человек, который восстановил ее буквально из пепла, в тяжелейших условиях. Здесь надо еще заметить, что это еще в учительской среде не самое престижное место работы. Причем, в эссе, он говорит, что когда ему предлагали эту работу, у него сложилось впечатление, что сам учредитель скорее отговаривал, чем уговаривал. А до этого он был завучем весьма престижной гимназии. Тем не менее, человек согласился и сделал. Условия труда и усилия, которые он потратил, были безумны совершенно. Кроме того, он очень здорово у нас выступил.
Что касается третьего места, то эта женщина из Магнитогорска, и у нее абсолютно уникальная ситуация. Она получила школу, которую географически позиционировали так – «та школа, которая напротив бани». Там был довольно тяжелый контингент. Она набрала группу детей, (у нее был опыт), с большими способностями в области естественных наук. Получились как бы две организации с очень разными учебными мотивациями, ориентациями. И вот из этого нужно было сделать хорошую школу. И, как она говорит, не дай Бог, чтобы школа стала элитной. То есть, на дай Бог, чтобы тот слабый контингент от нее ушел. Это меня очень привлекло.
Тамара Ляленкова: А что это, как вам кажется, азарт такой педагогический?
Константин Ушаков: Понимаете, это промышленный город. Понятно, что там должна быть очень сильная дифференциация. Я полагаю, возможно, что директор вполне осознанно пытается бороться с дифференциацией, которая неизбежно возникает. Потому что процесс дифференциации школ, которые все усиливаются, это автопроцесс… Вот возникла сильная школа, потому что там потрудился коллектив. Возникла очередь в эту школу, начинается отбор детей. Хороший контингент немедленно притягивает хороших педагогов. Откуда они берутся? Люди извне системы к нам приходят плохо, значит, они берутся из других школ.
Тамара Ляленкова: Были какие-то преодоления, связанные с реформированием школы, с изменениями, которые происходят последнее время. Те, что инициированы государством.
Константин Ушаков: Нет, эти директора, прости Господи такое говорить, но они привыкли к очень сильному давлению. Во-первых, умеют противостоять неприемлемо высокому темпу изменений. Они сначала думают, а потом делают – и делают, адаптируя, поскольку ситуация позволяет. Инициативы, которые падают сверху, не всегда очень точно определены. А трудности, о которых вы говорите, это просто условия существования. Это даже не обсуждается. Они привыкли обходить что-то, что кажется им неразумным. Они привыкли бороться, отстаивать свою точку зрения. Группа в этом отношении очень хороша. Я не уверен, что правильно так расходовать их потенциал. Наверное, они могли бы сделать много больше, если бы окружающая среда, вышестоящие инициативы помогали. Но их сил хватает и на это. Вообще-то они жуткие оптимисты. Я думаю, что эта работа просто не делается иначе.
Тамара Ляленкова: Так считает председатель жюри, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков. Ирина Пескова приехала из Иркутской области.
Ирина Пескова: Наша школа находится в колонии, потому что там учатся дети, которые отбывают срок наказания. Таких школ в стране 62, правда, сейчас будет меньше – 30. Реорганизуются в воспитательные центры.
Тамара Ляленкова: Вы как-то были связаны с этой системой прежде?
Ирина Пескова: Нет, я никогда не была связана с этой системой. Я собиралась работать переводчиком. Так сложились обстоятельства, что мне с мужем пришлось переехать в этот город, где я живу сейчас. Работа была только в колонии. Пошла я туда работать, наверное, просто, чтобы работать. Я преподавала русский язык и литературу, потом была заместителем директора. Это дело затягивает. Когда начинаешь работать в школе, если это твоя работа, то оттуда уже не уйдешь. Это до конца жизни. Это образ жизни.
Тамара Ляленкова: А вы были уверены, что справитесь как учитель?
Ирина Пескова: Опасения были, но они не оправдались. Проблемы возникли совсем другие, потому что дети там сидят особенные. Это не лицейские, не гимназические дети. Мне после университета было достаточно трудно. Я до сих пор вспоминаю, как я начинала преподавать литературу, читала стихи и глядела на этих детей, на их лица, и думала – зачем им то, что я сейчас читаю? Но потом, со временем, когда начинаешь видеть каждого ребенка в классе, понимаешь, что именно твой труд ему нужен. Понимаешь, что не просто нужен твой труд, а он еще и помогает им жить, помогает расти.
Тамара Ляленкова: Дети попадают в колонию, как правило, наверное, из неблагополучных семей?
Ирина Пескова: Совершенно верно.
