Ирина Лагунина: 11 марта Япония будет вспоминать трагедию, которая произошла год назад и стоила жизни 16 тысячам человек. 3 тысячи по-прежнему числятся пропавшими без вести, 6 тысяч получили ранения. Землетрясение, цунами и, как следствие, авария на атомной станции «Фукусима-Дайичи» нанесли стране ущерб в 235 миллиардов долларов. Так оценил Всемирный банк. Сегодня об этом вспоминают люди, которые все это пронесли через себя. Моя коллега из Японской общественной теле-радио корпорации NHK Мисато Косуге, которая сейчас проходит практику на Радио Свобода, беседовала с русскими, живущими в Японии. Дмитрий Коробов, переводчик, живет на северо-востоке центрального японского острова Хонсю в городе Мориока.
Дмитрий Коробов: Здесь довольно часто бывают небольшие землетрясения. Постепенно стало понятно, что это не обычное землетрясение, во-первых, очень сильное. Японские дома строят очень хорошо, поэтому в городе Мориока разрушений крупных не было, но трясло так, что очень сложно было удержаться на ногах. Мне пришлось сесть на пол подальше от тяжелых предметов. Сразу выключилось электричество, газ и так далее. Землетрясение продолжалось очень долго, примерно в течение нескольких часов. Мы все время выходили на улицу, потому что было страшно оставаться дома, как бы крепко их ни строили, все-таки было страшно, выходили на улицу и там переживали толчки.
Мисато Косуге: И потом последовало мощное цунами?
Дмитрий Коробов: Побережье пострадало очень сильно, там погибло огромное количество людей. Мы узнали об этом не сразу, потому что у нас отключилось электричество, не было ни телевидения, ни интернета. У многих телефоны работали какое-то время, можно было смотреть телевизор через мобильные телефоны. Оттуда мы узнали, но это тоже произошло не сразу – где-то через несколько часов после землетрясения, мы может быть позже остальных в Японии об этом узнали, хотя находились близко.
Мисато Косуге: Я знаю, что вы ездили в пострадавший район. Какое впечатление он у вас оставил?
Дмитрий Коробов: Примерно в мае я туда ездил, отвозил финансовую помощь из Москвы. Добрые люди собрали деньги для пострадавших, и мы отвозили эти деньги одной семье пострадавшей. Впечатление такое, я никогда не участвовал в войне, но ощущение такое, как будто были военные действия. Все дома разрушены – довольно страшное зрелище.
Мисато Косуге: 11 марта исполнится год с момента этой трагедии. Спустя год как вы относитесь к этому событию? И как японцы вокруг вас относятся?
Дмитрий Коробов: Японцы очень, поскольку они живут все время на этих островах, они очень трезво реагируют на все это. Естественно, психологически очень тяжелое время было первый примерно месяц после землетрясения, когда были проблемы и продуктами, и с бензином, и так далее. Японцы после этого очень быстро восстановили все жизненно важные инфраструктуры и излишней паники не было. Меня, например, поразило, что в первые же дни поставка продуктов, раздача, все очень организованно. Не было никаких расхищений или что-нибудь в этом роде. Люди спокойно стояли в очередях за продуктами. Все, конечно, немножко напряженные были, потому что полупаническое состояние, но даже при этом сохранялось внешнее спокойствие. Сейчас в Мориоке такая же жизнь, как и до землетрясения, особой разницы я не вижу. Может быть люди стали больше думать о своей безопасности. У всех есть продукты, батарейки, что-то, что нужно на случай следующего землетрясения.
Мисато Косуге: Ваше отношение к Японии изменилось после 11 марта?
Дмитрий Коробов: Да, вы знаете, наверное, изменилось. Во-первых, как я уже сказал, меня очень поразила та скорость, с которой восстанавливалась Япония после землетрясения и то, как ведут себя японцы спокойно относительно в таких условиях, могла возникнуть паника, грабежи, ничего этого в крупных масштабах не было. В этом смысле я стал больше уважать японцев. В рядах иностранцев, скажем так, которые здесь живут, случилась настоящая паника, люди стали вести себя неадекватно. Этого я не наблюдал среди японцев – это меня очень удивило и стал больше уважать. И одновременно землетрясение вскрыло некие проблемы, например, с атомной электростанцией, то, как передавали это в новостях, то, как вели и продолжают себя вести люди с этой электростанции – это выглядит очень странно. Это напоминает то, как вели себя в Советском Союзе средства массовой информации, то есть явное скрывание каких-то фактов, когда всем очевидно обратно.
