Центр Сахарова в Москве 19-20 мая стал промежуточным пунктом остановки оппозиционеров из лагерей оккупайАбай, оккупайБаррикадная, оккупайАрбат. О том, как прошел этот визит, рассказывает руководитель информационного отдела Центра Елена Калужская:
- Мы проводили двухдневный Фестиваль свободы. Первый день прошел, как обычно: дискуссионная программа, спектакль, открытие выставки и рок-концерт. Вот на рок-концерт пришли люди из лагеря, их было примерно 30 человек. У охранников, тех, кто отвечал за сцену, возникли вопросы, кто это такие. Мы договорились, что людей никто не трогает, что они просто разговаривают, что-то снимают, и даже могут здесь спать.
- Вы были не против их присутствия на фестивале?
- Мы были рады! Договорились, что если к ним будут какие-то претензии и потребуется организатор, пусть они нас вызывают. Ночью было всё в порядке. Утром они нам позвонили. Мы приехали и обнаружили, что пришла полиция, главным на тот момент был Николай Николаевич Спирин, капитан полиции, который не требовал, чтобы они ушли, он искал повод. Так как у нас проходили концерты, то мы настояли на том, что данная территория всё-таки нам отдана, и что мы можем делать на ней все, что хотим в течение дня, и людей, которые здесь находятся трогать никто не должен. Более того, мы раздали людям пледы, которые специально купили для отдыха на траве.
- Лагерю у памятника Абаю были предъявлены претензии на миллионы рублей в связи с тем, что они вытоптали всю траву. У вас с этим не возникло проблем?
- Да, и у нас возник вполне академический спор с полицейскими. Так как напечатан закон о городской зелени, согласно которому её нельзя уничтожать, мы выясняли: является ли лежание на траве уничтожением зелени. Вопрос остался нерешенным. Многие ушли, но кто-то, конечно, потом лежал на траве, так как люди хотели днём выспаться.
- Были ли автозаки?
- После того, как приехали полицейские и огородили территорию (которая без этой перегородки нам и так годилась, так как в предыдущий день всё было замечательно и без нее), в районе 11 утра начали подгонять автозаки.
В 13.00 началась первая лекция, на которую многие люди приехали на машинах, поставив их вдоль дороги. Во время лекции приехал подполковник Александр Иванович Бородин, руководящий на тот момент "операций". Говорят, что это именно тот самый Бородин, который запретил передавать на Кудринской еду. Как минимум, однофамилец. Так вот, он сказал, что сейчас все машины будут "перенесены" в другое место.
- На каких основаниях?
- Видимо, мешали поставить автозаки как можно ближе. Когда же я вышла и попросила минут 10, чтобы уточнить, уже одну машину чуть ли не стали перемещать, но не на штрафстоянку, а на соседние улицы. Тогда, во время фестиваля я объявила, что машины будут переводить. И все, включая Дмитрия Орешкина, который читал лекцию, побежали переставлять свои машины. Вся эта их полицейская активность в выходной день, во время согласованного фестиваля выглядела совершенно абсурдно. И все это было, очевидно, потому, что пришли люди из лагерей.
- Как вам давался диалог с полицией?
-У нас сейчас среди людей есть две концепции, связанные с полицией. Одни считают, что нужно с полицейскими разговаривать. Другие, что нет. Я придерживаюсь первой версии. Не потому, что мы сумеем их сагитировать, а потому, что всё-таки наша задача - не допустить агрессии. А когда люди не общаются, агрессия автоматически копится. Когда же ты разговариваешь, даже если проявляешь несогласие, и развивается цивилизованный спор, то резко снижается вероятность применения насилия. Но существуют и другие мнения, вот, например, на дискуссии "Поёт ли гражданин", посвященной отношениям художника и власти, Матвей Крылов четко сформулировал другую концепцию - опираясь на свой большой опыт общения с силовыми структурами. Он считает, что бессмысленно разговаривать с полицией, так как они служат власти. Пока она власть – они служат ей. Когда власть изменится – они будут служить другой власти. Тебя наняли – выполняй приказ. Власть ведет себя логично, она защищает себя и своё экономическое состояние. Мы ведем себя логично – мы пытаемся добиться честных выборов и защитить какие-то свои интересы.
В конце концов у нас начали долбить асфальт, приехали автозаки, но задержаний никаких произведено не было.
Мы, в свою очередь, всё, что могли сделать – сделали: разрешили "абаевцам" сложить в наших гардеробах вещи, выдали пледы, но нам совершенно негде было положить людей спать, а тут ещё начали косить траву.
- Что происходило после окончания фестиваля?
- Вечером мы готовились к чему-нибудь ужасному, с меня взяли всякие обещания, что я понесу личную ответственность, если после 22.00 мероприятие не закончится... Они всё это снимали на камеру зачем-то. Но в 22.00 оппозиционеры ушли. Все расстались. Что касается полиции, то они зря убили время, испортили нам праздник, но, конечно, не окончательно. Мне даже как-то и их жалко, по-своему, потому что жизнь у человека одна, а он её проводит так.