Тамара Ляленкова: Или все-таки из благополучных тоже? Потому что в таком случае, это двойной труд. Мало того, что это дети, запущенные с самого начала, в колонии им тоже лучше не стало.
Ирина Пескова: Не то, что двойной труд – это тройной труд, может быть, даже десятикратно увеличенный. Потому что дети совершенно разные – из разных семей. Конечно, большая часть из семей неблагополучных. Это дети, которые могли не учиться год, два, три. Это те дети, которые не вписались в образовательное пространство родных школ. Это те дети, которые не смогли учиться в обыкновенных дневных школах, где они мешали. Они мешают обычно не только в школе, они и соседям могут мешать, и во дворе такие дети пугают. Но есть у нас и дети и из благополучных семей. И сейчас, что меня пугает больше всего, таких становится больше.
Тамара Ляленкова: Максим Аникеев, в Китежской школе, которую он возглавляет, учатся дети из сообщества приемных семей.
Максим Аникеев: Я бы еще такую вещь добавил. Есть такое слово "социальная сирота". Это та же самая проблема – оставшийся без родителей, но при живых родителях. Они, родители, просто не успевают, или не могут, или не хотят, или не умеют воспитывать ребенка, тратить на него время. А симптомы или проблемы, травмы те же самые как у детей-сирот.
Тамара Ляленкова: Ирина Михайловна, но у вас школа на территории колонии. Там своя специфика. Вы не можете себе позволить много творчества.
Ирина Пескова: Почему не можем позволить себе много творчества?! Можем. Почему я попала на этот конкурс? Мальчишки, которые учатся у нас, не лицейские, не гимназические дети, смогли наравне с лицейскими и гимназическими детьми участвовать в научно-практических конференциях и конкурсах. Да, мы участвуем в таких конкурсах. Наши дети выезжают туда, выезжают со своими исследовательскими работами и занимают места. Первые пока еще не занимали. Вторые и третьи места у нас уже есть. Причем, работы на разные темы – есть развитие бизнеса на Байкале, есть сравнение творчества Михаила Врубеля и Михаила Лермонтова, "Демон". Дети это делают. Дети это могут делать. У нас очень индивидуальное обучение. Такому ребенку нужна своя траектория развития. Кому-то нужно подтянуть "жи-ши", а кому-то можно написать о творчестве Врубеля. Поэтому у учителей работа достаточно тяжелая, сложная.
Тамара Ляленкова: Но условия какие-то особенные? Учителям и ученикам привилегии полагаются, может быть? У вас больше часов на одного человека?
Ирина Пескова: У нас растянутое по времени и сокращенное в часах образование. Я считаю это одной из самых больших проблем. Если в дневной школе 37 часов на класс положено, у нас – 24.
Тамара Ляленкова: Это чем-то мотивировано?
Ирина Пескова: Это мотивировано тем, что у нас существуют типовые положения. Это типовое положение о вечерней сменной школе. Там положено столько часов, на государственном уровне решено. Это не какое-то ущемление их прав, а просто школа носит статус вечерней.
Тамара Ляленкова: Тогда делитесь рецептами, рассказывайте, собственно говоря, что вы придумали, чтобы как-то эту ситуацию поменять, и так ее хорошо поменяли.
Ирина Пескова: Самая главная вещь – это коллектив! Наш собирался в течение трех лет. Я пыталась это сделать, и я смогла это сделать. Честно говоря, с гордостью могу сказать, у нас половина коллектива – это учителя высшей категории. Есть даже кандидат наук, сейчас устраивается на работу учитель истории. У нас созданы такие условия для учителя, такая атмосфера в школе, что хочется работать. А когда учителю хочется работать, он будет работать и выведет любого ребенка.
Тамара Ляленкова: А не страшно с такими детьми работать?
Ирина Пескова: Не страшнее, чем просто ходить по улице. Эти дети очень отзывчивы, наверное, потому что мало видели любви в своей жизни. Когда учитель несет ребенку любовь, он обязательно ответит ему любовью. Трудно, да, достаточно сложные дети.
Тамара Ляленкова: А как вы тогда привлекли учителей? Потому что коллектив складывается, как правило, благодаря директору.
Ирина Пескова: Да, потом и кровью.
Тамара Ляленкова: Как вы уговаривали своих будущих коллег, если уговаривали?
Ирина Пескова: У нас сейчас хорошая заработная плата. Я думаю, это основа, это краеугольный камень того, что учитель сначала подумает, где он будет зарабатывать, а потом уже там, где ему хорошо платят, он будет расцветать, если есть чем.
Тамара Ляленкова: У вас какая-то надбавка, да?
