Виктор Резунков: Сегодня в Петербургской студии Радио Свобода в гостях - писатель-фантаст, издатель, директор Конгресса фантастов России Николай Ютанов и писатель-фантаст Андрей Столяров.
Только что в Петербурге завершил свою работу 15-ый Конгресс российских фантастов «Странник». В рамках этого конгресса состоялась 9-ая Междисциплинарная конференция «Форум будущего». Какой же видят писатели-фантасты Россию ближайшего будущего? О каких инновационных образованиях, локусах будущего, которые постепенно преобразуются в принципиально иную историческую реальность, можно говорить сегодня? Во всем этом мы и попытаемся разобраться.
Николай, были ли представлены какие-то модели общества будущего на конгрессе? Может быть, вы расскажете о наиболее интересных?
Николай Ютанов: Конференция, связанная с Конгрессом фантастов, была посвящена вопросам очень привычным – образование. Но не просто образование, а образование для будущего. У нас всегда возникает одна проблема: даже если мы придумаем, какое общество будущего у нас будет, то вопрос стоит в том, как мы будем его достигать, как мы будем сохранять достигнутое. То есть сразу возникает вопрос о том, что если мы начинаем резко, неожиданно развиваться, найдем цель своей жизни или цель жизни общества, целеполагание фундаментальное для человечества организуем, то нам требуется понять, через какую позицию выйти на эту ступень развития. Направлений цивилизационных движений у нас существует не очень много. Первая позиция – управление: всех единым строем ведем куда следует. Вторая позиция – познание: мы узнаем что-то оригинальное, необычное, и построенная модель является основанием для будущего. Или же мы идем через образование. Ведь существует такая вещь, как легенда о развивающем образовании, когда человек в процессе образования может получить нечто, отличающее его от обычного человека, который получает стандартное образование. Происходит определенное расслоение общества, но потом это выравнивается. Потому что то, что проведено в экспериментальной зоне, начинает спускаться уже в массовый формат, фиксироваться по-другому. Именно вопросу образования для будущего и была посвящена конференция.
Мы живем в достаточно сложный период, так называемого фазового перехода, когда разрушаются многие социальные институты или испытывают грандиозный кризис. И нам нужно найти возможности это преодолеть. И предположив, что у нас есть некоторая цель, мы можем попробовать построить образовательную машину, которая позволит сделать маленький шажок вперед. Такие эксперименты делаются. И для того чтобы эти эксперименты проходили адекватно, и была Междисциплинарная конференция, где выступали ведущие специалисты и эксперты в области социума развития, образования. Приезжала киевская команда в лице Владимира Никитина и Юрия Чудновского. Выступал Сергей Переслегин. Выступал мой коллега Андрей Михайлович Столяров с блестящим докладом про аватару, в первую очередь русскую аватару, как строить представление о личности и форматах ее деятельности в очень компактной, очень логической форме. И присутствовали ребята, которые являлись первым экспериментом в зоне необычного образования. Эти ребята учатся сейчас в Открытом университете в Сколково, они проходят курсы совершенно необычные, невероятные и нестандартные.
Андрей Столяров: Это был очень интересный сегмент нашего Конгресса фантастов. Там присутствовали сколковские студенты, получившие действительно необычное образование. И они представляли разного рода проекты или сценарии для разных стран – для Канады, Израиля, Ирландии, Кореи, Кубы.
Виктор Резунков: А для России?
Николай Ютанов: Мы специально отошли от основных действующих лиц мировой политики. А Россия претендует именно на значимую позицию в мировой политике. Мы не рассматривали Соединенные Штаты, Японию, Евросоюз, как единое образование, конгломерат большого количества государств. И естественно, не рассматривали Россию. Есть предположение, что сейчас эти страны заняты другим – определением, кто будет следующим в мировом раскладе, останется ли прежний хозяин штабной экономики – Соединенные Штаты, или кто-то займет его место, например, Старый Свет. А уж Россия всегда готова выступить в очередной раз лидером проекта. А есть на то основания или нет оснований – это как раз и является предметом исследования.
Мы опирались на малые страны. Вдруг там случайно или целенаправленно возникла возможность построить ход удивительный. Они компактнее, легче управляются. Соответственно, этот ход начнет собирать мир по-новому, в новом, непривычном формате, не в таком, к которому мы привыкли.
Виктор Резунков: А шансы есть у каких-то государств к такому необычному пути развития?
Николай Ютанов: Ну, мы – фантасты.
Андрей Столяров: Из того, что докладывалось, меня заинтересовал только проект для Кубы, да и то не весь. Там была очень любопытная идея о том, на чем Куба может построить свое будущее и свою экономику, - это пограничная медицина. У Кубы ведь довольно сильная медицина советского типа. Есть в медицине области полузапрещенные или не до конца разрешенная медицина, например – эвтаназия. Запрос колоссальный по всему миру на эвтаназию, а разрешена она только в 2-4 странах. Куба может предложить комфортные условия для эвтаназии для всей Латинской Америки. Это колоссальный рынок.
Николай Ютанов: Стволовые клетки.
Андрей Столяров: Выращивание тканевых культур, трансплантация и так далее. Но это прикладное будущее. А если характеризовать Конгресс фантастов как механизм, который делает обзор будущего, то вот тут ситуация не очень хорошая.
Виктор Резунков: А вы могли бы представить картину, которая проявляется в каких-то произведениях, которые вы считаете серьезными, и которые можно рассматривать как некую модель ближайшего будущего страны?
Андрей Столяров: Фантастику всегда можно рассматривать как диагностику. Если фантастика представляет модели будущего, значит, будущее есть. Если фантастика о будущем не пишет, значит, будущего нет, никто его не хочет, никто его не ждет. Так вот, за последние 10 лет в российской фантастике не появилось перспективных моделей будущего. Галактическое будущее или фантазийное будущее с магами и драконами – это все не то. А вот реального будущего практически не присутствует. И только за последнее время, буквально 1-2 года, вновь, вроде бы, понемножку стали появляться произведения о будущем. Одно из них рассматривалось на Конгрессе фантастов, премию не получило, хотя это, на мой взгляд, очень сильное произведение. Роман Сергея Кузнецова «Живые и взрослые». Название, по-моему, не слишком удачное, ну да ладно. Там будущее представлено в двух форматах. Во-первых, это улучшенный социализм. Представьте себе социализм без КГБ, со свободой слова и с хорошими социальными гарантиями. Как бы у всех есть квартиры, не шикарные, но есть, нет бедности особой, живут не очень зажиточно, но нищеты нет. Спокойный, умеренный социализм. Это мир живых. Но когда человек умирает в этом мире, он переходит в мир мертвых, и оказывается, что мир мертвых – это мир современного Запада. А что пугает мертвецов, которые иногда возвращаются и рассказывают о том мире? Их пугает, что там травы нет, там асфальт, что люди там несутся непрерывно, что они зачем-то зарабатывают тучи денег, которые некуда потом потратить, которые потом испаряются, что им зачем-то нужен 3-этажный дом вместо одной простой квартиры. Они этого не понимают. И эти мертвые не хотят жить в мире мертвых, они хотят вернуться в мир живых. Очень любопытный роман. А второй роман – это мой роман о будущем России.
