Ирина Лагунина: Хорошо или плохо, когда государство обладает богатыми запасами природных ресурсов? Казалось, ответ на это вопрос должен быть очень простым. Конечно, чем больше ресурсов, тем лучше. Но почему тогда получается, что в таких странах с баснословными богатствами, как Саудовская Аравия, Иран, Венесуэла, Россия, Нигерия, экономика хромает, и эти страны отстают в развитии от государств, вовсе не обладающих природными ресурсами. Это вопрос обсуждается в статье американского журнала Foreign Policy. Статья называется «Чрезмерное богатство». С ее автором, сотрудником калифорнийского Института Милкена Питером Пасселлом беседовал корреспондент Радио Свобода в Вашингтоне Владимир Дубинский
Владимир Дубинский: Господин Пасселл, Вы пишете о так называемом «проклятии природных ресурсов». В качестве примера Вы приводите, в частности, Саудовскую Аравию. В стране богатейшие запасы нефти, приносящие феноменальные доходы, а каждый пятый гражданин этой страны без работы. Поясните, как богатство может быть проклятием.
Питер Пасселл: Это удивительное явление. Экономика стран, которых природа наделила богатейшими ресурсами – чаще всего это нефть и природный газ, – очень часто развивается не настолько успешно, как экономика стран, не обладающих таким богатствами. Причин очень много. Одна из них, похоже, в том, что наличие природных богатств приводит к коррупции. Еще одна более, так сказать, тонкая причина - в том, что, полагаясь на свои природные ресурсы, эти страны не уделяют должного внимания другим секторам экономики. Это происходит из-за завышенного курса валюты, что делает их экономику неконкурентоспособной. Так что природные богатства - это одновременно и благо, и проклятие. С одной стороны, есть богатства, а с другой, не работает экономика и процветает коррупция.
Владимир Дубинский: А почему природные богатства делают эти страны столь подверженными коррупции?
Питер Пасселл: Пропадает интерес и стимул к переменам. Те, кто у власти, и соответственно, кто обладает доступом к природным богатствам, стремятся сохранить власть в своих руках, а давления снизу на них нет. Вот и получается, что природные ресурсы создают благоприятные условия для коррупции.
Владимир Дубинский: Вы упомянули неоправданно завышенный высокий курс валюты. В статье вы называете это «голландской болезнью», и говорите, что именно этим недугом сейчас страдает Россия. Что это за болезнь, и почему она поразил Россию?
Питер Пасселл: В пятидесятые годы, после того, как Нидерланды открыли в Северном море запасы природного газа, курс голландской валюты взлетел. В результате все остальные секторы экономики страны, которые только начинали поднимать голову после Второй мировой войны, вдруг стали неконкурентоспособными. Это объясняется тем, что когда страна начинает выгодно продавать природный газ или какой-то другой природный ресурс, поднимается спрос на ее валюту. Это настолько выгодно, что у страны пропадает как бы интерес к развитию других отраслей экономики. Все ресурсы страны оказываются брошенными на развитие одного сектора.
Давайте посмотрим на этот феномен в контексте России. Переход этой страны от социалистической экономики к рыночной оказался чрезвычайно сложным. Всем хорошо известно, почему была неэффективной советская экономика и почему в целом оказалась неэффективной постсоветская экономика. Но природный газ и нефть удерживают курс рубля на очень высоком уровне, и другие секторы экономики не могут развиваться. В частности, они просто не выдерживают конкуренции с азиатскими странами, которые за счёт низкого курса своей валюты могут производить и продавать за границей дешёвые товары. В результате получается, что сегодня Россия – это классический пример государства с одной статьёй экспорта, а именно, экспорта природных ресурсов. Россия не в состоянии создавать новые отрасли промышленности, и она не может конкурировать с другими странами в таких секторах, как машиностроение и сельскохозяйственная техника, например.