Ирина Пескова: Надбавка, естественно, есть, но это надбавка за то, что человек работает внутри колонии, как бы за решеткой. Но мы на новой системе оплаты труда с 2008 года и стимулирующая часть есть. Тому человеку, который какие-то инновации вносит в учебный процесс, тому человеку, который творчески относится к работе, ему и зарплата выше будет. Потом у нас система не только материальной стимуляции, которая мне очень нравится. Если учитель хорош, ему обязательно нужно признание. У нас учителя слышат всегда и от руководства ГУФСИН, и от меня тоже, что они делают очень важную работу. Если дети, которые у нас учились, выйдут на свободу уже с какими-то другими взглядами на жизнь, то будет лучше нам, будет лучше нашим детям, нам спокойнее будет жить.
У нас начальник ГУФСИН относится к школе просто трепетно. И 1 сентября мы его у нас видим, хотя, я думаю, у него достаточно много по всей Иркутской области мест, куда бы ему надо поехать. Он приезжает всегда к нам. И на День учителя. И слова, которые он нам говорит, тоже важны. Это часть, это небольшая часть той благодарности, которую учителя слышат. Это тоже очень важно.
Если к нам человек в коллектив попадает, может быть, поначалу боится. Такое тоже бывает. А потом со временем, когда втягиваются, уходить уже не хотят. У меня в прошлом году, когда ставки нам дали, 7 учителей было по конкурсу. Конкурс уже был на работу. Хотя школа вечерняя, не престижная, но я могла выбирать. И я выбирала уже тех людей, которые могут написать авторские программы. У нас теперь это тоже будет. Мне это очень нравится.
Тамара Ляленкова: Как вы детей мотивируете? Это же трудная задача вообще, а для таких детей она сложнее во много раз.
Ирина Пескова: Для того чтобы детей мотивировать, надо интересно преподавать. Надо не просто интересно рассказывать, надо показать ребенку, что он сам может что-то сделать. У нас индивидуально ориентированная система обучения, то есть у ребенка есть выбор сделать задание на 4, на 3, на 2. Сам выбираешь и сам получаешь оценку. Еще очень большой стимул для них, когда мы выезжаем на научно-практические конференции, это то, что возможно выехать за пределы колонии и общаться со сверстниками. Последний раз, когда мы выезжали, первый раз у нас поехал Мартынов Максим. Работа была великолепная, чудная просто была работа. Он должен был занять первое место. А когда он вошел в аудиторию, там сидели девчонки. У него, бедного, перехватило дыхание. Он покраснел, а на нем была красная рубашка. Мы смотрим – стоит красный Максим в красной рубашке. Сидят девчонки в коротких юбочках, и Максим не может сказать ни единого слова. На этом мы и сели. Потом работу его посмотрели, и заочно дали диплом за то, что работа хорошо построена, но первое место мы уже не получили, хотя все основания были.
Тамара Ляленкова: Я пытаюсь понять, как это все устроено внутри. Нам же не видно, а понять хочется. Кто-то начнет рассказывать ужасы, а мы и поверим. А вы человек оттуда, вы можете рассказать правду.
Ирина Пескова: Ну, какие ужасы могут быть?! Я учитель до мозга костей. Если что-то не так происходит в жизни, я имею в виду в жизни школы, мне кажется, в первую очередь, мне самой от этого будет плохо. Там устроено все так же, как в любой школе. Обыкновенная школа с такими же детскими проблемами.
Тамара Ляленкова: А после выпуска не отслеживаете?
Ирина Пескова: Такой системы нет, но мальчишки нам пишут. Я знаю практически обо всех. У нас есть даже мальчик, ему уже 30 лет. Я еще работала учителем литературы, он у меня учился. Я не буду называть его фамилию, не буду называть, где он сейчас живет. Он сейчас успешно занимается бизнесом, причем, честно, и является депутатом городской думы. Он не один такой. Достаточно много детей, живущих правильно. Но хочу подчеркнуть, что это не только наша заслуга. Если у них есть хорошая семья, она поможет им. А если нет, то достаточно тяжело будет ребенку.
Тамара Ляленкова: Так считает Ирина Пескова, директор вечерней школы Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области. И ее полностью поддерживают Александр Иванов "Школа имени А.М.Горчакова", Павловск, Лариса Рожкова, поселок Старопышминск, и Максим Аникеев, Калужская область.
