В последние дни в российских политических кругах усилились разговоры о том, что послевыборный политический партийный ландшафт изменится. 21 февраля в своем блоге Михаил Прохоров написал, что намерен создать новую партию. Ходят слухи о возможном объединении "Справедливой России" и КПРФ.

На вопрос Радио Свобода о том, изменится ли партийная система после выборов ответил главный редактор сайта "Полит Ру" Андрей Левкин.

– Если бы партийный ландшафт хотел измениться, ему было бы логично сделать это сразу после парламентских выборов. Каким образом на это могут повлиять выборы президентские, не совсем понятно. И тут же возникает следующий вопрос: о политических силах, которые могут проявиться, объединяя кого-то. А под какой запрос? Кому надо, чтобы они появились? Кому во власти, в элитах? Хочется найти какую-то реальную основу для возможных изменений.

– Многие эксперты говорят о том, что Путину, который вроде бы должен победить на этих выборах, нужна легитимация своего следующего срока. И этой легитимации, соответствия демократическим процедурам должны послужить как особенно чистые выборы, так и наличие некоего разрешенного политического выражения оппозиционных голосов. Не потому ли мы видим, что Владимир Путин сейчас в своей предвыборной кампании максимально дистанцируется от "Единой России"?

– Безусловно, Путин будет дистанцироваться, и в этом нет ничего такого загадочного и кризисного. Ведь это же Путин сделал "Единую Россию", а не эта партия сделала Путина. Так с какой стати ему выставлять "Единую Россию" в качестве поддержки – он же круче. В чем состоит функция "Единой России"? Скорее всего, она в том, чтобы организовать систему связей между людьми, которые, так или иначе, включены в какие-то элиты. Это нормальная служебно-технологическая функция. Безусловно, с такой функцией не достучишься, скажем, до души каждого избирателя, но по управлению и по использованию того же административного ресурса она работает. Что, в общем, по предыдущим выборам понятно. При полном отсутствии народного энтузиазма они свое дело сделали.

Что касается легитимности, то это ощущение у Владимира Владимировича существует не то что бы изначально, но с 2000 года точно. А уж после 2003-го – абсолютно. Поэтому и не видно, что он такого делает, чтобы как-то эту легитимность повысить. Система стоит, он просто пожимает плечами, ничуть не сомневаясь в том, что это совершенно естественно.

– Но здесь можно и возразить. Ведь все-таки власть втянулась в игры, предложенные оппозицией. Были митинги против Путина, теперь митинги – за Путина, и они будут более многочисленными. Были автопробеги против, а теперь будут автопробеги за. Не кажется ли вам, что речь идет о некоторых стилистических разногласиях между двумя группами элит, прежде всего московских, которые в данном случае сталкиваются?

– Проблема в том, что все эти вещи "Единая Россия" совершенно спокойно использовала и на прошлых выборах. Это заимствованное ноу-хау у тех, кто считает себя митинговой оппозицией. Выдумать что-то новое трудно. Если же говорить об элитах, то здесь свою историческую роль уже выполнил Михаил Прохоров. Вспомним, как он ушел в сентябре со съезда "Правого дела", присовокупив к этому еще слова в адрес кремлевской администрации в лице Суркова. И это по раскачке ситуации действие было куда серьезнее, чем все митинги, вместе взятые. После этого и до Михаил Дмитриевича дошло то, что он натворил в сентябре, и он решил, что может продолжать в том же духе. И эта его роль довольно серьезна: изменились рамки политического ландшафта, его пространство. Что же касается митингов, то складывается впечатление, что они как-то проскочили ту зону, где были сильнее всего. Все перешло в какие-то каламбурчики.

– То есть, по-вашему, оппозиция проскочила точку, скажем так, серьезности?

– Ну, вот они делали замечательные брендовые мероприятия с плакатами. Они делают вид, что это высокохудожественный креатив, но теперь-то все закончено, дальше – музеефикация, воспоминания о том, как все это было. Не может ничего продолжаться до бесконечности, если все уже музеефицировано.