Анна Качкаева: «Партия телевидения» и «партия Интернета», что их разделяет и что объединяет? Так мы сегодня назвали передачу. И о том, что такое февральские митинги в реальности, как они отражаются в медиа, мы будем говорить с журналистом и одним из организаторов митингов на Болотной Сергеем Пархоменко. Он немножко запаздывает, но, я думаю, скоро присоединится к нам.
Сначала несколько слов о том, что происходило в субботу и в воскресенье на телеэкранах. Дело в том, что разница между тем, что происходило, скажем, на экране в декабре, и в феврале уже совершенно очевидна. Если было понятно, что антипутинские лозунги и месяц назад не сильно показывали в эфире, то уж в этот раз стало совершенно очевидно, что это часть манипулятивной задачи. Потому что антипутинские лозунги не показывали на Болотной, но зато показывали пропутинские лозунги на Поклонной. Моя коллега Елена Рыковцева, ее колонка на нашем сайте, вы можете ее прочесть, очень подробно проследила за тем, какие лозунги появлялись в реальности и на Болотной, и на Поклонной, и какие в результате не появились или появились на телеэкранах.
Если говорить о точке съемки, а это теперь это тоже очень важная часть,то в декабре все-таки панорамные съемки и кадры с вертолета появлялись во всех «Новостях», а в этот раз панорамная съемка досталась только сторонникам Владимира Путина. И понятно, что тем, кто был на Болотной и видел барражирующие вертолеты, ясно, что, наверняка, съемка была и там, но эту съемку никому не предоставили. Поэтому, если угодно, война или игра в численность присутствовала в эфире федеральных каналов. И только когда вам дают панорамные обзоры, фоторепортажи с разных точек съемки, когда можно точнее сравнить и на взгляд, и подсчетами, сколько же на самом деле людей было и на Поклонной, и на Болотной – тогда картина проясняется
В субботних и воскресных эфирах появились все те люди, о которых мы уже теперь привычно говорим почти месяц, которые по 5-8 лет до декабря не появлялись в эфире федеральных каналов, а вот теперь мы их всех видим. Да, пока это не прямые эфиры, тем не менее, все актуальные шоу вышли с темами, которые были посвящены минувшей субботе. И можно зафиксировать, в предыдущий понедельник мы с вами говорили о том, что господин Гордон с некоторым снисхождением относился к зрителю, поворачиваясь на камеру и показывая на спорящий зал, нажимая на красную кнопку, где шумел зал, и говорил: «Ну вот, видите...». Вчера интонационно в программе «Гражданин Гордон» этого уже не ощущалось. То есть гражданского у Александра Гордона было гораздо больше, и ему вчера не понадобилась красная кнопка. Поэтому участники и не участники митинга, люди с уже гораздо больше сформированной и определенной всеми этими событиями разницей потенциалов пытались друг с другом спорить. Во всяком случае, была сформулирована позиция консерватированного народно-патриотического фланга и либерального, как его еще пытались называть, прозападным и проамериканским, но это вызывало, скорее, усмешку у людей, которые стояли напротив.
Можно сказать, что митинги на Поклонной и на Болотной обозначили существование двух партий – «партии Интернета» и «партии телевидения». Если бы на Поклонной не было господ Кургиняна, Шевченко, Леонтьева, Татьяны Тарасовой, то вообще мало кто смог бы там эффектно выступить. Я уже сформулировала это так: «Контекст» «Однако» «Ледникового периода» в «Историческом процессе». Потому что все они, так или иначе, люди раскрученные, засвеченные, сделанные двумя первыми федеральными каналами. Одними из главных людей на Болотной являются люди, которые как раз исключены из пространства «большого» телевидения, но зато вполне известны сетевому сообществу и альтернативному информационному сообществу, - и Ольга Романова, и Леонид Парфенов, и Ирина Ясина, и Сергей Пархоменко. Все они тоже из среды журналистов, но которым не было доступно «большое» телевидение еще месяц назад.
И вот удивительная в этом смысле гримаса или улыбка истории – опять повторяющаяся тема, что журналисты в который раз за минувшие 20 лет новейшей истории России становятся либо выразителями мнений, либо предоставляют площадку для выражения общественных интересов в отсутствие политических партий и реальной политической конкуренции
Вот что нам пишет Игорь Антонович: «Складывается впечатление, что для подсчета голосов и числа участников митинга используется методика Чурова: сколько приказано сверху, столько и будет названо в эфире. А заказчик всегда один – администрация Кремля». Ну, это ощущение действительно создалось. Хотя мне кажется, что всякие методики, особенно когда группа и улица находятся в движении, страдает, это трудно точно подсчитать, потому что все-таки люди не стоят за жестким загоном. Но было ощущение именно манипулирования цифрами и картинкой. Но вот то, что нам не показали верхней картинки с одного вертолета, но показали с другого, это фиксируемая разница.
Сергей Пархоменко до нас добежал.
Сергей Пархоменко: Про вертолет – это отличный сюжет.
Анна Качкаева: Опять возникает странная историческая деталь, что медийные площадки оказываются тем, чего в России за 20 лет нормально не создастся – политическая конкуренция и политические партии. То есть Болотная и Поклонная – это, по сути дела, «партия Интернета» и «партия телевидения».
Сергей, расскажите, как вы сходили... Все-таки вы на телевидении бывали, в отличие от Рыжкова и Немцова.
Сергей Пархоменко: Нет, меня много лет не было ни в каких телевизорах. Меня позвали месяца два назад в «НТВшники», в какую-то очень странную программу, посвященную русской идее. Я никогда не был специалистом по этим сюжетам. Но там был Павел Лобков, с которым мы давно знакомы, давно дружим, и я думаю, что это была его личная заслуга и его личная просьба меня туда затащить. Но ничего хорошего из этого не вышло. Там все отрезали, остались какие-то «э-бе», ничего больше.
Анна Качкаева: Это вообще проблема непрямого эфира.
Сергей Пархоменко: А вчера был полноценный эфир...
Анна Качкаева: Вас позвали к Макарову на «Свободу и справедливость».
Сергей Пархоменко: Да. Вместе с Евгенией Чириковой. Был там еще Геннадий Гудков, была два очень странных депутата: один коммунист, а другой от ЛДПР. Ну, понятно, по формальному признаку, потому что тоже происходили, будто бы, в субботу какие-то уличные события от имени двух этих партий. А на той стороне солировали вполне понятные люди с Поклонной горы.
Анна Качкаева: Мы увидим еще эфир, но ноу-хау...
Сергей Пархоменко: Там была интереснейшая история. Это придумала Женя Чирикова, что поразительно просто и разумно. Она позвала с собой своего приятеля – блогера Олега Козырева. Он пришел с камерой на треноге, сел на трибуне, поставил камеру таким образом, чтобы было видно всю студию, включил на запись и не выключал до конца.
Анна Качкаева: Чтобы спрямить непрямой эфир.
Сергей Пархоменко: Да. Есть мода на видеорегистраторы в автомобилях, чтобы от «подставы» спастись. Тут тоже спасаются от «подставы». «Живой» видеорегистратор – Олег Козырев. Так что с этим не забалуешь. И любопытно, что организаторы этой программы ему это разрешили. Женя на этом настаивала, поставила это в качестве условия своего там появления. По-моему, это необыкновенно прогрессивная технология, и надо теперь взять ее на вооружение.
В последнее время довольно много поступает разного рода приглашений, в том числе и очень странных. Вдруг телеканал «МТV» музыкальный сообщает: «А у нас теперь тоже есть политический формат. Не желаете ли прийти?». Я как-то рефлекторно отказался, потому что не хочется быть «подопытным кроликом». Я им сказал: «Ребята, пусть этот формат у вас сначала как-то образуется, научитесь с этим иметь дело, а тогда обращайтесь».
