Перекрытие Красной площади, где московская оппозиция планировала в воскресенье погулять с белыми лентами, и задержания собравшихся на Манежной вызвали в российской сети шквал возмущения. Свой сказ о несостоявшейся прогулке поместил в ЖЖ пользователь gmichailov:
Доходя до железных ворот, граждане снимали ленты и завязывали их на решетку ворот.
Повязал и я свою…
Походив около часу, народ замерз и решив согреться, взялся за руки и стал водить хоровод. С песнями, танцами и прибаутками – Путин. Лыжи. Магадан…
Потом настала очередь поиграть в Ручеек…
В этот момент подоспели полицейские. Мы говорят, тоже замерзли. Давайте играть вместе…
И началась русская народная забава – Теремок. Кто, кто в автозаке живет?
И понесли, кого за руки, за ноги… Прямо в "экскурсионный" автобус.
Кто-то сам шел, кто-то упирался… Четыре автобуса наполнили, план выполнили, поиграли, согрелись…
Забирали всех, кто с ленточками, и ростом вышел…
Глядя на эту дискриминацию (брали только мужиков), девушки сами бросились к автобусам, с криками, мы тоже хотим… Но не пустили…
На днях думаю, выйдет Указ – Белое не носить. Запретить ношение белых бантов, лент и шарфов…
Вопрос, что будет на днях, действительно важен. Поэт и публицист Лев Рубинштейн пишет в связи с этим в Фейсбуке:
Мы, кажется, являемся участниками или, как минимум, свидетелям принципиально новой социосемиотической ситуации, когда цвет (в данном случае белый) сам по себе служит мощным знаком-раздражителем. Наблюдаемую нами репрессивную реакцию властей на белый цвет юридически обосновать необычайно затруднительно, и "они" стоят перед необходимостью что-нибудь все же придумать. Бедные, бедные. Они, кажется, еще не знают, что довольно скоро в нашем городе обильно зацветут яростным белым цветом вишни, яблони, сирень, каштаны, жасмин. И ведь это все против них.
В Петербурге теоретики политпроцесса предпочитают не полагаться на цветущие яблони – век их недолог. Александр Вилкин предлагает в Фейсбуке вовлечь в протестное движение элемент куда более прочный и долговечный, а именно русских бабушек:
Жалко, опозишн не работает с "престарелым электоратом". Если бы на Болотную вышли не хипстера, а старухи, у нас бы уже был тотальный передел и Абрамович бы ушел на своей яхте в нейтральные воды, без шанса на возврат. На месте Навального я на все деньги Роспила купил бы китайских айпонов и раздал старухам. И краткий курс пользования интернет-эксплорером. Старухи не в курсе что есть машины за миллион-милионов и на них ездят дети детей депутатов и министров, старухи не в курсе, и что чашка кофе может стоить 666 руб.
Помните, как у них отменили бесплатный проезд? Они вышли на улицу. И я помню кадры с площади Восстания, где старухи остановили какой-то мерс, и котомками и сетками с картошкой отбили у него зеркала и костылями тыкали водилу. Хоть один несогласный вытащил кого-нибудь из машины?
***
Англоязычные блогеры анализируют медиа-битву, последовавшую за гибелью афро-американского подростка Трейвона Марина в штате Флорида. 17-летнего невооруженного Мартина застрелил в феврале патрульный Джордж Циммерман. Он заявил, что действовал в целях самообороны. Полиция не арестовала Циммермана. Семья убитого и гражданские активисты по всей стране требуют расследования инцидента, полагая, что убийство было проявлением расизма. Барака Обаму, который призвал на прошлой неделе провести расследование и заявил, что если бы у него был сын, он выглядел бы так же, как Трейвон Мартин, консервативные блоги обвинили в разжигании расовых конфликтов. Роберт Мэки в блоге The Leeds на сайте New York Times проанализировал, как подается информация о трагедии на консервативном сайте The Daily Caller:
В новой публикации в связи с содержанием аккаунтов, которые Трейвон Мартин вел в разных социальных сетях, блог, основанный бывшим советником Дика Чейни Нейлом Петелем, воспроизводятся только посты, создающие впечатление, что жертва инцидента был человеком, от которого действительно исходила угроза, и что его легко можно было принять за преступника. Описывая аккаунт, который Мартин завел на MySpace в 2009 году, редактора The Daily Caller приводят ссылку лишь на одну фотографию с неприлично жестикулирующим подростком (ее подлинность позже была оспорена), но при этом не упоминают всех остальных, абсолютно невинных снимков: Мартин на дне рождения с тортом, на рыбалке с отцом, в костюме на студенческом балу и т.д.
