В российской блогосфере пытаются подвести промежуточные итоги московских уличных противостояний. Массовые задержания оппозиционеров напоминают многим белорусский сценарий и оптимизма не вызывают. Пишет шеф-редактор "Русского журнала" Александр Морозов:
Путинская рокировка запустила самые опасные из исторически известных механизмов раскола общества. Возможно, этим наслаждаются молодые радикалы. Возможно, радуются молодые силовики – ведь открывается большой фронт работ по "комплексным мерам". Возможно, радуются ветераны из "старой оппозиции". Возможно, радуются наши соседи, которым Путин обещал от "мертвого осла уши". Но вот нам – обычным противникам третьего срока Путина, обычным гражданам, не желающим бросаться на ОМОН, но хорошо понимающим, к чему приведет несменяемость власти – нечему тут радоваться. "Тандем" и его друзья погружают Россию в раствор с соляной кислотой. Теперь разъест все. Причем, разъест при полной уверенности верхов в этом, что система крепка, как никогда, а база поддержки режима инертна и стоит на страже своего благополучия. Плохие новости: войска и ОМОН привыкают стоять в Москве постоянно.
Другой колумнист РЖ Михаил Соломатин, напротив, видит в нынешних событиях повод для оптимизма:
Авторитарное государство умеет взаимодействовать с тем, кто ему подчиняется и с тем, кто ему противостоит, но только не с тем, кто его игнорирует. Подчинение и противодействие – это два варианта сотрудничества с системой. Наша власть и ее официальные враги различаются не ценностями, а текущими успехами в борьбе за них. Отсюда и шутки на тему "после коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов".
Но игнорирование власти – это уже выход за рамки системы. "Белая лента", как много раз было отмечено, не имеет внятной программы и не знает, что делать. Она просто живет своей жизнью. Но по этой же причине и власти не знают, что делать с "Белой лентой". Агрессивных нарушителей система может задержать, осудить и посадить, а как бороться с теми, кто не спорит с системой, а просто уходит от нее, не желая иметь с ней дело?
Перед нами новая форма общественной жизни, ростки будущего государства. Тем, кто их вытаптывал, кстати, тоже можно будет предъявить счет. А можно и не предъявлять, а просто забыть, как забывают солнечным утром ночной кошмар.
В похожем ключе рассуждает в своем ЖЖ и Борис Акунин. Он описывает возможные последствия принятия закона, увеличивающего в 1000 раз штрафы за несанкционированные протесты:
Просто вдруг - после очередного всплеска общественного возмущения неважно по какому поводу - пронесется по просторам интернета некий совершенно некриминальный перепост. Например: "А пойду-ка я в воскресенье в семь часов вечера погулять по Тверской".
И в ближайшее воскресенье в обозначенном месте вдруг окажется необычно много прохожих. Кого из них не пущать на Тверскую, будет совершенно непонятно: люди как люди, исключительно приличного вида. Но ровно в семь часов большинство из них достанет белую ленточку, повяжет на грудь – и вся улица внезапно станет белая. А потом вся эта многотысячная компания вдруг тронется с места – ей захочется прогуляться. На Лубянку. Или на Красную площадь. Или еще куда-нибудь. И ваша полиция забегается ставить заслоны. Ведь один черт знает, куда может двинуться никем не организованная толпа в тридцать, пятьдесят или сто тысяч человек.
***
Судьба Греции и Европы без Греции остается темой номер один в англоязычных блогах. Оптимистичный сценарий, предложенный известным экономистом Марком Вайсбротом и поддержанный нобелевским лауреатом Полом Кругманом, разделяют далеко не все. Обосновывая свой оптимизм, Вайсброт и Кругман ссылаются на успешный опыт Аргентины, в 2001 году обесценившей свою валюту ради оздоровления экономики. Греческий экономист Янис Варуфакис показывает в своем блоге, что сравнение это не совсем адекватно:
У Аргентины был песо: чтобы его девальвировать, достаточно было отменить поддержку курса один к одному к доллару. В ту же секунду все сбережения и все доходы уменьшились на определенный процент. Неприятно, не реализуемо. В случае Греции такой сценарий невозможен, по двум причинам. Во-первых, из-за огромной задержки между введением новой валюты и ее физическим появлением. Чтобы положить новые драхмы в банкоматы, потребуются месяцы. Кроме того, кризис вынудил греков перевести свои сбережения либо в другие страны, либо положить под матрас или в холодильник (пачками пятисотевровых купюр). Это значит, что когда мы решимся уйти от евро, у всех до единого все равно останутся сбережения в евро – при том, что зарплаты и пенсии будут в драхмах. В отличие от Аргентины, греческий выход из евро отделит живые деньги от сбережений, причем последние будут иметь куда больший вес. Более того, сам факт наличия сбережений в «твердой валюте» приведет к быстрому обесцениванию новой драхмы.