Анна Качкаева: По-моему, Чирикова уже сходила, судя по ее «Twitter». Товарищи, которые путают Холокост с маркой клея... Поэтому, я понимаю, там качество политического... Хотя кто знает, по-разному складывается.
Если говорить о Поклонной, то Поклонной бы не было, если бы там не было телевизионных лиц – Шевченко, Кургинян, Тарасова, Леонтьев. И они главным образом и говорили. И довольно любопытное ощущение, что теперь мы имеем...
Сергей Пархоменко: Потому что «живых» депутатов-то нет, «живых» сенаторов нет. Есть машинки для нажимания пальцем... «палец на ножках», рабочий орган – палец. Такие есть, которые штампуют какие-то решения. Но разве можно им доверить такое серьезное дело, как говорить перед микрофоном? Начальство не доверяет.
Анна Качкаева: С другой стороны, оказались вы все, которые вроде не совсем уже теперь журналисты.
Сергей Пархоменко: А кто такие «вы все»? Какие-то загадочные «вы все». И я хочу обратить внимание, что никаких массовых выступлений журналистов на всех этих митингах не наблюдается. По-моему, Олег Кашин выступил на первой Болотной, и я выступил на первой Болотной, причем, прошу заметить, с вполне профессиональным заявлением. Я тогда обратился к коллегам-журналистам, прежде всего к журналистам телевизионным, с призывом не бояться, чувствовать себя свободными, профессиональными людьми. И мне кажется, что я вполне остался в рамках профессии в этой ситуации. Я их призывал не вступить в революцию, а исполнить свой профессиональный долг с достоинством.
Анна Качкаева: Я имею в виду Парфенова, Романову, Ясину. Даже Рыжков...
Сергей Пархоменко: К сожалению, Оля Романова, блистательный экономический журналист, очень мало работает экономическим журналистом в последнее время, редко-редко она позволяет себе написать какой-то такой текст. Она отчасти перешла в преподаватели, насколько я знаю, она довольно активно работает в Высшей школе экономики на факультете журналистики. Но как практикующий журналист, к сожалению, работает чрезвычайно мало. С Парфеновым тоже все сложно. Он время от времени делает документальные фильмы, но мне кажется, что это уже даже не вполне журналистский жанр, это на грани, а может быть, даже за гранью искусства. Книжки, которые он делает, - я бы не сказал, что это журналистика.
Анна Качкаева: Сейчас на «КоммерсантЪ ТВ» стал делать интервью.
Сергей Пархоменко: Ну да, это уже некоторая новая волна, уже после того как случившаяся.
Анна Качкаева: Как и с Быковым. Это, скорее, медийные люди, не совсем уже журналисты, как это принято формулировать обычно. Но это, как вам кажется, потому, что зачищена площадка, поэтому эти люди и с той, и с другой стороны становятся выразителями мнений?
Сергей Пархоменко: И поэтому тоже. Выяснилось, что журналистская профессия, особенно на своем высоком уровне, - это все-таки профессия, которая позволяет сохранить некоторые коммуникативные навыки. Люди умеют соображать и связано выражать свои мысли. В условиях, когда на протяжении многих лет осознанно... ведь не нечаянно так получилось, это осознанная, хорошо организованная, массированная работа – извести поганое семя людей, имеющих свое мнение, чтобы не было. Не это является достоинством. Профессиональным достоинством людей, которые занимаются политикой, является преданность и исполнительность на сегодня. Часы должны быть надеты на правую руку, как известно, в книжном шкафу в кабинете должен стоять журнал про дзюдо. В другой витрине должно стоять что-нибудь православное. И так далее. Это некоторые символы покорности, умение занять позу. И это важное профессиональное достоинство. Ведь поразительно же не то, что в российской власти сегодня процветает подобострастие, подхалимство, трусость, лизоблюдство и всякое такое – не это плохо. А плохо то, что это оказывается эффективной, выигрышной стратегией, что можно сделать карьеру, если непрерывно целовать руки начальнику. Это работает. Оказывается, что это правильный подход к делу. Вот что самое страшное.
Анна Качкаева: Это подтверждают и те участники, которые были на сцене на Поклонной. Они тоже не вписываются в формат. Кургинян, вообще-то, левый человек...
Сергей Пархоменко: Я не до такой степени разбираюсь в сортах того, чего у них вылезло на сцену. По мне, что Кургинян, что Леонтьев сегодня на одно лицо. Один орет и другой орет, один истошно и другой истошно, один мало думает над тем, что он говорит, и другому более-менее все равно, что он произносит.
Анна Качкаева: Наверное, в субботу не до конца страна разобралась, если она не имеет доступа к Интернету, какая же разница была между Болотной и Поклонной. К вечеру Удальцов, которого все-таки на НТВ показали, был уже изъят из всех «Новостей», всяких антипутинских слов уже не звучало. На Болотной не показывали плакаты с антипутинскими лозунгами. А на Поклонной как раз настойчиво показывали плакаты за Путина. Если абстрагироваться, то, в общем-то, не большая разница. Ну, появились какие-то свежие лица, что-то эмоционально говорят про разный замес на Болотной. Но какая же суть и разница между тем и другим в «Новостях» «больших» каналов обычный человек, который не погружен в политическую среду, точно не мог разобраться.
Сергей Пархоменко: Ну да. Причем сходство между новостными сюжетами было довольно велико, и по нему очень легко было восстановить, реконструировать тот инструктаж, который был дан, а он был дан всем одновременно – чего нельзя: нельзя давать понять, сколько народа в реальности было на Болотной площади, нельзя с верхней точки, нельзя с длинной перспективы, нельзя с широкоугольным объективом. Все должно быть очень локально. Все съемки – на уровне пояса.
Анна Качкаева: Нет, были некоторые с верхней точки, но...
Сергей Пархоменко: Но очень скромно и стеснительно. Между тем, вертолет-то ведь один и тот же летал.
Анна Качкаева: Или два, по крайней мере.
Сергей Пархоменко: И представить себе, чтобы в этом вертолете не было ничего съемочного, невозможно. Понятно, что он там был, и понятно, что эти кадры есть.
Анна Качкаева: Тем более что 10 декабря эти кадры мелькали во всех «Новостях».
Сергей Пархоменко: И понятно, что они есть только у них, потому что никакой другой возможности в этот раз снимать сверху не было. Я принимал участие в разных переговорах с правоохранительными органами и так далее. Они стояли насмерть, чтобы вышка... у РЕН ТВ есть вышка, чтобы эта вышка не стояла в центре событий, и готовы были объяснить это чем угодно – безопасностью, что она упадет, она плохо держится, ее надо огораживать, «мы не знаем, куда ее поставить, мы не понимаем, как ее пропустить», и так далее.
Анна Качкаева: Снимают с большими кранами... Есть краны, которые у нас инаугурацию снимают, они летают над всем Кремлем.
Сергей Пархоменко: Конечно. Первое – никаких верхних точек. То есть, не дай Бог, не создать у зрителя ощущения того, сколько в реальности было там людей. Второе, что интересно, и это довольно тонкая, творческая задача, которая была поставлена, - не передать атмосферы, не дай Бог. Ведь очень интересно, что атмосфера трех митингов – на первой Болотной, на Сахарова и на второй Болотной – была разной. Пожалуй, третий раз атмосфера была самой лучшей, она была самой позитивной, самой веселой, раскованной.
Анна Качкаева: Очень терпеливой друг к другу, несмотря на пять разных колонн, очень разных людей.