Политический философ Джулиан Санчес отмечает в своем блоге, что освещение трагедии во Флориде полностью зависит от партийных симпатий журналистов и блогеров:
Начинает казаться, что мы превратили разум в вооруженный лагерь, как выразился однажды Альбер Камю, и что в этом лагере не только политики и законопроекты, но и моральные позиции, произведения искусства и даже научные теории награждаются отличительными знаками одной из двух противоборствующих армий. Что, очевидно, не только ведет к чрезмерному упрощению (таксономию, состоящую из двух категорий, особенно богатой не назовешь), но и затемняет суть дела. Мы дошли до того, что люди обладают моральной уверенностью по поводу эмпирического факта – исключительно на основании общего мировоззрения они заранее знают, что именно произошло между Трейвоном Мартином и Джорджем Циммерманом. Это не удивляет – мы все-таки стадные существа, испытывающие тягу ко все объясняющим нарративам, но тяга эта в последнее время уже ничем не сдерживается, от чего мы все становимся только глупее.
Редакционный блог Guardian указывает на другой феномен, проявившией в связи с трагедией во Флориде: музыкант Брюс Спрингстин начал исполнять на своих концертах песню American Skin (41 shots), написанную в связи с гибелью от пули полицейского афро-американского подростка Амаду Диалло в Нью-Йорке в 1999 году. Блог отмечает:
Это печальное напоминание о том, что трагедии повторяются. Но это еще и свидетельство взаимозависимости искусства и времени: мы ждем от искусства, что оно поможет нам понять происходящее, но текущие события тоже наделяют старые произведения новым смыслом. Элтон Джон имел в виду Мэрилин Монро, когда писал Candle in the Wind, но для большинства эта песня ассоциируется теперь с принцессой Дианой. Легкость, с которой осовременивается вневременное, – тоже симптом. Пока мы стараемся поспеть за все ускоряющимся временем, какие-то вещи остаются неизменными: способность человека развалить все то хорошее, что уже было создано, и человеческую же способность создать нечто подлинное из гнева и ярости, которые по этому поводу возникают.
Доходя до железных ворот, граждане снимали ленты и завязывали их на решетку ворот.
Повязал и я свою…
Походив около часу, народ замерз и решив согреться, взялся за руки и стал водить хоровод. С песнями, танцами и прибаутками – Путин. Лыжи. Магадан…
Потом настала очередь поиграть в Ручеек…
В этот момент подоспели полицейские. Мы говорят, тоже замерзли. Давайте играть вместе…
И началась русская народная забава – Теремок. Кто, кто в автозаке живет?
И понесли, кого за руки, за ноги… Прямо в "экскурсионный" автобус.
Кто-то сам шел, кто-то упирался… Четыре автобуса наполнили, план выполнили, поиграли, согрелись…
Забирали всех, кто с ленточками, и ростом вышел…
Глядя на эту дискриминацию (брали только мужиков), девушки сами бросились к автобусам, с криками, мы тоже хотим… Но не пустили…
На днях думаю, выйдет Указ – Белое не носить. Запретить ношение белых бантов, лент и шарфов…
Вопрос, что будет на днях, действительно важен. Поэт и публицист Лев Рубинштейн пишет в связи с этим в Фейсбуке:
Мы, кажется, являемся участниками или, как минимум, свидетелям принципиально новой социосемиотической ситуации, когда цвет (в данном случае белый) сам по себе служит мощным знаком-раздражителем. Наблюдаемую нами репрессивную реакцию властей на белый цвет юридически обосновать необычайно затруднительно, и "они" стоят перед необходимостью что-нибудь все же придумать. Бедные, бедные. Они, кажется, еще не знают, что довольно скоро в нашем городе обильно зацветут яростным белым цветом вишни, яблони, сирень, каштаны, жасмин. И ведь это все против них.
