Ирина Лагунина: В то время как российская оппозиция возмущалась фильмом НТВ «Анатомия протеста», незамеченными остались другие телевизионные проекты столь же сомнительной достоверности.
В частности, телекомпания «Россия» показала недавно документальную картину «Лев Троцкий. Тайна мировой революции». Наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов побеседовал с одним из экспертов, чьи интервью использованы в фильме – профессором Ричардом Спенсом.
Владимир Абаринов: Фильм Елены Чавчавадзе снят еще в 2007 году. Его повторный показ был приурочен к президентским выборам в России. В те же дни НТВ показало новую документальную ленту Владимира Чернышова «Эффект домино. Февральская революция в судьбе России», а телеканал «Россия» - картину Алексея Пищулина «Забытый вождь. Александр Керенский». Все три фильма претендуют на строгую документальность и все три излагают историю революции крайне тенденциозно.
Фильм о Троцком был мне особенно интересен потому, что в нем использован тот же материал, что и в моем цикле «Троцкий в Америке» с участием американского историка, профессора университета штата Айдахо Ричарда Спенса. Появляется д-р Спенс и в картине Елены Чавчавадзе – из его интервью, которое продолжалось, по его словам, более трех часов, авторы использовали несколько маленьких фрагментов, которые потребовались им для создания конспирологической версии.
Чего только не узнаёт зритель из фильма Елены Чавчавадзе! Оказывается, Троцкий в молодые годы увлекался историей тайных обществ и «вдохновлялся постулатами иллюминатства», на Балканах шпионил на немцев, потом переметнулся к американцам и англичанам, на их деньги и по их плану устроил в России революцию, а потом, будучи наркомом по военным делам, приветствовал интервенцию Антанты, распродавал на Запад национальные сокровища России и готовил ее расчленение. В сговоре с Крупской он подделал политическое завещание Ленина, в котором основоположник критикует Сталина, а Троцкого называет человеком «выдающихся способностей». В конце концов, именно Сталин остановил вредительскую деятельность Троцкого.
Наряду с российскими экспертами, такими как Наталья Нарочницкая и Кирилл Александров, в картине участвуют и иностранные. Двое из них уже давно опубликовали свои опровержения. В частности, французский историк-троцкист, биограф Троцкого Жан-Жак Мари написал открытое письмо автору фильма Елене Чавчавадзе. «Вы умудрились впутать меня, - пишет профессор Мари, - даже если я появляюсь на экране всего два или три раза (эти кадры я требую убрать), в фильм, основанный на самых отвратительных сплетнях, которые распространялись в течение десятилетий полицейскими службами Европы и Америки. Я не могу расценить это иначе, как провокацию. Ваш фильм – смешение нелепости и гнусности». Разумеется, г-жа Чавчавадзе и не подумала «убирать кадры» с Жан-Жаком Мари. Прокомментировал произведение Чавчавадзе и Ричард Спенс. «Я оказался одним из тех, кто дал интервью для этого фильма, - написал он. - Однако сам фильм ни в коей мере не является моим творением. И я должен признаться, что был удивлен многим его открытиям, как, вероятно, и многочисленные его зрители. Будучи в Москве осенью 2006 года и давая интервью для фильма, я не имел ни малейшего представления о его концепции».
Пользуясь нашим давним знакомством и будучи заинтересован в корректном изложении сюжета, которым воспользовались авторы фильма, я обратился к Ричарду Спенсу за более подробными разъяснениями. В какой мере «теория заговора» применима к русской революции, какую роль в ней играли внешние силы?
Ричард Спенс: Проблема с тем, что обычно называют конспирологическими теориями, заключается в том, что они чересчур упрощают сложную ситуацию. Они не принимают во внимание множество деталей, оставляя лишь единственную линию событий - заговор. Идея о том, что русская революция не произошла бы или большевиков не существовало бы, если бы не кто-то в Лондоне, Вашингтоне, Париже или на Луне, - это чрезмерное упрощение. У революции долгая история. Она берет начало в 1825 году, с восстания декабристов. Организованная оппозиция царскому режиму существует в различных формах в течение почти всего XIX века. Если бы у революции не было опоры внутри страны, устроить ее извне на ровном месте было бы невозможно. Революционное движение было реальностью, как были реальностью проблемы и противоречия царского режима. Можно говорить о том, в какой степени этими обстоятельствами можно было воспользоваться, манипулировать этим движением. Разумеется, были силы, которые пытались делать это. Но у революционного движения была собственная динамика, его не мог породить заговор масонов в Лондоне или Париже.
