Ирина Лагунина: В эфире – продолжение исторического исследования «Русский коллаборационизм». Автор и ведущий цикла Владимир Абаринов и его собеседник историк Борис Ковалев обсуждают сегодня тему экономической эксплуатации оккупированных советских территорий. Глава 10-я – «Свастика, серп и молот». Часть первая.
Владимир Абаринов: Когда заходит речь об экономической политике рейха на оккупированных восточных территориях, сразу вспоминаются сцены художественных фильмов, как немецкие солдаты ловят кур и поросят в русских
деревнях и вообще всячески мародерствуют. На самом деле для Германии вопрос стоял гораздо серьезнее. Несмотря на то, что на военную машину Гитлера работала вся промышленность оккупированной Европы, с экономической мощью США она соперничать не могла. Германии не хватало нефти, железной руды, редкоземельных металлов, многих других видов сырья. Материальные ресурсы были одной из главных целей войны на Востоке. По плану «Барбаросса», задача группа армий «Юг» состояла в том, чтобы завладеть продовольственными ресурсами Украины, донбасскими угольными месторождениями и кавказской нефтью. Завладеть – значит лишить этих ресурсов противника. Кроме того, речь шла не просто о грабеже, а о том, что эти территории должны были продолжать оставаться источником материальных ресурсов, там следовало наладить хозяйственную жизнь. Об этом мы сегодня беседуем с постоянным участником нашего цикла, профессором Новгородского государственного университета Борисом Ковалевым. Борис Николаевич, каковы были планы экономической эксплуатации оккупированных территорий?
Борис Ковалев: Начнем с того, что любая война, если она начинается, очень часто имеет под собой не столько идеологическую, сколько экономическую подоплеку. И хотя Гитлер провозглашал крестовый поход свободных народов Европы протии жидо-большевизма, на практике наибольший интерес вызывала та промышленная составляющая, которая была создана и имелась в Советском Союзе. следовательно, особый интерес представляли зерновые запасы и непосредственно чернозем Украины, особый интерес представляла нефть Баку, каменный уголь, по сути своей все то, что в Европе было в недостаточных количествах или казалось не лишним заполучить еще один дополнительный источник получения сырья.
Еще за несколько лет до нападения на Советский Союз в Третьем рейхе считали, просчитывали, какие районы Европы, Евразии могут быть в наибольшей степени востребованы Третьим рейхом, тысячелетним рейхом в процессе его развития. Естественно, территория Советского Союза занимала одно из ключевых мест в этих планах.
Владимир Абаринов: Как известно, советское руководство в первые дни войны дало указание местным властям и обратилось к населению публично с призывом уничтожать материальные запасы, промышленные предприятия, транспортные узлы, объекты жизненно важной инфраструктуры, чтобы все это не досталось врагу. Но в конечном счете от этого пострадало население, оставшееся в оккупации. Эта тактика выжженной земли была ошибкой Сталина, потому что он надеялся на быстрое контрнаступление, или его просто не интересовала судьба населения?
Борис Ковалев: Вы знаете, в этом вопросе мне кажется, что Иосиф Виссарионович немножко перечитал Льва Николаевича Толстого. И пытаясь провести параллель между отечественной войной 1941 года и 1812 года, он таким образом пытался повторить деяния тех, кто в 1812 году сжигали Москву. Мне кажется, здесь никакой особо злой воли Сталина не было, была, наверное, паника, помноженная на неприятие той самой ситуации, когда столько лет населению внушалось, что воевать будем малой кровью могучим ударом на чужой территории, потом какое-то время Сталин верил, что пактом с Гитлером он отсрочил на сколько-то лет начало грядущей предполагаемой войны. И вдруг война начинается, во-вторых, враг семимильными шагами продвигается вглубь советской территории.
Кстати, хочу заметить, хотя такие приказы отдавались, степень их ущерба была не очень велика. Это было связано, во-первых, с тем, что немцы наступали очень быстро, а во-вторых, многие из представителей советской администрации были поставлены в страшное двоякое положение: они должны были с одной стороны уничтожить промышленные производства до прихода гитлеровцев, с другой стороны они автоматически объявлялись преступниками, если они этот объект уничтожили, а немцы данную территорию не захватили. В этом отношении весьма поучительна и интересная история с попыткой уничтожения нефтяных приисков на Северном Кавказе. Там по сути люди были поставлены именно в такие условия.
Я хочу сказать, что в этом приказе я вижу в большей степени элемент паники 41-го года.
