Владимир Кара-Мурза: Европейский суд по правам человека отказался признать ущемление прав оппозиции на парламентских выборах 2003 года в России. Об этом говорится в решении суда. Партии КПРФ, "Яблоко" и несколько частных лиц настаивали на том, что власти не допускали оппозицию до телеэфира. В результате этого, по мнению истцов, было нарушено их право на свободные выборы, предусмотренное Конвенцией о защите прав человека.
Жалоба на ход парламентской кампании была подана в 2005 году. До обращения в Страсбург оппозиционеры жаловались в Верховный суд России, но тот отклонил их иск.
Выборы в Госдуму в 2003 году выиграла "Единая Россия". Они стали последними, когда депутатов выбирали по смешанной системе. С тех пор используется пропорциональная система. Напомним, что в разгар выборной кампании был арестован Михаил Ходорковский.
Несколько дней тому назад Страсбургский суд ужесточил правила подачи жалоб для России. Теперь ЕСПЧ имеет формальное право отклонять жалобы, составленные не по установленному образцу. Объявлено, что фактически за неверно заполненный формуляр в рассмотрении жалобы будет отказано без права ее повторной подачи.
По данным на 2012 год, в суде было зарегистрировано 160 тысяч нерассмотренных жалоб. Лидером по числу жалоб в ЕСПЧ является Россия.
О том, что происходит с Европейским судом по правам человека, мы сегодня беседуем с Сергеем Ковалевым, правозащитником, бывшим уполномоченным по правам человека в России, Вадимом Соловьевым, секретарем ЦК КПРФ, руководителем юридической службы компартии. Чем можно объяснить ту перемену, которая явно наблюдается в последнее время в отношении Страсбургского суда к российским жалобам?
Сергей Ковалев: Знаете, это трудный вопрос. Я думаю, что не одним фактором. Если говорить в двух словах, ну что же, и Европейский суд по правам человека оказывается зависимым от политической ситуации. Первое, что надо при этом отметить: вообще-то говоря, решение Страсбургского суда доводится до сведения российских слушателей и читателей не совсем в точном виде. Скажем, решение по делу Ходорковского – это только по самой первой жалобе на арест, обстоятельства ареста, на условия содержания, на самое начало расследования по делу. Так что ни жалоба на налогообложение, ни тем более по второму делу еще не имели каких-либо решений в Страсбурге. Решение в Страсбурге по первой жалобе, насколько можно судить, состоит в том, что нет возможности обоснованно утверждать, что только исключительно политическими мотивами обусловлено было начало дела ЮКОСа, арест Михаила Борисовича и так далее.
Что касается жалобы "Яблока", КПРФ, Сатарова, Хакамады и ряда других лиц на обстоятельства выборов в 2003 году, когда были совершенно очевидные явные нарушения. Жалоба в основном касалась даже не фальсификаций при подсчете голосов, а жалоба была на неравные условия предвыборной борьбы, на то, что соперники "Единой России" не имели равной возможности в средствах массовой информации, телевидении и так далее. Мотивы решений Страсбургского суда сводились к тому: а что ж вы не обжаловали позицию и решение средств массовой информации? Если и было такое давление, было ли оно эффективным, могло ли оно привести к таким результатам выборов? Вот теперь, что касается причин таких странных, я бы сказал, если уж говорить прямо, неправосудных заключений Страсбургского суда. Есть много причин. Эти причины могут быть следующего характера. Во-первых, то, что понятно любому гражданину России, не всегда понятно западным, привыкшим к западным обстоятельствам, к западной добросовестности судьям Страсбургского суда.