Владимир Дубинский: Но ведь есть и другие страны, которые очень богаты природными ресурсами. Например, Канада, Норвегия, Чили... Почему им удалось избежать и «голландской болезни» и «проклятия» природных ресурсов?
Питер Пасселл: Разница в том, что эти страны приложили усилия для того, что создать условия, привлекающие бизнес. В них фактически отсутствует коррупция. В этих странах сравнительно легко занять деньги, там нет монополий, которые способны растереть в порошок любого нового предпринимателя.
Россия же просто-напросто не выглядит страной, где хотелось бы заниматься бизнесом. Там существует двойная проблема: завышенный курс национальной валюты, с одной стороны, и коррупция, с другой. Ни того, ни другого не скажешь ни о Канаде, ни о Норвегии. В этих странах, если человек хочет заняться бизнесом, он может взять взаймы денег, приступить к делу и, если повезёт, он, может, быть добьется успеха. Россия отличается от этих стран.
Владимир Дубинский: В статье Вы приводите интересный пример: с одной стороны – Южная Корея, страна без природных богатств, с другой стороны – Нигерия, страна с баснословными запасами нефти. Но Южная Корея процветает, а Нигерия – одна их беднейших стран в мире.
Питер Пасселл: Это одна из великих загадок для экономистов. Разбираясь в ней, надо рассматривать множество факторов. Начнём с того, что Южная Корея, когда она только вставала на путь экономического развития, ничего не могла миру предложить, кроме одного: дешевой рабочей силы. К тому же курс южнокорейской национальной валюты тогда отражал ее подлинную стоимость, а не был искусственно завышенным. Южнокорейское население оказалось способным усердно трудиться, а менеджеры приобрели достаточно знаний, чтобы создать диверсифицированную экономику. Так что начинать с нуля оказалось лучше, чем быть богатой нефтью Нигерией.
Что касается России, то она, с одной стороны, обладает огромным преимуществом, то есть запасами природных ресурсов, а с другой – по рукам и ногам связана узами наследия социалистической экономики, коррупцией и монополиями.
Владимир Дубинский: А если представить, что в России и любой другой стране, страдающей от экономических недугов, которые Вы описывает в своей статье, вдруг исчезнет коррупция. Что произойдет тогда? Исчезнет и проклятие природных ресурсов и голландская болезнь? Ведь курс валюты, рубля, в частности, останется завышенным?
Питер Пасселл: Да, эта проблема валюты сохранится, но если к власти придет правительство, которое искренне заинтересовано в реформировании экономики, оно предпримет шаги к тому, чтобы создать благоприятные условия для инвесторов, как своих собственных, так и иностранных, с тем, чтобы развивались другие области промышленности, а не только добыча и экспорт природных ресурсов. Вернусь к примеру Норвегии. Она вполне могла бы полагаться исключительно на запасы своей нефти и природного газа. Но залог успеха Норвегии в том, что она делает все, чтобы быть страной, привлекательной для бизнеса.
Владимир Дубинский: Мы говорим о России, чью экономику так поразила то, что Вы называете, «голландская болезнь». А что можно сказать о других бывших советских республиках, в недрах которых – фантастические запасы природных ресурсов. Я имею в виду страны Средней Азии.
Питер Пасселл: Ситуация в этих странах еще хуже чем в России. Давайте не забывать, что есть не только природные ресурсы, но и другие факторы: квалифицированная рабочая сила и образованная элита. В России наблюдается тенденция к желанию перемен. Этого, увы, не скажешь о среднеазиатских странах, таких как, Казахстан, например. Причины, конечно, в советском наследии. Эти страны не смогли развиться так, как Россия, и в смысле своего общего развития, они, скорее, находятся на уровне беднейших стран Африки.
Владимир Дубинский: И все же, есть в истории примеры, когда страны смогли преодолеть и традиции авторитаризма, и проклятие природных ресурсов, и как-то наладили свою экономику. Взять хотя бы Чили или Мексику.....