Николай Ютанов: Ведь главное в будущем – это его образ. А образ сложный, композитный, он состоит из многих элементов. И в первую очередь он касается не машин, не механизмов, не биологических или нанотехнологических исследований, а того, как это будет взаимодействовать с социумом, с человеком. И единственный, кто пока в состоянии сделать, показать это – это фантастика. Поэтому мы получаем сложную растяжечку. Во многих случаях не хватает фантазии, хода мыслей, философской подготовки, какого-то мыслительного движения, чтобы осознать, как и что будет происходить. У Андрея Михайловича действительно замечательный роман, который посвящен...
Андрей Столяров: Лучше я расскажу о своем романе. Я рекламировать не буду. Я даже не понимаю, почему я написал этот роман. Но у меня есть ощущение, что сейчас будущее вновь востребовано. А ведь что такое автор? Это тот, кто ощущает вибрации неосуществленного. Если он чувствует и может перевести их в произведения, тогда произведение актуально. В моем романе Россия распадается – это одна из самых вероятных, на мой взгляд, версий. Но ее спасает чудо. Правда, это чудо происходит, к сожалению, только в романе. Произойдет ли оно в жизни, я не знаю. Хотя когда я в этом романе писал о спонтанных народных протестах, я даже не ожидал, что они в нашей стране через год произойдут. Вдруг вспыхнуло.
Виктор Резунков: А как вы воспринимаете эти народные протесты? Это что, возникновение некой группы креативных людей, неожиданно получивших сигнал, что надо протестовать? Или это вполне закономерное явление на фоне тех процессов, которые сейчас происходят в России?
Андрей Столяров: Когда речь идет о будущем или об историческом векторе, который можно продолжить, мы все время забываем, что есть некие законы развития. Давно известно, что как только страна достигает определенного уровня благополучия, у граждан ее просыпается гражданское сознание. До этого может быть диктатор. Если он вытаскивает страну из нищеты, никто не протестует против того, чтобы была тайная полиция, ограничена свобода слова и так далее. Но как только материальный уровень подрастает, люди начинают требовать свободы. Вот такой процесс у нас сейчас и происходит.
И есть закономерности реформ вообще. Есть понятие «энергия отсроченных изменений», его ввел Сергей Переслегин. Это когда реформы запаздывают. А почему они запаздывают? Между прочим, реформы запаздывают почти всегда. Потому что ни одна власть, не только российская, не хочет реформ. Власть всегда согласна на декоративные улучшения, но структурные реформы означают изменение правил игры, ситуацию неопределенности, а это всегда риск для власти. Поэтому любая власть против реформ. Она начинает реформы только тогда, когда их уже нельзя не начать, под громадным давлением. Тот же самый случай в России. Есть такой период в любом реформировании – мягкий, когда социальную систему можно мягко перевести в следующее состояние, а его обычно пропускают. Вот у нас период «мягкого» реформирования мог быть при втором сроке правления президента Путина. Вот тогда нужно было провести все реформы. Тогда у Владимира Путина был высокий рейтинг, харизма, громадный авторитет – все, что нужно для проведения реформ. Реформы не были проведены. Теперь они начинаются снизу, а это один из худших вариантов. Потому что если «мягкий» период реформирования пропущен, значит, реформы пойдут разрушительным путем, и никуда от этого не деться, это исторический вектор.
Николай Ютанов: Я бы в этом вопросе указал другую точку базового напряжения. А базовое напряжение, как всегда, происходит в редком случае сочетания. Когда молодой человек еще молодой, он не имеет определенного статуса в обществе, местоположения, зоны заработка, существования, не понимает своей перспективы. С другой стороны, он получил уже определенное образование. И эта зона студенческая является той, которой своевременно нужно бы предложить некую целеполагающую рамочку для развития. Потому что, в противном случае, это самая взрывоопасная прослойка общества. Многие люди, которые приходили на легендарное стояние на Болотной площади, они же просто приходили и толком не понимали, что им делать, как им быть. У них было спонтанное стремление достичь чего-то. У них были определенные степени социальных недовольств. Но это же бытийные недовольства. А тут такое ощущение, что требовалась другая рамочка, если угодно, трансцендентная, чуть иррациональная, отправленная далеко в будущее, на много лет вперед, чтобы было понятно, для чего мы живем на этом свете. Если вы помните историю мира, именно студенческие звенья выступали всегда в зоне активного элемента революции, начиная с цареубийц Александра Ульянова с товарищами, продолжая современным миром и движением в мусульманском мире, которое называется «талибы». А талибы – это переводится на русский язык как «студенты». И вот эта картинка является самым опасным и самым легкоуправляемым процессом для взрыва любого общества. Страны Магриба и Леванта, которые пострадали в предшествующее время, они ввели очень неплохое образование и имели очень низкий, средний уровень возраста населения. 19 лет – средний возраст по стране.
Андрей Столяров: Так поэтому и взорвалось.
Николай Ютанов: Да. До 24-х. В России этого нет, у нас старая страна, пожилая. Но ведь эта молодежь, потенциальные люди «длинной воли» все равно оказываются не у дел. Их старшее поколение никуда не пустит. Им нужна задача, достойная их поколения.
Андрей Столяров: Прежде всего им нужна свобода для того, чтобы они решали, какая у них есть задача: этого мы хотим, а этого мы не хотим.
Николай Ютанов: У большинства народа ощущение внутренней свободы есть.
Андрей Столяров: И как эту свободу перевести в социальные реалии? Я могу говорить все что хочу, но все запечатано при этом, никуда не двинуться. Попробуй сунуться в мелкий бизнес или в политику – оторвут уши.