Сергей Пархоменко: У меня нет ни к кому претензий. Никто не вел себя агрессивно, никто ничего никому не навязывал, ни на чем не настаивал. И мы видим, что когда масса людей вот такого объема вот так настроена, она сама себя охраняет, если хотите, сама себя санирует, стабилизирует. Накануне этого митинга было огромное количество всяких опасений: придут 100 ФСБшников, развернут плакаты за Путина. Или: придут 300 каких-то головорезов во главе с каким-то страшным, ужасным националистом, и они устроят прорыв на Кремль, сметут, разнесут. Выяснилось, что когда толпа вот такая – когда она вот такого размера и в таком настроении, - это все само в ней погибает. Ну, может быть, пришли 100 ФСБшников, только никто об этом не знает, их никто не заметил, они никому были не нужны. Может быть, кто-то куда-то и прорывался, сквозь какую-нибудь цепь, но только это не произвело ни на кого никакого впечатления, этого тоже никто не заметил, никто по этому поводу не переживает, и из этого не вышло ничего, ни хорошего, ни плохого. Это интересует только тех людей, которые бузили, если они были. Я даже не знаю этого в точности.
Анна Качкаева: Судя по тому, как описывают, думаю, что не было.
Сергей Пархоменко: И выясняется, что нет лучшего способа сохранить безопасность людей и какой-то разумный подход к этому событию – это поддерживать в людях позитивное, правильное настроение. А оно там было. И его не было ни в коем случае ни в одном из репортажей. Все пошли по одному и тому же пути: сосредоточились на партийных фрагментах, очень небольших по численности относительно. В прошлом году любая из этих колонн представляла бы собой огромное уличное событие. Там стоит тысяча человек! С ума сойти! А сейчас это отдельный процент или, может быть, доля процента тех, кто там собрался. И все сосредоточились на разноцветных колоннах: «Вот стоят с красными флагами. А вот стоят какие-то анархисты...».
Анна Качкаева: «А вот националисты. А вот «прохоровцы». А вот «яблочники».
Сергей Пархоменко: Это все равно, что поставить перед собой тарелку борща, выловить из нее одну капустину (или одну морковочку) и внимательнейшим образом, в лупу рассматривать, пытаясь понять рецепт этого блюда по одной морковочке, которая выловлена из большой тарелки. Какое у вас создастся представление об этом блюде в целом, его вкусе, его аромате, его содержании, его объеме?
Пожалуйста, националисты. Поскольку я был заявителем, у меня было много всяких обязанностей. Мне звонят и говорят: «Немедленно заявитель – в голову колонны, должен быть в голове колонны». Я бросился в голову колонны, но не догнал – колонна уже благополучно ушла. Я встал на слиянии Якиманки и Полянки, а мимо меня шли и шли люди. И вот в какой-то момент идет группа националистов. Рядом идет ОМОН, и очень подозрительно они на них смотрят, хотя те ничего плохого не делают. Идут националисты, размахивают флагами. И вдруг из толпы националистов на меня вываливаются Ксения Ларина и Ирина Петровская, которые меня опознали. Они говорят: «Мы знали, что мы вынуждены будем идти под этими знаменами. Это ты все устроил. Единственное место во всей манифестации нам нашлось здесь». Ну и что? Они там оказались, их туда как-то прибило. Ну и ничего страшного.
Анна Качкаева: Я прошла по улице мимо этих колонн, я их обогнала, они еще строились в этот момент. Шли медленно. И в районе колонн националистов выбежал здоровенный лоб, крупный мужичок с пачкой листовок, газет, он кричал: «Кто тут русские? Русским». И как-то не кидались за газетами. В общем, обходили, но на агрессию не реагировали. И меня очень порадовал один плакат, который между драконом и нанотанком был расположен, где было написано: «Извините за неудобство, мы тут немножко переустраиваем мир». Действительно, было позитивно-философское настроение, помимо всех антипутинских лозунгов, которые там звучали.
Сергей Пархоменко: И выясняется, что, несмотря на знаменитую поговорку про ложку дегтя в бочке меда, испачкать такой большой объем чего-то, в общем, хорошего довольно трудно. Оно там растворяется без следа. И вот это полностью отсутствовало во всех репортажах. И я абсолютно уверен, что это не внезапная утрата таланта нашими прекрасными репортерами...
Анна Качкаева: На НТВ все-таки в раннем выпуске у Егора Колыванова...
Сергей Пархоменко: Есть легенда, что есть репортаж НТВ, который шел какое-то время в течение дня...
Анна Качкаева: И в программе «Центральное телевидение» на два голоса сделали... причем не разъединяя митинги, а пытаясь их объединить, они сделали ощущение атмосферное, и это было правильнее всего.
Сергей Пархоменко: В программе, в которой я вчера записывался у Андрея Макарова, которая сегодня, как я понимаю, пойдет в эфире, показали в студии репортаж оттуда, после чего Макаров спросил: «Это правда? Мы ничего не переврали?». Нет, вы ничего не переврали, но эта правда очень не вся, сказал бы я. Потому что там тоже: вот коммунисты, вот националисты, вот анархисты, вот «яблочники», вот эти орут, те орут. А где событие-то? Событие выглядело совсем не так.
Анна Качкаева: Это правда. Но мне кажется, что здесь есть некоторая проблема. Журналист, который прибыл на место событий, может быть, не сразу схватил это...
Сергей Пархоменко: Что-то они все не схватили одинаково.
Анна Качкаева: Я согласна. На самом деле это настроение чувствовалось, ничего с ним поделать было нельзя.
Сергей Пархоменко: Спросите у любого человека, который в этом участвовал, это первое, о чем он станет рассказывать.
Анна Качкаева: Потому что разница между Болотной, Сахарова и этой – напряженное было ощущение.
Сергей Пархоменко: Было много народа, но это было как-то угрюмовато, силовое мероприятие.
Анна Качкаева: А на первой Болотной, как щенки, принюхивались. А здесь было другое ощущение.
Сергей Пархоменко: Я бы сказал, что событие на Болотной, несмотря на то, что, конечно, оно получилось не совсем так, как задумывалось, потому что никто не умеет... Собрать людей, которые не хотят ходить строем, тем не менее, построить из них строй. Это же невозможно! Понятно, что колонна беспартийных не подчиняется никакой дисциплине. И как ее дисциплинировать, мне не понятно. Люди постояли-постояли и пошли. Одни говорят, что смазали. А с другой стороны, чего смазали? Люди повели себя так, как они хотели себя вести, как им показалось в этой ситуации правильно. Они собрались в той компании, которая им кажется правильной, в правильном месте и в правильное время, и пошли так и туда, куда они посчитали нужным, говоря при этом то, что им показалось важным. Вот зачем это все и делается.
Анна Качкаева: Александр, Белгородская область, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Очень понравилась колонна, которая была со стороны левых сил, то есть коммунисты. Они были не сильно агрессивны...
Сергей Пархоменко: Интересная история с коммунистической колонной. Ведь Зюганов в последнюю секунду сбежал. Он до последнего дня был в числе тех, кто вроде заявил, что он готов там выступить. А напомню, что оргкомитет заявил, что все кандидаты, которые готовы поддержать простейшие требования к кандидатам под названием «кандидатский минимум», получат право выступить. Все по очереди отказались, Зюганов отказался тоже. И он довольно ясно дал понять своим партийным подчиненным, что он не одобряет появления их на митинге. И даже замечу, что было некоторое количество людей, которые принимали участие в организации дела... Коммунисты устраивают довольно много разных мероприятий, и там есть люди опытные, которые на практике знают, как это все устраивается. Они тоже были вынуждены в последний момент наши организационные усилия оставить, потому что начальство не одобряет. Они подчинились. Так что те коммунисты, которые были там, это какие-то отдельностоящие коммунисты, которые почему-то решили, что, несмотря ни на что, они должны там присутствовать.