Итак, мы продолжаем знакомиться с уникальным управленческим опытом, который в современных российских условиях может оказаться весьма полезным для большинства руководителей учебных заведений. Во-первых, все школы, о которых сегодня рассказывают их директора, находятся в разных регионах. Во-вторых, две из них располагаются в сельской местности, одна относится к управлению Федеральной службы исполнения наказаний, тогда как другая, "Школа имени Горчакова", возникла благодаря частной инициативе. Ее директор - Александр Иванов.
- У вас совершенно отдельна история - поэтическая, романтическая. И денег на это надо было где-то найти. Потому что те программы, которые вы хотите реализовать, это дорогие программы.
Александр Иванов: Да, это действительно совершенно отдельная история. Мы действительно существуем в исключительных условиях. Во-первых, это частная школа. Во-вторых, само ее название "Школа имени Горчакова – современная версия Царскосельского лицея", с одной стороны, ко многому обязывает, с другой стороны, предопределяет некоторые формы. У нас только мальчики, школа-пансион. Находится она за городом – в буквальном смысле в царском предместье – городе Павловске, расположена в парковой зоне, в особняке. Собственно говоря, идея учредителя, который вот уже 14 лет финансирует этот проект…
Тамара Ляленкова: Надо полагать, это кто-то из родителей?
Александр Иванов: Нет. Это человек, у которого не учатся ни дети, ни внуки в этой школе. Просто такое стремление души и желание сделать в окружающем пространстве, в современном российском обществе нечто, что может помочь обществу дальше развиваться. И хотя школа очень маленькая, там всего сейчас 35 мальчиков, но есть такой феномен – эффект бабочки. Попытка сделать что-то, что может привлечь внимание, изменить систему образования в целом в России.
Тамара Ляленкова: Как к вам попадают ваши ученики? Это платежеспособные родители или это какие-то одаренные дети?
Александр Иванов: Надо сказать, что в школу мы принимаем не каждый год – у нас всего два класса. Ребята учатся с интервалом в 3-4 года, и каждые 3-4 года мы ведем прием. На протяжении 14 лет опыт был разный. Первый опыт – это дети из неполных, малообеспеченных семей. Второй набор – это дети, отобранные по некоторой процедуре, в основном, с ориентацией на социальную одаренность. Последние 4 года идет радикальное переосмысление, что же мы делаем, для кого, для какой категории родителей, на каких принципах.
И наш главный принцип сейчас – мы принимаем в школу, скорее, не ребенка, а семью. Мы говорим о полноценном партнерстве семьи и школы. И первая наша встреча происходит коллегиально – директор, учредитель, несколько членов попечительского совета, педагоги, и мы достаточно долго (час-полтора) беседуем с семьей. Если понимаем, что эта семья разделяет те ценности, которые мы культивируем – приоритетность образования, ответственность за результаты образования, то тогда мы предлагаем тестирование ребенку. Если ребенок средне обучен, то он попадает в нашу школу.
Отдельная тема – это плата за обучение. Так как это школа-пансион, есть специальная программа, большое количество высокооплачиваемых учителей. Кроме того, образовательное путешествие дважды в год. Себестоимость школы очень высокая. Но у нас есть такой термин – дифференцированная посильная плата для семьи. Нам одинаково ценна мама, одна воспитывающая сына, которая отдает из своих 35 тысяч заработка в Санкт-Петербурге, что не так уж и много, 15, чем семья бизнесменов, которые из своего месячного дохода в 200 тысяч готовы платить 60, например, или 70.
Тамара Ляленкова: В чем особенность вашей программы?
Александр Иванов: Мы, по крайней мере, до старшей школы, до 10 класса, не специализируемся на каком-то отдельном направлении. Да, у нас чуть больше английского языка. У нас в школе работает носитель языка. Он скорее не учитель, а "француз-убогий", который в парк водит гулять, пристает к детям во время обеда, спортивных игр, создавая феномен свободного использования языка. Да, у нас информационные технологии с 5 класса. Да, у нас в зависимости от нашего видения ситуации, в учебном плане появляются дополнительные часы по тем или иным предметам. Но в основе - базисный учебный план обычной школы. Собственно говоря, мы по статусу негосударственная, но общеобразовательная школа. Однако поверх этой академической программы у нас накладывается программа дополнительного образования, потому что пансион - у нас ребята с утра до вечера. Домой они уезжают раз в две недели. И, следовательно, суббота и воскресенье – это отдельные экскурсионные программы. Это также вечернее видео, после которого идут дискуссии, они перерастают в старших классах, например, в киноклуб или специальный курс по киноискусству. Это дополнительные занятия музыкой. У нас каждый мальчик с 5 по 8 класс обязательно посещает музыкальные занятия и играет на одном из инструментов. Он поет в хоре, танцует, он занимается рисованием или спортом. На спорт у нас тоже дополнительные часы, которые включают утреннюю зарядку, бассейн, специальные программы по отдельным видам спорта.
