За прошедший месяц Анатолий Чубайс поговорил на повышенных тонах и с Владимиром Путиным, и с Дмитрием Медведевым.
Первому было сказано, что предложенный им пересмотр итогов приватизации 90-х невозможен, и точка. Второму было велено перестать нести ересь про то, что не Ельцин в честной борьбе победил на выборах президента в 96-ом; иначе придется признать, что два путинских и одно медведевское президентства нелегитимны – вы этого хотите?
Никому в российской бюрократии не позволено в таком тоне разговаривать с Путиным и Медведевым, кроме Анатолия Чубайса. Ему – можно, потому что должно. Так расположились исторические обстоятельства, что у современных крупных российских капиталов за всю их двадцатилетнюю историю не было и нет более эффективного лоббиста и более ответственного контролера, чем Анатолий Чубайс. Никто так, как он, не понимает жизненные потребности самых состоятельных россиян. А также обстоятельства их обогащения, и соответственно, способы держать их в узде.
Для этих немногочисленных, но очень влиятельных людей, с которыми жизнь связала Анатолия Чубайса, такие темы как приватизация 90-х и легитимность правления позднего Ельцина, Путина и Медведева, чрезвычайно болезненны. Сам факт их обсуждения ставит под сомнение и законность происхождения их капиталов, и все последующие прибыли. Это собственно, одна тема, а не две, настолько тесно связаны выборы 1996-го и предшествовавшие им, и последовавшие за ними обильные материальные приобретения.
А вот способов описания того, что происходило в России в 1996-ом (и продолжает происходить), действительно, больше, чем один, их два.
Первый выглядит так. Всё было сделано правильно, продление президентства Ельцина оформили пусть не идеально, но по форме удовлетворительно, не говоря уж о результате. Следовательно, тема приватизации и других крупных сделок и того времени, и более позднего обсуждению не подлежит.
Второй вариант звучит иначе. Победа Ельцина в 1996-ом – результат сговора крупного капитала и правящей бюрократии, который дискредитировал важнейшие демократические институты – выборы и свободные средства массовой информации. Цель сговора – политическое страхование итогов и бенефициаров приватизации 90-х.
Понятно, что Анатолий Чубайс и его подопечные выбирают первый способ описания событий, иначе что же им – явку с повинной писать? И никто не в праве оспорить их выбор. Равно как и право других людей принять противоположную точку зрения.
Проблема состоит в том, что совместить эти два взгляда на вещи невозможно. Единственный выход – выслушать обе точки зрения, и выбрать одну. Кто слушатели? Придется завести свободно избранный парламент и не менее легитимного президента, другого способа не изобретено. Кто-то против?
Кто-то против. Потому что не нужно обладать большой фантазией, чтобы представить, что произойдет на свободных выборах, которые пройдут не когда-нибудь, а здесь и сейчас. Дурак ведь будет тот кандидат в парламент или в президенты, кто захочет избежать разговора о выборах 1996-го и сопутствующей им приватизации – и это еще полбеды. А если появятся, например, желающие всерьез поговорить об обстоятельствах прихода Путина к власти в 2000-ом? Или, скажем, о событиях на Дубровке и в Беслане? Или о политических убийствах? Или, не приведи господи, о всех сделках крупных российских компаний с отечественным бюджетом? Список тем для обсуждения длинный, и в конце на кону будут не отдельные судьбы и частные состояния, а существование системы.
Тут и замыкается круг, который Анатолий Чубайс начал замыкать в 1996-ом, и закончил эту работу в 2012-ом.
Шестнадцать лет назад он верил, что забивает последний гвоздь в крышку гроба коммунизма, и для достижения этой цели хороши любые средства. Но дальнейшие события показали, что средства все-таки принципиально важны, и гвоздь этот оказался первым в крышке гроба надежд на рынок и демократию в пост-казалось-советской России.
Что делать Анатолию Чубайсу теперь?
Признать, что его и Егора Гайдара план – сначала завести в России рыночную экономику, а потом, когда-нибудь, где-нибудь в районе будущих поколений прикрутить к ней демократические институты – оказался ошибкой, повлекшей тяжелые последствия? Или вместе с Владимиром Путиным думать над схемой спасения системы – потому что без Путина спасти ее уже не удастся.
Выбор незавидный, и судя по тому, что и как сказал Анатолий Чубайс по поводу выборов 96-го и пересмотра итогов приватизации в феврале 2012-го, он сделан.
Это вечный сюжет – молодой реформатор, превращающийся в немолодого охранителя, потому что иначе у него нет либо сердца, либо головы. Но всегда возникает попутный вопрос – и он оказывается главным: как прошло реформирование, успешно? Иначе говоря – что охраняем?