В самом деле, когда речь идет о политических мотивах судебного решения, то в традиционных судебных органах, воспитанных на западной юриспруденции, требуются совершенно ясные прямые доказательства. Вот скажите, пожалуйста, можно ли получить их в нашей системе? Вы что же, полагаете, что какой-нибудь судья Данилкин или не Данилкин, мало ли их, так прямо и скажет: я получил заказ. Кто его спросит об этом? И кстати сказать, с большой вероятностью он этого заказа в прямом и точно сформулированном виде и не получал, он о нем догадывается, ему намекнуто, он вырос в этой системе. Ему не нужно прямых слов, не надо, чтобы Владимир Владимирович Путин снял трубку и позвонил Данилкину – это совершенно излишне. Поэтому доказательством заказного характера приговоров и судебных решений на самом деле у нас, с моей точки зрения, единственным, но вместе с тем и очень веским доказательством является полная юридическая нелепость этих решений. Их необоснованность, то, что они не опираются на должные процессуальные действия, на процессуально гарантированные показания. То, что в целом ряде случаев на свидетелей известное суду жесткое давление оказано, иногда давление, связанное с риском для жизни, как это было в случаях тяжкой болезни свидетеля. Или давление на свидетельствующих уголовников, давление, которое в делах ЮКОСа или в деле обвиненного в убийствах одного из руководителей службы охраны ЮКОСа. Это обещания: дай нужные показания, и мы скостим тебе срок по преступлениям.
Владимир Кара-Мурза: Спасибо, Сергей Адамович. Это вы говорили про Алексея Пичугина. К нашему разговору подключилась Анна Ставицкая, адвокат по целому ряду политических заключенных. Как по-вашему, осложнит ли новый порядок подачи жалоб в Страсбург процесс самого обращения в Европейский суд по правам человека?
Анна Ставицкая: Во-первых, я хочу сказать, что это не совсем новый порядок подачи жалоб в Европейский суд, никакого нового порядка принято за последнее время не было. Существует регламент Европейского суда, а именно статья 47 Европейского суда, где указано, что должна содержать индивидуальная жалоба, которую заявитель подает в Европейский суд, в этой же статье регламента имеется ссылка по руководству заполнения жалобы, чтобы было более понятно, как эту жалобу необходимо заполнять. И просто сейчас Европейский суд стал более внимательно относиться к выполнению этой статьи регламента с тем, чтобы Европейский суд не был завален жалобами, которые неправильно с точки зрения этого регламента заполнены. И поэтому люди, которые пишут жалобу в Европейский суд, необходимо помнить, что это не жалоба в национальный суд, ее необходимо заполнять по определенным правилам. Собственно говоря, если человек пишет предварительную жалобу в Европейский суд, что я, наверное, я бы порекомендовала всем, кто не знает, как писать жалобы, то затем Европейский суд присылает так называемый формуляр жалобы, где понятно, как ее необходимо заполнять и что требует Европейский суд при подаче жалобы. В принципе это легкие требования, ничего там сложного нет, я имею в виду с точки зрения формальности. Другой вопрос – это обоснованность жалобы, это уже дело довольно-таки тяжелое и иногда не под силу даже профессиональным юристам.
А формальные требования достаточно простые: необходимо сначала указать все, что касается данных заявителя, затем необходимо изложить факты дела, хронологию событий, что за чем происходило. Затем необходимо изложить нарушение конвенции и их обосновать. И затем указать, какие средства правовой защиты были исчерпаны для того, чтобы доказать, что использованы все средства правовой защиты внутри страны, и так же указать список приложенных документов. В том случае, если жалоба превышает 10 листов, то необходимо приложить краткое резюме того, что указано в жалобе.
Владимир Кара-Мурза: Обманул ли ваши ожидания Страсбургский суд, отказавшись признать ущемление право оппозиции в 2003 году?
Вадим Соловьев: Вы знаете, я бы так сказал. Дело в том, что мы ставили вопрос не просто об ущемлении право оппозиции – об отмене результатов выборов в Российской Федерации. И именно такой иск мы предъявляли в Верховный суд. Ставили вопрос перед Страсбургским судом в связи с тем, что по нашему мнению были нарушены свободные выборы и право на доступ к правосудию. Поэтому любое признание этих положений – право на свободные выборы и право на доступ к правосудию, они бы вели к признанию выборов в Государственную думу Российской Федерации 2003 года. Вы знаете, мне, человеку, который занимается 20 лет выборами профессионально, трудно представить, что любой суд, даже европейский, по истечении 10 лет с момента проведения выборов признает эти выборы недействительными и взорвет всю правовую систему государства, потому что Государственная дума работала, приняла сотни законов и если бы такое решение было принято, это могло бы привести к правовому хаосу в нашей стране. Поэтому, наверное, именно это обстоятельство повлияло на позицию Европейского суда. Тем не менее, он в своем решении отметил целый ряд положений, связанных с тем, что был минимальный доступ оппозиции к средствам массовой информации, крайне отрицательно представлялась оппозиция, давалась только в негативном плане. И то, что был существенный перекос в пользу "Единой России". Поэтому в принципе это довольно, с моей точки зрения, это серьезное заявление Европейского суда, которое наша система, законодательная власть, судебная, Центральная избирательная комиссия должны внимательно прислушаться к позиции Европейского суда по этому вопросу.
