Социолог Борис Дубин в одном из недавних интервью Радио Свобода отметил, что отличительная черта российского общества в последние месяцы – это его внезапно обнаружившаяся разнородность. «Мы как будто имеем дело с несколькими Россиями», - сказал Борис Владимирович.
В самом деле, многие настроения, дотоле скрытые, сейчас вышли на поверхность. Но две самые явные силовые линии это, понятно: с одной стороны, проснувшаяся интеллигенция и активизировавшася оппозиция, с другой – действующая власть и хорошо организованные и проплаченные «сторонники власти», которых на специальных автобусах свозят на акции в ее поддержку. Стыдно слушать заниженные «официальные данные», согласно которым, шествие от Калужской до Болотной собрало 36 тысяч человек (и якобы больше 140 тысяч «сторонников Путина» на Поклонной), - против свидетельств очевидцев: не менее 120-ти.
На первый взгляд, ситуация вполне банальная, и именно такой и пытаются представить ее нынешние российские правители: мол, в большинстве стран существует противостояние между властью и оппозицией, проходят акции протеста, и ничего нового тут нет. Все это так. Но интересна специфика этого противостояния в России. Я не уверена, что у действующей власти есть реальные идейные сторонники, хотя бы потому, что и никаких реальных политических идей эта власть не выдвигает. Просто сторонники – да, но много ли их? И кто, собственно, такие «сторонники Путина» в данном случае? Могу предположить, что это не столько чиновники, кормящиеся при нынешней власти и даже не столько люди, которым немножко заплатили за выход на Поклонную (механизм оплаты подробно описан корреспондентом Радио Свобода Ириной Чевтаевой).
Во многом (и тому тоже есть свидетельства наших корреспондентов) это сотрудники государственных организаций, которых начальство отправило на это мероприятие, что называется, «по разнарядке», как в советские времена – на демонстрацию 7 ноября. Столько-то от той конторы, столько-то – от этой. Не выйдешь – последуют санкции, можешь и работу потерять. Покажись хоть на час, засветись перед репортерскими камерами – и свободен! Не выйдет нужное количество людей от организации - пострадает ее руководитель. Во всяком случае, будет вызван «на ковер» и признан неблагонадежным. Все просто, ясно и до боли знакомо.
И вот это-то самое - «как в советские времена» - и есть, по-моему, ключевой момент. Приходило ли в голову покорному советскому большинству выражать недовольство? Нет. Мало что опровергало тезис о «чувстве глубокого удовлетворения» советского народа, который ежедневно транслировался с телеэкранов. Диссидентское движение не было массовым. Если сравнивать нынешние времена с теми, то ситуация изменилась коренным образом. Но противостояние в российском обществе пока по-прежнему идет по линии «патернализм большинства - против состоятельности и самостоятельности меньшинства». Сыграло тут свою роль и то, что власть проворонила поколение, которое социологи из Фонда «Общественное мнение» называют «Люди – ХХI», то есть молодые, успешные, образованные, продвинутые люди, надеющиеся исключительно на самих себя. Впрочем, до недавнего времени ничто явно и не говорило о нелояльности этого поколения режиму.
Те, кто говорит, что кроме Путина в Росси нет людей, способных возглавить страну, транслируют мнение зависимого от власти большинства. (А вот меньшинство готово рискнуть, попробовать кого-нибудь другого. Если при этом будет создан демократический механизм сменяемости власти, тогда не беда, если новый лидер окажется никуда не годным: его быстро заменят на еще более нового.) Этих людей (так называемых «сторонников Путина») устраивает и политический порядок а ля «совок»: одна правящая партия, до боли знакомый гимн, всяческие «вертикали» и вечная картинка в телевизоре: национальный лидер под национальным флагом. (И впрямь, это куда привычней и уютней, чем бунтующие толпы на экране.) Людей же, выступающих за радикальные перемены, не устраивают, в числе прочего, и те бутафорские демократические атрибуты, которые ко всему этому прилагаются: игрушечный парламент, системная оппозиция, руководимые из Кремля СМИ.
Довольно болезненный вопрос – о том, почему именно эта модель оказалась столь живучей. Не хотелось бы думать, что она настолько близка российской ментальности, что ею и порождается, и воспроизводится. Но даже если в этом и есть доля истины, то все равно время идет, и общество меняется на глазах. Сейчас оно как раз в стадии мощнейших метаморфоз, это процесс живой, саморазвивающийся и с трудом прогнозируемый.
