Ирина Лагунина: В четверг иранский нефтяной министр заставил экспертов и политиков в нескольких европейских странах удивленно поднять брови. По сообщениям целого ряда международных информационных агентств, министр заявил, что Иран прекратит поставки нефти в Европу, если Европейский Союз не проявит гибкость до следующего раунда переговоров по иранской ядерной программе в начале мая в Багдаде. На данный момент Иран прекращает поставки только во Францию и Великобританию.
Вашингтонский институт исследования ближневосточной прессы провел анализ официальных заявлений и газетных публикаций в Иране после первого раунда переговоров 5+1 (пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германии) с иранскими представителями по иранской ядерной программе. Общая тональность такова: Запад теперь во что бы то ни стало пытается продолжить переговоры с Ираном; Запад признал право Ирана иметь ядерную программу для гражданских целей (и это признание включает в себя право Ирана обогащать уран на 3,5 – 5 процентов); Запад уже не пытается диктовать, он лишь маневрирует; Запад принял условие Тегерана, что эти переговоры должны вестись без предварительных условий.
Мы говорим на эту тему с участником переговоров в Стамбуле, специальным помощником президент США Барка Обамы по контролю за вооружениями и оружием массового поражения Гэри Сеймором.
Какое ощущение осталось у вас от иранской делегации. Тегеран на самом деле готов вести переговоры с международным сообществом?
Гэри Сеймор: Мне кажется, по сравнению с последней встречей в Стамбуле в январе 2011 года иранская сторона на этот раз в том, что касается начала реальных переговоров, была настроена намного более серьезно. Было намного меньше позы, они не выдвигали никаких предварительных условий, они были готовы говорить о проблемах, непосредственно связанных с ядерной программой, и они согласились на новый раунд переговоров в начале мая в Багдаде. И кстати, именно иранская сторона предложила провести до этого багдадского раунда встречу заместителей глав делегаций, чтобы детально обсудить повестку дня и формат переговоров. Так что мы уехали из Стамбула с ощущением, что переговорный процесс начался. Приведет ли этот процесс к какому-то соглашению? Сейчас еще слишком рано судить об этом.
Ирина Лагунина: Есть мнение, что иранцы за эти годы научились с помощью переговоров с международным сообществом тянуть время. Что отличает эту попытку начать диалог?
Гэри Сеймор: Я думаю, время работает на нас, потому что в конце июня и в начале июля вступит в силу намного более широкий пакет финансовых и нефтяных санкций. В конце июня США введут санкции против Центрального банка Ирана, а в начале июля вступит в силу бойкот иранской нефти со стороны ЕС. Так что с нашей точки зрения, время работает на нас. Чем ближе мы приближаемся к лету, чем больше беспокойство по поводу грозящих санкций заставляет иранскую сторону искать возможность соглашения, тем сильнее наша позиция.
Ирина Лагунина: А переговоры могут проходить параллельно с вступлением в силу нового пакета санкций?
Гэри Сеймор: Да, мы полагаем, что исключительно важно продолжать оказывать давление в виде санкций даже в то время, когда идут переговоры. Ведь очевидно, что именно санкции и вызвали у иранской стороны интерес к возобновлению диалога. Мы должны продолжать оказывать давление до тех пор, пока мы не увидим, что иранская сторона предприняла конкретные действия для того, чтобы снять беспокойство международного сообщества по поводу своей ядерной программы.
Ирина Лагунина: Вы сами об этом говорили и это было неоднократно заявлено до начала переговоров, что на этот раз никаких подачек, никаких «пряников» Ирану предложено не будет. Но я хотела бы поднять вопрос о другом мотивирующем факторе – ядерное оружие Израиля. Господин Нетаньяху уже заявил, что переговоры с Ираном – «халява» для Тегерана. Но ведь именно ядерное оружие Израиля в какой-то степени провоцирует руководство в Тегеране. Можно ли что-то сделать в этой области?