Я думаю, на решение Европейского суда повлияло и то обстоятельство, что среди судей, которые рассматривали дело, четыре судьи из стран бывшего социалистического лагеря, у которых тоже сегодня с выборами в этих странах не совсем ситуация хорошая. Поэтому, я думаю, что судьи частично опасались, что приняв серьезное решение о непризнании выборов действительными, стимулируют оппозицию в своих странах поднимать на щит те нарушения, которые имели место на выборах. По всей видимости, все-таки ситуация изменилась за эти годы, сейчас в Европе кризис, и отношения с властями нынешней Российской Федерации, заинтересована Европа в получении наших нефти и газа, поэтому это тоже, наверное, принималось во внимание в Европейском суде по правам человека.
Владимир Кара-Мурза: Вадим Прохоров, адвокат, автор ряда исков в Европейский суд по правам человека, чувствует уязвимость вердикта Страсбургского суда.
Вадим Прохоров: Объяснять мотивы европейского суда – это дело не очень благодарное. Тем более, что надо внимательно изучить решение, пока с ним только начали знакомиться. Конечно же, мягко сказать, не во всем можно согласиться. Во-первых, доводы Европейского суда о том, что надо было обжаловать соответственно позицию СМИ в судах, не доказана зависимость СМИ от государства. Может быть на территории Франции и других стран Евросоюза не очень все понятно, но в России всем очевидно, а самое главное, не очень понятно, как в противном случае это можно было бы выстраивать. Европейский суд, как я понимаю, счел недоказанным безраздельное влияние правящего режима на электронные СМИ, а это было одним из основных посылов данной жалобы, и те, кто знакомы с ситуацией в стране, с этим не спорят. Есть еще позиция о том, что да, голосование зависит от объема упоминания партий и того или иного кандидата в СМИ, но прямая корреляция не очевидна. Хотя совершенно ясно, что одно вытекает из другого. Конечно, решение надо изучать. И остается только с прискорбием сожалеть, что оно было принято именно такое, потому что пытались все заявители в данном случае перевести в цивилизованное русло судебную коррекцию избирательного законодательства и правоприменительной практики в Российской Федерации. А вот теперь, похоже, что иной формы, как уличная демократия, и нет.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, теряет ли Страсбургский суд репутацию последнего оплота борьбы с судебным произволом внутри страны?
Сергей Ковалев: Знаете, я предварю ответ на этот вопрос коротенькой репликой. Поймите, пожалуйста, что уважаемый господин Соловьев по сути дела объяснил, что и Страсбургский суд имеет веские политические мотивы. Вот возможный хаос в стране, если бы признать недействительными выборы 2003 года и так далее. Вообще говоря, это дело суда, вообще говоря, суд должен дать правовую квалификацию обжалуемому событию. А уж какие там политические последствия это повлечет – это, извините, дело не суда, а государственной власти. Теперь, что касается вашего вопроса, является ли Страсбургский суд оплотом правосудия в Европе. Увы, это нельзя утверждать. Видите ли, в самом деле здесь есть не одна причина для таких странных колебаний и странной подвластностью этого суда совсем не судебным, внесудебным мотивам. Одна из них – это нормальная привычка европейских граждан. Они не привыкли к тому, что могут быть обстоятельства, трудно выявляемые в прямом и жестком виде. Они давно отвыкли от того, что на суд может оказываться косвенное влияние. Они отвыкли от того, что может существовать в системе правосудия судья, который задумывается о последствиях для себя того или иного судебного решения. Это, если угодно, некая наивность.