Кроме этого, идут учебные проекты. Самые значимые из них – это образовательные путешествия, и это не только выезд за границу (одна поездка в течение года и одна по стране), но это специальная программа, которая предусматривает обучение ребенка навыкам путешественника – писать дневник, делать фотоотчет, фиксировать результаты, писать очерки, создавать журналы и т. д. Подготовительная работа длится несколько месяцев, ребенок сначала осваивает ту среду, в которую он поедет, а потом в этой среде он имеет возможность конкретно действовать. И вот такая интегрированность, такой синергетический эффект дает потрясающие результаты, которые не только и не столько выражаются в результатах Единого государственного экзамена, сколько формируют, наверное, совершенно иное представление о мире, представление о себе, о своих возможностях, совершенно иное представление о том, что такое образование.
Тамара Ляленкова: На самом деле, это очень любопытная ситуация. Потому что то, о чем рассказал Александр Юрьевич, перекликается с тем, что расскажет Максим Владимирович. Абсолютно разные ситуации, практически противоположные, а вот методы и приемы похожи, мне так показалось.
Максим Аникеев: Есть ключевой момент. Первое – это открытость, попытка детей включить в более широкий контекст социальной жизни. И попытка найти социальных партнеров, семью, как можно глубже вовлечь в процесс жизни ребенка в самой школе.
Проект, с которым я приехал – это часть моей жизни, ее невозможно никуда деть или представить в виде официальной части. Я не директор. Потому что учитель и приемный родитель – это способ моей жизни. Китеж – сообщество приемных семей, которое уже существует 20 лет. Это люди, которые приехали в Калужскую область Барятинский район, создали поселок и на базе этого поселка сделали школу. Постепенно, решая задачу, что необходимо детям давать полноценное образование, сами приемные родители начали получать педагогическое образование. И в итоге у нас практически все основные предметы преподаются учителями - приемными родителями, которые совмещают две роли. Они одновременно и родители, и учителя. В этом есть и ресурс, и трудность восприятия детей такой позиции.
И, действительно, наши методы перекликаются. Во-первых, в Калужской области единственный учитель, который из Шотландии приехал и на ставку в школе оформлен, преподает английский язык. И вместе с волонтерами, молодыми ребятами из европейских стран, помогает нашим ребятам осваивать язык. И тогда понятно, зачем язык нужен, почему он потребуется в жизни дальше – это способ общения, способ расширения своих границ и способ устойчивости. Естественно, компьютер, современные технологии, возможности общения, Интернет – это тоже все есть. Но не в этом главное.
Если можно сказать очень кратко - смысл нашей педагогической системы в том, что взрослые и дети не оторваны от жизненных возможностей, жизненных событий. Каждое событие переживается совместно. Каждый родитель, каждый учитель, каждый наставник вкладывается в совместные поездки, стажировку, проведенный урок, образовательный проект, встречу, ролевую игру, которая создается вместе с детьми. И так происходит взросление самих детей.
Тамара Ляленкова: На самом деле, мне кажется, это сложно, потому что когда родитель еще и учитель – это то же самое, когда мама она же и папа. Приходится менять то ли роль, то ли отношение к ситуации. Как вы с этим справляетесь?
Максим Аникеев: Очень хорошее слово "отношение". У нас в обществе очень много ролей, которые мы играем. И очень часто социальные роли разделяют нас. Поэтому для того, чтобы родитель стал действительно значимым человеком для ребенка, необходимо изменить отношение. Необходимо пройти вместе с ребенком определенный период адаптации. Что помогает в этом периоде адаптации? Во-первых, дети сироты, оставшиеся без родителей, очень часто воспринимают взрослых как источник опасности и угрозы. Выстроить заново отношения – отношения привязанности, доверия, уверенности в себе – возможно только тогда, когда ломаются роли и стереотипы.
У нас, например, не существуют местоимения "вы". Не потому что у нас дети плохо друг к другу относятся или к взрослому относятся без уважения. Но "ты" снимает авторитет роли учителя, родителя, укорачивает дистанцию. И тогда приходит авторитет самой личности человека.
Тамара Ляленкова: Это был директор Китежской школы, один из победителей конкурса "Директор школы 2011" Максим Аникеев.
Гости московский студии – финалисты конкурса "Директор школы 2011". Трое из четверых изначально не имели педагогического образования. Так, Лариса Рожкова еще несколько лет назад вполне успешно занималась бизнесом. Надо отдать Ларисе должное, свой образовательный проект, в отличие от остальных, она начинала не в самых благоприятных условиях.