Гэри Сеймор: Мы рассматриваем проблему иранской ядерной программы, того, что делает Иран. И мы предложили Ирану сотрудничество в области мирной атомной энергии. И мне кажется, что на встрече в Стамбуле иранская сторона проявила некоторый интерес к этому предложению. Так что любой прогресс, который мы достигнем в отношениях с Ираном, будет основан на сочетании факторов – какого-то сотрудничества и каких-то попыток снизить давление на иранскую сторону. Но мы не собираемся выступать посредником между Израилем и Ираном. Мне представляется, что Иран должен признать право Израиля на существование и поддержать ближневосточное урегулирование через создание двух государств. Но цель этих переговоров – исключительно иранская ядерная программа, а не остальные политические вопросы.
Ирина Лагунина: Но если говорить о более широком вопросе как региональная стабильность. Я напомню историю – инициатива создать на Ближнем Востоке зону, свободную от ядерного оружия, была выдвинута еще в 1974 году совместно Египтом и Ираном. Правда, тогда это был другой Иран – Иран шаха, а не Исламская республика аятолл. В 80-е годы президент Египта предложил более широкую программу – создание на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового поражения. Предложение принимало во внимание не только то, что Израиль в 1981 году разбомбил иракский ядерный объект, но и использование химического оружия в ходе ирано-иракской войны 1980-1988 годов, и появление в Ираке нескольких центров по созданию биологического оружия. А в 1995 году конференция по продлению действия Договора о нераспространении ядерного оружия была практически сорвана из-за того, что сразу несколько арабских государств заявили, что не будут бесконечно продлевать договор, пока Израиль обладает ядерным оружием. Именно тогда США, Великобритания и Россия выступили с совместной резолюцией, призывающей создать на Ближнем Востоке зону, свободную от оружия массового поражения. Резолюция, кстати, получила единогласное одобрение. Продолжу разговор с помощником президента США по ядерной безопасности Гэри Сеймором. Если сейчас возвращаться к этой идее, то надо поднимать и израильский вопрос. А это, в свою очередь, возможно, несколько снизит беспокойство Ирана.
Гэри Сеймор: Мы, конечно, поддерживаем любые усилия обеспечить региональную безопасность на Ближнем Востоке, включая конференции и встречи с целью создания в этом регионе зоны, свободной от оружия массового поражения. Но в то же самое время мы понимаем, что условия, сложившиеся в регионе, нестабильность, которую мы сейчас наблюдаем, в значительной мере затрудняют организацию таких встреч и отвлекают внимание от этой проблемы. Так что в качестве практической меры мы пытаемся сейчас сконцентрировать внимание на иранской ядерной программе и заставить Иран выполнять международные обязательства, то есть как резолюции МАГАТЭ, так и резолюции Совета Безопасности ООН.
Ирина Лагунина: Если правда, что Соединенные Штаты предположили, что Иран сможет сохранить за собой какую-то часть цикла по обогащению урана, то каковы будут гарантии безопасности этой программы? Каковы будут меры контроля?
Гэри Сеймор: На самом деле мы заявили, что признаем за Ираном право иметь энергетическую атомную программу после того, как он разрешит все вопросы международного сообщества относительной его ядерной программы. Однако мы не уточняли, какие элементы этой мирной атомной программы Иран сможет за собой оставить. Это – вопрос переговоров и это вопрос, который должен решить Совет Безопасности ООН, поскольку именно Совет Безопасности ООН постановил, что Иран должен прекратить любую деятельность, связанную с обогащением и дальнейшей переработкой урана. Так что, повторю, какие элементы атомной энергетической программы Иран получит в конечном соглашении – это вопрос переговоров.
Ирина Лагунина: Если начавшиеся переговоры ни к чему не приведут, каким будет следующий шаг?
