Ирина Лагунина: 23-24 марта в Московской Высшей школе социальных и экономических наук прошел девятнадцатый ежегодный международный симпозиум «Пути России. Новые языки социального описания». Проблемы российского федерализма, этнополитические процессы на Северном Кавказе, гендерная политика и практика, вопросы, связанные с идентичностью и коммуникацией, - вот далеко не полный перечень тем, которые интересовали участников. Рассказывает Вероника Боде.
Вероника Боде: Симпозиум «Пути России» - это ежегодное место встречи ученых самых разных специальностей: культурологов, политологов, социологов, историков, этнографов и других экспертов. На сей раз в научном форуме участвовали также лингвисты и литературоведы. Основная работа, как обычно, происходила в тематических секциях. Вот что рассказал Радио Свобода организатор симпозиума, Теодор Шанин, профессор социологии Манчестерского университета, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук.
Теодор Шанин: Это был особый год – год белых ленточек, что сильно повлияло на наших студентов. Из практики прошлого знаю, насколько лучше учится, лучше преподается, когда напряжение идет вверх, политическое напряжение, и это всегда прекрасно влияет на обществоведов. Конференция обществоведов становится острее, интереснее. Поэтому и у нас на конференции было больше острых идей, интересных споров.
Вероника Боде: Это был английский социолог Теодор Шанин. Массовые протесты последних месяцев не были заявлены как отдельная тема в названии ни одной из секций, работавших на симпозиуме «Пути России». Однако эта проблематика, так или иначе, всплывала в выступлениях почти всех обществоведов. Вот, например, что рассказал Радио Свобода приглашенный исследователь Российской Академии народного хозяйства Борис Орехов. Его доклад назывался «Русская литературная классика в актуальном политическом языке: тенденции и трансформации».
Борис Орехов: Выяснилось совершенно неожиданно для меня, что есть некое разделение у двух противоборствующих сторон. То есть с одной стороны Путин, с другой стороны оппозиционеры. Получается, что они цитируют разный круг текстов в своих политических речах, в актуальных для них высказываниях, плакатах. Оппозиционеры в основном апеллируют в основном к Пушкину, самым востребованным, насколько я могу судить, является фрагмент из "Евгения Онегина" "Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами властвовал тогда". Достаточное количество примеров есть и в интернете, на плакатах они были. Это такие строки, которые просятся на язык оппозиционерам. Но это не единственный, конечно, случай, довольно много таких примеров. Путин принципиально ориентирован на другой круг текстов, связанных, например, с Лермонтовым. Известно его выступление 23 февраля в Лужниках, где он цитирует лермонтовское "Бородино". Еще до того, в 2007 году, например, он цитировал Тютчева. Литературоведческие исследования говорят, что с точки зрения историко-литературных моделей, с точки зрения тех обобщений, которые мы имеем с точки зрения разных дорог, которыми идет русская литература, Пушкин и Лермонтов, с одной стороны, Пушкин и Тютчев, с другой стороны – это несколько разные сущности, может быть даже в чем-то противоположные. Так получается, что не просто Путин и оппозиция цитируют разных поэтов, а цитируют поэтов, которые в истории русской литературы стоят по разные стороны некоей границы, некоей черты, которую мы видим из нашего времени.
Вероника Боде: Говорил Борис Орехов, приглашенный исследователь Российской Академии народного хозяйства. Литературный критик, социолог культуры Илья Кукулин делал на симпозиуме «Пути России» доклад о том, как менялся язык российских крайне левых на протяжении нулевых годов.
Илья Кукулин: Сейчас достаточно интересным феноменом является трансформация советских идеологем, лозунгов, которые употребляют представители левой несистемной оппозиции. И они сейчас постепенно уходят на задний план, потому что эти лозунги на протяжении 2000 годов имели ритуальный смысл. Эти люди противопоставляли не нравившейся им путинско-медведевской России лозунги, доставшиеся от советской власти и одновременно лозунги правозащитные. После декабрьских и январских событий в языке "Левого фронта" началась постепенная дивергенция, часть из них взяла на вооружение тоже не советскую, но досоветскую, ленинскую риторику, стилистику 1905 года, при которой предполагается, что нужно использовать движение народных протестов для того, чтобы реализовать цели подлинно революционных партий. Другая же часть так же стала постепенно отказываться от советских формулировок, поскольку уже ритуальный язык в эпоху активной политической мобилизации перестает быть нужным или, по крайней мере, приобретает новую функцию, начинается выработка языка социал-демократического движения, что очень видно по публичным выступлениям очень интересного для меня и в политическом, и в стилистическом отношении депутата Илья Пономарева, отчасти Сергея Удальцова.