Николай Ютанов: А вот свобода деяний действительно ограничена. Потому что существуют правила игры на разных уровнях: серьезные правила игры – на международном уровне, малые правила – на низком звене. И это является базовой проблемой. Отсюда и проблема образования для будущего: как образовывать, чтобы избежать этой зоны, избавить их от управления искусственным характером. Потому что легко сейчас при помощи социальных сетей вызвать если не взрыв, то хлопок, движение, волну. Это примитивная механика, которая придумана давно, лет 15-20 назад. А вопрос в том, чтобы каким-то образом перевести эту свободу в режим практики, деятельности.
Андрей Столяров: Если брать конкретную российскую ситуацию, которая стала проявлять себя в конце истекшего года, то сразу же можно сказать, что мы вступаем в разрушительную фазу реформ. Для того чтобы перевести свободу в реальность, необходимо соединение двух воль – воли граждан и воли власти. Но сложность ситуации, особенно российской, заключается в том, что у нас наверху не дураки сидят. Они прекрасно знают историю. И они понимают, что в условиях авторитарного правления и задержанных реформ любое движение к свободе для власти смертельно опасно. Это показывает вся история. Николай II, император, двинулся в сторону демократии и собрал Государственную Думу. А Государственная Дума немедленно обрушилась с критикой на правительство. Государя нельзя было критиковать. Зато от министров просто перья полетели. А закончилось революцией и казнью Николая II. Вспомните, Горбачев решил посоветоваться с народом, собрал Съезд народных депутатов. А Съезд немедленно обрушился на тогдашнее советское правительство, от министров опять перья полетели. Потом перешли на критику КПСС, потом – на критику самого Горбачева. А закончилось развалом. И это ведь не только у нас. Был Долгий парламент в Англии, собрал Карл I дворян, чтобы с ними посоветоваться в тяжелой ситуации. А закончилось тем, что королю отрубили голову. Собрал Людовик XVI генеральные штаты посоветоваться с народом. Закончилось тем, что королю отрубили голову. Если сейчас требования гражданской оппозиции будут выполнены, пройдут честные, свободные выборы, что сделает новая Дума в первую очередь? Она призовет к ответу всех прежних политиков: кто «пилил», что «пилил», где деньги. Возникнут немедленно комиссии по расследованию, немедленно начнутся уголовные преследования конкретных людей. И все это понимают. Поэтому наша власть никогда не пойдет навстречу демократии и свободе, они будут держаться до последнего. А это значит, что внутри общества будет накапливаться энергия отсроченных изменений. И закончится, я боюсь, довольно серьезным социальным взрывом.
Виктор Резунков: Николай, вы согласны с этим?
Николай Ютанов: Я немножко по-другому смотрю на эту ситуацию. Хотя основные направления и механизмы, клапаны движения Андрей Михайлович указал верно. Вопрос только в том, что поскольку во власти дураков нет, то вполне понятно, что это движение должно быть как-то утилизировано, его нужно пустить по какому-то каналу, направить во вполне определенное русло. И если хватит проектной мощности, желания, намерения, то будут предложены, например, классические вещи. В конце концов, именно люди «длинной воли» осваивали Новый Свет.
Андрей Столяров: Если бы у нас был пустой континент, то, конечно, эту энергию можно было бы переключить туда.
Николай Ютанов: А как тебе указ о создании корпорации по освоению Сибири?
Андрей Столяров: О «распиле» финансов.
Николай Ютанов: В данном случае, поскольку вопрос заключается в том, где можно, где нельзя, это вопрос открытый. Но, по крайней мере, намерение и движение. Я бы поставил очень сильно еще и на развитие космоса. Но только не в том формате, как он сейчас развивается, а использование несчастной «Р-7», которая устарела морально уже лет 30-40 назад. Но это единственное, что осталось у человечества от космоса. То есть схлопнулся мирок обратно.
Андрей Столяров: Николай Юрьевич, ты хочешь сказать, что энергию гражданского протеста можно утилизовать в большой проект, который страна воспримет как национальную идею, и ринется туда, а не против правительства?
Николай Ютанов: Совершенно верно.
Андрей Столяров: Тогда нужен проект.
Николай Ютанов: Конечно. Именно об этом я и говорю. Только такая картина, постановка чего угодно – освоение совершенно пустой Сибири, как минимальный вариант, это слабенькая версия... А легенда о Солнечной системе осталась как наша фантастическая, так и в умах человечества. Удивительный факт, астрономия исчезла из 11-го класса средней школы. Но интерес, который поддерживают СМИ, означает спрос человечества на то, как устроено мироздание, и что, наверное, рано или поздно можно будет за него взяться. А для молодежи... я знаю этих ребят, которые учатся и готовятся стать участниками, партнерами космического кластера сколковского проекта, например. Наверное, может быть и больше. У них страсть невероятная: кольца Сатурна будут наши.
Андрей Столяров: Я подойду к этому вопросу с другой стороны. Когда мы говорим о будущем, мы, как правило, рисуем некую картину, которую хотели бы видеть. Но откуда эта картина возьмется, автор обычно не объясняет. С другой стороны, в мире уже сейчас работают какие-то механизмы, которые это будущее создают, не только позитивные механизмы, но и негативные. Один из таких мощных механизмов – это эволюция денег. В диком, первобытном обществе деньги – это медиатор, посредник, уравниватель товаров, и ничего больше. В Средневековье деньги – это сокровища: золото, драгоценности. Набивают сундуки и прячут. В индустриальную эру деньги – это уже капитал, их надо вкладывать в производство – фабрики, заводы, скважины и так далее. Чем являются деньги в нашу эпоху? Они стали некой универсалией, через которую мерится вообще все. А это значит, что производство перестало быть прибыльным. Деньги выгоднее вкладывать непосредственно в деньги. Это называется финансовой стратегией. Сейчас никто не хочет строить фабрики и заводы, не нужны они, если можно провести хорошую денежную стратегию и снять с этого достаточное количество миллиардов долларов. Деньги вкладываются в деньги, в акции, в деривативы, которые растут в цене, и нарастает количество «пустых» денег, надуваются денежные «пузыри». А отсюда кризисы. И никто не может сказать, как из этой ситуации выбраться. Ситуация парадоксальная, патологическая.
Как мировой кризис «лечат»? Опять закачивают деньги, то есть надувают те же «пузыри», зная, что через некоторое время они опять лопнут, поскольку это ничем не обеспеченные деньги. Целая куча «пустых» денег. Куда их деть? Нужен какой-то ход, который стерилизует эту массу. Есть два таких хода: либо большая война... Война всегда пожирает колоссальное количество денег. Экономисты говорят, что не Рузвельт вытащил Америку из Великой депрессии, а Вторая мировая война, а Рузвельт с трудом дотянул до этого момента. Либо колоссальный проект, например – космос. Вот он сожрет громадное количество денег, даст работу, а главное, всю пустую денежную массу сможет перевести в конкретные конструкции. И вот на этом фундаменте и может возникать новое будущее.