Питер Пасселл: Мне кажется, что и Россия это тоже может сделать. Повторю, что в России есть реальные вещи, которые вселяют надежду. Это – хорошо обученная рабочая сила, сравнительно развитая инфраструктура, железные дороги и автотрассы, великолепное развитые коммуникации и т.д. Чего не хватает России, так это правительства, которое действительно готово было бы осуществить преобразования и в результате создать равные условия для всех, кто желает заниматься деловой активностью.
Владимир Дубинский: Господин Пасселл, Вы пишете о так называемом «проклятии природных ресурсов». В качестве примера Вы приводите, в частности, Саудовскую Аравию. В стране богатейшие запасы нефти, приносящие феноменальные доходы, а каждый пятый гражданин этой страны без работы. Поясните, как богатство может быть проклятием.
Питер Пасселл: Это удивительное явление. Экономика стран, которых природа наделила богатейшими ресурсами – чаще всего это нефть и природный газ, – очень часто развивается не настолько успешно, как экономика стран, не обладающих таким богатствами. Причин очень много. Одна из них, похоже, в том, что наличие природных богатств приводит к коррупции. Еще одна более, так сказать, тонкая причина - в том, что, полагаясь на свои природные ресурсы, эти страны не уделяют должного внимания другим секторам экономики. Это происходит из-за завышенного курса валюты, что делает их экономику неконкурентоспособной. Так что природные богатства - это одновременно и благо, и проклятие. С одной стороны, есть богатства, а с другой, не работает экономика и процветает коррупция.
Владимир Дубинский: А почему природные богатства делают эти страны столь подверженными коррупции?
Питер Пасселл: Пропадает интерес и стимул к переменам. Те, кто у власти, и соответственно, кто обладает доступом к природным богатствам, стремятся сохранить власть в своих руках, а давления снизу на них нет. Вот и получается, что природные ресурсы создают благоприятные условия для коррупции.
Владимир Дубинский: Вы упомянули неоправданно завышенный высокий курс валюты. В статье вы называете это «голландской болезнью», и говорите, что именно этим недугом сейчас страдает Россия. Что это за болезнь, и почему она поразил Россию?
Питер Пасселл: В пятидесятые годы, после того, как Нидерланды открыли в Северном море запасы природного газа, курс голландской валюты взлетел. В результате все остальные секторы экономики страны, которые только начинали поднимать голову после Второй мировой войны, вдруг стали неконкурентоспособными. Это объясняется тем, что когда страна начинает выгодно продавать природный газ или какой-то другой природный ресурс, поднимается спрос на ее валюту. Это настолько выгодно, что у страны пропадает как бы интерес к развитию других отраслей экономики. Все ресурсы страны оказываются брошенными на развитие одного сектора.
Давайте посмотрим на этот феномен в контексте России. Переход этой страны от социалистической экономики к рыночной оказался чрезвычайно сложным. Всем хорошо известно, почему была неэффективной советская экономика и почему в целом оказалась неэффективной постсоветская экономика. Но природный газ и нефть удерживают курс рубля на очень высоком уровне, и другие секторы экономики не могут развиваться. В частности, они просто не выдерживают конкуренции с азиатскими странами, которые за счёт низкого курса своей валюты могут производить и продавать за границей дешёвые товары. В результате получается, что сегодня Россия – это классический пример государства с одной статьёй экспорта, а именно, экспорта природных ресурсов. Россия не в состоянии создавать новые отрасли промышленности, и она не может конкурировать с другими странами в таких секторах, как машиностроение и сельскохозяйственная техника, например.
Владимир Дубинский: Но ведь есть и другие страны, которые очень богаты природными ресурсами. Например, Канада, Норвегия, Чили... Почему им удалось избежать и «голландской болезни» и «проклятия» природных ресурсов?
Питер Пасселл: Разница в том, что эти страны приложили усилия для того, что создать условия, привлекающие бизнес. В них фактически отсутствует коррупция. В этих странах сравнительно легко занять деньги, там нет монополий, которые способны растереть в порошок любого нового предпринимателя.