Анна Качкаева: То есть люди левых взглядов, но не члены партии, может быть.
Александр Георгиевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вам не кажется, что наша власть выпускает пар? Сейчас май начнется. И насчет телевидения. Не кажется ли вам, что все это временно побудет, а потом потихонечку закроется?
Сергей Пархоменко: Пар выпускает наша власть – я что-то не понял. Это что, власть устраивает митинги? Это что, они организовали? Это их инициатива?
Анна Качкаева: Наоборот, второй митинг – это легализация политического процесса.
Сергей Пархоменко: Упираются насмерть, ведутся сложнейшие переговоры, и даже после того, как эти переговоры успешно заканчиваются, приходится преодолевать массу каких-то мелких, странных и смешных препятствий. Может быть, пар и выпускают, но только я что-то не вижу клапана для выпускания пара. Да и пара особенно не вижу.
Что касается телевидения. Понятно, что телевидение колеблется вместе с линией партии. Вот сейчас велели приоткрыть – приоткрывают. Велят призакрыть – призакроют.
Анна Качкаева: Уже чуть-чуть даже призакрыли, и это видно между 10 декабря, даже за этот месяц, что уже технологии начинают работать.
Сергей Пархоменко: При этом есть по-прежнему целая индустрия создания какой-то отдельной реальности. Она существует и в Интернете тоже. Я не большой любитель «Twitter», например, но я однажды туда заглянул – и вдруг обнаружил, что есть такой человек Константин Рыков, который, похоже, важный кремлевский политтехнолог, и даже депутат, который накануне поделился своими прогнозами в «Twitter». Я на месте людей, которые его нанимают и платят ему деньги, просто немедленно выкинул бы его в окно с этими прогнозами. Чего он только ни наговорил! Наговорил, что будет полупустая площадь, что королем этого всего будут тесак и кто-то еще, что весь митинг пройдет под эгидой каких-то фашистов, все будут ходить за фашистскими знаменами. Наговорил почему-то, что в провале будет объявлен Пархоменко и все на него свалят. Отдельно зачем-то объяснил, что Ксения Собчак не придет. Короче говоря, что ни сказал – все мимо. И площадь не пустая, и тесак ни при чем, и Пархоменко никто не обвинил, и даже Ксения Собчак пришла, стояла смиренно в глубине трибуны и радовалась всем, как хорошо выступает Улицкая. Ну, успокойся уже, заткнись. Нет, дальше он 100 раз «твиттит» про то, что на самом деле на Болотную площадь никто не пришел. Есть такое волшебство: если 100 раз оббежать вокруг дерева, бородавки пройдут. Если 100 раз в «Twitter» написать, что никого не было, значит, никого и не будет, жизнь изменится. И находятся люди, которые с ним это обсуждают, обсуждают какие-то детали, как именно никто не пришел, в каком смысле.
Анна Качкаева: Константин Рыков – это человек, который занимается интернет-телевидением уже последние лет пять, связанный с порталом «Russia.Ru», газетой «Взгляд», и он в сфере околосурковской был человеком рукастым.
Сергей Пархоменко: Это отдельная индустрия – создание прогнозов и анализов. Я где-то уже рассказывал, что в ходе знаменитых переговоров с мэрией, в результате которых был согласован маршрут и так далее, эти переговоры начались с того, что я стал говорить: «Вы отдайте себе отчет в том, что вы плохо себе представляете, что происходит за стенами. Я не хочу вас обидеть, я просто констатирую. Вот так вышло, что мы лучше представляем, а вы - хуже. И это единственное основание вам говорить с нами, потому что мы ведь ничего не контролируем, ничего не гарантируем, никем не командуем, ничего не обещаем и вообще сделать ничего не можем. Мы просто чуть лучше знаем, что происходит». С чего это? Тогда я жестом фокусника достал из портфеля аналитическую записку, которую один мой коллега принес мне (просто украл в мэрии) накануне 24 декабря. Там был анализ того, что будет 24 декабря. И это ужасно смешно. Я сказал: «Вот эта аналитическая записка ваша, она сделана для вас людьми, которых вы наняли, которым вы верите, которые вам рассказывают, что там происходит. Она про 24-ое число. Прочтите ее сейчас, когда вы знаете, что произошло 24-го числа. Потратьте 5 минут на то, чтобы прочесть то, во что вы верили 23 декабря, накануне 24-го, и может быть, что-то станет вам понятно». Мне кажется, что этот аргумент имел определенный вес в разговоре.
Анна Качкаева: То же самое происходит отчасти и с телевизором, потому что оно тоже, как мантра, пытается заговорить, что еще не совсем, давайте посмотрим. Поэтому весы шатаются, качаются.
Борис нас спрашивает, почему не показывают Петербург. Показывают. Много там вышло народа. Но поскольку все через запятую, и вообще все города через запятую, то вы тоже до конца не понимаете ни атмосферы, ни кто эти люди, зачем они вышли, что там происходило – все через запятую. 100 городов, разумеется, невозможно показать в выпусках «Новостей», но вы покажите один, как показывают митинг за Путина – подробно, с синхроном, где-нибудь в Екатеринбурге. Покажите такой же в Томске. Потому что в Томске, даже на этих картинках было видно, которые не прошли по федеральным каналам, но были на канале «Дождь» и в Сети, что несколько центральных улиц Томска были... сколько видит глаз, там тоже не было верхних точек, но было видно, как идут большие, длинные колонны. То есть совершенно очевидно, что это даже не 10 тысяч, а скорее всего, большее количество людей. Но ни про один город не показывают людей, атмосферу, интершум, как мы говорим. Через запятую: тут вышли, тут вышли...
Сергей Пархоменко: Но нет же такой задачи. Можно подумать, что они случайно не показывают интершум. Заказа не было.
Анна Качкаева: Лиц поэтому не видим, кто это – не понимаем.
Сергей Пархоменко: Нет лиц, нет атмосферы, соответственно, нет смысла. Разумеется, невозможно из этих репортажей о Болотной площади субботней вычислить, про что люди собрались. А между тем, всем тем, кто там был, это было совершенно очевидно. Ни у кого не было никаких сомнений, зачем мы здесь, что является нашей основной заботой и проблемой, темой нашего разговора – никто в этом не сомневался. А в телевизоре ничего этого нет, даже и близко.
Мне кажется, что митинг на Поклонной горе... Как в анекдоте: пиво по утрам не только вредно, но и полезно! Так и тут. Митинг на Поклонной горе - не только безобразное политтехнологическое действо, куда свозили людей автобусами, но и еще очень интересная пропаганда в пользу Болотной площади. Потому что люди, которых туда тащили, даже те люди, которые не решаются сказать, что их туда везли, не хотят раскрывать своих имен, названий своих организаций, помахивают из окон автобусов и чувствуют себя очень неуверенно, они живые, у них есть память внутри головы, и они это упомнят. И завтра собрать их еще раз туда, мне кажется, будет сложнее.
Анна Качкаева: Я думаю, что там все-таки были искренние люди.
Сергей Пархоменко: Сколько-то – да. У меня есть одно технологическое наблюдение. Я теперь, после того, как я два раза побывал заявителем, знаю, что это огромная работа, и прежде всего – информационная. Людям нужно очень много чего объяснить. Им нужно сказать: где это, в котором часу, как прийти, как уйти, что можно взять с собой, что нужно на себя надеть. Это очень много всяких разъяснений. Кто-нибудь видел эти разъяснения, обращенные к москвичам? Кто-нибудь видел пропагандистскую кампанию под названием «Приходите на Болотную!»? Кто-нибудь видел плакаты, листовки, Интернет бесконечный? Это должно было лезть из ушей. Но ничего не было.