Виктор Резунков: Илья Ефимович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день. Как вы относитесь к идее, которую выдвигают известные политологи Радзиховский и Белковский, о том, что нужно дать нынешнему президенту время и дать гарантии его безопасности, чтобы через какое-то время он передал власть Учредительному собранию? И парламентская республика для России - более эффективная модель, так как меньше зависит от личных качеств выбранных руководителей.
Виктор Резунков: Писатели-фантасты не представляют себе существования парламента в России, у них будущее России не связывается с парламентской республикой.
Андрей Столяров: Очень трудно себе представить большую парламентскую республику. Если пользоваться концепцией одного из политологов, то парламентская республика – это одноколесный велосипед: он проскакивает в потоке транспорта, его очень легко хранить, он не требует места, его легко сделать, но на нем очень трудно ездить. Не зря во всех парламентских странах главной трудностью становятся непрерывные парламентские, правительственные кризисы. Есть другая форма правления – президентская республика, как в Соединенных Штатах. Но в отличие от нас, в Соединенных Штатах все-таки воля президента уравновешена волей Конгресса. Чем занимается президент Соединенных Штатов? Он непрерывно уговаривает Конгресс одобрить те или иные законы. Он вынужден добиваться большинства в Конгрессе. Это очень мощный противовес. А у нас ни президентская, ни парламентская, у нас что-то среднее. И вот это среднее, видимо, устраивает ту власть, которая у нас существует.
Виктор Резунков: Наверное, трудно сегодня говорить о каком-то Учредительном собрании.
Андрей Столяров: Учредительное собрание – это хаос, революция, новые силы.
Виктор Резунков: Валентин из Рязани, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Я думаю, что народ в своей массе не способен на революции или на какую-то вспышку. Студенчество недостаточно велико. И меня очень заинтересовала мысль о том, куда девать деньги, которых накопилось чрезмерное количество. По-моему, эти деньги просто уплывут на Запад.
Андрей Столяров: Во-первых, кто у нас будет делать революцию? Никогда народ революцию не делал. Революцию всегда делало пассионарное меньшинство. В гражданских войнах участвует не более 10% населения страны, а остальные 90% сидят по домам и ждут, когда это закончится. Во-вторых, революции всегда делаются на преобладании сил в главном направлении. Революции делаются в столицах, а там достаточно пассионарной молодежи, особенно иногороднего студенчества.
Конечно, наши капиталисты не будут вкладывать деньги в большие проекты, они переведут их на Запад. Но проблема-то от этого не изменится. А куда Западу девать эти лишние деньги? Снова в деривативы переводить, которые схлопнутся? Это не только наша проблема, это проблема всего мира.
Виктор Резунков: Яков из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, авторов, которые пишут утопию в стиле молодых Стругацких, Ефремова? И как гости относятся к «Великому Кристаллу» Владислава Крапивина?
Николай Ютанов: Что касается Владислава Петровича Крапивина, то это автор, на котором, по крайней мере, я вырос. Он использует одну из известных моделей, что общее пространство представляет собой некоторый аналог кристаллической структуры и имеет очень высокую связность тем самым. Поэтому деяния, происходящие в одном уголке Вселенной, откликаются на даяния в другом уголке. В какой-то степени это известная ситуация эффекта Эйнштейна-Подольского-Розена о спутанных состояниях и прочее. Это действительно очень интересно. И дай Бог ему здоровья. Но, к сожалению, Владислав Петрович относится к категории мэтров, авторов предыдущего поколения, он уже сильно в возрасте. Что касается молодых авторов, то, к сожалению... Андрей Михайлович же не зря анализировал ситуацию, кто занимается образами будущего. Практически только-только начинается процедура создания этого направления в новой фазе, в новой форме. Потому что не было социального заказа. Только сейчас проявился резкий интерес к будущему, что будет дальше на достаточно долгом промежутке времени, потому что мы собираемся долго жить.
Виктор Резунков: Вы неоднократно в своих книгах писали о возможности противостояния цивилизаций, мусульман, православных и так далее. В последнее время, а особенно в России, это все обострилось достаточно жестко. Поделитесь своими впечатлениями от происходящих событий. Адвокат Дагир Хасавов заявляет о том, что должен быть введен шариатский суд.
Андрей Столяров: В мире сейчас существует заказ на трансценденцию, на новое мировоззрение. Пустое пространство, которое образовалось после крушения коммунизма, с одной стороны, и после того, как либеральная демократия (которая мне лично очень нравится) все-таки зашла в тупик. Что дальше? Как дальше жить? В пустом пространстве обычно всплывают хтонические реликты, то есть то, что уже было. К сожалению, сейчас у нас всплывает этническое православие, в исламе всплывает салафизм, то есть обращение к основам веры. Отсюда, я боюсь, и напряжение. А что в такой ситуации делать? Русский народ, который сейчас является государствообразующим после распада СССР (все-таки русских сейчас в России 80%), к сожалению, именно в этом периоде утратил одно из своих главных качеств – русские стали русскими, и это очень плохо. Это значит, что они перестали ассимилировать другие народы. Раньше «русский» - это было универсальное понятие. Любой мог стать русским, даже если он плохо говорит по-русски, даже если он датчанин или калмык. Если он здесь живет и с нами общается, он русский. Вот такого ни в одной нации не было.
Как создавались империи. Все западные империи ставили барьер между имперским народом и колониальным народом. Невозможно было английской женщине выйти даже за туземного принца, не говоря уже о ком-то другом. Россия была единственной империей, которая включала колониальные народы в имперский народ, а колониальные элиты – в имперскую элиту. И поощряла межнациональные браки. Вот это мы утратили. У нас все были как бы русскими. А сейчас русские только по крови. Мы ставим этнический барьер по отношению к другим нациям - и получаем соответствующий ответ. А отсюда этот барьер и является фронтом борьбы, непримиримых сражений между русскими и другими национальностями. Главное, провести линию фронта, а бойцы найдутся. К сожалению, мы эту линию фронта в России провели.
Николай Ютанов: Главная линия фронта проходит через людей. Мы сами выстраиваем эту картинку, потому что есть внешние параметры, но многое зависит от личностей, от задачи. А задачи нет, и мы обращаемся к тому, что уже было, пытаемся повторить подвиги былых времен. Два раза в одну реку не вступить.
