12 марта в 23 часа по московскому времени в программе Александра Гениса: фестиваль Кейджа, рок и старость, народная дива, эстетика стриптиза.
В Нью-Йорке с заметным успехом поставили пьесу Брехта "Галилей". Руководитель труппы "Классическая сцена" Брайан Кулик сделал ставку, вслед за Брехтом, на главным герое. Роль Галилея досталась выдающемуся артисту Мюррею Абрахамсу, которого все помнят по Сальери в фильме Формана "Амадей". Абарахамс играет живого, полнокровного человека, делая диалектику Брехта достоверной и болезненной. Тут надо вспомнить, что именно эта пьеса Брехта была очень популярна в среде советской интеллигенции. Конфликт ученого с могучей идеологией и ее секретной пыточной машиной – инквизицией – затрагивал вечно больную тему стратегии и тактики инакомыслия.
Б. Парамонов. Мемуары известного американского философа-марксиста Сиднея Хука, сообщают о Брехте удивительную информацию. Шли московские процессы, и американские друзья Советского Союза всячески недоумевали как это старые большевики, творцы Октябрьской революции вдруг оказались шпионами мирового империализма. И в одном из этих разговоров Брехт высказался в том смысле, что если Бухарин, Зиновьев и Каменев оказались на скамье подсудимых, так и за дело, значит, там им и место. Не в том смысле, что они действительные враги и шпионы, а что слабаки. Были бы сильнее и умнее, так не сели бы. Это поразительно циническое высказывание. Но я его вспомнил, перечитав в связи с новой американской постановкой брехтовского Галилея. Там он, Галилей, говорит: "Несчастье происходит из неправильных расчетов". И
еще: "Страдальцы вызывают у меня скуку". И еще: "В сложных случаях кратчайшим расстоянием между двумя точками становится кривая".
Брехт была очень популярен в Советском Союзе, еще потому, что он был дозволенным модернистом. Через театр Брехта до нас доходила современная эстетика. В те времена были такие авторы-заместители. Вместо "Улисса" Джойса – такой же мифологизированный "Кентавр" Апдайка. Вот и Брехт был таким разрешенным авангардом, который тянул нас подальше от рептильного соцреализма. А как по-вашему себя чувствует Брехт и его Галилей в 21 столетии?
Б.Парамонов. Мне понравилась пьеса. В ней наличествует очень тонкая стилизация того, что получило название естественнонаучного материализма как мировоззрения левых кругов начиная чуть ли не с идеологов XVIII века до советской идеологии 20-х годов. Вот этот самый вульгарный материализм, очень умело стилизованный, предстает в каком-то первоначальном жизненном блеске. Видно, как это мировоззрение не только науку двигало, но и создавало новый тип человека. Тут работает момент ностальгии: то, что умерло, уже не опасно, а может быть и красиво. Понимаете, не какой-нибудь зачуханный советский академик Федосеев, а тургеневский Базаров. Клод Бернар, а не Лысенко. Но ведь и в том, что говорят у Брехта попы, тоже много правильного – и гораздо более тонкого, чем галилеевские законы механики. Один из них говорит: песчинка, попавшая в устрицу, делает ее больной, но эта болезнь создает жемчуг. На что Галилей ничем возразить не может, кроме: "А я хочу есть здоровые устрицы". Полнота человеческого бытия не вмещается в
законы механики, уж как, Брехту, поэту, этого не знать.
А также 12 марта в 23 часа по московскому времени в программе "Поверх барьеров. Американский час":
Музыкальное приношение: новинки, юбилеи, рекомендации
– Между тишиной и музыкой: фестиваль Кейджа в Нью-Йорке
– Как стареют рокеры
– Волков рекомендует: Рене Флеминг
Кинообозрение с Андреем Загданским
Будни и праздники парижского стриптиз-клуба Crazy Horse
В Нью-Йорке с заметным успехом поставили пьесу Брехта "Галилей". Руководитель труппы "Классическая сцена" Брайан Кулик сделал ставку, вслед за Брехтом, на главным герое. Роль Галилея досталась выдающемуся артисту Мюррею Абрахамсу, которого все помнят по Сальери в фильме Формана "Амадей". Абарахамс играет живого, полнокровного человека, делая диалектику Брехта достоверной и болезненной. Тут надо вспомнить, что именно эта пьеса Брехта была очень популярна в среде советской интеллигенции. Конфликт ученого с могучей идеологией и ее секретной пыточной машиной – инквизицией – затрагивал вечно больную тему стратегии и тактики инакомыслия.
Б. Парамонов. Мемуары известного американского философа-марксиста Сиднея Хука, сообщают о Брехте удивительную информацию. Шли московские процессы, и американские друзья Советского Союза всячески недоумевали как это старые большевики, творцы Октябрьской революции вдруг оказались шпионами мирового империализма. И в одном из этих разговоров Брехт высказался в том смысле, что если Бухарин, Зиновьев и Каменев оказались на скамье подсудимых, так и за дело, значит, там им и место. Не в том смысле, что они действительные враги и шпионы, а что слабаки. Были бы сильнее и умнее, так не сели бы. Это поразительно циническое высказывание. Но я его вспомнил, перечитав в связи с новой американской постановкой брехтовского Галилея. Там он, Галилей, говорит: "Несчастье происходит из неправильных расчетов". И
еще: "Страдальцы вызывают у меня скуку". И еще: "В сложных случаях кратчайшим расстоянием между двумя точками становится кривая".
Брехт была очень популярен в Советском Союзе, еще потому, что он был дозволенным модернистом. Через театр Брехта до нас доходила современная эстетика. В те времена были такие авторы-заместители. Вместо "Улисса" Джойса – такой же мифологизированный "Кентавр" Апдайка. Вот и Брехт был таким разрешенным авангардом, который тянул нас подальше от рептильного соцреализма. А как по-вашему себя чувствует Брехт и его Галилей в 21 столетии?
Б.Парамонов. Мне понравилась пьеса. В ней наличествует очень тонкая стилизация того, что получило название естественнонаучного материализма как мировоззрения левых кругов начиная чуть ли не с идеологов XVIII века до советской идеологии 20-х годов. Вот этот самый вульгарный материализм, очень умело стилизованный, предстает в каком-то первоначальном жизненном блеске. Видно, как это мировоззрение не только науку двигало, но и создавало новый тип человека. Тут работает момент ностальгии: то, что умерло, уже не опасно, а может быть и красиво. Понимаете, не какой-нибудь зачуханный советский академик Федосеев, а тургеневский Базаров. Клод Бернар, а не Лысенко. Но ведь и в том, что говорят у Брехта попы, тоже много правильного – и гораздо более тонкого, чем галилеевские законы механики. Один из них говорит: песчинка, попавшая в устрицу, делает ее больной, но эта болезнь создает жемчуг. На что Галилей ничем возразить не может, кроме: "А я хочу есть здоровые устрицы". Полнота человеческого бытия не вмещается в
законы механики, уж как, Брехту, поэту, этого не знать.
А также 12 марта в 23 часа по московскому времени в программе "Поверх барьеров. Американский час":
Музыкальное приношение: новинки, юбилеи, рекомендации
– Между тишиной и музыкой: фестиваль Кейджа в Нью-Йорке
– Как стареют рокеры
– Волков рекомендует: Рене Флеминг
Кинообозрение с Андреем Загданским
Будни и праздники парижского стриптиз-клуба Crazy Horse