Анна Качкаева: Это еще одно доказательство того, что любая организация по самоорганизации – это все-таки это организация.
Сначала несколько слов о том, что происходило в субботу и в воскресенье на телеэкранах. Дело в том, что разница между тем, что происходило, скажем, на экране в декабре, и в феврале уже совершенно очевидна. Если было понятно, что антипутинские лозунги и месяц назад не сильно показывали в эфире, то уж в этот раз стало совершенно очевидно, что это часть манипулятивной задачи. Потому что антипутинские лозунги не показывали на Болотной, но зато показывали пропутинские лозунги на Поклонной. Моя коллега Елена Рыковцева, ее колонка на нашем сайте, вы можете ее прочесть, очень подробно проследила за тем, какие лозунги появлялись в реальности и на Болотной, и на Поклонной, и какие в результате не появились или появились на телеэкранах.
Если говорить о точке съемки, а это теперь это тоже очень важная часть,то в декабре все-таки панорамные съемки и кадры с вертолета появлялись во всех «Новостях», а в этот раз панорамная съемка досталась только сторонникам Владимира Путина. И понятно, что тем, кто был на Болотной и видел барражирующие вертолеты, ясно, что, наверняка, съемка была и там, но эту съемку никому не предоставили. Поэтому, если угодно, война или игра в численность присутствовала в эфире федеральных каналов. И только когда вам дают панорамные обзоры, фоторепортажи с разных точек съемки, когда можно точнее сравнить и на взгляд, и подсчетами, сколько же на самом деле людей было и на Поклонной, и на Болотной – тогда картина проясняется
В субботних и воскресных эфирах появились все те люди, о которых мы уже теперь привычно говорим почти месяц, которые по 5-8 лет до декабря не появлялись в эфире федеральных каналов, а вот теперь мы их всех видим. Да, пока это не прямые эфиры, тем не менее, все актуальные шоу вышли с темами, которые были посвящены минувшей субботе. И можно зафиксировать, в предыдущий понедельник мы с вами говорили о том, что господин Гордон с некоторым снисхождением относился к зрителю, поворачиваясь на камеру и показывая на спорящий зал, нажимая на красную кнопку, где шумел зал, и говорил: «Ну вот, видите...». Вчера интонационно в программе «Гражданин Гордон» этого уже не ощущалось. То есть гражданского у Александра Гордона было гораздо больше, и ему вчера не понадобилась красная кнопка. Поэтому участники и не участники митинга, люди с уже гораздо больше сформированной и определенной всеми этими событиями разницей потенциалов пытались друг с другом спорить. Во всяком случае, была сформулирована позиция консерватированного народно-патриотического фланга и либерального, как его еще пытались называть, прозападным и проамериканским, но это вызывало, скорее, усмешку у людей, которые стояли напротив.
Можно сказать, что митинги на Поклонной и на Болотной обозначили существование двух партий – «партии Интернета» и «партии телевидения». Если бы на Поклонной не было господ Кургиняна, Шевченко, Леонтьева, Татьяны Тарасовой, то вообще мало кто смог бы там эффектно выступить. Я уже сформулировала это так: «Контекст» «Однако» «Ледникового периода» в «Историческом процессе». Потому что все они, так или иначе, люди раскрученные, засвеченные, сделанные двумя первыми федеральными каналами. Одними из главных людей на Болотной являются люди, которые как раз исключены из пространства «большого» телевидения, но зато вполне известны сетевому сообществу и альтернативному информационному сообществу, - и Ольга Романова, и Леонид Парфенов, и Ирина Ясина, и Сергей Пархоменко. Все они тоже из среды журналистов, но которым не было доступно «большое» телевидение еще месяц назад.
И вот удивительная в этом смысле гримаса или улыбка истории – опять повторяющаяся тема, что журналисты в который раз за минувшие 20 лет новейшей истории России становятся либо выразителями мнений, либо предоставляют площадку для выражения общественных интересов в отсутствие политических партий и реальной политической конкуренции
Вот что нам пишет Игорь Антонович: «Складывается впечатление, что для подсчета голосов и числа участников митинга используется методика Чурова: сколько приказано сверху, столько и будет названо в эфире. А заказчик всегда один – администрация Кремля». Ну, это ощущение действительно создалось. Хотя мне кажется, что всякие методики, особенно когда группа и улица находятся в движении, страдает, это трудно точно подсчитать, потому что все-таки люди не стоят за жестким загоном. Но было ощущение именно манипулирования цифрами и картинкой. Но вот то, что нам не показали верхней картинки с одного вертолета, но показали с другого, это фиксируемая разница.
Сергей Пархоменко до нас добежал.
Сергей Пархоменко: Про вертолет – это отличный сюжет.
Анна Качкаева: Опять возникает странная историческая деталь, что медийные площадки оказываются тем, чего в России за 20 лет нормально не создастся – политическая конкуренция и политические партии. То есть Болотная и Поклонная – это, по сути дела, «партия Интернета» и «партия телевидения».
Сергей, расскажите, как вы сходили... Все-таки вы на телевидении бывали, в отличие от Рыжкова и Немцова.
Сергей Пархоменко: Нет, меня много лет не было ни в каких телевизорах. Меня позвали месяца два назад в «НТВшники», в какую-то очень странную программу, посвященную русской идее. Я никогда не был специалистом по этим сюжетам. Но там был Павел Лобков, с которым мы давно знакомы, давно дружим, и я думаю, что это была его личная заслуга и его личная просьба меня туда затащить. Но ничего хорошего из этого не вышло. Там все отрезали, остались какие-то «э-бе», ничего больше.
Анна Качкаева: Это вообще проблема непрямого эфира.
Сергей Пархоменко: А вчера был полноценный эфир...
Анна Качкаева: Вас позвали к Макарову на «Свободу и справедливость».
Сергей Пархоменко: Да. Вместе с Евгенией Чириковой. Был там еще Геннадий Гудков, была два очень странных депутата: один коммунист, а другой от ЛДПР. Ну, понятно, по формальному признаку, потому что тоже происходили, будто бы, в субботу какие-то уличные события от имени двух этих партий. А на той стороне солировали вполне понятные люди с Поклонной горы.
Анна Качкаева: Мы увидим еще эфир, но ноу-хау...
Сергей Пархоменко: Там была интереснейшая история. Это придумала Женя Чирикова, что поразительно просто и разумно. Она позвала с собой своего приятеля – блогера Олега Козырева. Он пришел с камерой на треноге, сел на трибуне, поставил камеру таким образом, чтобы было видно всю студию, включил на запись и не выключал до конца.
Анна Качкаева: Чтобы спрямить непрямой эфир.
Сергей Пархоменко: Да. Есть мода на видеорегистраторы в автомобилях, чтобы от «подставы» спастись. Тут тоже спасаются от «подставы». «Живой» видеорегистратор – Олег Козырев. Так что с этим не забалуешь. И любопытно, что организаторы этой программы ему это разрешили. Женя на этом настаивала, поставила это в качестве условия своего там появления. По-моему, это необыкновенно прогрессивная технология, и надо теперь взять ее на вооружение.
В последнее время довольно много поступает разного рода приглашений, в том числе и очень странных. Вдруг телеканал «МТV» музыкальный сообщает: «А у нас теперь тоже есть политический формат. Не желаете ли прийти?». Я как-то рефлекторно отказался, потому что не хочется быть «подопытным кроликом». Я им сказал: «Ребята, пусть этот формат у вас сначала как-то образуется, научитесь с этим иметь дело, а тогда обращайтесь».