Владимир Абаринов: А что именно произошло с нефтяными месторождениями Северного Кавказа?
Борис Ковалев: Там как раз был получен приказ именно такого плана, если немцам удастся захватить нефтяные скважины до их уничтожения, представители советской администрации, отвечающие за их функционирование, будут расстреляны. Если удастся отстоять эти нефтяные скважины, но при этом они будут уничтожены, их так же ожидает расстрел. Это 42-й год, когда в общем-то темпы наступления немецких войск были медленнее, и у советской стороны был какой-то опыт войны накоплен. То есть что говорить тогда про 41-й год?
Владимир Абаринов: Существует известная запись в дневнике Геббельса, в которой он пишет, что колхозы надо сохранить, чтобы организованно собрать урожай. Как на самом деле была организована жизнь в сельской местности? Каким оброком облагались крестьяне, кто отвечал за исполнение этих приказов?
Борис Ковалев: Коль мы помянули министра пропаганды Йозефа Геббельса, сразу хочу оговориться: Геббельс отлично знал, что колхозная политика Советского Союза вызывала, мягко говоря, жесткое неприятие со стороны большей части крестьянства. Поэтому в первые дни войны на крестьян в первую очередь обрушилась так называемая блиц-пропаганда: мы идем освобождать вас от колхозного рабства. Мы идем к вам для того, чтобы каждый крестьянин стал подлинным хозяином на своем участке. Земли. Но как мы сегодня с вами выяснили, немецкое выступление первых недель войны было настолько успешно, что и немецкому командованию, да и, наверное, Геббельсу показалось, что хватит отыгрывать блиц-пропаганду, когда блицкриг идет к успешному концу. Поэтому было объявлено о том, что и колхозы, и совхозы сохраняются. Для чего? Для того, чтобы не допустить голода, для того, чтобы не допустить беспорядка. Для того, чтобы легче было крестьянам сдавать обязательные поставки, было предложено им их сдавать, при этом я повторюсь, когда значительная часть мужчин находилась в Красной армии, так вот им предлагалось сдавать на том же самом уровне, который был в довоенном 1940-м году.
Кстати, у меня в книге опубликована любопытная немецкая фотография: немецкий солдат прибивает табличку с надписью "Колхоз", причем слово "колхоз" написано готическим шрифтом. Но что такое зима 41-42 года – это, употреблю избитую советскую формулировку, развеян миф о непобедимости германской армии. Оккупация вступает в свой календарный второй год. И в этих условиях, когда крестьяне начинают медленно, но верно осознавать всю тяжесть нацистского оккупационного режима, к весне 1942 года немцы стали говорить, причем через личность Альфреда Розенберга, о том, что грядет отмена колхозного строя и о том, что в ближайшее время крестьяне получат возможность выехать на хутора и отруба. Но при этом оговаривалось, что в первую очередь на хутор и отруб смогут выехать те, кто, во-первых, активно помогает немцам, является полицейским, старостой, еще где-либо прилагает усилия на благо нового порядка или просто зарекомендовал себя как сильный, ответственный, хороший и трудолюбивый хозяин, то есть платит налоги в полном объеме, активно производит сельхозпродукты. Вот эти люди, которые, во-первых, хорошие хозяева, имеют активную гражданскую позицию, мы в первую очередь их и будем пример и будут когда-нибудь тоже переведены в такое состояние. При этом оговаривалось, что в частной собственности у крестьян как раз с этого времени будет только их приусадебный участок.
И наконец лето 43 года. Что такое лето 43 года: наши войска стоят на Курской дуге, уже позади Сталинград, уже многие сателлиты, союзники Третьего рейха начинают осознавать, что вряд ли Гитлеру удастся выиграть войну. И только летом 43 года объявляется о великом празднике, великом даре – о том, что Адольф Гитлер объявляет частную собственность на землю на оккупированных территориях Советского Союза. При этом отдельно оговаривается, что правом на частную землю в том числе обладают и красноармейцы, которые в настоящий момент служат в рядах Красной армии. Именно тогда активизировались соответствующие пропагандистские демарши, направленные на партизан, когда партизан призывали выходить из леса, дабы принять участие в дележе земли в своих деревнях.
По сути своей немцы попытались отыграть ту же самую шутку 17 года, что сделали большевики, когда торжественно объявили о своем декрете о земле. Но хочу заметить, что к этому времени оккупация продолжалась без малого два года, а население было полностью разуверено в нацистских обещаниях, поэтому никаких реальных действий со стороны крестьянства практически заметить невозможно, за исключением некоего всплеска радости на страницах коллаборационистской печати.