Лариса Рожкова: Вообще, я юрист. Достаточно много и долго занималась бизнесом, консультационным бизнесом. Потом у меня был магазин, торговый центр для детей. Работала в Екатеринбурге. Возила старших своих детей в хорошие школы города Екатеринбурга и считала, что все это нормально. Но жили мы в поселке, поскольку он удивительной красоты. Я всегда хотела в таком месте жить и жила.
Тамара Ляленкова: Это поселок с местными жителями плюс еще, наверное, дачный или коттеджный поселок, который к нему прирос или из него вырос.
Лариса Рожкова: Сначала, когда поселок начал умирать, превратился в дачный, но в силу свой природной красоты стал с элементами коттеджного поселка. И сейчас очень быстро разрастается. И однажды я решила, что не хочу больше возить своих младших детей в город, потому что если ребенок уезжает в город, значит у него там друзья, у него там интересы, у него там кафешка, в которой он сидит. Почему здесь не может быть друзей, кафешки и всего остального? А еще шикарная природа, прекрасные и интересные люди. Можно просто это сделать. И вот я сделала.
Тамара Ляленкова: Там была уже какая-то школа еще до вас?
Лариса Рожкова: Была малокомплектная сельская школа.
Тамара Ляленкова: И вы пришли к местной власти и сказали – я хочу из этой малокомплектной школы сделать хорошую малокомплектную школу.
Лариса Рожкова: Я сказала, что у меня есть идея, что есть хорошие и интересные люди в образовании, такие как гимназия "Корифей". Я буду подтаскивать в этот проект интересных людей, которые готовы финансировать. Потому что образование, действительно, очень важная тема, и многие это понимают. И вообще я готова отдать себя в этот проект. Сначала были переговоры с властью, потом были переговоры со школой.
Тамара Ляленкова: А как школа к этому отнеслась? Может быть, они почувствовали угрозу? Известно, что школа – место очень консервативное.
Лариса Рожкова: Двойственное было очень состояние и у директора школы, и у коллектива. Потому что, с одной стороны, они понимали, что так надо, иначе не выжить. Угроза закрытия абсолютно реальная была. С другой стороны, конечно, страшно, Меняться всегда страшно.
Тамара Ляленкова: Поселок большой был, живой, в там жили семьи с детьми?
Лариса Рожкова: Поселок большой, живой. Но, во-первых, те новые, которые приходили в поселок, они не хотели водить своих детей в эту школу. Я сама тоже, 12 лет там прожив, поступала также. Во-вторых, те, кто небольшого достатка, но озабочены своими детьми, они готовы были возить в соседний Березовский, и возили. Очень много людей, которые живя в Старопышминске, до сих пор ездят работать в Екатеринбург, в Березовск, по пути закидывая детей в их садики и в их школы.
Тамара Ляленкова: Тут возникает вопрос. Ведь у вас собираются достаточно разные детки с разными интересами, с разными устремлениями, мотивациями, уровнями. Потому что образовательная среда дома и вне дома тоже имеет значение. Как вы с этим справляетесь? Вряд ли можно как-то совсем индивидуально работать, хотя в малокомплектной школе, наверное, можно.
Лариса Рожкова: Индивидуально работать можно в школе любого объема. Сейчас я это знаю. Это только, как в бизнесе, проблема роста. Те родители, у которых образование является приоритетом, они осознанно приходили в проект. Я говорила им, что я не создам индивидуальных условий нашим барским детям, которые будут в каком-то отдельном элитном классе, а все остальные в другом. Больше того, ведь эти родители как раз экономически обеспечены. И они участвуют в нашем некоммерческом партнерстве, то есть они приносят деньги в проект. Я им абсолютно честно говорю, что когда вы платите, вы платите не только за своего ребенка. Вы платите за тех детей, которые не могут платить. Если родитель на это идет осознанно, то мы дальше работаем. Если он не идет на это осознанно, то говорим, что невозможно поменять ситуацию. Она такая.
Тамара Ляленкова: Вы ему предлагает забрать ребенка?
Лариса Рожкова: Нет, почему забрать? Дети, которые живут рядом, большинство детей, либо ходят бесплатно, потому что это по месту жительства, либо они выбирают учебу по более сложной полной программе, и родители за это платят. Это их выбор и это основное. Что было страшно поселку? Отсутствие выбора.