Гэри Сеймор: Президент Обама сказал, что верит – дипломатические возможности еще не исчерпаны. Но это окно уже закрывается. И, как я сказал, мы будем продолжать увеличивать экономическое и политическое давление с тем, чтобы убедить Иран, что он должен сесть за стол переговоров и отнестись серьезно к тому, чтобы снять сомнения международного сообщества в характере иранской ядерной программы. Президент также заявил, что его политика состоит не в сдерживании Ирана, его политика состоит в том, чтобы не допустить возможности появления у Ирана ядерного оружия. А поэтому рассматриваются все варианты, что можно сделать, чтобы не допустить создания ядерного государства Иран.
Ирина Лагунина: А если переговоры будут успешными, США готовы к постепенному, поэтапному вовлечению Ирана в сотрудничество?
Гэри Сеймор: Мы исходим из того, что в ближайшем будущем достичь полного и всеобъемлющего решения этой проблемы вряд ли возможно. Именно поэтому 5+1 (то есть постоянные члены Совета Безопасности ООН плюс Германия – прим. ред.) решили принять так называемый поэтапный подход. Наши усилия будут сконцентрированы на тех элементах иранской ядерной программы, которые вызывают наибольшее беспокойство с точки зрения возможности создания ядерного оружия. Например, производство урана, обогащенного до уровня 20 процентов, неоправданно с точки зрения мирной атомной программы, и даже иранцы признали, что обогатили уже достаточно урана для того, чтобы обеспечить топливом исследовательский реактор в Тегеране. Но производство урана 20-процентного обогащения представляет собой серьезную угрозу распространения ядерного оружия – его растущие запасы позволят Ирану в какой-то момент произвести оружейный уран. Так что мы на первом этапе попытаемся решить те проблемы, которые представляют опасность распространения ядерного оружия, а потом уже будем говорить о полном соблюдении Ираном требований резолюций Совета Безопасности ООН.
Ирина Лагунина: А объект по производству тяжелой воды в Араке также включен в этот первый этап? Ведь этот объект потенциально может производить оружейный плутоний?
Гэри Сеймор: Да, резолюция Совета Безопасности ООН предписывает, чтобы Иран прекратил работы на объекте в Араке, который представляет собой исследовательский реактор на тяжелой воде.
Вашингтонский институт исследования ближневосточной прессы провел анализ официальных заявлений и газетных публикаций в Иране после первого раунда переговоров 5+1 (пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германии) с иранскими представителями по иранской ядерной программе. Общая тональность такова: Запад теперь во что бы то ни стало пытается продолжить переговоры с Ираном; Запад признал право Ирана иметь ядерную программу для гражданских целей (и это признание включает в себя право Ирана обогащать уран на 3,5 – 5 процентов); Запад уже не пытается диктовать, он лишь маневрирует; Запад принял условие Тегерана, что эти переговоры должны вестись без предварительных условий.
Мы говорим на эту тему с участником переговоров в Стамбуле, специальным помощником президент США Барка Обамы по контролю за вооружениями и оружием массового поражения Гэри Сеймором.
Какое ощущение осталось у вас от иранской делегации. Тегеран на самом деле готов вести переговоры с международным сообществом?
Гэри Сеймор: Мне кажется, по сравнению с последней встречей в Стамбуле в январе 2011 года иранская сторона на этот раз в том, что касается начала реальных переговоров, была настроена намного более серьезно. Было намного меньше позы, они не выдвигали никаких предварительных условий, они были готовы говорить о проблемах, непосредственно связанных с ядерной программой, и они согласились на новый раунд переговоров в начале мая в Багдаде. И кстати, именно иранская сторона предложила провести до этого багдадского раунда встречу заместителей глав делегаций, чтобы детально обсудить повестку дня и формат переговоров. Так что мы уехали из Стамбула с ощущением, что переговорный процесс начался. Приведет ли этот процесс к какому-то соглашению? Сейчас еще слишком рано судить об этом.