Анна Качкаева: По-моему, Чирикова уже сходила, судя по ее «Twitter». Товарищи, которые путают Холокост с маркой клея... Поэтому, я понимаю, там качество политического... Хотя кто знает, по-разному складывается.
Если говорить о Поклонной, то Поклонной бы не было, если бы там не было телевизионных лиц – Шевченко, Кургинян, Тарасова, Леонтьев. И они главным образом и говорили. И довольно любопытное ощущение, что теперь мы имеем...
Сергей Пархоменко: Потому что «живых» депутатов-то нет, «живых» сенаторов нет. Есть машинки для нажимания пальцем... «палец на ножках», рабочий орган – палец. Такие есть, которые штампуют какие-то решения. Но разве можно им доверить такое серьезное дело, как говорить перед микрофоном? Начальство не доверяет.
Анна Качкаева: С другой стороны, оказались вы все, которые вроде не совсем уже теперь журналисты.
Сергей Пархоменко: А кто такие «вы все»? Какие-то загадочные «вы все». И я хочу обратить внимание, что никаких массовых выступлений журналистов на всех этих митингах не наблюдается. По-моему, Олег Кашин выступил на первой Болотной, и я выступил на первой Болотной, причем, прошу заметить, с вполне профессиональным заявлением. Я тогда обратился к коллегам-журналистам, прежде всего к журналистам телевизионным, с призывом не бояться, чувствовать себя свободными, профессиональными людьми. И мне кажется, что я вполне остался в рамках профессии в этой ситуации. Я их призывал не вступить в революцию, а исполнить свой профессиональный долг с достоинством.
Анна Качкаева: Я имею в виду Парфенова, Романову, Ясину. Даже Рыжков...
Сергей Пархоменко: К сожалению, Оля Романова, блистательный экономический журналист, очень мало работает экономическим журналистом в последнее время, редко-редко она позволяет себе написать какой-то такой текст. Она отчасти перешла в преподаватели, насколько я знаю, она довольно активно работает в Высшей школе экономики на факультете журналистики. Но как практикующий журналист, к сожалению, работает чрезвычайно мало. С Парфеновым тоже все сложно. Он время от времени делает документальные фильмы, но мне кажется, что это уже даже не вполне журналистский жанр, это на грани, а может быть, даже за гранью искусства. Книжки, которые он делает, - я бы не сказал, что это журналистика.
Анна Качкаева: Сейчас на «КоммерсантЪ ТВ» стал делать интервью.
Сергей Пархоменко: Ну да, это уже некоторая новая волна, уже после того как случившаяся.
Анна Качкаева: Как и с Быковым. Это, скорее, медийные люди, не совсем уже журналисты, как это принято формулировать обычно. Но это, как вам кажется, потому, что зачищена площадка, поэтому эти люди и с той, и с другой стороны становятся выразителями мнений?
Сергей Пархоменко: И поэтому тоже. Выяснилось, что журналистская профессия, особенно на своем высоком уровне, - это все-таки профессия, которая позволяет сохранить некоторые коммуникативные навыки. Люди умеют соображать и связано выражать свои мысли. В условиях, когда на протяжении многих лет осознанно... ведь не нечаянно так получилось, это осознанная, хорошо организованная, массированная работа – извести поганое семя людей, имеющих свое мнение, чтобы не было. Не это является достоинством. Профессиональным достоинством людей, которые занимаются политикой, является преданность и исполнительность на сегодня. Часы должны быть надеты на правую руку, как известно, в книжном шкафу в кабинете должен стоять журнал про дзюдо. В другой витрине должно стоять что-нибудь православное. И так далее. Это некоторые символы покорности, умение занять позу. И это важное профессиональное достоинство. Ведь поразительно же не то, что в российской власти сегодня процветает подобострастие, подхалимство, трусость, лизоблюдство и всякое такое – не это плохо. А плохо то, что это оказывается эффективной, выигрышной стратегией, что можно сделать карьеру, если непрерывно целовать руки начальнику. Это работает. Оказывается, что это правильный подход к делу. Вот что самое страшное.
Анна Качкаева: Это подтверждают и те участники, которые были на сцене на Поклонной. Они тоже не вписываются в формат. Кургинян, вообще-то, левый человек...
Сергей Пархоменко: Я не до такой степени разбираюсь в сортах того, чего у них вылезло на сцену. По мне, что Кургинян, что Леонтьев сегодня на одно лицо. Один орет и другой орет, один истошно и другой истошно, один мало думает над тем, что он говорит, и другому более-менее все равно, что он произносит.
Анна Качкаева: Наверное, в субботу не до конца страна разобралась, если она не имеет доступа к Интернету, какая же разница была между Болотной и Поклонной. К вечеру Удальцов, которого все-таки на НТВ показали, был уже изъят из всех «Новостей», всяких антипутинских слов уже не звучало. На Болотной не показывали плакаты с антипутинскими лозунгами. А на Поклонной как раз настойчиво показывали плакаты за Путина. Если абстрагироваться, то, в общем-то, не большая разница. Ну, появились какие-то свежие лица, что-то эмоционально говорят про разный замес на Болотной. Но какая же суть и разница между тем и другим в «Новостях» «больших» каналов обычный человек, который не погружен в политическую среду, точно не мог разобраться.
Сергей Пархоменко: Ну да. Причем сходство между новостными сюжетами было довольно велико, и по нему очень легко было восстановить, реконструировать тот инструктаж, который был дан, а он был дан всем одновременно – чего нельзя: нельзя давать понять, сколько народа в реальности было на Болотной площади, нельзя с верхней точки, нельзя с длинной перспективы, нельзя с широкоугольным объективом. Все должно быть очень локально. Все съемки – на уровне пояса.
Анна Качкаева: Нет, были некоторые с верхней точки, но...
Сергей Пархоменко: Но очень скромно и стеснительно. Между тем, вертолет-то ведь один и тот же летал.
Анна Качкаева: Или два, по крайней мере.
Сергей Пархоменко: И представить себе, чтобы в этом вертолете не было ничего съемочного, невозможно. Понятно, что он там был, и понятно, что эти кадры есть.
Анна Качкаева: Тем более что 10 декабря эти кадры мелькали во всех «Новостях».
Сергей Пархоменко: И понятно, что они есть только у них, потому что никакой другой возможности в этот раз снимать сверху не было. Я принимал участие в разных переговорах с правоохранительными органами и так далее. Они стояли насмерть, чтобы вышка... у РЕН ТВ есть вышка, чтобы эта вышка не стояла в центре событий, и готовы были объяснить это чем угодно – безопасностью, что она упадет, она плохо держится, ее надо огораживать, «мы не знаем, куда ее поставить, мы не понимаем, как ее пропустить», и так далее.
Анна Качкаева: Снимают с большими кранами... Есть краны, которые у нас инаугурацию снимают, они летают над всем Кремлем.
Сергей Пархоменко: Конечно. Первое – никаких верхних точек. То есть, не дай Бог, не создать у зрителя ощущения того, сколько в реальности было там людей. Второе, что интересно, и это довольно тонкая, творческая задача, которая была поставлена, - не передать атмосферы, не дай Бог. Ведь очень интересно, что атмосфера трех митингов – на первой Болотной, на Сахарова и на второй Болотной – была разной. Пожалуй, третий раз атмосфера была самой лучшей, она была самой позитивной, самой веселой, раскованной.
Анна Качкаева: Очень терпеливой друг к другу, несмотря на пять разных колонн, очень разных людей.
