Лидер движения FEMEN Анна Гуцол, которая находится в Киеве под подпиской о невыезде за топлесс-акцию у индийского посольства, отпущена на один день в Москву для участия в программе телеканала «Дождь», а ведущая программы «Свобода в клубах» Елена Фанайлова приглашена принять участие в разговоре. Что такое топлесс-протест и топлесс-политика? Как и зачем впервые встретились девушки их украинского городка Хмельницкий и почему они не поддерживают никого из украинских политиков? Зачем они воровали урну с голосом избирателя В.В.Путина? Чем похожи и чем различаются FEMEN и Pussy Riot? Содержание в российских и белорусских СИЗО. Как пытают в Белоруссии? FEMEN как маркетинг и менеджмент. Не феминистки и не артистки, но политические активистки: кем являются молодые украинки и россиянки в новом политическом пространстве? Зачем и ради чего девушки преодолевают стыд и страх?
Женский протест во второй части программы обсуждают писатель Линор Горалик, философ Елена Петровская, социолог Анатолий Голубовский.
Фрагмент программы:
Елена Фанайлова: Я хочу поговорить о последнем нашумевшем в России вашем деле – это протест ваших активисток на участке, где голосовал Владимир Владимирович Путин с супругой. Когда девочки вышли в своей обычной манере – с надписями на телах, которые растиражированы уже всеми средствами массовой информации.
Анна Монгайт: Как возникла эта идея?
Анна Гуцол: Она возникла очень просто. Мы выражали мнение, наверное, многих в этой стране, что Путин – вор, он ворует голоса. Мы решили: почему бы нам не отобразить то, что он делает. Все должно быть просто – берешь и воруешь голос самого Путина.
Елена Фанайлова: Анна, а какое вам дело до русских выборов?
Анна Гуцол: Все задают этот вопрос. Сопереживаем. С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что есть давление Кремля на нашу украинскую власть, что Кремлем задается определенный вектор развития и политического, и экономического в нашей стране. И этот вектор, конечно, не будет европейским, он будет пророссийским, проазиатским, я так это назову. Не хочется жить в России, не хочется жить в Белоруссии, очень хочется жить в европейской Украине. И наверное, вот так опосредованно мы ощущаем свое участие в ваших выборах.
Елена Фанайлова: Ваших коллег довольно жестким образом отсюда вывозили. К ним не были допущены адвокаты, журналисты. А что девочки рассказывают об условиях содержания в СИЗО? Ведь это довольно знаменитое СИЗО, где находились российские оппозиционеры после акций протеста.
Анна Гуцол: Оксана сидела в камере, где сидел Навальный. Рассказывали много всяких ужасов. Понятно, никто не был в курортной зоне. И баланда, и грязь, не разрешали в какие-то дни передавать передачи. К ним жестко относились. Были ограничения, которые отсутствовали у других заключенных. Не передавали записки, не разрешали связываться по мобильному с родственниками, с нами, чтобы сообщить, что и как. Как все было, мы узнавали по прилету в Киев уже.
Анна Монгайт: Было опубликовано письмо одной из предполагаемых участниц панк-группы «Pussy Riot» Маши Алехиной, которая находится тоже в СИЗО. Она пишет: «Я и единственная моя соседка Нина спим на железных кроватях в верхней одежде, она в шубе, я в пальто. В камере холодно». И так далее. Как вы относитесь к этой ситуации, которая происходит в России? Чувствуете ли вы какую-то родственность между движением «Femen» и панк-группой «Pussy Riot»?
Анна Гуцол: Да, мы чувствуем родственность. «Pussy Riot» переняли у нас формат, как я это называю, «секстремизма». Конечно, мы сопереживаем. И ситуация с ними говорит о том, что говорили, что не нужно так голосовать, нужно отстаивать свою свободу, и на сегодняшний день Россия получила то, чего ей следовало ожидать после прихода Путина к власти, к возвращению.
Анна Монгайт: Что именно они у вас переняли?
Анна Гуцол: Мы называем этот формат «секстремизм» - экстремизм с сексом. Секс – как пол. Женский экстремизм. Наш формат «высотных» акций, внедрения на территорию врага.
Анна Монгайт: «Высотные акции» – что имеется в виду?
Анна Гуцол: Последний раз мы залезали на Генеральную прокуратуру Украины, на центральный универмаг. Девчонки Pussy Riot залезали на Лобное место, на троллейбусы, автозаки. То есть это тоже демонстрация определенного преимущества высоты над другими.