Ирина Лагунина: Дмитрий Коробов, переводчик с японского языка. Леонид Гульчин живет в Японии с 2000 года, главный виолончелист симфонического оркестра Гунма.
Леонид Гульчин: Благодаря тем ужасным новостям, которые передавались во всех средствах массовой информации по всему миру и в том числе в России, на нас начали оказывать знакомые, друзья, родственники большое давление с тем, что надо срочно возвращаться, потому что Фукусима – это очень опасно, Японию всю смыло цунами. Было очень тяжело сопротивляться, потому что на самом деле то, что показывали по телевизору или писали в газетах в России, очень мало соответствовало тому, что было в тех местах, где мы жили. Конечно, в непосредственной близости от атомной станции было очень тяжело и напряженно, но это не значит, что это было во всей Японии.
И в этот момент в Фейсбуке возникла такая группа, которая так и называлась Группа поддержки жертв цунами и фукусимской атомной трагедии, название этой группы было "Стоп паник". В этой группе собрались очень многие люди, в основном русскоязычные граждане очень многих стран. Сразу вскоре после землетрясения благодаря большой поддержке дальневосточных средств массовой информации, Владивосток, Хабаровск, там есть такая журналистка Ольга Кускова, она опубликовала письмо участников группы, которое призывало всех родственников и друзей за границей успокоиться и в котором описывалась реальная ситуация и ситуация та, что жить в Японии можно спокойно и в этой стране все хорошо. Потом эта группа, люди инициативные собрались и написали коллективное письмо в поддержку тех людей, которые работали в тот момент на самом опасном участке на атомной станции.
А потом были люди, которые поехали в районы, которые пострадали от наводнения, от цунами. Приехав туда, увидев ситуацию, которая там возникает, государственная поддержка есть, но не во все места она доходит, люди живут в убежищах в ужасных условиях и так далее. Опять-таки благодаря тому, что возникла такая группа поддержки жертв, люди стали собирать какие-то вещи. Буквально за неделю было собрано очень много вещей, необходимых там. При поддержке российского посольства, они предоставили грузовик, эти вещи были отвезены. С этого момента началось и мое тоже участие. Я познакомился впервые с людьми, которые в этой группе участвовали. У меня большая машина, поэтому я тоже смог собрать кое-какие вещи в своем оркестре, где я работаю, ребята ко мне приехали, и мы вместе поехали туда. Поскольку я уже поехал, создалась такая ситуация, что я смог поехать, я решил на всякий случай взять с собой виолончель. Когда мы туда приехали, стали общаться с людьми, ведь главное не просто отослать помощь, а какую-то частицу тепла, какую-то поддержку непосредственно передать. Это не вещественное – это духовная очень важная поддержка, на мой взгляд. Когда мы стали общаться с людьми, выяснилось, что там был один обитатель этого убежища, который сказал: вы знаете, да, нам привозят вещи, приезжайте еще и скажите, что мы вас поддерживаем, может быть какой-то концерт.
В конце июня мы подготовили концертную программу и поехали уже с концертной программой. И с оркестра Гунмы, и токийского оркестра были участники. Там был струнный квартет и ребята, русские, которые подготовили гуманитарную помощь, они сделали очень интересную программу. Нашли с большим трудом в Японии, но нашли настоящие национальные русские костюмы, какую-то русскую кухню умудрились приготовить и отвезли туда, там разогреть и накормить душу и тело. Вот с этого началось все.
Потом ребята несколько раз ездили. Когда убежища перестали существовать, возникли временные дома, которые были построены. Кстати, я был потрясен, что за такой короткий срок, по-моему, после 1 октября ни одного убежища не было, а всех, для кого была необходимость такая, переселили во временные дома. Тем не менее, сейчас готовится в связи с годовщиной землетрясения опять поездка, опять туда же. Очень радостно наблюдать, как с течением времени меняется обстановка и меняется атмосфера. Это действительно очень здорово. Теперь мы готовим новую программу, мы получили спонсорскую помощь на эту поездку от музыкального фонда, который есть в Японии, он оказывает всяческую поддержку молодым музыкантам и оказывает поддержку тем, кто занимается классической музыкой. У них оказались определенные средства, выделенные на то, чтобы оркестры могли осуществлять концертную деятельность в пострадавших районах, чтобы там играла музыка. Вот возникла такая идея соединить то, что мы делали в прошлом году, с тем, что может сделать профессиональный симфонический оркестр, и мы эту программу готовим, ребята очень напряженно занимаются в Токио, они готовят и песни, и танцы, опять, наверное, будет русская кухня, русские подарки, которые собирают в России, эти подарки будут присланы.
