Активизация гражданского движения "За честные выборы!" заставляет политических экспертов искать параллели между тем, что происходит в последние месяцы в России и событиями конца 1980-х годов. Радио Свобода представляет серию бесед с экспертами о практике гражданского протеста в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Читайте здась: опыт начала реформ в Чехословакии, Польше, Сербии
В 1990 году Германская Демократическая Республика стала частью объединенной Германии.В 1989 году, когда в городах ГДР проходили массовые демонстрации, приведшие к падению Берлинской стены, жителю Восточного Берлина Штефану Мелле было 19 лет, и он принял активное участие в движении против монополии партии Эриха Хонеккера на власть. Ныне Штефан Мелле – директор общественной организации "Немецко-русский обмен", член Координационного совета Гражданского форума "ЕС-Россия". Вот что он рассказал в интервью Радио Свобода:
– У выходивших на улицы в ГДР был страх перед тем, что власть может применить насилие?
– Страшно было очень долго. Сначала на улицы выходили не очень много людей. Что-то похожее, наверное, на то, что собрала "Стратегия-31" в России в 2009 году. Это были маленькие пикеты, манифестации. Конечно, их никогда не разрешали. Пик этого напряжения пришелся на 7-8 октября 1989 года. 7 октября к тому же праздновалось и 40-летие ГДР – юбилей, который задолго готовился, был приглашен Горбачев. Именно тогда он понял, что руководство во главе с Хонеккером и Милке не готовы ничего не хотят менять. В присутствии Горбачева, можно сказать, была разогнана демонстрация в Берлине и в других городах, сотни людей посадили в тюрьмы, в СИЗО. Но поворотный момент был, скорее всего, 9 октября 1989 года, когда люди опять собрались и потребовали отставки Хонеккера. Впервые 9 октября милиция в происходящее не вмешивалась. Это была ключевая ситуация. Тогда по всей Германии не только поняли, что что-то меняется, а что они могут быть к этому причастны…
– Можете ли вы сравнить то, что происходило в ГДР, в Восточном Берлине, в Лейпциге в 1989 году с тем, что происходит сегодня не только в Москве, но и в других городах России.
– Сейчас в России в ходу слово "достало". А тут еще добавились провоцирующие события – выборы в Госдуму 4 декабря. Тогда в ГДР тоже очень большое значение имели выборы в мае 1989 года, когда чувствовалось давление институтов и госучреждений на студентов, преподавателей. В России, начиная с 2000 года, есть системная и несистемная оппозиция. Это означает, что оппозиция властью как таковая не принимается – есть только враги и не враги. Несистемная – это враги, а системная – это те, кто смирился с тем, что ты главный. Эта политтехнология мне тоже напоминает времена ГДР. И у меня подозрение, что этому Путин научился именно в ГДР, когда был на службе в КГБ в Дрездене. Именно такая система как раз и существовала в ГДР. И люди были включены в эту систему, с ней мирились до той поры, пока не восстали против самого этого принципа. Нечто похожее сейчас происходит в России. Путин не понимает потребности людей в переменах, не считает нужным что-нибудь реально делать по-другому. Потому что это означало бы отказаться от монополии власти. К этому он никогда не был готов.
– Какой сценарий развития событий вам видится?
– Я боюсь, что останется система, подстроенная под одного человека, под его интересы, может быть более гибкая, чем была. Конечно, возможен и сценарий ужесточения режима – тогда точно будет хуже. Тогда точно будет накаляться обстановка в стране. Не исключен и тот сценарий, о котором сам Путин говорит, как о наиболее отрицательном – какая-то революция. Но революцию может вызвать именно сам Путин и его окружение. Все остальные хотят перемен, а это далеко не всегда революция. Да и революция не всегда бывает кровавой. Вот в ГДР все прошло так мирно, что все удивились. А сейчас люди удивляются тому, что можно мирно пойти на митинги на Болотную и на проспект Сахарова, что далеко не всегда происходят столкновения.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
В 1990 году Германская Демократическая Республика стала частью объединенной Германии.В 1989 году, когда в городах ГДР проходили массовые демонстрации, приведшие к падению Берлинской стены, жителю Восточного Берлина Штефану Мелле было 19 лет, и он принял активное участие в движении против монополии партии Эриха Хонеккера на власть. Ныне Штефан Мелле – директор общественной организации "Немецко-русский обмен", член Координационного совета Гражданского форума "ЕС-Россия". Вот что он рассказал в интервью Радио Свобода:
– У выходивших на улицы в ГДР был страх перед тем, что власть может применить насилие?
– Страшно было очень долго. Сначала на улицы выходили не очень много людей. Что-то похожее, наверное, на то, что собрала "Стратегия-31" в России в 2009 году. Это были маленькие пикеты, манифестации. Конечно, их никогда не разрешали. Пик этого напряжения пришелся на 7-8 октября 1989 года. 7 октября к тому же праздновалось и 40-летие ГДР – юбилей, который задолго готовился, был приглашен Горбачев. Именно тогда он понял, что руководство во главе с Хонеккером и Милке не готовы ничего не хотят менять. В присутствии Горбачева, можно сказать, была разогнана демонстрация в Берлине и в других городах, сотни людей посадили в тюрьмы, в СИЗО. Но поворотный момент был, скорее всего, 9 октября 1989 года, когда люди опять собрались и потребовали отставки Хонеккера. Впервые 9 октября милиция в происходящее не вмешивалась. Это была ключевая ситуация. Тогда по всей Германии не только поняли, что что-то меняется, а что они могут быть к этому причастны…
– Можете ли вы сравнить то, что происходило в ГДР, в Восточном Берлине, в Лейпциге в 1989 году с тем, что происходит сегодня не только в Москве, но и в других городах России.
– Сейчас в России в ходу слово "достало". А тут еще добавились провоцирующие события – выборы в Госдуму 4 декабря. Тогда в ГДР тоже очень большое значение имели выборы в мае 1989 года, когда чувствовалось давление институтов и госучреждений на студентов, преподавателей. В России, начиная с 2000 года, есть системная и несистемная оппозиция. Это означает, что оппозиция властью как таковая не принимается – есть только враги и не враги. Несистемная – это враги, а системная – это те, кто смирился с тем, что ты главный. Эта политтехнология мне тоже напоминает времена ГДР. И у меня подозрение, что этому Путин научился именно в ГДР, когда был на службе в КГБ в Дрездене. Именно такая система как раз и существовала в ГДР. И люди были включены в эту систему, с ней мирились до той поры, пока не восстали против самого этого принципа. Нечто похожее сейчас происходит в России. Путин не понимает потребности людей в переменах, не считает нужным что-нибудь реально делать по-другому. Потому что это означало бы отказаться от монополии власти. К этому он никогда не был готов.
– Какой сценарий развития событий вам видится?
– Я боюсь, что останется система, подстроенная под одного человека, под его интересы, может быть более гибкая, чем была. Конечно, возможен и сценарий ужесточения режима – тогда точно будет хуже. Тогда точно будет накаляться обстановка в стране. Не исключен и тот сценарий, о котором сам Путин говорит, как о наиболее отрицательном – какая-то революция. Но революцию может вызвать именно сам Путин и его окружение. Все остальные хотят перемен, а это далеко не всегда революция. Да и революция не всегда бывает кровавой. Вот в ГДР все прошло так мирно, что все удивились. А сейчас люди удивляются тому, что можно мирно пойти на митинги на Болотную и на проспект Сахарова, что далеко не всегда происходят столкновения.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