Ирина Лагунина: Есть мнение, что иранцы за эти годы научились с помощью переговоров с международным сообществом тянуть время. Что отличает эту попытку начать диалог?
Гэри Сеймор: Я думаю, время работает на нас, потому что в конце июня и в начале июля вступит в силу намного более широкий пакет финансовых и нефтяных санкций. В конце июня США введут санкции против Центрального банка Ирана, а в начале июля вступит в силу бойкот иранской нефти со стороны ЕС. Так что с нашей точки зрения, время работает на нас. Чем ближе мы приближаемся к лету, чем больше беспокойство по поводу грозящих санкций заставляет иранскую сторону искать возможность соглашения, тем сильнее наша позиция.
Ирина Лагунина: А переговоры могут проходить параллельно с вступлением в силу нового пакета санкций?
Гэри Сеймор: Да, мы полагаем, что исключительно важно продолжать оказывать давление в виде санкций даже в то время, когда идут переговоры. Ведь очевидно, что именно санкции и вызвали у иранской стороны интерес к возобновлению диалога. Мы должны продолжать оказывать давление до тех пор, пока мы не увидим, что иранская сторона предприняла конкретные действия для того, чтобы снять беспокойство международного сообщества по поводу своей ядерной программы.
Ирина Лагунина: Вы сами об этом говорили и это было неоднократно заявлено до начала переговоров, что на этот раз никаких подачек, никаких «пряников» Ирану предложено не будет. Но я хотела бы поднять вопрос о другом мотивирующем факторе – ядерное оружие Израиля. Господин Нетаньяху уже заявил, что переговоры с Ираном – «халява» для Тегерана. Но ведь именно ядерное оружие Израиля в какой-то степени провоцирует руководство в Тегеране. Можно ли что-то сделать в этой области?
Гэри Сеймор: Мы рассматриваем проблему иранской ядерной программы, того, что делает Иран. И мы предложили Ирану сотрудничество в области мирной атомной энергии. И мне кажется, что на встрече в Стамбуле иранская сторона проявила некоторый интерес к этому предложению. Так что любой прогресс, который мы достигнем в отношениях с Ираном, будет основан на сочетании факторов – какого-то сотрудничества и каких-то попыток снизить давление на иранскую сторону. Но мы не собираемся выступать посредником между Израилем и Ираном. Мне представляется, что Иран должен признать право Израиля на существование и поддержать ближневосточное урегулирование через создание двух государств. Но цель этих переговоров – исключительно иранская ядерная программа, а не остальные политические вопросы.
Ирина Лагунина: Но если говорить о более широком вопросе как региональная стабильность. Я напомню историю – инициатива создать на Ближнем Востоке зону, свободную от ядерного оружия, была выдвинута еще в 1974 году совместно Египтом и Ираном. Правда, тогда это был другой Иран – Иран шаха, а не Исламская республика аятолл. В 80-е годы президент Египта предложил более широкую программу – создание на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового поражения. Предложение принимало во внимание не только то, что Израиль в 1981 году разбомбил иракский ядерный объект, но и использование химического оружия в ходе ирано-иракской войны 1980-1988 годов, и появление в Ираке нескольких центров по созданию биологического оружия. А в 1995 году конференция по продлению действия Договора о нераспространении ядерного оружия была практически сорвана из-за того, что сразу несколько арабских государств заявили, что не будут бесконечно продлевать договор, пока Израиль обладает ядерным оружием. Именно тогда США, Великобритания и Россия выступили с совместной резолюцией, призывающей создать на Ближнем Востоке зону, свободную от оружия массового поражения. Резолюция, кстати, получила единогласное одобрение. Продолжу разговор с помощником президента США по ядерной безопасности Гэри Сеймором. Если сейчас возвращаться к этой идее, то надо поднимать и израильский вопрос. А это, в свою очередь, возможно, несколько снизит беспокойство Ирана.