Отказ Греции от евро сопряжен и с еще одной проблемой: по мнению Варуфакиса, после дефолта страна вынуждена будет выйти из Евросоюза, поскольку в противном случае греки начнут подавать на собственное правительство иски в Европейский суд в связи с принудительным переводом их сбережений в драхмы и будут эти суды выигрывать. Варуфакис полагает, что объявить дефолт Греция должна, оставаясь при этом в еврозоне, для чего требуется политическая воля ЕС. На отсутствие какой-либо политической воли у Евросоюза и его сильнейшего члена, Германии, указывает в своем эссе на платформе The Daily Beast и популярный историк Найэл Фергюсон:
В Берлине продолжают толковать о том, как бы выиграть время. Имеется в виду, что пока Европейский центральный банк печатает деньги и дает их в долг слабым средиземноморским банкам, чтобы те покупали облигации слабых средиземноморских правительств, все будет работать. Но это заблуждение. Тогда как настоящее решение имеется. С ноября прошлого года Еврокомиссия рассматривает возможность создания еврооблигаций, которые обеспечили бы долг хотя бы некоторых стран еврозоны доверием к экономике Евросоюза в целом (то есть к экономике Германии). Каждый отдельный национальный долг безнадежно огромен. Если сложить их вместе и сравнить с ВВП всей еврозоны, с ним можно справиться. Но противостоят этому решению не победивший во Франции социализм и не греческий популизм. Мешает самодовольство немцев. Жизнь в Берлине хороша. А в Мюнхене, столице немецкой промышленности, она еще лучше. Двумя поколениями немцев владела идея о захвате Европы, и они пытались захватить ее силой. Сегодня, когда это можно сделать мирными средствами, их это уже не интересует.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
Путинская рокировка запустила самые опасные из исторически известных механизмов раскола общества. Возможно, этим наслаждаются молодые радикалы. Возможно, радуются молодые силовики – ведь открывается большой фронт работ по "комплексным мерам". Возможно, радуются ветераны из "старой оппозиции". Возможно, радуются наши соседи, которым Путин обещал от "мертвого осла уши". Но вот нам – обычным противникам третьего срока Путина, обычным гражданам, не желающим бросаться на ОМОН, но хорошо понимающим, к чему приведет несменяемость власти – нечему тут радоваться. "Тандем" и его друзья погружают Россию в раствор с соляной кислотой. Теперь разъест все. Причем, разъест при полной уверенности верхов в этом, что система крепка, как никогда, а база поддержки режима инертна и стоит на страже своего благополучия. Плохие новости: войска и ОМОН привыкают стоять в Москве постоянно.
Другой колумнист РЖ Михаил Соломатин, напротив, видит в нынешних событиях повод для оптимизма:
Авторитарное государство умеет взаимодействовать с тем, кто ему подчиняется и с тем, кто ему противостоит, но только не с тем, кто его игнорирует. Подчинение и противодействие – это два варианта сотрудничества с системой. Наша власть и ее официальные враги различаются не ценностями, а текущими успехами в борьбе за них. Отсюда и шутки на тему "после коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов".
Но игнорирование власти – это уже выход за рамки системы. "Белая лента", как много раз было отмечено, не имеет внятной программы и не знает, что делать. Она просто живет своей жизнью. Но по этой же причине и власти не знают, что делать с "Белой лентой". Агрессивных нарушителей система может задержать, осудить и посадить, а как бороться с теми, кто не спорит с системой, а просто уходит от нее, не желая иметь с ней дело?
Перед нами новая форма общественной жизни, ростки будущего государства. Тем, кто их вытаптывал, кстати, тоже можно будет предъявить счет. А можно и не предъявлять, а просто забыть, как забывают солнечным утром ночной кошмар.