Далее: если посмотреть на революционное движение начала XX века, частью которого были большевики – даже не партия, а фракция одной из революционных партий, причем, вопреки своему названию, даже не фракция большинства, - то мы увидим, что революционеры того периода жили в конспиративной обстановке. Это были главным образом нелегальные организации, поэтому они должны были соблюдать конспирацию, и сутью их деятельности был заговор: они планировали восстания, а в случае эсеров – покушения, и делали это тайно. То есть они жили в конспирологическом мире, составляли заговор против государства. А противостояло им Охранное отделение – учреждение, созданное против заговорщиков, которое действовало методом инфильтрации, внедряло своих агентов в революционные организации, в том числе в руководство этими организациями. Например, боевую организацию эсеров в начале века возглавлял Евно Азеф, а после него Борис Савинков – оба были платными агентами охранки.
Так что революционеры дышали атмосферой заговоров и контрзаговоров, у них был конспирологический склад ума. Этот образ мыслей сохранился и после революции. Что такое Большой террор? Это разоблачение троцкистского контрреволюционного заговора. Реальным он был или мнимым – другой вопрос, но так было устроено мышление вождей режима. Сталин с юных лет действовал в подполье, участвовал в экспроприациях и ограблениях, и этот образ действий наложил отпечаток на его образ мыслей. Революционеры, будучи сами заговорщиками, видели заговор везде.
Владимир Абаринов: При этом Ричард Спенс отнюдь не утверждает, что мотивы западных держав были исключительно благими.
Ричард Спенс: С другой стороны, если посмотреть на британское правительство, что мы увидим? В то время Великобритания еще оставалась крупнейшей империей мира, а такую империю не создашь честной игрой. Недаром в Европе Британии дали нелестное прозвище на разных языках – «коварный Альбион». Эта репутация сохранялась за Британией в течение всего XIX столетия - как среди ее врагов, так и, в некоторых случаях, среди союзников. Все знали, что Британская империя действует исключительно в собственных интересах и что она всегда готова изменить своим союзническим обязательствам и вступить в сделку с прежним противником, если ей это будет выгодно. Собственно говоря, именно этим занимается большинство государств.
Владимир Абаринов: Так какие же цели преследовали государства Запада в отношении России?
Ричард Спенс: Ситуацию в России начала 1917 года можно обозначить просто – политический хаос. Царский режим рухнул. В течение следующих восьми месяцев в стране действовало Временное правительство, находившееся в странном положении: у него не было практически никакой власти, а ту, какая была, оно делило с еще более странной организацией – Петроградским советом и советами на местах, появившимися по всей России, как грибы после дождя. Обстановка была очень подвижной. В октябре ситуация изменилась – большевики совершили государственный переворот и взяли власть в свои руки. Но и тогда положение оставалось крайне неустойчивым. Большевики контролировали только отдельные районы страны, и даже там их власть носила во многих отношениях ограниченный характер. В течение первого года советской власти ее способность выжить стояла под вопросом, счет шел на недели, а то и дни. С другой стороны, вплоть до конца 1918 года продолжалась Первая мировая война, и крупнейшим вопросом как для союзников России, так и для ее противников был вопрос о том, как выиграть войну. Поэтому события в России имели значение для Лондона, Парижа, Вашингтона и Берлина лишь в той мере, в какой они могли отразиться на ходе войны. Эта заинтересованность, в конечном счете, и побудила Германию субсидировать большевиков. Военная стратегия заключалась в том, чтобы ослабить противника на восточном фронте, подорвать его силы. И эта стратегия сработала. Немецкие деньги были бы потрачены впустую, если бы в России в тот момент еще не возникла революционная ситуация. Германия могла воспользоваться ситуацией, но она не могла ее создать. Для Америки и Англии выход большевиков из войны представлял огромную проблему. В России возникло новое правительство, которое объявило о выходе страны из войны. Восточный фронт перестал существовать. Германия получила возможность перебросить свои освободившиеся войска на запад. И, в конце концов, в марте 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор.
Владимир Абаринов: Страны Антанты, в свою очередь, стремились вернуть Россию в окопы.
Ричард Спенс: В этот период вопрос стоял так: следует ли считать враждебным советский режим, установленный группой заговорщиков, изменивших союзническим обязательствам? А может, Россия теперь нейтральная страна? А что если все-таки есть возможность побудить ее вернуться на войну? В фильме, о котором мы говорим, упоминается пропагандистская кампания, развернутая в середине 1917 года, то есть еще до большевистского переворота, сэром Уильямом Вайзманом. В тот момент Вайзман был шефом британской разведки в Нью-Йорке. Он был назначен на эту должность годом раньше, и его главным заданием было побудить Соединенные Штаты вступить в войну. Эта цель была достигнута. Можно изобразить деятельность Вайзмана как британский заговор против США. На самом деле он просто подталкивал администрацию президента Вильсона в определенном направлении, используя свои связи среди людей, которые считали, что Америка должна вступить в войну. В апреле 1917 года США вступили в войну, и миссия Вайзмана была закончена. И тогда окрыленный успехом Вайзман предложил новый проект – пропагандистскую кампанию в России, чтобы не допустить ее выхода из войны.