Сергей Пархоменко: У меня нет ни к кому претензий. Никто не вел себя агрессивно, никто ничего никому не навязывал, ни на чем не настаивал. И мы видим, что когда масса людей вот такого объема вот так настроена, она сама себя охраняет, если хотите, сама себя санирует, стабилизирует. Накануне этого митинга было огромное количество всяких опасений: придут 100 ФСБшников, развернут плакаты за Путина. Или: придут 300 каких-то головорезов во главе с каким-то страшным, ужасным националистом, и они устроят прорыв на Кремль, сметут, разнесут. Выяснилось, что когда толпа вот такая – когда она вот такого размера и в таком настроении, - это все само в ней погибает. Ну, может быть, пришли 100 ФСБшников, только никто об этом не знает, их никто не заметил, они никому были не нужны. Может быть, кто-то куда-то и прорывался, сквозь какую-нибудь цепь, но только это не произвело ни на кого никакого впечатления, этого тоже никто не заметил, никто по этому поводу не переживает, и из этого не вышло ничего, ни хорошего, ни плохого. Это интересует только тех людей, которые бузили, если они были. Я даже не знаю этого в точности.
Анна Качкаева: Судя по тому, как описывают, думаю, что не было.
Сергей Пархоменко: И выясняется, что нет лучшего способа сохранить безопасность людей и какой-то разумный подход к этому событию – это поддерживать в людях позитивное, правильное настроение. А оно там было. И его не было ни в коем случае ни в одном из репортажей. Все пошли по одному и тому же пути: сосредоточились на партийных фрагментах, очень небольших по численности относительно. В прошлом году любая из этих колонн представляла бы собой огромное уличное событие. Там стоит тысяча человек! С ума сойти! А сейчас это отдельный процент или, может быть, доля процента тех, кто там собрался. И все сосредоточились на разноцветных колоннах: «Вот стоят с красными флагами. А вот стоят какие-то анархисты...».
Анна Качкаева: «А вот националисты. А вот «прохоровцы». А вот «яблочники».
Сергей Пархоменко: Это все равно, что поставить перед собой тарелку борща, выловить из нее одну капустину (или одну морковочку) и внимательнейшим образом, в лупу рассматривать, пытаясь понять рецепт этого блюда по одной морковочке, которая выловлена из большой тарелки. Какое у вас создастся представление об этом блюде в целом, его вкусе, его аромате, его содержании, его объеме?
Пожалуйста, националисты. Поскольку я был заявителем, у меня было много всяких обязанностей. Мне звонят и говорят: «Немедленно заявитель – в голову колонны, должен быть в голове колонны». Я бросился в голову колонны, но не догнал – колонна уже благополучно ушла. Я встал на слиянии Якиманки и Полянки, а мимо меня шли и шли люди. И вот в какой-то момент идет группа националистов. Рядом идет ОМОН, и очень подозрительно они на них смотрят, хотя те ничего плохого не делают. Идут националисты, размахивают флагами. И вдруг из толпы националистов на меня вываливаются Ксения Ларина и Ирина Петровская, которые меня опознали. Они говорят: «Мы знали, что мы вынуждены будем идти под этими знаменами. Это ты все устроил. Единственное место во всей манифестации нам нашлось здесь». Ну и что? Они там оказались, их туда как-то прибило. Ну и ничего страшного.
Анна Качкаева: Я прошла по улице мимо этих колонн, я их обогнала, они еще строились в этот момент. Шли медленно. И в районе колонн националистов выбежал здоровенный лоб, крупный мужичок с пачкой листовок, газет, он кричал: «Кто тут русские? Русским». И как-то не кидались за газетами. В общем, обходили, но на агрессию не реагировали. И меня очень порадовал один плакат, который между драконом и нанотанком был расположен, где было написано: «Извините за неудобство, мы тут немножко переустраиваем мир». Действительно, было позитивно-философское настроение, помимо всех антипутинских лозунгов, которые там звучали.
Сергей Пархоменко: И выясняется, что, несмотря на знаменитую поговорку про ложку дегтя в бочке меда, испачкать такой большой объем чего-то, в общем, хорошего довольно трудно. Оно там растворяется без следа. И вот это полностью отсутствовало во всех репортажах. И я абсолютно уверен, что это не внезапная утрата таланта нашими прекрасными репортерами...
Анна Качкаева: На НТВ все-таки в раннем выпуске у Егора Колыванова...
Сергей Пархоменко: Есть легенда, что есть репортаж НТВ, который шел какое-то время в течение дня...
Анна Качкаева: И в программе «Центральное телевидение» на два голоса сделали... причем не разъединяя митинги, а пытаясь их объединить, они сделали ощущение атмосферное, и это было правильнее всего.
Сергей Пархоменко: В программе, в которой я вчера записывался у Андрея Макарова, которая сегодня, как я понимаю, пойдет в эфире, показали в студии репортаж оттуда, после чего Макаров спросил: «Это правда? Мы ничего не переврали?». Нет, вы ничего не переврали, но эта правда очень не вся, сказал бы я. Потому что там тоже: вот коммунисты, вот националисты, вот анархисты, вот «яблочники», вот эти орут, те орут. А где событие-то? Событие выглядело совсем не так.
Анна Качкаева: Это правда. Но мне кажется, что здесь есть некоторая проблема. Журналист, который прибыл на место событий, может быть, не сразу схватил это...
Сергей Пархоменко: Что-то они все не схватили одинаково.
Анна Качкаева: Я согласна. На самом деле это настроение чувствовалось, ничего с ним поделать было нельзя.
Сергей Пархоменко: Спросите у любого человека, который в этом участвовал, это первое, о чем он станет рассказывать.
Анна Качкаева: Потому что разница между Болотной, Сахарова и этой – напряженное было ощущение.
Сергей Пархоменко: Было много народа, но это было как-то угрюмовато, силовое мероприятие.
Анна Качкаева: А на первой Болотной, как щенки, принюхивались. А здесь было другое ощущение.
Сергей Пархоменко: Я бы сказал, что событие на Болотной, несмотря на то, что, конечно, оно получилось не совсем так, как задумывалось, потому что никто не умеет... Собрать людей, которые не хотят ходить строем, тем не менее, построить из них строй. Это же невозможно! Понятно, что колонна беспартийных не подчиняется никакой дисциплине. И как ее дисциплинировать, мне не понятно. Люди постояли-постояли и пошли. Одни говорят, что смазали. А с другой стороны, чего смазали? Люди повели себя так, как они хотели себя вести, как им показалось в этой ситуации правильно. Они собрались в той компании, которая им кажется правильной, в правильном месте и в правильное время, и пошли так и туда, куда они посчитали нужным, говоря при этом то, что им показалось важным. Вот зачем это все и делается.
Анна Качкаева: Александр, Белгородская область, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Очень понравилась колонна, которая была со стороны левых сил, то есть коммунисты. Они были не сильно агрессивны...
Сергей Пархоменко: Интересная история с коммунистической колонной. Ведь Зюганов в последнюю секунду сбежал. Он до последнего дня был в числе тех, кто вроде заявил, что он готов там выступить. А напомню, что оргкомитет заявил, что все кандидаты, которые готовы поддержать простейшие требования к кандидатам под названием «кандидатский минимум», получат право выступить. Все по очереди отказались, Зюганов отказался тоже. И он довольно ясно дал понять своим партийным подчиненным, что он не одобряет появления их на митинге. И даже замечу, что было некоторое количество людей, которые принимали участие в организации дела... Коммунисты устраивают довольно много разных мероприятий, и там есть люди опытные, которые на практике знают, как это все устраивается. Они тоже были вынуждены в последний момент наши организационные усилия оставить, потому что начальство не одобряет. Они подчинились. Так что те коммунисты, которые были там, это какие-то отдельностоящие коммунисты, которые почему-то решили, что, несмотря ни на что, они должны там присутствовать.
Анна Качкаева: То есть люди левых взглядов, но не члены партии, может быть.