Только что в Петербурге завершил свою работу 15-ый Конгресс российских фантастов «Странник». В рамках этого конгресса состоялась 9-ая Междисциплинарная конференция «Форум будущего». Какой же видят писатели-фантасты Россию ближайшего будущего? О каких инновационных образованиях, локусах будущего, которые постепенно преобразуются в принципиально иную историческую реальность, можно говорить сегодня? Во всем этом мы и попытаемся разобраться.
Николай, были ли представлены какие-то модели общества будущего на конгрессе? Может быть, вы расскажете о наиболее интересных?
Николай Ютанов: Конференция, связанная с Конгрессом фантастов, была посвящена вопросам очень привычным – образование. Но не просто образование, а образование для будущего. У нас всегда возникает одна проблема: даже если мы придумаем, какое общество будущего у нас будет, то вопрос стоит в том, как мы будем его достигать, как мы будем сохранять достигнутое. То есть сразу возникает вопрос о том, что если мы начинаем резко, неожиданно развиваться, найдем цель своей жизни или цель жизни общества, целеполагание фундаментальное для человечества организуем, то нам требуется понять, через какую позицию выйти на эту ступень развития. Направлений цивилизационных движений у нас существует не очень много. Первая позиция – управление: всех единым строем ведем куда следует. Вторая позиция – познание: мы узнаем что-то оригинальное, необычное, и построенная модель является основанием для будущего. Или же мы идем через образование. Ведь существует такая вещь, как легенда о развивающем образовании, когда человек в процессе образования может получить нечто, отличающее его от обычного человека, который получает стандартное образование. Происходит определенное расслоение общества, но потом это выравнивается. Потому что то, что проведено в экспериментальной зоне, начинает спускаться уже в массовый формат, фиксироваться по-другому. Именно вопросу образования для будущего и была посвящена конференция.
Мы живем в достаточно сложный период, так называемого фазового перехода, когда разрушаются многие социальные институты или испытывают грандиозный кризис. И нам нужно найти возможности это преодолеть. И предположив, что у нас есть некоторая цель, мы можем попробовать построить образовательную машину, которая позволит сделать маленький шажок вперед. Такие эксперименты делаются. И для того чтобы эти эксперименты проходили адекватно, и была Междисциплинарная конференция, где выступали ведущие специалисты и эксперты в области социума развития, образования. Приезжала киевская команда в лице Владимира Никитина и Юрия Чудновского. Выступал Сергей Переслегин. Выступал мой коллега Андрей Михайлович Столяров с блестящим докладом про аватару, в первую очередь русскую аватару, как строить представление о личности и форматах ее деятельности в очень компактной, очень логической форме. И присутствовали ребята, которые являлись первым экспериментом в зоне необычного образования. Эти ребята учатся сейчас в Открытом университете в Сколково, они проходят курсы совершенно необычные, невероятные и нестандартные.
Андрей Столяров: Это был очень интересный сегмент нашего Конгресса фантастов. Там присутствовали сколковские студенты, получившие действительно необычное образование. И они представляли разного рода проекты или сценарии для разных стран – для Канады, Израиля, Ирландии, Кореи, Кубы.
Виктор Резунков: А для России?
Николай Ютанов: Мы специально отошли от основных действующих лиц мировой политики. А Россия претендует именно на значимую позицию в мировой политике. Мы не рассматривали Соединенные Штаты, Японию, Евросоюз, как единое образование, конгломерат большого количества государств. И естественно, не рассматривали Россию. Есть предположение, что сейчас эти страны заняты другим – определением, кто будет следующим в мировом раскладе, останется ли прежний хозяин штабной экономики – Соединенные Штаты, или кто-то займет его место, например, Старый Свет. А уж Россия всегда готова выступить в очередной раз лидером проекта. А есть на то основания или нет оснований – это как раз и является предметом исследования.
Мы опирались на малые страны. Вдруг там случайно или целенаправленно возникла возможность построить ход удивительный. Они компактнее, легче управляются. Соответственно, этот ход начнет собирать мир по-новому, в новом, непривычном формате, не в таком, к которому мы привыкли.
Виктор Резунков: А шансы есть у каких-то государств к такому необычному пути развития?
Николай Ютанов: Ну, мы – фантасты.
Андрей Столяров: Из того, что докладывалось, меня заинтересовал только проект для Кубы, да и то не весь. Там была очень любопытная идея о том, на чем Куба может построить свое будущее и свою экономику, - это пограничная медицина. У Кубы ведь довольно сильная медицина советского типа. Есть в медицине области полузапрещенные или не до конца разрешенная медицина, например – эвтаназия. Запрос колоссальный по всему миру на эвтаназию, а разрешена она только в 2-4 странах. Куба может предложить комфортные условия для эвтаназии для всей Латинской Америки. Это колоссальный рынок.
Николай Ютанов: Стволовые клетки.
Андрей Столяров: Выращивание тканевых культур, трансплантация и так далее. Но это прикладное будущее. А если характеризовать Конгресс фантастов как механизм, который делает обзор будущего, то вот тут ситуация не очень хорошая.
Виктор Резунков: А вы могли бы представить картину, которая проявляется в каких-то произведениях, которые вы считаете серьезными, и которые можно рассматривать как некую модель ближайшего будущего страны?
Андрей Столяров: Фантастику всегда можно рассматривать как диагностику. Если фантастика представляет модели будущего, значит, будущее есть. Если фантастика о будущем не пишет, значит, будущего нет, никто его не хочет, никто его не ждет. Так вот, за последние 10 лет в российской фантастике не появилось перспективных моделей будущего. Галактическое будущее или фантазийное будущее с магами и драконами – это все не то. А вот реального будущего практически не присутствует. И только за последнее время, буквально 1-2 года, вновь, вроде бы, понемножку стали появляться произведения о будущем. Одно из них рассматривалось на Конгрессе фантастов, премию не получило, хотя это, на мой взгляд, очень сильное произведение. Роман Сергея Кузнецова «Живые и взрослые». Название, по-моему, не слишком удачное, ну да ладно. Там будущее представлено в двух форматах. Во-первых, это улучшенный социализм. Представьте себе социализм без КГБ, со свободой слова и с хорошими социальными гарантиями. Как бы у всех есть квартиры, не шикарные, но есть, нет бедности особой, живут не очень зажиточно, но нищеты нет. Спокойный, умеренный социализм. Это мир живых. Но когда человек умирает в этом мире, он переходит в мир мертвых, и оказывается, что мир мертвых – это мир современного Запада. А что пугает мертвецов, которые иногда возвращаются и рассказывают о том мире? Их пугает, что там травы нет, там асфальт, что люди там несутся непрерывно, что они зачем-то зарабатывают тучи денег, которые некуда потом потратить, которые потом испаряются, что им зачем-то нужен 3-этажный дом вместо одной простой квартиры. Они этого не понимают. И эти мертвые не хотят жить в мире мертвых, они хотят вернуться в мир живых. Очень любопытный роман. А второй роман – это мой роман о будущем России.