Анна Монгайт: А как вам удается «брать», например, прокуратуру? Наверное, вас на Украине уже все знают и в лицо, и так далее. И мне кажется, не так уж просто теперь вам проникнуть, особенно в прокуратуру. Нет?
Анна Гуцол: Это детальное исследование площадки, разведка заранее, и сразу же определяется, как возможно туда попасть. Когда ты видишь цель, ты сразу должен понимать, как туда пройти. Конечно, на сегодняшний день из-за того, что очень много «стукачей», мы очень ограничиваем пул прессы, который приходит к нам. Если милиция, не доведи Господи, узнает, что мы там будем, мы даже 10 метров не пройдем.
Анна Монгайт: А вы коррумпируете охрану, платите взятки?
Анна Гуцол: Нет.
Анна Монгайт: Аня, а почему вы не раздеваетесь?
Анна Гуцол: Потому что стыдно.
Анна Монгайт: Я ожидала все чего угодно, честно говоря, но не этого ответа.
Анна Гуцол: Я считаю, что я уже старовата для подобных действий. Очень много организационной работы, а решать все проблемы с милицией, с судами, с прокуратурой на месте, конечно, невозможно, находясь голым. Поэтому приходится быть одетым.
Елена Фанайлова: Я бы хотела вернуться к условиям содержания в СИЗО. И перейдем к задержанию в Белоруссии.
Девушки скандируют: «Жыве Беларусь!»
Елена Фанайлова: Возвращаясь к этой акции. Есть такое мнение, что якобы эту акцию вы использовали ради самопиара, что неизвестно, были ли девушки задержаны или нет. Вы говорили о том, что обращение милиции белорусской было очень жестким. В частности, девочек заставляли, принуждали показывать грудь тогда, когда они совсем этого не хотели.
Анна Гуцол: Пересуды, правда ли это? Мы работаем на популярность своего бренда, но до такого абсурда мы не дошли. И конечно, это было по-настоящему. Больно смотреть на девчонок, когда они слышат эти истории. А я их видела, когда они приехали, я слышала их голоса, когда они мне сразу же звонили, как только у них появилась возможность через 3 часа лазанья в лесу, страха, когда они позвонили мне...
Анна Монгайт: Их вывезли в лес?
Анна Гуцол: Всю ночь их возили в машине с мешками на головах. Это давление. Запугать людей, чтобы больше никогда не приехали, не вернулись. И возили их всю ночь в машине, потом вывезли в лес, и там уже начались издевательства. Их заставляли раздеваться, полностью голыми быть, держать плакаты с фашистской символикой, обрезали волосы Инне, потому что сочли ее самой главной в этой группе, угрожали убить. То есть все это было достаточно мерзко и страшно. А потом их вывезли в лес, в какие-то болота возле границы, выбросили без документов, без телефона, без ничего. Просто как есть, так и выбросили. Они вначале, настолько испугавшись, пошли даже не в сторону дороги, они боялись, что эти люди обратно вернутся, а они пошли дальше в лес. Пришли в какой-то заброшенный хутор, где их люди боялись пустить – какой вид у них был. И вообще люди там боятся помогать. Люди на автовокзале видели, как их забирают, но все отвернулись молча и сделали вид, что ничего не видят.
Елена Фанайлова: Кто же помог девочкам в результате добраться в Украину?
Анна Гуцол: Все-таки один мужчина на хуторе нашелся, он был очень испуган, но он их принял, он их накормил, дал возможность позвонить по мобильному телефону. Но когда начала приезжать милиция, весь хутор пришел к нему и сказал: «Выгоняй их отсюда, потому что сюда едет милиция. Сейчас с нами что-то будут делать. Не рискуй». Девушки говорят: «Мы его просили: «Не отдавайте нас им». То есть они боялись милиции, потому что понимали, что милиция не защищать их приехала. В конце концов, помог консул Украины, он приехал в районное отделение милиции и очень быстро их забрал. Единственное, что хотели в тот момент девушки, - как можно быстрее вернуться домой, на родину, вернуться в свою страну, выехать из Белоруссии. И он без документов вывез их за границу Белоруссии и вернул их в Киев.
Елена Фанайлова: Анна, мы заговорили о стыде и страхе. Вы заговорили о том, что раздеваться стыдно. А заниматься вашей деятельностью еще и страшно, конечно. Почему вы это делаете? Как вы преодолеваете страх? И зачем вы страх преодолеваете?