В частности, телекомпания «Россия» показала недавно документальную картину «Лев Троцкий. Тайна мировой революции». Наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов побеседовал с одним из экспертов, чьи интервью использованы в фильме – профессором Ричардом Спенсом.
Владимир Абаринов: Фильм Елены Чавчавадзе снят еще в 2007 году. Его повторный показ был приурочен к президентским выборам в России. В те же дни НТВ показало новую документальную ленту Владимира Чернышова «Эффект домино. Февральская революция в судьбе России», а телеканал «Россия» - картину Алексея Пищулина «Забытый вождь. Александр Керенский». Все три фильма претендуют на строгую документальность и все три излагают историю революции крайне тенденциозно.
Фильм о Троцком был мне особенно интересен потому, что в нем использован тот же материал, что и в моем цикле «Троцкий в Америке» с участием американского историка, профессора университета штата Айдахо Ричарда Спенса. Появляется д-р Спенс и в картине Елены Чавчавадзе – из его интервью, которое продолжалось, по его словам, более трех часов, авторы использовали несколько маленьких фрагментов, которые потребовались им для создания конспирологической версии.
Чего только не узнаёт зритель из фильма Елены Чавчавадзе! Оказывается, Троцкий в молодые годы увлекался историей тайных обществ и «вдохновлялся постулатами иллюминатства», на Балканах шпионил на немцев, потом переметнулся к американцам и англичанам, на их деньги и по их плану устроил в России революцию, а потом, будучи наркомом по военным делам, приветствовал интервенцию Антанты, распродавал на Запад национальные сокровища России и готовил ее расчленение. В сговоре с Крупской он подделал политическое завещание Ленина, в котором основоположник критикует Сталина, а Троцкого называет человеком «выдающихся способностей». В конце концов, именно Сталин остановил вредительскую деятельность Троцкого.
Наряду с российскими экспертами, такими как Наталья Нарочницкая и Кирилл Александров, в картине участвуют и иностранные. Двое из них уже давно опубликовали свои опровержения. В частности, французский историк-троцкист, биограф Троцкого Жан-Жак Мари написал открытое письмо автору фильма Елене Чавчавадзе. «Вы умудрились впутать меня, - пишет профессор Мари, - даже если я появляюсь на экране всего два или три раза (эти кадры я требую убрать), в фильм, основанный на самых отвратительных сплетнях, которые распространялись в течение десятилетий полицейскими службами Европы и Америки. Я не могу расценить это иначе, как провокацию. Ваш фильм – смешение нелепости и гнусности». Разумеется, г-жа Чавчавадзе и не подумала «убирать кадры» с Жан-Жаком Мари. Прокомментировал произведение Чавчавадзе и Ричард Спенс. «Я оказался одним из тех, кто дал интервью для этого фильма, - написал он. - Однако сам фильм ни в коей мере не является моим творением. И я должен признаться, что был удивлен многим его открытиям, как, вероятно, и многочисленные его зрители. Будучи в Москве осенью 2006 года и давая интервью для фильма, я не имел ни малейшего представления о его концепции».
Пользуясь нашим давним знакомством и будучи заинтересован в корректном изложении сюжета, которым воспользовались авторы фильма, я обратился к Ричарду Спенсу за более подробными разъяснениями. В какой мере «теория заговора» применима к русской революции, какую роль в ней играли внешние силы?
Ричард Спенс: Проблема с тем, что обычно называют конспирологическими теориями, заключается в том, что они чересчур упрощают сложную ситуацию. Они не принимают во внимание множество деталей, оставляя лишь единственную линию событий - заговор. Идея о том, что русская революция не произошла бы или большевиков не существовало бы, если бы не кто-то в Лондоне, Вашингтоне, Париже или на Луне, - это чрезмерное упрощение. У революции долгая история. Она берет начало в 1825 году, с восстания декабристов. Организованная оппозиция царскому режиму существует в различных формах в течение почти всего XIX века. Если бы у революции не было опоры внутри страны, устроить ее извне на ровном месте было бы невозможно. Революционное движение было реальностью, как были реальностью проблемы и противоречия царского режима. Можно говорить о том, в какой степени этими обстоятельствами можно было воспользоваться, манипулировать этим движением. Разумеется, были силы, которые пытались делать это. Но у революционного движения была собственная динамика, его не мог породить заговор масонов в Лондоне или Париже.