С другой стороны, я думаю, что господин Соловьев прав, и они не свободны от влияния тех факторов, о которых он говорил. Наконец, я думаю, что есть дополнительные факторы. Прошу прощения, я доказывать ничего не могу, но я позволю себе некие, по-моему, небезосновательные гипотезы. Существует русские референты – это граждане России, служащие в Совете Европы или служащие Страсбургского суда, документы на русском языке поступают им. Кто там среди референтов, которые переводят и докладывают не владеющим русским языком судьям?
Мы не можем быть уверены в полной добросовестности этих работников Страсбургского суда с российской стороны. Тем более, что я слышал, что бывают случаи исчезновения части переписки, каких-то неоправданных затяжек и так далее. Вы сами понимаете, что от работы технических сотрудников тоже достаточно многое может зависеть. Я повторю, я нисколько не склонен опровергнуть мнение господина Соловьева относительно других соображений, внесудебных, внеправовых соображений, которые касаются и работы суда, о том, как не изменить существенным образом обстановку в стране – это не дело суда. Увы, может быть суд об этом задумывается. Суду дают понять, вообще говоря, влиятельность России в таких общеевропейских организаций в том числе и финансовая, вклады России достаточно велики.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", считает, что Страсбургский суд заслужил искреннюю благодарность от россиян.
Лев Пономарев: Мы прекрасно знаем, что Страсбург принял решения по Кавказу, то есть именно правозащитные, справедливые суды по обращениям, связанным с похищением людей на Кавказе или по разрушению домов на Кавказе. Поэтому справедливые решения принимают по фактам, связанным с насилием в колониях или унижающим достоинство заключенных поведение администрации колонии, в непригодных условиях когда заключенный содержится. Решения Страсбурга в этом отношении, за редким исключением, которые я знаю, довольно много знаю решений, они справедливы и влияют на ситуацию в России, на то, чтобы может быть немножко подтягивались суды. Хотя, к сожалению, не очень эффективно происходит при этом политическом режиме. Думаю, что это решение абсолютно политическое, которое было принято, несправедливое, и оно продиктовано тем, что понимают, что если бы они признали нелегитимными выборы 2003 года, тем более можно было бы ставить вопрос о нелегитимности выборов последних, это значит о нелегитимности власти, причем установленной в судебном порядке. На этот прецедент, я думаю, уникальный, Европейский суд пока не готов пойти.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Волгоградской области от радиослушателя Юрия Владимировича.
Слушатель: Здравствуйте. Во-первых, это решение суда направлено на укрепление нынешней власти, и рано или поздно подобные решения будут заканчиваться революционными выступлениями в России. Двойной стандарт, двойной подход, что обвинили в нарушении прав человека Каддафи, разбомбили Ливию из-за его свержения, но почему-то в Европе никто не преследует того же Назарбаева за расстрел в Жанаозене на международном уровне. Все это способствует тому, что Западная Европа и Соединенные Штаты Америки заинтересованы в промышленном уничтожении, промышленного потенциала, сельского хозяйства, производительности и получать только нефть и газ. В таком случае мне приходится обвинить Европу в поддержке нелегитимного режима.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, должны ли россияне, которые уже одержали победу в исках против России, испытывать благодарность к Страсбургскому суду, который защитил попранные права человека?
Анна Ставицкая: Вы знаете, я слушаю дискуссию и, честно говоря, хотела бы по этому поводу сказать, что Европейский суд – это не скорая помощь, он не может оказывать помощь всем людям, которые к нему обращаются. Я не могу рассуждать относительно решений по поводу обращений нескольких партий в Европейский суд и решений Европейского суда, потому как я юрист и могу рассуждать исключительно в том случае, если я, во-первых, знаю саму жалобу, а во-вторых, очень внимательно прочитала, что на эту жалобу написал Европейский суд. Поэтому говорить о политической мотивированности, о том, что Европейский суд принял такое решение для того, чтобы не дестабилизировать ситуацию в России и так далее, не могу, потому как я могу рассуждать, исключительно исходя из того, что я вижу как юрист. Возможно, там что-то было не так аргументировано, либо Европейский суд принял такое решение, исходя из своих прецедентов. Поэтому сейчас начинать ругать Европейский суд только потому, что он принял решение, которое нам с вами всем не нравится, я думаю, что не совсем правильно.