Николай Ютанов: Ведь главное в будущем – это его образ. А образ сложный, композитный, он состоит из многих элементов. И в первую очередь он касается не машин, не механизмов, не биологических или нанотехнологических исследований, а того, как это будет взаимодействовать с социумом, с человеком. И единственный, кто пока в состоянии сделать, показать это – это фантастика. Поэтому мы получаем сложную растяжечку. Во многих случаях не хватает фантазии, хода мыслей, философской подготовки, какого-то мыслительного движения, чтобы осознать, как и что будет происходить. У Андрея Михайловича действительно замечательный роман, который посвящен...
Андрей Столяров: Лучше я расскажу о своем романе. Я рекламировать не буду. Я даже не понимаю, почему я написал этот роман. Но у меня есть ощущение, что сейчас будущее вновь востребовано. А ведь что такое автор? Это тот, кто ощущает вибрации неосуществленного. Если он чувствует и может перевести их в произведения, тогда произведение актуально. В моем романе Россия распадается – это одна из самых вероятных, на мой взгляд, версий. Но ее спасает чудо. Правда, это чудо происходит, к сожалению, только в романе. Произойдет ли оно в жизни, я не знаю. Хотя когда я в этом романе писал о спонтанных народных протестах, я даже не ожидал, что они в нашей стране через год произойдут. Вдруг вспыхнуло.
Виктор Резунков: А как вы воспринимаете эти народные протесты? Это что, возникновение некой группы креативных людей, неожиданно получивших сигнал, что надо протестовать? Или это вполне закономерное явление на фоне тех процессов, которые сейчас происходят в России?
Андрей Столяров: Когда речь идет о будущем или об историческом векторе, который можно продолжить, мы все время забываем, что есть некие законы развития. Давно известно, что как только страна достигает определенного уровня благополучия, у граждан ее просыпается гражданское сознание. До этого может быть диктатор. Если он вытаскивает страну из нищеты, никто не протестует против того, чтобы была тайная полиция, ограничена свобода слова и так далее. Но как только материальный уровень подрастает, люди начинают требовать свободы. Вот такой процесс у нас сейчас и происходит.
И есть закономерности реформ вообще. Есть понятие «энергия отсроченных изменений», его ввел Сергей Переслегин. Это когда реформы запаздывают. А почему они запаздывают? Между прочим, реформы запаздывают почти всегда. Потому что ни одна власть, не только российская, не хочет реформ. Власть всегда согласна на декоративные улучшения, но структурные реформы означают изменение правил игры, ситуацию неопределенности, а это всегда риск для власти. Поэтому любая власть против реформ. Она начинает реформы только тогда, когда их уже нельзя не начать, под громадным давлением. Тот же самый случай в России. Есть такой период в любом реформировании – мягкий, когда социальную систему можно мягко перевести в следующее состояние, а его обычно пропускают. Вот у нас период «мягкого» реформирования мог быть при втором сроке правления президента Путина. Вот тогда нужно было провести все реформы. Тогда у Владимира Путина был высокий рейтинг, харизма, громадный авторитет – все, что нужно для проведения реформ. Реформы не были проведены. Теперь они начинаются снизу, а это один из худших вариантов. Потому что если «мягкий» период реформирования пропущен, значит, реформы пойдут разрушительным путем, и никуда от этого не деться, это исторический вектор.
Николай Ютанов: Я бы в этом вопросе указал другую точку базового напряжения. А базовое напряжение, как всегда, происходит в редком случае сочетания. Когда молодой человек еще молодой, он не имеет определенного статуса в обществе, местоположения, зоны заработка, существования, не понимает своей перспективы. С другой стороны, он получил уже определенное образование. И эта зона студенческая является той, которой своевременно нужно бы предложить некую целеполагающую рамочку для развития. Потому что, в противном случае, это самая взрывоопасная прослойка общества. Многие люди, которые приходили на легендарное стояние на Болотной площади, они же просто приходили и толком не понимали, что им делать, как им быть. У них было спонтанное стремление достичь чего-то. У них были определенные степени социальных недовольств. Но это же бытийные недовольства. А тут такое ощущение, что требовалась другая рамочка, если угодно, трансцендентная, чуть иррациональная, отправленная далеко в будущее, на много лет вперед, чтобы было понятно, для чего мы живем на этом свете. Если вы помните историю мира, именно студенческие звенья выступали всегда в зоне активного элемента революции, начиная с цареубийц Александра Ульянова с товарищами, продолжая современным миром и движением в мусульманском мире, которое называется «талибы». А талибы – это переводится на русский язык как «студенты». И вот эта картинка является самым опасным и самым легкоуправляемым процессом для взрыва любого общества. Страны Магриба и Леванта, которые пострадали в предшествующее время, они ввели очень неплохое образование и имели очень низкий, средний уровень возраста населения. 19 лет – средний возраст по стране.
Андрей Столяров: Так поэтому и взорвалось.
Николай Ютанов: Да. До 24-х. В России этого нет, у нас старая страна, пожилая. Но ведь эта молодежь, потенциальные люди «длинной воли» все равно оказываются не у дел. Их старшее поколение никуда не пустит. Им нужна задача, достойная их поколения.
Андрей Столяров: Прежде всего им нужна свобода для того, чтобы они решали, какая у них есть задача: этого мы хотим, а этого мы не хотим.
Николай Ютанов: У большинства народа ощущение внутренней свободы есть.
Андрей Столяров: И как эту свободу перевести в социальные реалии? Я могу говорить все что хочу, но все запечатано при этом, никуда не двинуться. Попробуй сунуться в мелкий бизнес или в политику – оторвут уши.