Далее: если посмотреть на революционное движение начала XX века, частью которого были большевики – даже не партия, а фракция одной из революционных партий, причем, вопреки своему названию, даже не фракция большинства, - то мы увидим, что революционеры того периода жили в конспиративной обстановке. Это были главным образом нелегальные организации, поэтому они должны были соблюдать конспирацию, и сутью их деятельности был заговор: они планировали восстания, а в случае эсеров – покушения, и делали это тайно. То есть они жили в конспирологическом мире, составляли заговор против государства. А противостояло им Охранное отделение – учреждение, созданное против заговорщиков, которое действовало методом инфильтрации, внедряло своих агентов в революционные организации, в том числе в руководство этими организациями. Например, боевую организацию эсеров в начале века возглавлял Евно Азеф, а после него Борис Савинков – оба были платными агентами охранки.
Так что революционеры дышали атмосферой заговоров и контрзаговоров, у них был конспирологический склад ума. Этот образ мыслей сохранился и после революции. Что такое Большой террор? Это разоблачение троцкистского контрреволюционного заговора. Реальным он был или мнимым – другой вопрос, но так было устроено мышление вождей режима. Сталин с юных лет действовал в подполье, участвовал в экспроприациях и ограблениях, и этот образ действий наложил отпечаток на его образ мыслей. Революционеры, будучи сами заговорщиками, видели заговор везде.
Владимир Абаринов: При этом Ричард Спенс отнюдь не утверждает, что мотивы западных держав были исключительно благими.
Ричард Спенс: С другой стороны, если посмотреть на британское правительство, что мы увидим? В то время Великобритания еще оставалась крупнейшей империей мира, а такую империю не создашь честной игрой. Недаром в Европе Британии дали нелестное прозвище на разных языках – «коварный Альбион». Эта репутация сохранялась за Британией в течение всего XIX столетия - как среди ее врагов, так и, в некоторых случаях, среди союзников. Все знали, что Британская империя действует исключительно в собственных интересах и что она всегда готова изменить своим союзническим обязательствам и вступить в сделку с прежним противником, если ей это будет выгодно. Собственно говоря, именно этим занимается большинство государств.
Владимир Абаринов: Так какие же цели преследовали государства Запада в отношении России?
Ричард Спенс: Ситуацию в России начала 1917 года можно обозначить просто – политический хаос. Царский режим рухнул. В течение следующих восьми месяцев в стране действовало Временное правительство, находившееся в странном положении: у него не было практически никакой власти, а ту, какая была, оно делило с еще более странной организацией – Петроградским советом и советами на местах, появившимися по всей России, как грибы после дождя. Обстановка была очень подвижной. В октябре ситуация изменилась – большевики совершили государственный переворот и взяли власть в свои руки. Но и тогда положение оставалось крайне неустойчивым. Большевики контролировали только отдельные районы страны, и даже там их власть носила во многих отношениях ограниченный характер. В течение первого года советской власти ее способность выжить стояла под вопросом, счет шел на недели, а то и дни. С другой стороны, вплоть до конца 1918 года продолжалась Первая мировая война, и крупнейшим вопросом как для союзников России, так и для ее противников был вопрос о том, как выиграть войну. Поэтому события в России имели значение для Лондона, Парижа, Вашингтона и Берлина лишь в той мере, в какой они могли отразиться на ходе войны. Эта заинтересованность, в конечном счете, и побудила Германию субсидировать большевиков. Военная стратегия заключалась в том, чтобы ослабить противника на восточном фронте, подорвать его силы. И эта стратегия сработала. Немецкие деньги были бы потрачены впустую, если бы в России в тот момент еще не возникла революционная ситуация. Германия могла воспользоваться ситуацией, но она не могла ее создать. Для Америки и Англии выход большевиков из войны представлял огромную проблему. В России возникло новое правительство, которое объявило о выходе страны из войны. Восточный фронт перестал существовать. Германия получила возможность перебросить свои освободившиеся войска на запад. И, в конце концов, в марте 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор.
Владимир Абаринов: Страны Антанты, в свою очередь, стремились вернуть Россию в окопы.
Ричард Спенс: В этот период вопрос стоял так: следует ли считать враждебным советский режим, установленный группой заговорщиков, изменивших союзническим обязательствам? А может, Россия теперь нейтральная страна? А что если все-таки есть возможность побудить ее вернуться на войну? В фильме, о котором мы говорим, упоминается пропагандистская кампания, развернутая в середине 1917 года, то есть еще до большевистского переворота, сэром Уильямом Вайзманом. В тот момент Вайзман был шефом британской разведки в Нью-Йорке. Он был назначен на эту должность годом раньше, и его главным заданием было побудить Соединенные Штаты вступить в войну. Эта цель была достигнута. Можно изобразить деятельность Вайзмана как британский заговор против США. На самом деле он просто подталкивал администрацию президента Вильсона в определенном направлении, используя свои связи среди людей, которые считали, что Америка должна вступить в войну. В апреле 1917 года США вступили в войну, и миссия Вайзмана была закончена. И тогда окрыленный успехом Вайзман предложил новый проект – пропагандистскую кампанию в России, чтобы не допустить ее выхода из войны.