В похожем ключе рассуждает в своем ЖЖ и Борис Акунин. Он описывает возможные последствия принятия закона, увеличивающего в 1000 раз штрафы за несанкционированные протесты:
Просто вдруг - после очередного всплеска общественного возмущения неважно по какому поводу - пронесется по просторам интернета некий совершенно некриминальный перепост. Например: "А пойду-ка я в воскресенье в семь часов вечера погулять по Тверской".
И в ближайшее воскресенье в обозначенном месте вдруг окажется необычно много прохожих. Кого из них не пущать на Тверскую, будет совершенно непонятно: люди как люди, исключительно приличного вида. Но ровно в семь часов большинство из них достанет белую ленточку, повяжет на грудь – и вся улица внезапно станет белая. А потом вся эта многотысячная компания вдруг тронется с места – ей захочется прогуляться. На Лубянку. Или на Красную площадь. Или еще куда-нибудь. И ваша полиция забегается ставить заслоны. Ведь один черт знает, куда может двинуться никем не организованная толпа в тридцать, пятьдесят или сто тысяч человек.
***
Судьба Греции и Европы без Греции остается темой номер один в англоязычных блогах. Оптимистичный сценарий, предложенный известным экономистом Марком Вайсбротом и поддержанный нобелевским лауреатом Полом Кругманом, разделяют далеко не все. Обосновывая свой оптимизм, Вайсброт и Кругман ссылаются на успешный опыт Аргентины, в 2001 году обесценившей свою валюту ради оздоровления экономики. Греческий экономист Янис Варуфакис показывает в своем блоге, что сравнение это не совсем адекватно:
У Аргентины был песо: чтобы его девальвировать, достаточно было отменить поддержку курса один к одному к доллару. В ту же секунду все сбережения и все доходы уменьшились на определенный процент. Неприятно, не реализуемо. В случае Греции такой сценарий невозможен, по двум причинам. Во-первых, из-за огромной задержки между введением новой валюты и ее физическим появлением. Чтобы положить новые драхмы в банкоматы, потребуются месяцы. Кроме того, кризис вынудил греков перевести свои сбережения либо в другие страны, либо положить под матрас или в холодильник (пачками пятисотевровых купюр). Это значит, что когда мы решимся уйти от евро, у всех до единого все равно останутся сбережения в евро – при том, что зарплаты и пенсии будут в драхмах. В отличие от Аргентины, греческий выход из евро отделит живые деньги от сбережений, причем последние будут иметь куда больший вес. Более того, сам факт наличия сбережений в «твердой валюте» приведет к быстрому обесцениванию новой драхмы.
Отказ Греции от евро сопряжен и с еще одной проблемой: по мнению Варуфакиса, после дефолта страна вынуждена будет выйти из Евросоюза, поскольку в противном случае греки начнут подавать на собственное правительство иски в Европейский суд в связи с принудительным переводом их сбережений в драхмы и будут эти суды выигрывать. Варуфакис полагает, что объявить дефолт Греция должна, оставаясь при этом в еврозоне, для чего требуется политическая воля ЕС. На отсутствие какой-либо политической воли у Евросоюза и его сильнейшего члена, Германии, указывает в своем эссе на платформе The Daily Beast и популярный историк Найэл Фергюсон:
В Берлине продолжают толковать о том, как бы выиграть время. Имеется в виду, что пока Европейский центральный банк печатает деньги и дает их в долг слабым средиземноморским банкам, чтобы те покупали облигации слабых средиземноморских правительств, все будет работать. Но это заблуждение. Тогда как настоящее решение имеется. С ноября прошлого года Еврокомиссия рассматривает возможность создания еврооблигаций, которые обеспечили бы долг хотя бы некоторых стран еврозоны доверием к экономике Евросоюза в целом (то есть к экономике Германии). Каждый отдельный национальный долг безнадежно огромен. Если сложить их вместе и сравнить с ВВП всей еврозоны, с ним можно справиться. Но противостоят этому решению не победивший во Франции социализм и не греческий популизм. Мешает самодовольство немцев. Жизнь в Берлине хороша. А в Мюнхене, столице немецкой промышленности, она еще лучше. Двумя поколениями немцев владела идея о захвате Европы, и они пытались захватить ее силой. Сегодня, когда это можно сделать мирными средствами, их это уже не интересует.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