Тем более, что совершенно верно поставили вопрос, огромное количество людей в Российской Федерации, которым Европейский суд помог и благодаря очень многим решениям Европейского суда потихоньку меняется система внутри страны, в частности, я могу много привести примеров, но, в частности, улучшились условия содержания в тюрьмах. Раньше эти условия были просто ужасны, в камере на 30 человек сидело 130, сейчас такого нет и в помине. Сидение в тюрьме само по себе ужасно, но хотя бы сейчас начали улучшаться условия содержания, что я как адвокат не могу не отметить, потому что достаточно часто посещаю такие места. Поэтому, конечно, огромное количество людей, которым Европейский суд помог, и я думаю, что и дальше будет помогать. И только из-за одного решения, которое нам не нравится по той или иной причине, нам его критиковать, я думаю, не стоит. Тем более, что сначала необходимо с ним ознакомиться, его внимательно прочитать и оценивать его именно с юридической точки зрения, что, собственно говоря, и необходимо делать, анализируя юридический документ.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, переоценивало ли российское гражданское общество роль Страсбургского суда в обретении справедливости по спорным делам?
Вадим Соловьев: Вы знаете, моя практика взаимодействия с Европейским судом говорит о том, что Европейский суд, как во многом и наш национальный суд, когда вопросы касаются каких-то частных дел, связанных с конкретными преступлениями, пребыванием в тюрьме и так далее, как правило, все-таки суд стремится к объективности в принятии решений, когда этот вопрос не приобретает общественного серьезного звучания, не затрагивает огромного количества людей и так далее. Когда выносятся вопросы, связанные с политическими вопросами, с выборами особенно, вот здесь предел возможностей национального суда и Европейского суда ограничен. К таким политическим делам применять чисто юридические подходы, чисто юридические оценки крайне сложно, потому что прецедента рассмотрения такого иска, который был предъявлен КПРФ и "Яблоком", еще не было в практике Европейского суда. Поэтому все-таки предел возможностей есть и у Европейского суда по правам человека. Поэтому здесь нужно понимать, отличать такие серьезные общественно значимые дела от конкретных дел, которые рассматривает суд. По многим конкретным делам, я согласен, были вынесены объективные решения, которые повлияли и влияют на формирование и на улучшение работы нашей правовой системы, а вот с точки зрения рассмотрения такого огромного иска, уже то, что Европейский суд в своем решении отметил целый ряд нарушений, я считаю, это определенный шаг в сторону поддержки позиции заявителей, с которыми мы обращались в Европейский суд. Я еще раз подчеркиваю, даже при подаче жалобы мы понимали, что вряд ли Европейский суд пойдет на отмену выборов, потому что прецедента не было, и вопрос звучал острый, и по всей видимости, предел возможностей Европейского суда по такого рода делам ограничен.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Алтая от Олега Анатольевича.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такая реплика. Страсбургский суд оправдал применение газа в "Норд-осте", приказ, который отдал Путин. Это же боевой газ. Почему это оправданно было?
Владимир Кара-Мурза: По-моему, вы ошибаетесь. Страсбургский суд признал как раз, что пострадавшие именно погибли от действия газа, а не от действия террористов.