Анна Гуцол: Наверное, устали бояться всего, устали стыдиться всего. И я думаю, каждая из нас должна преодолевать все это в себе. Каждый человек должен преодолевать в себе боязнь. И если есть высшая цель, высшая идея... я думаю, это точно так же, когда мы шли на избирательный участок, где должен был голосовать Путин. Очень было страшно. И больше всего боялись не пройти, не попасть. Потому что стыдно перед коллегами и перед собой. Мы хотели сделать эту акцию, мы должны это сделать, мы должны показать, что на самом деле происходит, мы должны показать, какие «Femen» крутые, в конце концов.
Женский протест во второй части программы обсуждают писатель Линор Горалик, философ Елена Петровская, социолог Анатолий Голубовский.
Фрагмент программы:
Елена Фанайлова: Я хочу поговорить о последнем нашумевшем в России вашем деле – это протест ваших активисток на участке, где голосовал Владимир Владимирович Путин с супругой. Когда девочки вышли в своей обычной манере – с надписями на телах, которые растиражированы уже всеми средствами массовой информации.
Анна Монгайт: Как возникла эта идея?
Анна Гуцол: Она возникла очень просто. Мы выражали мнение, наверное, многих в этой стране, что Путин – вор, он ворует голоса. Мы решили: почему бы нам не отобразить то, что он делает. Все должно быть просто – берешь и воруешь голос самого Путина.
Елена Фанайлова: Анна, а какое вам дело до русских выборов?
Анна Гуцол: Все задают этот вопрос. Сопереживаем. С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что есть давление Кремля на нашу украинскую власть, что Кремлем задается определенный вектор развития и политического, и экономического в нашей стране. И этот вектор, конечно, не будет европейским, он будет пророссийским, проазиатским, я так это назову. Не хочется жить в России, не хочется жить в Белоруссии, очень хочется жить в европейской Украине. И наверное, вот так опосредованно мы ощущаем свое участие в ваших выборах.
Елена Фанайлова: Ваших коллег довольно жестким образом отсюда вывозили. К ним не были допущены адвокаты, журналисты. А что девочки рассказывают об условиях содержания в СИЗО? Ведь это довольно знаменитое СИЗО, где находились российские оппозиционеры после акций протеста.
Анна Гуцол: Оксана сидела в камере, где сидел Навальный. Рассказывали много всяких ужасов. Понятно, никто не был в курортной зоне. И баланда, и грязь, не разрешали в какие-то дни передавать передачи. К ним жестко относились. Были ограничения, которые отсутствовали у других заключенных. Не передавали записки, не разрешали связываться по мобильному с родственниками, с нами, чтобы сообщить, что и как. Как все было, мы узнавали по прилету в Киев уже.
Анна Монгайт: Было опубликовано письмо одной из предполагаемых участниц панк-группы «Pussy Riot» Маши Алехиной, которая находится тоже в СИЗО. Она пишет: «Я и единственная моя соседка Нина спим на железных кроватях в верхней одежде, она в шубе, я в пальто. В камере холодно». И так далее. Как вы относитесь к этой ситуации, которая происходит в России? Чувствуете ли вы какую-то родственность между движением «Femen» и панк-группой «Pussy Riot»?
Анна Гуцол: Да, мы чувствуем родственность. «Pussy Riot» переняли у нас формат, как я это называю, «секстремизма». Конечно, мы сопереживаем. И ситуация с ними говорит о том, что говорили, что не нужно так голосовать, нужно отстаивать свою свободу, и на сегодняшний день Россия получила то, чего ей следовало ожидать после прихода Путина к власти, к возвращению.
Анна Монгайт: Что именно они у вас переняли?
Анна Гуцол: Мы называем этот формат «секстремизм» - экстремизм с сексом. Секс – как пол. Женский экстремизм. Наш формат «высотных» акций, внедрения на территорию врага.
Анна Монгайт: «Высотные акции» – что имеется в виду?
Анна Гуцол: Последний раз мы залезали на Генеральную прокуратуру Украины, на центральный универмаг. Девчонки Pussy Riot залезали на Лобное место, на троллейбусы, автозаки. То есть это тоже демонстрация определенного преимущества высоты над другими.
Анна Монгайт: А как вам удается «брать», например, прокуратуру? Наверное, вас на Украине уже все знают и в лицо, и так далее. И мне кажется, не так уж просто теперь вам проникнуть, особенно в прокуратуру. Нет?
Анна Гуцол: Это детальное исследование площадки, разведка заранее, и сразу же определяется, как возможно туда попасть. Когда ты видишь цель, ты сразу должен понимать, как туда пройти. Конечно, на сегодняшний день из-за того, что очень много «стукачей», мы очень ограничиваем пул прессы, который приходит к нам. Если милиция, не доведи Господи, узнает, что мы там будем, мы даже 10 метров не пройдем.