Ирина Лагунина: С главным виолончелистом симфонического оркестра Гунмы Леонидом Гульчиным и переводчиком Дмитрием Коробовым беседовала моя коллега из Японской общественной теле-радио корпорации NHK Мисато Косуге.
Дмитрий Коробов: Здесь довольно часто бывают небольшие землетрясения. Постепенно стало понятно, что это не обычное землетрясение, во-первых, очень сильное. Японские дома строят очень хорошо, поэтому в городе Мориока разрушений крупных не было, но трясло так, что очень сложно было удержаться на ногах. Мне пришлось сесть на пол подальше от тяжелых предметов. Сразу выключилось электричество, газ и так далее. Землетрясение продолжалось очень долго, примерно в течение нескольких часов. Мы все время выходили на улицу, потому что было страшно оставаться дома, как бы крепко их ни строили, все-таки было страшно, выходили на улицу и там переживали толчки.
Мисато Косуге: И потом последовало мощное цунами?
Дмитрий Коробов: Побережье пострадало очень сильно, там погибло огромное количество людей. Мы узнали об этом не сразу, потому что у нас отключилось электричество, не было ни телевидения, ни интернета. У многих телефоны работали какое-то время, можно было смотреть телевизор через мобильные телефоны. Оттуда мы узнали, но это тоже произошло не сразу – где-то через несколько часов после землетрясения, мы может быть позже остальных в Японии об этом узнали, хотя находились близко.
Мисато Косуге: Я знаю, что вы ездили в пострадавший район. Какое впечатление он у вас оставил?
Дмитрий Коробов: Примерно в мае я туда ездил, отвозил финансовую помощь из Москвы. Добрые люди собрали деньги для пострадавших, и мы отвозили эти деньги одной семье пострадавшей. Впечатление такое, я никогда не участвовал в войне, но ощущение такое, как будто были военные действия. Все дома разрушены – довольно страшное зрелище.
Мисато Косуге: 11 марта исполнится год с момента этой трагедии. Спустя год как вы относитесь к этому событию? И как японцы вокруг вас относятся?
Дмитрий Коробов: Японцы очень, поскольку они живут все время на этих островах, они очень трезво реагируют на все это. Естественно, психологически очень тяжелое время было первый примерно месяц после землетрясения, когда были проблемы и продуктами, и с бензином, и так далее. Японцы после этого очень быстро восстановили все жизненно важные инфраструктуры и излишней паники не было. Меня, например, поразило, что в первые же дни поставка продуктов, раздача, все очень организованно. Не было никаких расхищений или что-нибудь в этом роде. Люди спокойно стояли в очередях за продуктами. Все, конечно, немножко напряженные были, потому что полупаническое состояние, но даже при этом сохранялось внешнее спокойствие. Сейчас в Мориоке такая же жизнь, как и до землетрясения, особой разницы я не вижу. Может быть люди стали больше думать о своей безопасности. У всех есть продукты, батарейки, что-то, что нужно на случай следующего землетрясения.
Мисато Косуге: Ваше отношение к Японии изменилось после 11 марта?
Дмитрий Коробов: Да, вы знаете, наверное, изменилось. Во-первых, как я уже сказал, меня очень поразила та скорость, с которой восстанавливалась Япония после землетрясения и то, как ведут себя японцы спокойно относительно в таких условиях, могла возникнуть паника, грабежи, ничего этого в крупных масштабах не было. В этом смысле я стал больше уважать японцев. В рядах иностранцев, скажем так, которые здесь живут, случилась настоящая паника, люди стали вести себя неадекватно. Этого я не наблюдал среди японцев – это меня очень удивило и стал больше уважать. И одновременно землетрясение вскрыло некие проблемы, например, с атомной электростанцией, то, как передавали это в новостях, то, как вели и продолжают себя вести люди с этой электростанции – это выглядит очень странно. Это напоминает то, как вели себя в Советском Союзе средства массовой информации, то есть явное скрывание каких-то фактов, когда всем очевидно обратно.
Ирина Лагунина: Дмитрий Коробов, переводчик с японского языка. Леонид Гульчин живет в Японии с 2000 года, главный виолончелист симфонического оркестра Гунма.