Николай Ютанов: А вот свобода деяний действительно ограничена. Потому что существуют правила игры на разных уровнях: серьезные правила игры – на международном уровне, малые правила – на низком звене. И это является базовой проблемой. Отсюда и проблема образования для будущего: как образовывать, чтобы избежать этой зоны, избавить их от управления искусственным характером. Потому что легко сейчас при помощи социальных сетей вызвать если не взрыв, то хлопок, движение, волну. Это примитивная механика, которая придумана давно, лет 15-20 назад. А вопрос в том, чтобы каким-то образом перевести эту свободу в режим практики, деятельности.
Андрей Столяров: Если брать конкретную российскую ситуацию, которая стала проявлять себя в конце истекшего года, то сразу же можно сказать, что мы вступаем в разрушительную фазу реформ. Для того чтобы перевести свободу в реальность, необходимо соединение двух воль – воли граждан и воли власти. Но сложность ситуации, особенно российской, заключается в том, что у нас наверху не дураки сидят. Они прекрасно знают историю. И они понимают, что в условиях авторитарного правления и задержанных реформ любое движение к свободе для власти смертельно опасно. Это показывает вся история. Николай II, император, двинулся в сторону демократии и собрал Государственную Думу. А Государственная Дума немедленно обрушилась с критикой на правительство. Государя нельзя было критиковать. Зато от министров просто перья полетели. А закончилось революцией и казнью Николая II. Вспомните, Горбачев решил посоветоваться с народом, собрал Съезд народных депутатов. А Съезд немедленно обрушился на тогдашнее советское правительство, от министров опять перья полетели. Потом перешли на критику КПСС, потом – на критику самого Горбачева. А закончилось развалом. И это ведь не только у нас. Был Долгий парламент в Англии, собрал Карл I дворян, чтобы с ними посоветоваться в тяжелой ситуации. А закончилось тем, что королю отрубили голову. Собрал Людовик XVI генеральные штаты посоветоваться с народом. Закончилось тем, что королю отрубили голову. Если сейчас требования гражданской оппозиции будут выполнены, пройдут честные, свободные выборы, что сделает новая Дума в первую очередь? Она призовет к ответу всех прежних политиков: кто «пилил», что «пилил», где деньги. Возникнут немедленно комиссии по расследованию, немедленно начнутся уголовные преследования конкретных людей. И все это понимают. Поэтому наша власть никогда не пойдет навстречу демократии и свободе, они будут держаться до последнего. А это значит, что внутри общества будет накапливаться энергия отсроченных изменений. И закончится, я боюсь, довольно серьезным социальным взрывом.
Виктор Резунков: Николай, вы согласны с этим?
Николай Ютанов: Я немножко по-другому смотрю на эту ситуацию. Хотя основные направления и механизмы, клапаны движения Андрей Михайлович указал верно. Вопрос только в том, что поскольку во власти дураков нет, то вполне понятно, что это движение должно быть как-то утилизировано, его нужно пустить по какому-то каналу, направить во вполне определенное русло. И если хватит проектной мощности, желания, намерения, то будут предложены, например, классические вещи. В конце концов, именно люди «длинной воли» осваивали Новый Свет.
Андрей Столяров: Если бы у нас был пустой континент, то, конечно, эту энергию можно было бы переключить туда.
Николай Ютанов: А как тебе указ о создании корпорации по освоению Сибири?
Андрей Столяров: О «распиле» финансов.
Николай Ютанов: В данном случае, поскольку вопрос заключается в том, где можно, где нельзя, это вопрос открытый. Но, по крайней мере, намерение и движение. Я бы поставил очень сильно еще и на развитие космоса. Но только не в том формате, как он сейчас развивается, а использование несчастной «Р-7», которая устарела морально уже лет 30-40 назад. Но это единственное, что осталось у человечества от космоса. То есть схлопнулся мирок обратно.
Андрей Столяров: Николай Юрьевич, ты хочешь сказать, что энергию гражданского протеста можно утилизовать в большой проект, который страна воспримет как национальную идею, и ринется туда, а не против правительства?
Николай Ютанов: Совершенно верно.
Андрей Столяров: Тогда нужен проект.
Николай Ютанов: Конечно. Именно об этом я и говорю. Только такая картина, постановка чего угодно – освоение совершенно пустой Сибири, как минимальный вариант, это слабенькая версия... А легенда о Солнечной системе осталась как наша фантастическая, так и в умах человечества. Удивительный факт, астрономия исчезла из 11-го класса средней школы. Но интерес, который поддерживают СМИ, означает спрос человечества на то, как устроено мироздание, и что, наверное, рано или поздно можно будет за него взяться. А для молодежи... я знаю этих ребят, которые учатся и готовятся стать участниками, партнерами космического кластера сколковского проекта, например. Наверное, может быть и больше. У них страсть невероятная: кольца Сатурна будут наши.
Андрей Столяров: Я подойду к этому вопросу с другой стороны. Когда мы говорим о будущем, мы, как правило, рисуем некую картину, которую хотели бы видеть. Но откуда эта картина возьмется, автор обычно не объясняет. С другой стороны, в мире уже сейчас работают какие-то механизмы, которые это будущее создают, не только позитивные механизмы, но и негативные. Один из таких мощных механизмов – это эволюция денег. В диком, первобытном обществе деньги – это медиатор, посредник, уравниватель товаров, и ничего больше. В Средневековье деньги – это сокровища: золото, драгоценности. Набивают сундуки и прячут. В индустриальную эру деньги – это уже капитал, их надо вкладывать в производство – фабрики, заводы, скважины и так далее. Чем являются деньги в нашу эпоху? Они стали некой универсалией, через которую мерится вообще все. А это значит, что производство перестало быть прибыльным. Деньги выгоднее вкладывать непосредственно в деньги. Это называется финансовой стратегией. Сейчас никто не хочет строить фабрики и заводы, не нужны они, если можно провести хорошую денежную стратегию и снять с этого достаточное количество миллиардов долларов. Деньги вкладываются в деньги, в акции, в деривативы, которые растут в цене, и нарастает количество «пустых» денег, надуваются денежные «пузыри». А отсюда кризисы. И никто не может сказать, как из этой ситуации выбраться. Ситуация парадоксальная, патологическая.
Как мировой кризис «лечат»? Опять закачивают деньги, то есть надувают те же «пузыри», зная, что через некоторое время они опять лопнут, поскольку это ничем не обеспеченные деньги. Целая куча «пустых» денег. Куда их деть? Нужен какой-то ход, который стерилизует эту массу. Есть два таких хода: либо большая война... Война всегда пожирает колоссальное количество денег. Экономисты говорят, что не Рузвельт вытащил Америку из Великой депрессии, а Вторая мировая война, а Рузвельт с трудом дотянул до этого момента. Либо колоссальный проект, например – космос. Вот он сожрет громадное количество денег, даст работу, а главное, всю пустую денежную массу сможет перевести в конкретные конструкции. И вот на этом фундаменте и может возникать новое будущее.