- Мы проводили двухдневный Фестиваль свободы. Первый день прошел, как обычно: дискуссионная программа, спектакль, открытие выставки и рок-концерт. Вот на рок-концерт пришли люди из лагеря, их было примерно 30 человек. У охранников, тех, кто отвечал за сцену, возникли вопросы, кто это такие. Мы договорились, что людей никто не трогает, что они просто разговаривают, что-то снимают, и даже могут здесь спать.
- Вы были не против их присутствия на фестивале?
- Мы были рады! Договорились, что если к ним будут какие-то претензии и потребуется организатор, пусть они нас вызывают. Ночью было всё в порядке. Утром они нам позвонили. Мы приехали и обнаружили, что пришла полиция, главным на тот момент был Николай Николаевич Спирин, капитан полиции, который не требовал, чтобы они ушли, он искал повод. Так как у нас проходили концерты, то мы настояли на том, что данная территория всё-таки нам отдана, и что мы можем делать на ней все, что хотим в течение дня, и людей, которые здесь находятся трогать никто не должен. Более того, мы раздали людям пледы, которые специально купили для отдыха на траве.
- Лагерю у памятника Абаю были предъявлены претензии на миллионы рублей в связи с тем, что они вытоптали всю траву. У вас с этим не возникло проблем?
- Да, и у нас возник вполне академический спор с полицейскими. Так как напечатан закон о городской зелени, согласно которому её нельзя уничтожать, мы выясняли: является ли лежание на траве уничтожением зелени. Вопрос остался нерешенным. Многие ушли, но кто-то, конечно, потом лежал на траве, так как люди хотели днём выспаться.
- Были ли автозаки?
- После того, как приехали полицейские и огородили территорию (которая без этой перегородки нам и так годилась, так как в предыдущий день всё было замечательно и без нее), в районе 11 утра начали подгонять автозаки.
В 13.00 началась первая лекция, на которую многие люди приехали на машинах, поставив их вдоль дороги. Во время лекции приехал подполковник Александр Иванович Бородин, руководящий на тот момент "операций". Говорят, что это именно тот самый Бородин, который запретил передавать на Кудринской еду. Как минимум, однофамилец. Так вот, он сказал, что сейчас все машины будут "перенесены" в другое место.
- На каких основаниях?
- Видимо, мешали поставить автозаки как можно ближе. Когда же я вышла и попросила минут 10, чтобы уточнить, уже одну машину чуть ли не стали перемещать, но не на штрафстоянку, а на соседние улицы. Тогда, во время фестиваля я объявила, что машины будут переводить. И все, включая Дмитрия Орешкина, который читал лекцию, побежали переставлять свои машины. Вся эта их полицейская активность в выходной день, во время согласованного фестиваля выглядела совершенно абсурдно. И все это было, очевидно, потому, что пришли люди из лагерей.
- Как вам давался диалог с полицией?
-У нас сейчас среди людей есть две концепции, связанные с полицией. Одни считают, что нужно с полицейскими разговаривать. Другие, что нет. Я придерживаюсь первой версии. Не потому, что мы сумеем их сагитировать, а потому, что всё-таки наша задача - не допустить агрессии. А когда люди не общаются, агрессия автоматически копится. Когда же ты разговариваешь, даже если проявляешь несогласие, и развивается цивилизованный спор, то резко снижается вероятность применения насилия. Но существуют и другие мнения, вот, например, на дискуссии "Поёт ли гражданин", посвященной отношениям художника и власти, Матвей Крылов четко сформулировал другую концепцию - опираясь на свой большой опыт общения с силовыми структурами. Он считает, что бессмысленно разговаривать с полицией, так как они служат власти. Пока она власть – они служат ей. Когда власть изменится – они будут служить другой власти. Тебя наняли – выполняй приказ. Власть ведет себя логично, она защищает себя и своё экономическое состояние. Мы ведем себя логично – мы пытаемся добиться честных выборов и защитить какие-то свои интересы.
В конце концов у нас начали долбить асфальт, приехали автозаки, но задержаний никаких произведено не было.
Мы, в свою очередь, всё, что могли сделать – сделали: разрешили "абаевцам" сложить в наших гардеробах вещи, выдали пледы, но нам совершенно негде было положить людей спать, а тут ещё начали косить траву.
- Что происходило после окончания фестиваля?
- Вечером мы готовились к чему-нибудь ужасному, с меня взяли всякие обещания, что я понесу личную ответственность, если после 22.00 мероприятие не закончится... Они всё это снимали на камеру зачем-то. Но в 22.00 оппозиционеры ушли. Все расстались. Что касается полиции, то они зря убили время, испортили нам праздник, но, конечно, не окончательно. Мне даже как-то и их жалко, по-своему, потому что жизнь у человека одна, а он её проводит так.