Леонид Гульчин: Благодаря тем ужасным новостям, которые передавались во всех средствах массовой информации по всему миру и в том числе в России, на нас начали оказывать знакомые, друзья, родственники большое давление с тем, что надо срочно возвращаться, потому что Фукусима – это очень опасно, Японию всю смыло цунами. Было очень тяжело сопротивляться, потому что на самом деле то, что показывали по телевизору или писали в газетах в России, очень мало соответствовало тому, что было в тех местах, где мы жили. Конечно, в непосредственной близости от атомной станции было очень тяжело и напряженно, но это не значит, что это было во всей Японии.
И в этот момент в Фейсбуке возникла такая группа, которая так и называлась Группа поддержки жертв цунами и фукусимской атомной трагедии, название этой группы было "Стоп паник". В этой группе собрались очень многие люди, в основном русскоязычные граждане очень многих стран. Сразу вскоре после землетрясения благодаря большой поддержке дальневосточных средств массовой информации, Владивосток, Хабаровск, там есть такая журналистка Ольга Кускова, она опубликовала письмо участников группы, которое призывало всех родственников и друзей за границей успокоиться и в котором описывалась реальная ситуация и ситуация та, что жить в Японии можно спокойно и в этой стране все хорошо. Потом эта группа, люди инициативные собрались и написали коллективное письмо в поддержку тех людей, которые работали в тот момент на самом опасном участке на атомной станции.
А потом были люди, которые поехали в районы, которые пострадали от наводнения, от цунами. Приехав туда, увидев ситуацию, которая там возникает, государственная поддержка есть, но не во все места она доходит, люди живут в убежищах в ужасных условиях и так далее. Опять-таки благодаря тому, что возникла такая группа поддержки жертв, люди стали собирать какие-то вещи. Буквально за неделю было собрано очень много вещей, необходимых там. При поддержке российского посольства, они предоставили грузовик, эти вещи были отвезены. С этого момента началось и мое тоже участие. Я познакомился впервые с людьми, которые в этой группе участвовали. У меня большая машина, поэтому я тоже смог собрать кое-какие вещи в своем оркестре, где я работаю, ребята ко мне приехали, и мы вместе поехали туда. Поскольку я уже поехал, создалась такая ситуация, что я смог поехать, я решил на всякий случай взять с собой виолончель. Когда мы туда приехали, стали общаться с людьми, ведь главное не просто отослать помощь, а какую-то частицу тепла, какую-то поддержку непосредственно передать. Это не вещественное – это духовная очень важная поддержка, на мой взгляд. Когда мы стали общаться с людьми, выяснилось, что там был один обитатель этого убежища, который сказал: вы знаете, да, нам привозят вещи, приезжайте еще и скажите, что мы вас поддерживаем, может быть какой-то концерт.
В конце июня мы подготовили концертную программу и поехали уже с концертной программой. И с оркестра Гунмы, и токийского оркестра были участники. Там был струнный квартет и ребята, русские, которые подготовили гуманитарную помощь, они сделали очень интересную программу. Нашли с большим трудом в Японии, но нашли настоящие национальные русские костюмы, какую-то русскую кухню умудрились приготовить и отвезли туда, там разогреть и накормить душу и тело. Вот с этого началось все.
Потом ребята несколько раз ездили. Когда убежища перестали существовать, возникли временные дома, которые были построены. Кстати, я был потрясен, что за такой короткий срок, по-моему, после 1 октября ни одного убежища не было, а всех, для кого была необходимость такая, переселили во временные дома. Тем не менее, сейчас готовится в связи с годовщиной землетрясения опять поездка, опять туда же. Очень радостно наблюдать, как с течением времени меняется обстановка и меняется атмосфера. Это действительно очень здорово. Теперь мы готовим новую программу, мы получили спонсорскую помощь на эту поездку от музыкального фонда, который есть в Японии, он оказывает всяческую поддержку молодым музыкантам и оказывает поддержку тем, кто занимается классической музыкой. У них оказались определенные средства, выделенные на то, чтобы оркестры могли осуществлять концертную деятельность в пострадавших районах, чтобы там играла музыка. Вот возникла такая идея соединить то, что мы делали в прошлом году, с тем, что может сделать профессиональный симфонический оркестр, и мы эту программу готовим, ребята очень напряженно занимаются в Токио, они готовят и песни, и танцы, опять, наверное, будет русская кухня, русские подарки, которые собирают в России, эти подарки будут присланы.
Ирина Лагунина: С главным виолончелистом симфонического оркестра Гунмы Леонидом Гульчиным и переводчиком Дмитрием Коробовым беседовала моя коллега из Японской общественной теле-радио корпорации NHK Мисато Косуге.