Александр Иванов: Я бы еще сказал одну вещь, повторил за Черчиллем. Свобода – это ответственность. Поэтому ее все боятся. Вот этот баланс – готовность принять на себя ответственность, отвечать за свои поступки и при этом оставаться свободным, на самом деле, очень сложная штука. Не все из наших коллег, из директоров школ к этому готовы. Я говорю это не из-за того, что я директор частной школы и мне это позволено, я просто прошел это на предыдущем ветке. Я был директором большой государственной специализированной школы. Это была гимназия. Я был в какое-то время просто учителем. Я был управленцем очень высокого ранга. Я имею возможность сравнивать и понимаю, какой ресурс в себе таит открытость школы, ее свобода. Частная школа – да, мы не подотчетны органам управления образования. Да, мы лицензируемся, мы аккредитованная школа, мы выполняем стандарт. Мы предъявляем результат. Но 99,9 того, что вынужден делать директор обычной государственной школ, я не делаю. И эта свобода, эта открытость дают тот огромный ресурс нашей школе, который могла бы получить каждая государственная школа, если бы кардинально была изменена система отношений внутри самой системы управления. Стали бы управлять школой по-другому – больше доверять, больше давать свободы, но и предъявлять ответственность за результат. И опыт нашей школы, почему я хочу о нем рассказать, потому что там заложены механизмы, которые могут сейчас быть опорой для модернизации системы образования.
Лариса Рожкова: Удивительно. У меня ведь совершенно другой опыт. Я всю свою профессиональную жизнь была свободным человеком и попала в эту несвободу совершенно добровольно. Я прошла за эти три года два лицензирования, две аккредитации, три прокурорских проверки, одну проверку обрнадзора. Я чрезвычайно благодарна всем этим проверяющим органам, потому что каждый раз я делала удивительно интересную работу. Я описывала свой проект. Я описала его юридически очень грамотно много раз, содержательно.
Тамара Ляленкова: Лариса Евгеньевна, я думаю, что вам это было так не трудно, потому что вы все-таки юрист по образованию. Кто-нибудь другой на вашем месте просто…
Лариса Рожкова: Я думаю, что мне это не трудно, потому что из любого действия в этой жизни я стараюсь выудить пользу. Я считаю, что проверки нам даны, потому что протестная среда порождает удивительные открытия. И человек так устроен, что чем тебе хуже – тем лучше. К сожалению, так, особенно для русского человека, наверное, вдвойне, настолько мы многогранны.
Тамара Ляленкова: А как вы думаете, почему такая среда в образовании? Вы же пришли с добром, а среда выпихивает, выталкивает, пишут жалобы.
Лариса Рожкова: Потому что очень страшны перемены. Потому что человек ищет стабильности, а стабильность – это болото. Так мы устроены. Мы хотим стабильности. Мы не хотим перемен. Нам страшно идти в перемены. И то, что я делаю с коллективом, мы прежде всего работаем со страхами - то у нас веревочный тренинг, то бегаем по углям. Человеку очень много, что страшно.
Тамара Ляленкова: Тогда, наверное, вы знаете, почему страх так упорно сидит в системе образования. Потому что я не могу добиться от многих учителей даже самого невинного интервью. Боятся.
Лариса Рожкова: Мы породили нашим образованием оценку. Соответственно, мы вожделеем ее и в равной степени боимся. Это один из страхов.
Максим Аникеев: Я общаюсь с московскими учителями и директорами. Так получается, что и с семьями из Москвы, которые приезжают к нам погостить в Китеж. Я вижу очень странную проблему – проблему разобщенности всех. Директора боятся учителей, родители боятся директоров и учителей, учитель боится всех вокруг. Проблема даже не в том, кто боится, и насколько силен страх, а проблема – когда и на каких основаниях можно объединиться и быть открытым. Страхи приходят оттого, что ты не знаешь, что происходит, оттого, что невозможно двигаться к одной цели. Где и учителя, и родители, и директор движутся к одной цели – благу ребенка - вот там нет страха, честное слово.
Тамара Ляленкова: И в этой среде, добавлю от себя, вырастают свободные, умные, успешные дети. Именно в этом видят конечную цель обучения мои сегодняшние гости. И поэтому, несмотря на разницу типов учебных заведений, они пользуются схожими образовательными технологиями – будь то вечерняя школа в колонии, сельская школа или элитный лицей.
НОВОСТИ ОБРАЗОВАНИЯ
Региональные:
С нового учебного года 54 школы республики Татарстан полностью перейдут на электронный учет, отказавшись от бумажных дневников и классных журналов. Согласно проекту "Школа - центр компетенции в электронном образовании" предполагается создание образцовой "IT-школы" в каждом районе республики. На базе этих учебных заведений будут проводиться обучающие мастер-классы и тренинги для преподавателей из других школ.