Гэри Сеймор: Мы, конечно, поддерживаем любые усилия обеспечить региональную безопасность на Ближнем Востоке, включая конференции и встречи с целью создания в этом регионе зоны, свободной от оружия массового поражения. Но в то же самое время мы понимаем, что условия, сложившиеся в регионе, нестабильность, которую мы сейчас наблюдаем, в значительной мере затрудняют организацию таких встреч и отвлекают внимание от этой проблемы. Так что в качестве практической меры мы пытаемся сейчас сконцентрировать внимание на иранской ядерной программе и заставить Иран выполнять международные обязательства, то есть как резолюции МАГАТЭ, так и резолюции Совета Безопасности ООН.
Ирина Лагунина: Если правда, что Соединенные Штаты предположили, что Иран сможет сохранить за собой какую-то часть цикла по обогащению урана, то каковы будут гарантии безопасности этой программы? Каковы будут меры контроля?
Гэри Сеймор: На самом деле мы заявили, что признаем за Ираном право иметь энергетическую атомную программу после того, как он разрешит все вопросы международного сообщества относительной его ядерной программы. Однако мы не уточняли, какие элементы этой мирной атомной программы Иран сможет за собой оставить. Это – вопрос переговоров и это вопрос, который должен решить Совет Безопасности ООН, поскольку именно Совет Безопасности ООН постановил, что Иран должен прекратить любую деятельность, связанную с обогащением и дальнейшей переработкой урана. Так что, повторю, какие элементы атомной энергетической программы Иран получит в конечном соглашении – это вопрос переговоров.
Ирина Лагунина: Если начавшиеся переговоры ни к чему не приведут, каким будет следующий шаг?
Гэри Сеймор: Президент Обама сказал, что верит – дипломатические возможности еще не исчерпаны. Но это окно уже закрывается. И, как я сказал, мы будем продолжать увеличивать экономическое и политическое давление с тем, чтобы убедить Иран, что он должен сесть за стол переговоров и отнестись серьезно к тому, чтобы снять сомнения международного сообщества в характере иранской ядерной программы. Президент также заявил, что его политика состоит не в сдерживании Ирана, его политика состоит в том, чтобы не допустить возможности появления у Ирана ядерного оружия. А поэтому рассматриваются все варианты, что можно сделать, чтобы не допустить создания ядерного государства Иран.
Ирина Лагунина: А если переговоры будут успешными, США готовы к постепенному, поэтапному вовлечению Ирана в сотрудничество?
Гэри Сеймор: Мы исходим из того, что в ближайшем будущем достичь полного и всеобъемлющего решения этой проблемы вряд ли возможно. Именно поэтому 5+1 (то есть постоянные члены Совета Безопасности ООН плюс Германия – прим. ред.) решили принять так называемый поэтапный подход. Наши усилия будут сконцентрированы на тех элементах иранской ядерной программы, которые вызывают наибольшее беспокойство с точки зрения возможности создания ядерного оружия. Например, производство урана, обогащенного до уровня 20 процентов, неоправданно с точки зрения мирной атомной программы, и даже иранцы признали, что обогатили уже достаточно урана для того, чтобы обеспечить топливом исследовательский реактор в Тегеране. Но производство урана 20-процентного обогащения представляет собой серьезную угрозу распространения ядерного оружия – его растущие запасы позволят Ирану в какой-то момент произвести оружейный уран. Так что мы на первом этапе попытаемся решить те проблемы, которые представляют опасность распространения ядерного оружия, а потом уже будем говорить о полном соблюдении Ираном требований резолюций Совета Безопасности ООН.
Ирина Лагунина: А объект по производству тяжелой воды в Араке также включен в этот первый этап? Ведь этот объект потенциально может производить оружейный плутоний?
Гэри Сеймор: Да, резолюция Совета Безопасности ООН предписывает, чтобы Иран прекратил работы на объекте в Араке, который представляет собой исследовательский реактор на тяжелой воде.