Владимир Абаринов: Когда заходит речь об экономической политике рейха на оккупированных восточных территориях, сразу вспоминаются сцены художественных фильмов, как немецкие солдаты ловят кур и поросят в русских
деревнях и вообще всячески мародерствуют. На самом деле для Германии вопрос стоял гораздо серьезнее. Несмотря на то, что на военную машину Гитлера работала вся промышленность оккупированной Европы, с экономической мощью США она соперничать не могла. Германии не хватало нефти, железной руды, редкоземельных металлов, многих других видов сырья. Материальные ресурсы были одной из главных целей войны на Востоке. По плану «Барбаросса», задача группа армий «Юг» состояла в том, чтобы завладеть продовольственными ресурсами Украины, донбасскими угольными месторождениями и кавказской нефтью. Завладеть – значит лишить этих ресурсов противника. Кроме того, речь шла не просто о грабеже, а о том, что эти территории должны были продолжать оставаться источником материальных ресурсов, там следовало наладить хозяйственную жизнь. Об этом мы сегодня беседуем с постоянным участником нашего цикла, профессором Новгородского государственного университета Борисом Ковалевым. Борис Николаевич, каковы были планы экономической эксплуатации оккупированных территорий?
Борис Ковалев: Начнем с того, что любая война, если она начинается, очень часто имеет под собой не столько идеологическую, сколько экономическую подоплеку. И хотя Гитлер провозглашал крестовый поход свободных народов Европы протии жидо-большевизма, на практике наибольший интерес вызывала та промышленная составляющая, которая была создана и имелась в Советском Союзе. следовательно, особый интерес представляли зерновые запасы и непосредственно чернозем Украины, особый интерес представляла нефть Баку, каменный уголь, по сути своей все то, что в Европе было в недостаточных количествах или казалось не лишним заполучить еще один дополнительный источник получения сырья.
Еще за несколько лет до нападения на Советский Союз в Третьем рейхе считали, просчитывали, какие районы Европы, Евразии могут быть в наибольшей степени востребованы Третьим рейхом, тысячелетним рейхом в процессе его развития. Естественно, территория Советского Союза занимала одно из ключевых мест в этих планах.
Владимир Абаринов: Как известно, советское руководство в первые дни войны дало указание местным властям и обратилось к населению публично с призывом уничтожать материальные запасы, промышленные предприятия, транспортные узлы, объекты жизненно важной инфраструктуры, чтобы все это не досталось врагу. Но в конечном счете от этого пострадало население, оставшееся в оккупации. Эта тактика выжженной земли была ошибкой Сталина, потому что он надеялся на быстрое контрнаступление, или его просто не интересовала судьба населения?
Борис Ковалев: Вы знаете, в этом вопросе мне кажется, что Иосиф Виссарионович немножко перечитал Льва Николаевича Толстого. И пытаясь провести параллель между отечественной войной 1941 года и 1812 года, он таким образом пытался повторить деяния тех, кто в 1812 году сжигали Москву. Мне кажется, здесь никакой особо злой воли Сталина не было, была, наверное, паника, помноженная на неприятие той самой ситуации, когда столько лет населению внушалось, что воевать будем малой кровью могучим ударом на чужой территории, потом какое-то время Сталин верил, что пактом с Гитлером он отсрочил на сколько-то лет начало грядущей предполагаемой войны. И вдруг война начинается, во-вторых, враг семимильными шагами продвигается вглубь советской территории.
Кстати, хочу заметить, хотя такие приказы отдавались, степень их ущерба была не очень велика. Это было связано, во-первых, с тем, что немцы наступали очень быстро, а во-вторых, многие из представителей советской администрации были поставлены в страшное двоякое положение: они должны были с одной стороны уничтожить промышленные производства до прихода гитлеровцев, с другой стороны они автоматически объявлялись преступниками, если они этот объект уничтожили, а немцы данную территорию не захватили. В этом отношении весьма поучительна и интересная история с попыткой уничтожения нефтяных приисков на Северном Кавказе. Там по сути люди были поставлены именно в такие условия.
Я хочу сказать, что в этом приказе я вижу в большей степени элемент паники 41-го года.
Владимир Абаринов: А что именно произошло с нефтяными месторождениями Северного Кавказа?