Виктор Резунков: Илья Ефимович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день. Как вы относитесь к идее, которую выдвигают известные политологи Радзиховский и Белковский, о том, что нужно дать нынешнему президенту время и дать гарантии его безопасности, чтобы через какое-то время он передал власть Учредительному собранию? И парламентская республика для России - более эффективная модель, так как меньше зависит от личных качеств выбранных руководителей.
Виктор Резунков: Писатели-фантасты не представляют себе существования парламента в России, у них будущее России не связывается с парламентской республикой.
Андрей Столяров: Очень трудно себе представить большую парламентскую республику. Если пользоваться концепцией одного из политологов, то парламентская республика – это одноколесный велосипед: он проскакивает в потоке транспорта, его очень легко хранить, он не требует места, его легко сделать, но на нем очень трудно ездить. Не зря во всех парламентских странах главной трудностью становятся непрерывные парламентские, правительственные кризисы. Есть другая форма правления – президентская республика, как в Соединенных Штатах. Но в отличие от нас, в Соединенных Штатах все-таки воля президента уравновешена волей Конгресса. Чем занимается президент Соединенных Штатов? Он непрерывно уговаривает Конгресс одобрить те или иные законы. Он вынужден добиваться большинства в Конгрессе. Это очень мощный противовес. А у нас ни президентская, ни парламентская, у нас что-то среднее. И вот это среднее, видимо, устраивает ту власть, которая у нас существует.
Виктор Резунков: Наверное, трудно сегодня говорить о каком-то Учредительном собрании.
Андрей Столяров: Учредительное собрание – это хаос, революция, новые силы.
Виктор Резунков: Валентин из Рязани, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Я думаю, что народ в своей массе не способен на революции или на какую-то вспышку. Студенчество недостаточно велико. И меня очень заинтересовала мысль о том, куда девать деньги, которых накопилось чрезмерное количество. По-моему, эти деньги просто уплывут на Запад.
Андрей Столяров: Во-первых, кто у нас будет делать революцию? Никогда народ революцию не делал. Революцию всегда делало пассионарное меньшинство. В гражданских войнах участвует не более 10% населения страны, а остальные 90% сидят по домам и ждут, когда это закончится. Во-вторых, революции всегда делаются на преобладании сил в главном направлении. Революции делаются в столицах, а там достаточно пассионарной молодежи, особенно иногороднего студенчества.
Конечно, наши капиталисты не будут вкладывать деньги в большие проекты, они переведут их на Запад. Но проблема-то от этого не изменится. А куда Западу девать эти лишние деньги? Снова в деривативы переводить, которые схлопнутся? Это не только наша проблема, это проблема всего мира.
Виктор Резунков: Яков из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, авторов, которые пишут утопию в стиле молодых Стругацких, Ефремова? И как гости относятся к «Великому Кристаллу» Владислава Крапивина?
Николай Ютанов: Что касается Владислава Петровича Крапивина, то это автор, на котором, по крайней мере, я вырос. Он использует одну из известных моделей, что общее пространство представляет собой некоторый аналог кристаллической структуры и имеет очень высокую связность тем самым. Поэтому деяния, происходящие в одном уголке Вселенной, откликаются на даяния в другом уголке. В какой-то степени это известная ситуация эффекта Эйнштейна-Подольского-Розена о спутанных состояниях и прочее. Это действительно очень интересно. И дай Бог ему здоровья. Но, к сожалению, Владислав Петрович относится к категории мэтров, авторов предыдущего поколения, он уже сильно в возрасте. Что касается молодых авторов, то, к сожалению... Андрей Михайлович же не зря анализировал ситуацию, кто занимается образами будущего. Практически только-только начинается процедура создания этого направления в новой фазе, в новой форме. Потому что не было социального заказа. Только сейчас проявился резкий интерес к будущему, что будет дальше на достаточно долгом промежутке времени, потому что мы собираемся долго жить.
Виктор Резунков: Вы неоднократно в своих книгах писали о возможности противостояния цивилизаций, мусульман, православных и так далее. В последнее время, а особенно в России, это все обострилось достаточно жестко. Поделитесь своими впечатлениями от происходящих событий. Адвокат Дагир Хасавов заявляет о том, что должен быть введен шариатский суд.
Андрей Столяров: В мире сейчас существует заказ на трансценденцию, на новое мировоззрение. Пустое пространство, которое образовалось после крушения коммунизма, с одной стороны, и после того, как либеральная демократия (которая мне лично очень нравится) все-таки зашла в тупик. Что дальше? Как дальше жить? В пустом пространстве обычно всплывают хтонические реликты, то есть то, что уже было. К сожалению, сейчас у нас всплывает этническое православие, в исламе всплывает салафизм, то есть обращение к основам веры. Отсюда, я боюсь, и напряжение. А что в такой ситуации делать? Русский народ, который сейчас является государствообразующим после распада СССР (все-таки русских сейчас в России 80%), к сожалению, именно в этом периоде утратил одно из своих главных качеств – русские стали русскими, и это очень плохо. Это значит, что они перестали ассимилировать другие народы. Раньше «русский» - это было универсальное понятие. Любой мог стать русским, даже если он плохо говорит по-русски, даже если он датчанин или калмык. Если он здесь живет и с нами общается, он русский. Вот такого ни в одной нации не было.
Как создавались империи. Все западные империи ставили барьер между имперским народом и колониальным народом. Невозможно было английской женщине выйти даже за туземного принца, не говоря уже о ком-то другом. Россия была единственной империей, которая включала колониальные народы в имперский народ, а колониальные элиты – в имперскую элиту. И поощряла межнациональные браки. Вот это мы утратили. У нас все были как бы русскими. А сейчас русские только по крови. Мы ставим этнический барьер по отношению к другим нациям - и получаем соответствующий ответ. А отсюда этот барьер и является фронтом борьбы, непримиримых сражений между русскими и другими национальностями. Главное, провести линию фронта, а бойцы найдутся. К сожалению, мы эту линию фронта в России провели.
Николай Ютанов: Главная линия фронта проходит через людей. Мы сами выстраиваем эту картинку, потому что есть внешние параметры, но многое зависит от личностей, от задачи. А задачи нет, и мы обращаемся к тому, что уже было, пытаемся повторить подвиги былых времен. Два раза в одну реку не вступить.