Россия же просто-напросто не выглядит страной, где хотелось бы заниматься бизнесом. Там существует двойная проблема: завышенный курс национальной валюты, с одной стороны, и коррупция, с другой. Ни того, ни другого не скажешь ни о Канаде, ни о Норвегии. В этих странах, если человек хочет заняться бизнесом, он может взять взаймы денег, приступить к делу и, если повезёт, он, может, быть добьется успеха. Россия отличается от этих стран.
Владимир Дубинский: В статье Вы приводите интересный пример: с одной стороны – Южная Корея, страна без природных богатств, с другой стороны – Нигерия, страна с баснословными запасами нефти. Но Южная Корея процветает, а Нигерия – одна их беднейших стран в мире.
Питер Пасселл: Это одна из великих загадок для экономистов. Разбираясь в ней, надо рассматривать множество факторов. Начнём с того, что Южная Корея, когда она только вставала на путь экономического развития, ничего не могла миру предложить, кроме одного: дешевой рабочей силы. К тому же курс южнокорейской национальной валюты тогда отражал ее подлинную стоимость, а не был искусственно завышенным. Южнокорейское население оказалось способным усердно трудиться, а менеджеры приобрели достаточно знаний, чтобы создать диверсифицированную экономику. Так что начинать с нуля оказалось лучше, чем быть богатой нефтью Нигерией.
Что касается России, то она, с одной стороны, обладает огромным преимуществом, то есть запасами природных ресурсов, а с другой – по рукам и ногам связана узами наследия социалистической экономики, коррупцией и монополиями.
Владимир Дубинский: А если представить, что в России и любой другой стране, страдающей от экономических недугов, которые Вы описывает в своей статье, вдруг исчезнет коррупция. Что произойдет тогда? Исчезнет и проклятие природных ресурсов и голландская болезнь? Ведь курс валюты, рубля, в частности, останется завышенным?
Питер Пасселл: Да, эта проблема валюты сохранится, но если к власти придет правительство, которое искренне заинтересовано в реформировании экономики, оно предпримет шаги к тому, чтобы создать благоприятные условия для инвесторов, как своих собственных, так и иностранных, с тем, чтобы развивались другие области промышленности, а не только добыча и экспорт природных ресурсов. Вернусь к примеру Норвегии. Она вполне могла бы полагаться исключительно на запасы своей нефти и природного газа. Но залог успеха Норвегии в том, что она делает все, чтобы быть страной, привлекательной для бизнеса.
Владимир Дубинский: Мы говорим о России, чью экономику так поразила то, что Вы называете, «голландская болезнь». А что можно сказать о других бывших советских республиках, в недрах которых – фантастические запасы природных ресурсов. Я имею в виду страны Средней Азии.
Питер Пасселл: Ситуация в этих странах еще хуже чем в России. Давайте не забывать, что есть не только природные ресурсы, но и другие факторы: квалифицированная рабочая сила и образованная элита. В России наблюдается тенденция к желанию перемен. Этого, увы, не скажешь о среднеазиатских странах, таких как, Казахстан, например. Причины, конечно, в советском наследии. Эти страны не смогли развиться так, как Россия, и в смысле своего общего развития, они, скорее, находятся на уровне беднейших стран Африки.
Владимир Дубинский: И все же, есть в истории примеры, когда страны смогли преодолеть и традиции авторитаризма, и проклятие природных ресурсов, и как-то наладили свою экономику. Взять хотя бы Чили или Мексику.....
Питер Пасселл: Мне кажется, что и Россия это тоже может сделать. Повторю, что в России есть реальные вещи, которые вселяют надежду. Это – хорошо обученная рабочая сила, сравнительно развитая инфраструктура, железные дороги и автотрассы, великолепное развитые коммуникации и т.д. Чего не хватает России, так это правительства, которое действительно готово было бы осуществить преобразования и в результате создать равные условия для всех, кто желает заниматься деловой активностью.