Анна Монгайт: А вы коррумпируете охрану, платите взятки?
Анна Гуцол: Нет.
Анна Монгайт: Аня, а почему вы не раздеваетесь?
Анна Гуцол: Потому что стыдно.
Анна Монгайт: Я ожидала все чего угодно, честно говоря, но не этого ответа.
Анна Гуцол: Я считаю, что я уже старовата для подобных действий. Очень много организационной работы, а решать все проблемы с милицией, с судами, с прокуратурой на месте, конечно, невозможно, находясь голым. Поэтому приходится быть одетым.
Елена Фанайлова: Я бы хотела вернуться к условиям содержания в СИЗО. И перейдем к задержанию в Белоруссии.
Девушки скандируют: «Жыве Беларусь!»
Елена Фанайлова: Возвращаясь к этой акции. Есть такое мнение, что якобы эту акцию вы использовали ради самопиара, что неизвестно, были ли девушки задержаны или нет. Вы говорили о том, что обращение милиции белорусской было очень жестким. В частности, девочек заставляли, принуждали показывать грудь тогда, когда они совсем этого не хотели.
Анна Гуцол: Пересуды, правда ли это? Мы работаем на популярность своего бренда, но до такого абсурда мы не дошли. И конечно, это было по-настоящему. Больно смотреть на девчонок, когда они слышат эти истории. А я их видела, когда они приехали, я слышала их голоса, когда они мне сразу же звонили, как только у них появилась возможность через 3 часа лазанья в лесу, страха, когда они позвонили мне...
Анна Монгайт: Их вывезли в лес?
Анна Гуцол: Всю ночь их возили в машине с мешками на головах. Это давление. Запугать людей, чтобы больше никогда не приехали, не вернулись. И возили их всю ночь в машине, потом вывезли в лес, и там уже начались издевательства. Их заставляли раздеваться, полностью голыми быть, держать плакаты с фашистской символикой, обрезали волосы Инне, потому что сочли ее самой главной в этой группе, угрожали убить. То есть все это было достаточно мерзко и страшно. А потом их вывезли в лес, в какие-то болота возле границы, выбросили без документов, без телефона, без ничего. Просто как есть, так и выбросили. Они вначале, настолько испугавшись, пошли даже не в сторону дороги, они боялись, что эти люди обратно вернутся, а они пошли дальше в лес. Пришли в какой-то заброшенный хутор, где их люди боялись пустить – какой вид у них был. И вообще люди там боятся помогать. Люди на автовокзале видели, как их забирают, но все отвернулись молча и сделали вид, что ничего не видят.
Елена Фанайлова: Кто же помог девочкам в результате добраться в Украину?
Анна Гуцол: Все-таки один мужчина на хуторе нашелся, он был очень испуган, но он их принял, он их накормил, дал возможность позвонить по мобильному телефону. Но когда начала приезжать милиция, весь хутор пришел к нему и сказал: «Выгоняй их отсюда, потому что сюда едет милиция. Сейчас с нами что-то будут делать. Не рискуй». Девушки говорят: «Мы его просили: «Не отдавайте нас им». То есть они боялись милиции, потому что понимали, что милиция не защищать их приехала. В конце концов, помог консул Украины, он приехал в районное отделение милиции и очень быстро их забрал. Единственное, что хотели в тот момент девушки, - как можно быстрее вернуться домой, на родину, вернуться в свою страну, выехать из Белоруссии. И он без документов вывез их за границу Белоруссии и вернул их в Киев.
Елена Фанайлова: Анна, мы заговорили о стыде и страхе. Вы заговорили о том, что раздеваться стыдно. А заниматься вашей деятельностью еще и страшно, конечно. Почему вы это делаете? Как вы преодолеваете страх? И зачем вы страх преодолеваете?
Анна Гуцол: Наверное, устали бояться всего, устали стыдиться всего. И я думаю, каждая из нас должна преодолевать все это в себе. Каждый человек должен преодолевать в себе боязнь. И если есть высшая цель, высшая идея... я думаю, это точно так же, когда мы шли на избирательный участок, где должен был голосовать Путин. Очень было страшно. И больше всего боялись не пройти, не попасть. Потому что стыдно перед коллегами и перед собой. Мы хотели сделать эту акцию, мы должны это сделать, мы должны показать, что на самом деле происходит, мы должны показать, какие «Femen» крутые, в конце концов.