В Петербурге теоретики политпроцесса предпочитают не полагаться на цветущие яблони – век их недолог. Александр Вилкин предлагает в Фейсбуке вовлечь в протестное движение элемент куда более прочный и долговечный, а именно русских бабушек:
Жалко, опозишн не работает с "престарелым электоратом". Если бы на Болотную вышли не хипстера, а старухи, у нас бы уже был тотальный передел и Абрамович бы ушел на своей яхте в нейтральные воды, без шанса на возврат. На месте Навального я на все деньги Роспила купил бы китайских айпонов и раздал старухам. И краткий курс пользования интернет-эксплорером. Старухи не в курсе что есть машины за миллион-милионов и на них ездят дети детей депутатов и министров, старухи не в курсе, и что чашка кофе может стоить 666 руб.
Помните, как у них отменили бесплатный проезд? Они вышли на улицу. И я помню кадры с площади Восстания, где старухи остановили какой-то мерс, и котомками и сетками с картошкой отбили у него зеркала и костылями тыкали водилу. Хоть один несогласный вытащил кого-нибудь из машины?
***
Англоязычные блогеры анализируют медиа-битву, последовавшую за гибелью афро-американского подростка Трейвона Марина в штате Флорида. 17-летнего невооруженного Мартина застрелил в феврале патрульный Джордж Циммерман. Он заявил, что действовал в целях самообороны. Полиция не арестовала Циммермана. Семья убитого и гражданские активисты по всей стране требуют расследования инцидента, полагая, что убийство было проявлением расизма. Барака Обаму, который призвал на прошлой неделе провести расследование и заявил, что если бы у него был сын, он выглядел бы так же, как Трейвон Мартин, консервативные блоги обвинили в разжигании расовых конфликтов. Роберт Мэки в блоге The Leeds на сайте New York Times проанализировал, как подается информация о трагедии на консервативном сайте The Daily Caller:
В новой публикации в связи с содержанием аккаунтов, которые Трейвон Мартин вел в разных социальных сетях, блог, основанный бывшим советником Дика Чейни Нейлом Петелем, воспроизводятся только посты, создающие впечатление, что жертва инцидента был человеком, от которого действительно исходила угроза, и что его легко можно было принять за преступника. Описывая аккаунт, который Мартин завел на MySpace в 2009 году, редактора The Daily Caller приводят ссылку лишь на одну фотографию с неприлично жестикулирующим подростком (ее подлинность позже была оспорена), но при этом не упоминают всех остальных, абсолютно невинных снимков: Мартин на дне рождения с тортом, на рыбалке с отцом, в костюме на студенческом балу и т.д.
Политический философ Джулиан Санчес отмечает в своем блоге, что освещение трагедии во Флориде полностью зависит от партийных симпатий журналистов и блогеров:
Начинает казаться, что мы превратили разум в вооруженный лагерь, как выразился однажды Альбер Камю, и что в этом лагере не только политики и законопроекты, но и моральные позиции, произведения искусства и даже научные теории награждаются отличительными знаками одной из двух противоборствующих армий. Что, очевидно, не только ведет к чрезмерному упрощению (таксономию, состоящую из двух категорий, особенно богатой не назовешь), но и затемняет суть дела. Мы дошли до того, что люди обладают моральной уверенностью по поводу эмпирического факта – исключительно на основании общего мировоззрения они заранее знают, что именно произошло между Трейвоном Мартином и Джорджем Циммерманом. Это не удивляет – мы все-таки стадные существа, испытывающие тягу ко все объясняющим нарративам, но тяга эта в последнее время уже ничем не сдерживается, от чего мы все становимся только глупее.
Редакционный блог Guardian указывает на другой феномен, проявившией в связи с трагедией во Флориде: музыкант Брюс Спрингстин начал исполнять на своих концертах песню American Skin (41 shots), написанную в связи с гибелью от пули полицейского афро-американского подростка Амаду Диалло в Нью-Йорке в 1999 году. Блог отмечает:
Это печальное напоминание о том, что трагедии повторяются. Но это еще и свидетельство взаимозависимости искусства и времени: мы ждем от искусства, что оно поможет нам понять происходящее, но текущие события тоже наделяют старые произведения новым смыслом. Элтон Джон имел в виду Мэрилин Монро, когда писал Candle in the Wind, но для большинства эта песня ассоциируется теперь с принцессой Дианой. Легкость, с которой осовременивается вневременное, – тоже симптом. Пока мы стараемся поспеть за все ускоряющимся временем, какие-то вещи остаются неизменными: способность человека развалить все то хорошее, что уже было создано, и человеческую же способность создать нечто подлинное из гнева и ярости, которые по этому поводу возникают.