Вероника Боде: Что же характерно для этого нового социал-демократического языка?
Илья Кукулин: Замена ритуальных апелляций к советской власти, когда было бесплатное, хотя и плохое, образование, бесплатная, хотя и плохая, медицина, замена этого ритуального языка апелляциями к конкретным современным ценностям, к необходимости защитить определенные социальные группы, к необходимости призвать государство к социальной справедливости.
Вероника Боде: Илья Кукулин, преподаватель Высшей школы экономики. На симпозиуме «Пути России» работала секция Аналитического Центра Юрия Левады, посвященная, прежде всего, проблемам идентичности и коммуникации. Но и не только. О своем докладе под названием «Еще раз о большинстве и меньшинстве» рассказывает молодой социолог Денис Волков.
Денис Волков: Что мы видим и то, что проявилось на выборах: есть меньшинство, которое не устраивает те правила игры, которые установлены властью, здесь и молодых много, и людей более старших возрастов. Но если искать что-то общее, прежде всего это городские люди, может быть не самые богатые, но более-менее неплохо живущие, независимые от власти прежде всего в средствах своего существования, независимые от власти в источниках информации. И важно то, что если мы посмотрим на организационную часть этого слоя, то есть на различные организации, инициативы, группы, которые защищают свои интересы, то они прежде всего рекрутировались именно из того слоя, который сейчас называется средним классом. То есть мы видим, что эта группа начинаем эмансипироваться, происходит процесс активизации этого слоя на общем фоне, когда большинство пребывает все еще в достаточно пассивном состоянии, но и власть как раз в России прежде всего, наверное, как и во многих других, если мы будем сравнивать модернизирующиеся общества, власть как раз часто имеет поддержку за пределами крупных городов. Крупные города становятся центрами, если не сопротивления активного, то, по крайней мере, оппозиции. Дело в том, что когда, и это происходит все чаще и чаще, общественный интерес натыкается на коррупционный, чаще всего это не удается решать мирным путем формальными процедурами, поскольку суды не работают, можно ожидать по различным конфликтным ситуациям возникновения открытых протестов, открытых конфликтов. Наверное, все сложнее и сложнее будет власти разрешать эти ситуации в режиме ручного управления. Мы приходим к ситуации, когда насущной становится проблема построения новых политических институтов.
Вероника Боде: Отмечает сотрудник Левада-Центра Денис Волков. Одна из секций, работавших на симпозиуме «Пути России», называлась «Гендерные политики и гендерные практики». Ее руководитель Ирина Тартаковская, старший научный сотрудник Института социологии РАН, - об актуальности этой проблематики.
Ирина Тартаковская: Это проблематика социальной политики и проблематика заботы. Это то, что присутствует в жизни каждой семьи. Забота как проблема существует в обществе, кто осуществляет эту заботу, какие институты, какие люди. Это имеет самое прямое гендерное измерение, потому что в существующей гендерной культуре практики выполнения заботы приписываются женщинам, они должны их выполнять – это часть женской идентичности. Подразумевается, что никакого особого вознаграждения они за это не получают. На самом деле это касается большой проблемы, которую представляет собой репродуктивное поведение людей, мотивация к заведению детей, как может быть организовано материнство в современной России. Желание иметь детей в том или ином количестве связано напрямую с социальной политикой.
Другие аспекты – это как формируется гендерная политика государства. Если у советских властей была совершенно определенная гендерная политика, то в постсоветские годы, в 90 годы сначала было ощущение, что никакой гендерной политики нет вообще. Сейчас мы наблюдали некое зарождение некоей гендерной политики. Политика, с одной стороны, просматривалась, как достаточно консервативная.
Вероника Боде: Как сказываются эти проблемы на жизни всего общества?
Ирина Тартаковская: Это сказывается на организации семьи, например. Такая банальная вещь с детскими садиками диктует определенные формы женской занятости. Если женщина не может толком работать, потому что она не может устроить ребенка в садик – это сказывается уже на ее супруге, который должен выбирать работу таким образом, чтобы прокормить всю семью. Это повседневность, но такая повседневность, которая определяет экономическое поведение. Это достаточно острая тема, потому что эти все политические дебаты, которые происходили последние месяцы, они касались вещей, связанных с политическим устройством общества. Для того, чтобы они продлились, чтобы участникам этих дебатов с обеих сторон было, что предложить людям, это обязательно должно выйти за пределы дискуссии о том, честные или нечестные были выборы. И оппозиция не может быть сколько-нибудь успешной, если она не предложит какой-нибудь социальной программы.
