Революция – это когда у Путина за спиной бездна
Должно быть, это началось еще в Дрездене в 1989 году, с того инцидента, о котором он и десять лет спустя вспоминал неохотно. Революционная толпа, только что разгромившая местное отделение "Штази", приближается к особняку на Ангеликаштрассе – зданию КГБ СССР. Там заняты делом, жгут документы, и вот такая беда: восставшие немцы могут ворваться и вмешаться в процесс. А подмога не пришла, подкрепленье не прислали, и он чуть ли не в одиночку, вооруженный лишь "калашом" и языком Шиллера, уговаривает бывших друзей по соцлагерю отойти от забора.
Тогда он навсегда уяснил для себя: революция – это когда за спиной бездна. Когда рассыпался твой нерушимый Союз, и ты один противостоишь толпе. Причем неважно, кто из вас прав – ты со своей осточертевшей всему свету империей или они – несогласные граждане, вышедшие на площадь. Важно, что тебе очень страшно, а им – весело. Важно, что они свободны, а у тебя – приказ.
В тот день он возненавидел революцию, и можно лишь догадываться о том, с какими чувствами защищал ее в Августе. Зато известно, какие задачи поставил перед собой и стал решать, когда судьба внезапно вознесла его на кремлевский трон. В конце концов все его политические акции, от уничтожения независимого ТВ до отмены губернаторских выборов после Беслана, были направлены на подавление, продиктованные ненавистью и страхом.
Ради того, что его спецпропагандисты назовут "стабильностью", он выстраивал свой небывалый режим. С чекистами, поставленными крышевать государственные корпорации, заграничными филиалами кооператива "Озеро", тотальной слежкой за оппозиционерами и сливами в подконтрольную прессу. И в той же стилистике, соединявшей устрашение и шантаж, шпионаж и шпиономанию, он проводил международную политику. Особенно в тех странах, где разразилась главная геополитическая катастрофа ХХ века.
Иногда со своими уникальными политтехнологиями он бывал смешон – как на Украине в 2004 году, куда "десантировалась" целая армия российских контрреволюционеров. Прозревший ныне Глеб Павловский призывал украинцев "не сопротивляться неизбежному" и проголосовать как надо Москве, а после громко сетовал, что революции вовремя "не дали в морду". Сам президент РФ неустанно посещал соседнее государство, изо всех сил поддерживая Кучму и его ставленника, а сразу после выборов долго поздравлял Януковича с победой, никак не мог остановиться... Победа "оранжевых" стала и его личной трагедией, и едва ли ошибался один из сподвижников нацлидера, заявивший в те дни, что "Владимир Владимирович никогда не простит Западу свое унижение на Украине". Он и не простил, и настоящее охлаждение отношений с Европой и Америкой, вопреки всем грядущим "перезагрузкам", началось именно тогда, а не сегодня, когда весь мир с тревогой следит за событиями в Москве.
Сегодня он опять наедине со своими давними страхами. Революция, которую он давил в зародыше еще в начале счастливых нулевых, вдруг выплеснулась на улицы, и самое ужасное для него, что он сам тому виной. В прошлом тысячелетии в Дрездене он был лишь винтиком раздолбанной машины, заложником чужих игр. Ныне он лично причастен к развалу России, он заигрался с этими своими "рокировками" и "бандерлогами", арестами и обысками, тошнотворной пропагандой, рассчитанной на идиотов. И тем сильней его ненависть к несогласным, что он их сам породил. Первое поколение людей, не задавленных бедностью, трезвых, образованных, насмешливых, не желающих более жить в государстве, которое он выстроил – с его выборами, спецслужбами, ментами, судами и поправками к законам. Они реально оскорблены, и этот процесс можно замедлить, но невозможно остановить.
Тем не менее он по-настоящему опасен, и это все ясней понимают люди, которые мечтают о другой России – без него. Сценка из прошлого тысячелетия возобновляется, только в новых декорациях и в другом месте, и народ вокруг совсем не германский, и сюжет выглядит гораздо страшней. За ними – будущее, которое пока не просматривается даже в самый сильный бинокль, а за ним – вся мощь государства, и вроде бы силы неравны и финал предсказуем. Только вот Россия – страна настолько непредсказуемая, что следует поостеречься от любых прогнозов. Даже бесконечно мрачных, от которых не отмахнуться, едва вспоминаешь о нем, человеке из дрезденской резидентуры.