Борис Ковалев: Там как раз был получен приказ именно такого плана, если немцам удастся захватить нефтяные скважины до их уничтожения, представители советской администрации, отвечающие за их функционирование, будут расстреляны. Если удастся отстоять эти нефтяные скважины, но при этом они будут уничтожены, их так же ожидает расстрел. Это 42-й год, когда в общем-то темпы наступления немецких войск были медленнее, и у советской стороны был какой-то опыт войны накоплен. То есть что говорить тогда про 41-й год?
Владимир Абаринов: Существует известная запись в дневнике Геббельса, в которой он пишет, что колхозы надо сохранить, чтобы организованно собрать урожай. Как на самом деле была организована жизнь в сельской местности? Каким оброком облагались крестьяне, кто отвечал за исполнение этих приказов?
Борис Ковалев: Коль мы помянули министра пропаганды Йозефа Геббельса, сразу хочу оговориться: Геббельс отлично знал, что колхозная политика Советского Союза вызывала, мягко говоря, жесткое неприятие со стороны большей части крестьянства. Поэтому в первые дни войны на крестьян в первую очередь обрушилась так называемая блиц-пропаганда: мы идем освобождать вас от колхозного рабства. Мы идем к вам для того, чтобы каждый крестьянин стал подлинным хозяином на своем участке. Земли. Но как мы сегодня с вами выяснили, немецкое выступление первых недель войны было настолько успешно, что и немецкому командованию, да и, наверное, Геббельсу показалось, что хватит отыгрывать блиц-пропаганду, когда блицкриг идет к успешному концу. Поэтому было объявлено о том, что и колхозы, и совхозы сохраняются. Для чего? Для того, чтобы не допустить голода, для того, чтобы не допустить беспорядка. Для того, чтобы легче было крестьянам сдавать обязательные поставки, было предложено им их сдавать, при этом я повторюсь, когда значительная часть мужчин находилась в Красной армии, так вот им предлагалось сдавать на том же самом уровне, который был в довоенном 1940-м году.
Кстати, у меня в книге опубликована любопытная немецкая фотография: немецкий солдат прибивает табличку с надписью "Колхоз", причем слово "колхоз" написано готическим шрифтом. Но что такое зима 41-42 года – это, употреблю избитую советскую формулировку, развеян миф о непобедимости германской армии. Оккупация вступает в свой календарный второй год. И в этих условиях, когда крестьяне начинают медленно, но верно осознавать всю тяжесть нацистского оккупационного режима, к весне 1942 года немцы стали говорить, причем через личность Альфреда Розенберга, о том, что грядет отмена колхозного строя и о том, что в ближайшее время крестьяне получат возможность выехать на хутора и отруба. Но при этом оговаривалось, что в первую очередь на хутор и отруб смогут выехать те, кто, во-первых, активно помогает немцам, является полицейским, старостой, еще где-либо прилагает усилия на благо нового порядка или просто зарекомендовал себя как сильный, ответственный, хороший и трудолюбивый хозяин, то есть платит налоги в полном объеме, активно производит сельхозпродукты. Вот эти люди, которые, во-первых, хорошие хозяева, имеют активную гражданскую позицию, мы в первую очередь их и будем пример и будут когда-нибудь тоже переведены в такое состояние. При этом оговаривалось, что в частной собственности у крестьян как раз с этого времени будет только их приусадебный участок.
И наконец лето 43 года. Что такое лето 43 года: наши войска стоят на Курской дуге, уже позади Сталинград, уже многие сателлиты, союзники Третьего рейха начинают осознавать, что вряд ли Гитлеру удастся выиграть войну. И только летом 43 года объявляется о великом празднике, великом даре – о том, что Адольф Гитлер объявляет частную собственность на землю на оккупированных территориях Советского Союза. При этом отдельно оговаривается, что правом на частную землю в том числе обладают и красноармейцы, которые в настоящий момент служат в рядах Красной армии. Именно тогда активизировались соответствующие пропагандистские демарши, направленные на партизан, когда партизан призывали выходить из леса, дабы принять участие в дележе земли в своих деревнях.
По сути своей немцы попытались отыграть ту же самую шутку 17 года, что сделали большевики, когда торжественно объявили о своем декрете о земле. Но хочу заметить, что к этому времени оккупация продолжалась без малого два года, а население было полностью разуверено в нацистских обещаниях, поэтому никаких реальных действий со стороны крестьянства практически заметить невозможно, за исключением некоего всплеска радости на страницах коллаборационистской печати.