В самом деле, многие настроения, дотоле скрытые, сейчас вышли на поверхность. Но две самые явные силовые линии это, понятно: с одной стороны, проснувшаяся интеллигенция и активизировавшася оппозиция, с другой – действующая власть и хорошо организованные и проплаченные «сторонники власти», которых на специальных автобусах свозят на акции в ее поддержку. Стыдно слушать заниженные «официальные данные», согласно которым, шествие от Калужской до Болотной собрало 36 тысяч человек (и якобы больше 140 тысяч «сторонников Путина» на Поклонной), - против свидетельств очевидцев: не менее 120-ти.
На первый взгляд, ситуация вполне банальная, и именно такой и пытаются представить ее нынешние российские правители: мол, в большинстве стран существует противостояние между властью и оппозицией, проходят акции протеста, и ничего нового тут нет. Все это так. Но интересна специфика этого противостояния в России. Я не уверена, что у действующей власти есть реальные идейные сторонники, хотя бы потому, что и никаких реальных политических идей эта власть не выдвигает. Просто сторонники – да, но много ли их? И кто, собственно, такие «сторонники Путина» в данном случае? Могу предположить, что это не столько чиновники, кормящиеся при нынешней власти и даже не столько люди, которым немножко заплатили за выход на Поклонную (механизм оплаты подробно описан корреспондентом Радио Свобода Ириной Чевтаевой).
Во многом (и тому тоже есть свидетельства наших корреспондентов) это сотрудники государственных организаций, которых начальство отправило на это мероприятие, что называется, «по разнарядке», как в советские времена – на демонстрацию 7 ноября. Столько-то от той конторы, столько-то – от этой. Не выйдешь – последуют санкции, можешь и работу потерять. Покажись хоть на час, засветись перед репортерскими камерами – и свободен! Не выйдет нужное количество людей от организации - пострадает ее руководитель. Во всяком случае, будет вызван «на ковер» и признан неблагонадежным. Все просто, ясно и до боли знакомо.
И вот это-то самое - «как в советские времена» - и есть, по-моему, ключевой момент. Приходило ли в голову покорному советскому большинству выражать недовольство? Нет. Мало что опровергало тезис о «чувстве глубокого удовлетворения» советского народа, который ежедневно транслировался с телеэкранов. Диссидентское движение не было массовым. Если сравнивать нынешние времена с теми, то ситуация изменилась коренным образом. Но противостояние в российском обществе пока по-прежнему идет по линии «патернализм большинства - против состоятельности и самостоятельности меньшинства». Сыграло тут свою роль и то, что власть проворонила поколение, которое социологи из Фонда «Общественное мнение» называют «Люди – ХХI», то есть молодые, успешные, образованные, продвинутые люди, надеющиеся исключительно на самих себя. Впрочем, до недавнего времени ничто явно и не говорило о нелояльности этого поколения режиму.
Те, кто говорит, что кроме Путина в Росси нет людей, способных возглавить страну, транслируют мнение зависимого от власти большинства. (А вот меньшинство готово рискнуть, попробовать кого-нибудь другого. Если при этом будет создан демократический механизм сменяемости власти, тогда не беда, если новый лидер окажется никуда не годным: его быстро заменят на еще более нового.) Этих людей (так называемых «сторонников Путина») устраивает и политический порядок а ля «совок»: одна правящая партия, до боли знакомый гимн, всяческие «вертикали» и вечная картинка в телевизоре: национальный лидер под национальным флагом. (И впрямь, это куда привычней и уютней, чем бунтующие толпы на экране.) Людей же, выступающих за радикальные перемены, не устраивают, в числе прочего, и те бутафорские демократические атрибуты, которые ко всему этому прилагаются: игрушечный парламент, системная оппозиция, руководимые из Кремля СМИ.
Довольно болезненный вопрос – о том, почему именно эта модель оказалась столь живучей. Не хотелось бы думать, что она настолько близка российской ментальности, что ею и порождается, и воспроизводится. Но даже если в этом и есть доля истины, то все равно время идет, и общество меняется на глазах. Сейчас оно как раз в стадии мощнейших метаморфоз, это процесс живой, саморазвивающийся и с трудом прогнозируемый.