В Томской области на базе губернаторского колледжа открылся первый в России бизнес-инкубатор в сфере художественного образования. Из более чем 20 заявок конкурсная комиссия отобрала 11 наиболее перспективных. В бизнес-инкубаторе студентам помогают написать бизнес-план, обучают бухгалтерии и менеджменту. Эти предметы идут спецкурсом, помимо основной учебной программы.
Согласно договоренности между правительством Северной столицы и компанией General Motors студенты трех ведущих технических вузов города: политехнического университета, университета информационных технологий, механики и оптики, а также Санкт-Петербургского государственного университета отправляются на стажировку на предприятия автогиганта, где они познакомятся с технологиями перевода научных разработок в практическую плоскость.
15 декабря в штатном режиме заработала система электронной записи детей в московские школы. В тестовом режиме система начала работать еще в сентябре текущего года. В новом учебном году, по словам заместителя мэра по вопросам образования и здравоохранения Ольги Голодец, мест в столичных школах будет существенно больше, чем первоклашек.
Федеральные:
Российские школьники заняли второе место в общекомандном зачете на VIII Международной естественнонаучной олимпиаде юниоров, которая проходила в ЮАР. Российская команда в составе 6 человек показала блестящий результат: 3 золотые медали и 3 серебряные.
Две трети российских студентов уверены в необходимости изменить систему оценки знаний, так как система зачетов и экзаменов устарела. Таковы данные опроса, проведенного порталом для молодых специалистов Career.ru. Среди наиболее популярных предложений выделяются: введение промежуточной аттестации (33%) и привлечение независимых экспертов для оценки знаний по итогам семестра (33%).
Министр образования и науки Андрей Фурсенко заявил, что не обладает данными о точном числе школ. Заявление было сделано на Всероссийской конференции руководителей органов управления образованием. На данный момент, по словам главы Минобрнауки, существует несколько методик подсчета школ и из разных источников он получает различную информацию. По словам Андрея Фурсенко российскому образованию требуется единая система мониторинга школ.
Андрей Фурсенко усомнился в успехе компании по созданию единого независимого центра для сдачи ЕГЭ. Напомним, в октябре 2011 года в Федеральной службе по надзору в сфере образования заявили о начале эксперимента по открытию независимых от федеральных структур центров для сдачи единого госэкзамена. О необходимости открытия таких центров специалисты начали говорить летом этого года, после разразившейся серии скандалов, связанных с ЕГЭ. По мнению министра, можно организовать независимые центры проверки знаний на местах, но не единый независимый центр. Система аттестации не может быть отделена от государства, поскольку оно отвечает за качество образования, отметил министр.
В рамках борьбы с коррупцией в российских вузах создадут независимые апелляционные комиссии, которые будут заниматься рассмотрением претензий студентов по результатам экзаменов. В состав комиссий войдут как преподаватели, так и представители студенческого самоуправления.
Представители Московского патриархата выступили с резкой критикой реализации системы ЕГЭ. По словам главы синодального информационного отдела Владимира Легойды, вместо того, чтобы побороть коррупцию в вузах, Единый госэкзамен всего лишь помог переместиться ей из высших учебных заведений в школы. Теперь коррупционерами стали школьные учителя и чиновники, отвечающие за проведение Единого госэкзамена.
Зарубежные:
С нового учебного года в школах Северного Рейна-Вестфалии начнут преподавать основы ислама. В этой федеральной земле насчитывается 320 тыс. школьников-мусульман. Введение нового предмета, по словам министра по делам школ, поможет мигрантам интегрироваться в немецкое общество. Основы ислама будут преподаваться в немецких школах до 2019 года. Разработкой программы займется экспертный совет, в который войдут представители мусульманских объединений и местного правительства.
Духовный лидер тибетского буддизма Далай-лама XIV стал почетным профессором Тувинского государственного университета. Торжественная церемония вручения знаков профессорского достоинства (диплома и мантии) прошла в главном храме индийского города Дхарамсала (предгорье Гималаев), где Далай-лама проводил учения для полутора тысяч российских паломников.
Министр образования Эстонии заявил, что частичный перевод русских школ на преподавание на государственном языке направлен на повышение конкурентоспособности их выпускников на рынке труда. Критики реформы заявляют, что преподавание 60% предметов школьной программы, особенно математики и точных наук на эстонском языке только затруднит их понимание, что в конечном итоге приведет к более низким оценкам в аттестате.
