Можно подумать, будто ничего не поменялось за последние пять месяцев. Президент Владимир Путин назначил трех новых губернаторов, а на должность помощника президента – старого друга из КГБ. Более того, несменяемый "энергетический царь", преданный силовик Игорь Сечин поставлен руководить государственной нефтегазовой корпорацией "Роснефть".
Я почти уверен: недавние перестановки в России указывают на то, что Путин хочет вернуться в 2007 год, когда все решения принимались группой из двадцати человек, а государственные институты управления выполняли декоративную функцию.
Однако есть одна загвоздка. Многие (сошлюсь хотя бы на недавнюю статью Николая Злобина в "Ведомостях") говорят: российское общество повзрослело. Впрочем, им возражают скептики, утверждая, что феномен, описанный Злобиным и иными, почти не имеет отношения к происходящему за пределами Москвы.
C этим не поспоришь. Однако – и с этим согласится любой человек, знающий российскую историю последних почти ста лет – какие-либо изменения начинаются в России в местах наибольшего сосредоточения власти, влияния и денег. То есть в Москве – или других крупных центрах.
Называйте его "креативным классом" или городским, средним или предпринимательским классами, неважно: эта уверенная в себе социальная группа – самая быстрорастущая часть российского общества. Молодые, сильные, свободные от национальных предрассудков, и уверенные в собственном будущем. Они рушат избитые стереотипы об исконном "русском рабстве", вековой пассивности, и все больше становятся нетерпимы к сложившейся системе.
В конце прошлого года, когда протестное движение набирало обороты, я спросил Николаса Гвоздева, профессора международных отношений Военно-морского колледжа США, интересующегося российской политикой, сможет ли Путин вернуть джинна обратно в бутылку.
"Возможно джинн и поместится там, вот только бутылка изменит свою форму. Невозможно вернуть все назад к образцам 2007 года, иначе произойдет катастрофа", – сказал Гвоздев.
И вот почти полгода спустя мы начинаем наблюдать, как бутылка меняет форму.
За отсутствием собственных представителей в коридорах власти, городской средний класс становится крайне изобретательным в том, чтобы его голос был услышан. В статье на сайте politcom.ru политический аналитик Татьяна Становая рассказывает, как протестующие ухищряются находить в законе лазейки, чтобы проводить демонстрации.
Например, не успела полиция разогнать ОккупайАбай, как похожий лагерь появился уже в другой части Москвы. Новоизбранные оппозиционные депутаты из муниципальных комитетов поддерживали некоторые из этих мероприятий, тем самым предоставляя полуофициальное разрешение. "Контрольные прогулки" с писателями, художниками и музыкантами сами по себе не противозаконны, тем более что власти побоялись применять силу против знаменитостей.
"Кремль оказался в созданной собственными руками ловушке, – пишет Становая. – У Кремля были хорошо выстроены механизмы борьбы с оппозицией, работающей по партийному принципу, с известными лидерами и слабой поддержкой снизу. Против перманентного протеста снизу, не зависящего от уже знакомых лидеров, у власти просто нет эффективных механизмов, система оказывается бессильна против внесистемных элементов, которые перестают быть маргинальными и становятся заметным фактором политической жизни страны".
Оппозиция заявляет о себе не только через "креативные" уличные протесты. Ее представители стали побеждать на муниципальных и местных выборах. Эта тенденция, как пишет Становая, грозит вывести местное правительство "из-под контроля "вертикали".
Прекрасная статья моего коллеги Тома Балморфа объясняет, как подобные начинания становятся практикой в Москве, где депутат муниципального совета Саша Андреева – бывший учитель английского – успешно остановила разработку проекта, который бы уничтожил местный парк в Лефортово.
"Менеджеры-технократы" в элитах, кажется, догадываются об опасности бунта на нижних палубах, который может ударить по режиму. Под вопросом даже сама его жизнестойкость, учитывая уже существующий раскол в элитах. Но до сих пор их переигрывают "акционеры-силовики".
