В номере Нью-Йорк Таймс от 26 января появились сразу две статьи, относящиеся к нелегкой теме немецкого прошлого.
Первая касается решения баварского суда, запретившего издание на немецком языке аннотированных и комментированных выдержек из книги Гитлера "Майн Кампф". Это издание подготовил англичанин Питер Мак Ги (Питер Макги), и оно носит корректно-научный характер. Но издание сочинения Гитлера давно уже запрещено в Германии по соображениям вполне понятным. То же запрещение отнесли теперь к проекту взвешенного издания даже фрагментов книги.
Питер Мак Ги не стал оспаривать решение суда и настаивать на академическом характере своего проекта. Но в самой Германии этот казус вызвал оживленные комментарии. Наиболее выразительным можно счесть высказывание генерального секретаря Центрального совета евреев в Берлине Штефана Крамера, сказавшего: "Если мы не можем доверять нынешним немцам знакомиться с "Майн Кампф" даже в таком варианте, то значит, мы потратили даром все наши многолетние усилия по разъяснению феномена Холокоста".
Эти слова не нужно понимать в том смысле, что население Германии до сих пор заражено антисемитизмом: в них звучит горечь, что проблема не утратила живой остроты и вряд ли когда утратит.
Второе сообщение касается предмета, на первый взгляд куда более невинного, но тем не менее - а может быть, тем более - вызвавшего споры. В Нью-Йоркском историческом обществе подготовлена выставка серебра, демонстрирующая интересные по тем или иным причинам изделия. Среди экспонатов оказались нож и вилка из столового набора Гитлера, поднесенного ему в 1939 году к пятидесятилетию. На них четко изображены инициалы фюрера A.H. Эти предметы после войны оказались в распоряжении финансиста и филантропа Карла Лоеба – немецкого еврея, эмигрировавшего из гитлеровской Германии в США. Ему их поднес американский солдат, побывавший в гитлеровской летней резиденции в Альпах.
По этому поводу опять же возникли разногласия и произошло острое обсуждение. Секретарь Исторического общества Марги Хофер согласна с тем, что эти предметы выпадают из общего контекста выставки, вызывая негативные ассоциации. Это как крушение поезда, на которое, если вы оказались вблизи, нельзя не смотреть, даже если вы не хотите этого, говорит она. Достаточно нейтрально высказался Дэвид Маруэлл – директор Музея еврейского наследия в нижнем Манхеттене: "Если эти предметы ни в коем случае не представлены как несущие какой-либо нацистский месседж и не подаются как некий тотемный символ, тогда возражений это не вызывает. Тут наличествует другой, вполне позитивный мотив: эти предметы оказались в нашем распоряжении, потому что Гитлер проиграл".
С этим не согласна профессор истории Холокоста в университете Кларка Дебра Дворк: "Я нахожу это совершенно безвкусным,- сказала она. – Экспозиция этих предметов вызывает представление о существовании какого-то нейтрального поля около Гитлера. Это мельчит то зло, которое совершил он и его сторонники".
Последнее высказывания крайне интересно. В нем отзвук знаменитых слов Ханны Арендт из ее книги "Эйхман в Иерусалиме", в которой она вычеканила знаменитую формулу "банальность зла". Сказано это было как раз по поводу самого Эйхмана, представшего на суде тем, чем он и был в действительности: чиновником среднего звена и вполне заурядным человеком, на лице и во всем облике которого отнюдь не запечатлелось какое-нибудь сверхъестественное зло. Для того, чтобы совершать зло, не обязательно быть исчадием ада – вот горький вывод, сделанный Ханной Арендт по результатам процесса Эйхмана. Действует не человек, а машина, одним из зубцов которой он сделался. Зло безлично, и вот в этом последнем смысле именно бесчеловечно -- его не человек совершает. Он остается как бы нейтральным, как бы невиновным, коли в совершении зла не было его прямой злой воли. Здесь, как и повсюду в истории человечества, действует механизм отчуждения: человек создает ситуации и структуры, которые выходит из его подчинения, и не они выступают орудием человека, а он их орудием. Но в этих ситуациях он уже не человек, а разве что нож и вилка, которыми орудует фюрер.
Но вот в том-то и дело, что вокруг Гитлера мы не может создать того нейтрального поля, о котором говорит Дебра Дворк. Тут нельзя сослаться на банальность. Какими бы мощными историческими силами ни был захвачен сам фюрер, вождь, лидер, - он запечатлевает на них собственный образ. Зло персонифицируется, начинает носить его имя и его лицо. И уж кто не может уйти от ответственности за зло, то это именно он. Ему не прикрыться никаким бытовым окружением, никакой человеческой тривиальностью. В его случае даже столовое серебро, даже нож и вилка делаются орудием людоедства.
Это урок всем правителям: не нужно давать неправедной власти своего имени и лица. И не нужно держаться за власть, когда она оборачивается злом. Это зло не забудется и спустя семьдесят лет.