Вероника Боде: Социолог Ирина Тартаковская, институт социологии. Как показал симпозиум «Пути России», проблематика массовых протестов последнего времени, противостояния оппозиции и власти, находится в центре внимания очень многих исследователей, как российских, так и зарубежных. И это неудивительно – ведь ничего подобного в России не происходило очень и очень давно.
Вероника Боде: Симпозиум «Пути России» - это ежегодное место встречи ученых самых разных специальностей: культурологов, политологов, социологов, историков, этнографов и других экспертов. На сей раз в научном форуме участвовали также лингвисты и литературоведы. Основная работа, как обычно, происходила в тематических секциях. Вот что рассказал Радио Свобода организатор симпозиума, Теодор Шанин, профессор социологии Манчестерского университета, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук.
Теодор Шанин: Это был особый год – год белых ленточек, что сильно повлияло на наших студентов. Из практики прошлого знаю, насколько лучше учится, лучше преподается, когда напряжение идет вверх, политическое напряжение, и это всегда прекрасно влияет на обществоведов. Конференция обществоведов становится острее, интереснее. Поэтому и у нас на конференции было больше острых идей, интересных споров.
Вероника Боде: Это был английский социолог Теодор Шанин. Массовые протесты последних месяцев не были заявлены как отдельная тема в названии ни одной из секций, работавших на симпозиуме «Пути России». Однако эта проблематика, так или иначе, всплывала в выступлениях почти всех обществоведов. Вот, например, что рассказал Радио Свобода приглашенный исследователь Российской Академии народного хозяйства Борис Орехов. Его доклад назывался «Русская литературная классика в актуальном политическом языке: тенденции и трансформации».
Борис Орехов: Выяснилось совершенно неожиданно для меня, что есть некое разделение у двух противоборствующих сторон. То есть с одной стороны Путин, с другой стороны оппозиционеры. Получается, что они цитируют разный круг текстов в своих политических речах, в актуальных для них высказываниях, плакатах. Оппозиционеры в основном апеллируют в основном к Пушкину, самым востребованным, насколько я могу судить, является фрагмент из "Евгения Онегина" "Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами властвовал тогда". Достаточное количество примеров есть и в интернете, на плакатах они были. Это такие строки, которые просятся на язык оппозиционерам. Но это не единственный, конечно, случай, довольно много таких примеров. Путин принципиально ориентирован на другой круг текстов, связанных, например, с Лермонтовым. Известно его выступление 23 февраля в Лужниках, где он цитирует лермонтовское "Бородино". Еще до того, в 2007 году, например, он цитировал Тютчева. Литературоведческие исследования говорят, что с точки зрения историко-литературных моделей, с точки зрения тех обобщений, которые мы имеем с точки зрения разных дорог, которыми идет русская литература, Пушкин и Лермонтов, с одной стороны, Пушкин и Тютчев, с другой стороны – это несколько разные сущности, может быть даже в чем-то противоположные. Так получается, что не просто Путин и оппозиция цитируют разных поэтов, а цитируют поэтов, которые в истории русской литературы стоят по разные стороны некоей границы, некоей черты, которую мы видим из нашего времени.
Вероника Боде: Говорил Борис Орехов, приглашенный исследователь Российской Академии народного хозяйства. Литературный критик, социолог культуры Илья Кукулин делал на симпозиуме «Пути России» доклад о том, как менялся язык российских крайне левых на протяжении нулевых годов.
Илья Кукулин: Сейчас достаточно интересным феноменом является трансформация советских идеологем, лозунгов, которые употребляют представители левой несистемной оппозиции. И они сейчас постепенно уходят на задний план, потому что эти лозунги на протяжении 2000 годов имели ритуальный смысл. Эти люди противопоставляли не нравившейся им путинско-медведевской России лозунги, доставшиеся от советской власти и одновременно лозунги правозащитные. После декабрьских и январских событий в языке "Левого фронта" началась постепенная дивергенция, часть из них взяла на вооружение тоже не советскую, но досоветскую, ленинскую риторику, стилистику 1905 года, при которой предполагается, что нужно использовать движение народных протестов для того, чтобы реализовать цели подлинно революционных партий. Другая же часть так же стала постепенно отказываться от советских формулировок, поскольку уже ритуальный язык в эпоху активной политической мобилизации перестает быть нужным или, по крайней мере, приобретает новую функцию, начинается выработка языка социал-демократического движения, что очень видно по публичным выступлениям очень интересного для меня и в политическом, и в стилистическом отношении депутата Илья Пономарева, отчасти Сергея Удальцова.
Вероника Боде: Что же характерно для этого нового социал-демократического языка?