Александр Георгиевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вам не кажется, что наша власть выпускает пар? Сейчас май начнется. И насчет телевидения. Не кажется ли вам, что все это временно побудет, а потом потихонечку закроется?
Сергей Пархоменко: Пар выпускает наша власть – я что-то не понял. Это что, власть устраивает митинги? Это что, они организовали? Это их инициатива?
Анна Качкаева: Наоборот, второй митинг – это легализация политического процесса.
Сергей Пархоменко: Упираются насмерть, ведутся сложнейшие переговоры, и даже после того, как эти переговоры успешно заканчиваются, приходится преодолевать массу каких-то мелких, странных и смешных препятствий. Может быть, пар и выпускают, но только я что-то не вижу клапана для выпускания пара. Да и пара особенно не вижу.
Что касается телевидения. Понятно, что телевидение колеблется вместе с линией партии. Вот сейчас велели приоткрыть – приоткрывают. Велят призакрыть – призакроют.
Анна Качкаева: Уже чуть-чуть даже призакрыли, и это видно между 10 декабря, даже за этот месяц, что уже технологии начинают работать.
Сергей Пархоменко: При этом есть по-прежнему целая индустрия создания какой-то отдельной реальности. Она существует и в Интернете тоже. Я не большой любитель «Twitter», например, но я однажды туда заглянул – и вдруг обнаружил, что есть такой человек Константин Рыков, который, похоже, важный кремлевский политтехнолог, и даже депутат, который накануне поделился своими прогнозами в «Twitter». Я на месте людей, которые его нанимают и платят ему деньги, просто немедленно выкинул бы его в окно с этими прогнозами. Чего он только ни наговорил! Наговорил, что будет полупустая площадь, что королем этого всего будут тесак и кто-то еще, что весь митинг пройдет под эгидой каких-то фашистов, все будут ходить за фашистскими знаменами. Наговорил почему-то, что в провале будет объявлен Пархоменко и все на него свалят. Отдельно зачем-то объяснил, что Ксения Собчак не придет. Короче говоря, что ни сказал – все мимо. И площадь не пустая, и тесак ни при чем, и Пархоменко никто не обвинил, и даже Ксения Собчак пришла, стояла смиренно в глубине трибуны и радовалась всем, как хорошо выступает Улицкая. Ну, успокойся уже, заткнись. Нет, дальше он 100 раз «твиттит» про то, что на самом деле на Болотную площадь никто не пришел. Есть такое волшебство: если 100 раз оббежать вокруг дерева, бородавки пройдут. Если 100 раз в «Twitter» написать, что никого не было, значит, никого и не будет, жизнь изменится. И находятся люди, которые с ним это обсуждают, обсуждают какие-то детали, как именно никто не пришел, в каком смысле.
Анна Качкаева: Константин Рыков – это человек, который занимается интернет-телевидением уже последние лет пять, связанный с порталом «Russia.Ru», газетой «Взгляд», и он в сфере околосурковской был человеком рукастым.
Сергей Пархоменко: Это отдельная индустрия – создание прогнозов и анализов. Я где-то уже рассказывал, что в ходе знаменитых переговоров с мэрией, в результате которых был согласован маршрут и так далее, эти переговоры начались с того, что я стал говорить: «Вы отдайте себе отчет в том, что вы плохо себе представляете, что происходит за стенами. Я не хочу вас обидеть, я просто констатирую. Вот так вышло, что мы лучше представляем, а вы - хуже. И это единственное основание вам говорить с нами, потому что мы ведь ничего не контролируем, ничего не гарантируем, никем не командуем, ничего не обещаем и вообще сделать ничего не можем. Мы просто чуть лучше знаем, что происходит». С чего это? Тогда я жестом фокусника достал из портфеля аналитическую записку, которую один мой коллега принес мне (просто украл в мэрии) накануне 24 декабря. Там был анализ того, что будет 24 декабря. И это ужасно смешно. Я сказал: «Вот эта аналитическая записка ваша, она сделана для вас людьми, которых вы наняли, которым вы верите, которые вам рассказывают, что там происходит. Она про 24-ое число. Прочтите ее сейчас, когда вы знаете, что произошло 24-го числа. Потратьте 5 минут на то, чтобы прочесть то, во что вы верили 23 декабря, накануне 24-го, и может быть, что-то станет вам понятно». Мне кажется, что этот аргумент имел определенный вес в разговоре.
Анна Качкаева: То же самое происходит отчасти и с телевизором, потому что оно тоже, как мантра, пытается заговорить, что еще не совсем, давайте посмотрим. Поэтому весы шатаются, качаются.
Борис нас спрашивает, почему не показывают Петербург. Показывают. Много там вышло народа. Но поскольку все через запятую, и вообще все города через запятую, то вы тоже до конца не понимаете ни атмосферы, ни кто эти люди, зачем они вышли, что там происходило – все через запятую. 100 городов, разумеется, невозможно показать в выпусках «Новостей», но вы покажите один, как показывают митинг за Путина – подробно, с синхроном, где-нибудь в Екатеринбурге. Покажите такой же в Томске. Потому что в Томске, даже на этих картинках было видно, которые не прошли по федеральным каналам, но были на канале «Дождь» и в Сети, что несколько центральных улиц Томска были... сколько видит глаз, там тоже не было верхних точек, но было видно, как идут большие, длинные колонны. То есть совершенно очевидно, что это даже не 10 тысяч, а скорее всего, большее количество людей. Но ни про один город не показывают людей, атмосферу, интершум, как мы говорим. Через запятую: тут вышли, тут вышли...
Сергей Пархоменко: Но нет же такой задачи. Можно подумать, что они случайно не показывают интершум. Заказа не было.
Анна Качкаева: Лиц поэтому не видим, кто это – не понимаем.
Сергей Пархоменко: Нет лиц, нет атмосферы, соответственно, нет смысла. Разумеется, невозможно из этих репортажей о Болотной площади субботней вычислить, про что люди собрались. А между тем, всем тем, кто там был, это было совершенно очевидно. Ни у кого не было никаких сомнений, зачем мы здесь, что является нашей основной заботой и проблемой, темой нашего разговора – никто в этом не сомневался. А в телевизоре ничего этого нет, даже и близко.
Мне кажется, что митинг на Поклонной горе... Как в анекдоте: пиво по утрам не только вредно, но и полезно! Так и тут. Митинг на Поклонной горе - не только безобразное политтехнологическое действо, куда свозили людей автобусами, но и еще очень интересная пропаганда в пользу Болотной площади. Потому что люди, которых туда тащили, даже те люди, которые не решаются сказать, что их туда везли, не хотят раскрывать своих имен, названий своих организаций, помахивают из окон автобусов и чувствуют себя очень неуверенно, они живые, у них есть память внутри головы, и они это упомнят. И завтра собрать их еще раз туда, мне кажется, будет сложнее.
Анна Качкаева: Я думаю, что там все-таки были искренние люди.
Сергей Пархоменко: Сколько-то – да. У меня есть одно технологическое наблюдение. Я теперь, после того, как я два раза побывал заявителем, знаю, что это огромная работа, и прежде всего – информационная. Людям нужно очень много чего объяснить. Им нужно сказать: где это, в котором часу, как прийти, как уйти, что можно взять с собой, что нужно на себя надеть. Это очень много всяких разъяснений. Кто-нибудь видел эти разъяснения, обращенные к москвичам? Кто-нибудь видел пропагандистскую кампанию под названием «Приходите на Болотную!»? Кто-нибудь видел плакаты, листовки, Интернет бесконечный? Это должно было лезть из ушей. Но ничего не было.
Анна Качкаева: Это еще одно доказательство того, что любая организация по самоорганизации – это все-таки это организация.