Однако недовольство не перестает утихать. Напротив, оно только набирает силу.
Я почти уверен: недавние перестановки в России указывают на то, что Путин хочет вернуться в 2007 год, когда все решения принимались группой из двадцати человек, а государственные институты управления выполняли декоративную функцию.
Однако есть одна загвоздка. Многие (сошлюсь хотя бы на недавнюю статью Николая Злобина в "Ведомостях") говорят: российское общество повзрослело. Впрочем, им возражают скептики, утверждая, что феномен, описанный Злобиным и иными, почти не имеет отношения к происходящему за пределами Москвы.
C этим не поспоришь. Однако – и с этим согласится любой человек, знающий российскую историю последних почти ста лет – какие-либо изменения начинаются в России в местах наибольшего сосредоточения власти, влияния и денег. То есть в Москве – или других крупных центрах.
Называйте его "креативным классом" или городским, средним или предпринимательским классами, неважно: эта уверенная в себе социальная группа – самая быстрорастущая часть российского общества. Молодые, сильные, свободные от национальных предрассудков, и уверенные в собственном будущем. Они рушат избитые стереотипы об исконном "русском рабстве", вековой пассивности, и все больше становятся нетерпимы к сложившейся системе.
В конце прошлого года, когда протестное движение набирало обороты, я спросил Николаса Гвоздева, профессора международных отношений Военно-морского колледжа США, интересующегося российской политикой, сможет ли Путин вернуть джинна обратно в бутылку.
"Возможно джинн и поместится там, вот только бутылка изменит свою форму. Невозможно вернуть все назад к образцам 2007 года, иначе произойдет катастрофа", – сказал Гвоздев.
И вот почти полгода спустя мы начинаем наблюдать, как бутылка меняет форму.
За отсутствием собственных представителей в коридорах власти, городской средний класс становится крайне изобретательным в том, чтобы его голос был услышан. В статье на сайте politcom.ru политический аналитик Татьяна Становая рассказывает, как протестующие ухищряются находить в законе лазейки, чтобы проводить демонстрации.
Например, не успела полиция разогнать ОккупайАбай, как похожий лагерь появился уже в другой части Москвы. Новоизбранные оппозиционные депутаты из муниципальных комитетов поддерживали некоторые из этих мероприятий, тем самым предоставляя полуофициальное разрешение. "Контрольные прогулки" с писателями, художниками и музыкантами сами по себе не противозаконны, тем более что власти побоялись применять силу против знаменитостей.
"Кремль оказался в созданной собственными руками ловушке, – пишет Становая. – У Кремля были хорошо выстроены механизмы борьбы с оппозицией, работающей по партийному принципу, с известными лидерами и слабой поддержкой снизу. Против перманентного протеста снизу, не зависящего от уже знакомых лидеров, у власти просто нет эффективных механизмов, система оказывается бессильна против внесистемных элементов, которые перестают быть маргинальными и становятся заметным фактором политической жизни страны".
Оппозиция заявляет о себе не только через "креативные" уличные протесты. Ее представители стали побеждать на муниципальных и местных выборах. Эта тенденция, как пишет Становая, грозит вывести местное правительство "из-под контроля "вертикали".
Прекрасная статья моего коллеги Тома Балморфа объясняет, как подобные начинания становятся практикой в Москве, где депутат муниципального совета Саша Андреева – бывший учитель английского – успешно остановила разработку проекта, который бы уничтожил местный парк в Лефортово.
"Менеджеры-технократы" в элитах, кажется, догадываются об опасности бунта на нижних палубах, который может ударить по режиму. Под вопросом даже сама его жизнестойкость, учитывая уже существующий раскол в элитах. Но до сих пор их переигрывают "акционеры-силовики".
Однако недовольство не перестает утихать. Напротив, оно только набирает силу.