Илья Кукулин: Замена ритуальных апелляций к советской власти, когда было бесплатное, хотя и плохое, образование, бесплатная, хотя и плохая, медицина, замена этого ритуального языка апелляциями к конкретным современным ценностям, к необходимости защитить определенные социальные группы, к необходимости призвать государство к социальной справедливости.
Вероника Боде: Илья Кукулин, преподаватель Высшей школы экономики. На симпозиуме «Пути России» работала секция Аналитического Центра Юрия Левады, посвященная, прежде всего, проблемам идентичности и коммуникации. Но и не только. О своем докладе под названием «Еще раз о большинстве и меньшинстве» рассказывает молодой социолог Денис Волков.
Денис Волков: Что мы видим и то, что проявилось на выборах: есть меньшинство, которое не устраивает те правила игры, которые установлены властью, здесь и молодых много, и людей более старших возрастов. Но если искать что-то общее, прежде всего это городские люди, может быть не самые богатые, но более-менее неплохо живущие, независимые от власти прежде всего в средствах своего существования, независимые от власти в источниках информации. И важно то, что если мы посмотрим на организационную часть этого слоя, то есть на различные организации, инициативы, группы, которые защищают свои интересы, то они прежде всего рекрутировались именно из того слоя, который сейчас называется средним классом. То есть мы видим, что эта группа начинаем эмансипироваться, происходит процесс активизации этого слоя на общем фоне, когда большинство пребывает все еще в достаточно пассивном состоянии, но и власть как раз в России прежде всего, наверное, как и во многих других, если мы будем сравнивать модернизирующиеся общества, власть как раз часто имеет поддержку за пределами крупных городов. Крупные города становятся центрами, если не сопротивления активного, то, по крайней мере, оппозиции. Дело в том, что когда, и это происходит все чаще и чаще, общественный интерес натыкается на коррупционный, чаще всего это не удается решать мирным путем формальными процедурами, поскольку суды не работают, можно ожидать по различным конфликтным ситуациям возникновения открытых протестов, открытых конфликтов. Наверное, все сложнее и сложнее будет власти разрешать эти ситуации в режиме ручного управления. Мы приходим к ситуации, когда насущной становится проблема построения новых политических институтов.
Вероника Боде: Отмечает сотрудник Левада-Центра Денис Волков. Одна из секций, работавших на симпозиуме «Пути России», называлась «Гендерные политики и гендерные практики». Ее руководитель Ирина Тартаковская, старший научный сотрудник Института социологии РАН, - об актуальности этой проблематики.
Ирина Тартаковская: Это проблематика социальной политики и проблематика заботы. Это то, что присутствует в жизни каждой семьи. Забота как проблема существует в обществе, кто осуществляет эту заботу, какие институты, какие люди. Это имеет самое прямое гендерное измерение, потому что в существующей гендерной культуре практики выполнения заботы приписываются женщинам, они должны их выполнять – это часть женской идентичности. Подразумевается, что никакого особого вознаграждения они за это не получают. На самом деле это касается большой проблемы, которую представляет собой репродуктивное поведение людей, мотивация к заведению детей, как может быть организовано материнство в современной России. Желание иметь детей в том или ином количестве связано напрямую с социальной политикой.
Другие аспекты – это как формируется гендерная политика государства. Если у советских властей была совершенно определенная гендерная политика, то в постсоветские годы, в 90 годы сначала было ощущение, что никакой гендерной политики нет вообще. Сейчас мы наблюдали некое зарождение некоей гендерной политики. Политика, с одной стороны, просматривалась, как достаточно консервативная.
Вероника Боде: Как сказываются эти проблемы на жизни всего общества?
Ирина Тартаковская: Это сказывается на организации семьи, например. Такая банальная вещь с детскими садиками диктует определенные формы женской занятости. Если женщина не может толком работать, потому что она не может устроить ребенка в садик – это сказывается уже на ее супруге, который должен выбирать работу таким образом, чтобы прокормить всю семью. Это повседневность, но такая повседневность, которая определяет экономическое поведение. Это достаточно острая тема, потому что эти все политические дебаты, которые происходили последние месяцы, они касались вещей, связанных с политическим устройством общества. Для того, чтобы они продлились, чтобы участникам этих дебатов с обеих сторон было, что предложить людям, это обязательно должно выйти за пределы дискуссии о том, честные или нечестные были выборы. И оппозиция не может быть сколько-нибудь успешной, если она не предложит какой-нибудь социальной программы.
Вероника Боде: Социолог Ирина Тартаковская, институт социологии. Как показал симпозиум «Пути России», проблематика массовых протестов последнего времени, противостояния оппозиции и власти, находится в центре внимания очень многих исследователей, как российских, так и зарубежных. И это неудивительно – ведь ничего подобного в России не происходило очень и очень давно.