Первому было сказано, что предложенный им пересмотр итогов приватизации 90-х невозможен, и точка. Второму было велено перестать нести ересь про то, что не Ельцин в честной борьбе победил на выборах президента в 96-ом; иначе придется признать, что два путинских и одно медведевское президентства нелегитимны – вы этого хотите?
Никому в российской бюрократии не позволено в таком тоне разговаривать с Путиным и Медведевым, кроме Анатолия Чубайса. Ему – можно, потому что должно. Так расположились исторические обстоятельства, что у современных крупных российских капиталов за всю их двадцатилетнюю историю не было и нет более эффективного лоббиста и более ответственного контролера, чем Анатолий Чубайс. Никто так, как он, не понимает жизненные потребности самых состоятельных россиян. А также обстоятельства их обогащения, и соответственно, способы держать их в узде.
Для этих немногочисленных, но очень влиятельных людей, с которыми жизнь связала Анатолия Чубайса, такие темы как приватизация 90-х и легитимность правления позднего Ельцина, Путина и Медведева, чрезвычайно болезненны. Сам факт их обсуждения ставит под сомнение и законность происхождения их капиталов, и все последующие прибыли. Это собственно, одна тема, а не две, настолько тесно связаны выборы 1996-го и предшествовавшие им, и последовавшие за ними обильные материальные приобретения.
А вот способов описания того, что происходило в России в 1996-ом (и продолжает происходить), действительно, больше, чем один, их два.
Первый выглядит так. Всё было сделано правильно, продление президентства Ельцина оформили пусть не идеально, но по форме удовлетворительно, не говоря уж о результате. Следовательно, тема приватизации и других крупных сделок и того времени, и более позднего обсуждению не подлежит.
Второй вариант звучит иначе. Победа Ельцина в 1996-ом – результат сговора крупного капитала и правящей бюрократии, который дискредитировал важнейшие демократические институты – выборы и свободные средства массовой информации. Цель сговора – политическое страхование итогов и бенефициаров приватизации 90-х.
Понятно, что Анатолий Чубайс и его подопечные выбирают первый способ описания событий, иначе что же им – явку с повинной писать? И никто не в праве оспорить их выбор. Равно как и право других людей принять противоположную точку зрения.
Проблема состоит в том, что совместить эти два взгляда на вещи невозможно. Единственный выход – выслушать обе точки зрения, и выбрать одну. Кто слушатели? Придется завести свободно избранный парламент и не менее легитимного президента, другого способа не изобретено. Кто-то против?
Кто-то против. Потому что не нужно обладать большой фантазией, чтобы представить, что произойдет на свободных выборах, которые пройдут не когда-нибудь, а здесь и сейчас. Дурак ведь будет тот кандидат в парламент или в президенты, кто захочет избежать разговора о выборах 1996-го и сопутствующей им приватизации – и это еще полбеды. А если появятся, например, желающие всерьез поговорить об обстоятельствах прихода Путина к власти в 2000-ом? Или, скажем, о событиях на Дубровке и в Беслане? Или о политических убийствах? Или, не приведи господи, о всех сделках крупных российских компаний с отечественным бюджетом? Список тем для обсуждения длинный, и в конце на кону будут не отдельные судьбы и частные состояния, а существование системы.
Тут и замыкается круг, который Анатолий Чубайс начал замыкать в 1996-ом, и закончил эту работу в 2012-ом.
Шестнадцать лет назад он верил, что забивает последний гвоздь в крышку гроба коммунизма, и для достижения этой цели хороши любые средства. Но дальнейшие события показали, что средства все-таки принципиально важны, и гвоздь этот оказался первым в крышке гроба надежд на рынок и демократию в пост-казалось-советской России.
Что делать Анатолию Чубайсу теперь?
Признать, что его и Егора Гайдара план – сначала завести в России рыночную экономику, а потом, когда-нибудь, где-нибудь в районе будущих поколений прикрутить к ней демократические институты – оказался ошибкой, повлекшей тяжелые последствия? Или вместе с Владимиром Путиным думать над схемой спасения системы – потому что без Путина спасти ее уже не удастся.
Выбор незавидный, и судя по тому, что и как сказал Анатолий Чубайс по поводу выборов 96-го и пересмотра итогов приватизации в феврале 2012-го, он сделан.
Это вечный сюжет – молодой реформатор, превращающийся в немолодого охранителя, потому что иначе у него нет либо сердца, либо головы. Но всегда возникает попутный вопрос – и он оказывается главным: как прошло реформирование, успешно? Иначе говоря – что охраняем?