Сергей Ковалев: Я не знаю о таком решении Страсбургского суда. Как мне кажется, он не мог одобрить применение газа, повлекшего столько смертей. Надо сказать, правда, это не боевой газ – это, как я понимаю, было средство наркотическое, используемое в медицине. Но использование его в таком помещении и в таком объеме – это чудовищная вещь. Слава богу, не получило одобрения в Страсбурге. Я хочу сделать одну реплику. Целый ряд дел по обжалованию насилия на Северном Кавказе в Страсбурге встретил относительно быстрое и справедливое решение. Другое дело, что эти решения Страсбургского суда не повлияли на действия власти на этой территории. Ничего там не меняется принципиальным образом. Те лица, жалобы которых удовлетворены, получают некую денежную компенсацию, выигранную в Страсбурге, но от этого ничто не меняется в действиях прокуратуры, судов и вообще того, что называется правоохранительными силами на Северном Кавказе, там творится все то же произвол. И я боюсь, что уважаемая адвокат Ставицкая не очень хорошо знает ситуацию в тюрьмах. Существенных коренных улучшений нет - это уж вы мне поверьте, я тюрьму кое-как знаю и по собственному опыту. Так что надо сказать, что действительно в конкретных частных делах Страсбургский суд неоценимую роль играет в хоть каком-то приближении к справедливости, но, к сожалению, он не виляет на общую ситуацию в стране. Правда, надо признать, что отменить выборы 2003 года он некомпетентен, он неправомочен отменить результаты выборов, он правомочен только указать на то, были ли эти выборы законными, равноправными, обеспечивали ли они равноправную конкуренцию политических противников.
Владимир Кара-Мурза: Марк Фейгин, адвокат по делу участниц группы Pussy Riot, признает, что не бывает идеальных судебных инстанций.
Марк Фейгин: Европейские судебные инстанции действуют в соответствии с общими принципами правосудия, и никогда нельзя быть довольным всеми решениями судов. Но это не отменяет принципа правосудия, состязательности системы, соблюдения законности, обоснованности решений. В этом смысле в целом к Страсбургскому суду, несмотря на ряд решений, которые могут и не нравится, все-таки претензий нет. Конечно, одним решения нравятся, другим нет, но по существу своему сомневаться в независимости, беспристрастности и неангажированности европейской судебной инстанции, главной европейской судебной инстанции по правам человека в общем-то не приходится. Поэтому наша апелляция к Европейскому суду мотивирована еще и тем, что мы не можем найти возможностей в России в национальных судах, чтобы защитить права человека наших подзащитных, которые и без того уже признаны "Эмнести Интернэшнл" политзаключенными, узниками совести. Поэтому как раз нас это не обескураживает, мы понимаем, что и Европейский суд в исключительных случаях имеет право на ошибку, несмотря на всю высокую цену таких ошибок по отношению к российским заявителям. И тем не менее, мы считаем, что Европейский суд – это важный инструмент в борьбе за права человека в России.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Федора.
Слушатель: Добрый вечер. Вопрос Сергею Адамовичу Ковалеву. Сергей Адамович, вопрос скорее риторический: как вы думаете, если бы люди, граждане России в декабре 99 года не голосовали за прародительницу "Единой России", предвидя, немножко смотря вперед, что произойдет, и в марте 2000 года на последних демократических выборах президента, где была Хакамада кандидат, не голосовали бы за человека, которого Ельцин в декабре 99 с черного входа привел за руку в Кремль, зная, что погонам верить нельзя, может быть и не было бы жалоб в Европейский суд или они были бы, но их было бы намного меньше, как вы думаете?
Сергей Ковалев: Я думаю, что вы правы, я думаю, что при другой легитимной власти в России отпала бы необходимость так уж часто обращаться к международному правосудию. Знаете, надо иметь независимый суд у себя, потому что если нет независимого суда в стране, то тогда у общества нет инструмента указать власти на границы ее правомочий. А тогда место правосудия может занять только один кандидат – властный произвол, что и происходит у нас в стране. Роль в этом деле победителя президентских выборов марта 2003 года более чем очевидна, и роль эта была подготовлена целым рядом событий – возобновлением войны в Чечне, взрывами домов в Москве и Волгодонске. Я не утверждаю, что эти взрывы дело рук российских спецслужб, которыми командовал господин Путин достаточно долго, нет, этого я не утверждаю, но опровергнуть это подозрение, законное подозрение общества – это дело власти. Она обязана, в данном случае принцип презумпции невиновности работает не совсем так, как в других судебных случаях. Власть должна доказать свою невиновность, другого способа сохранить свое значение и властные полномочия она просто не может.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, сама перспектива, что дело российского гражданина может оказаться в Европейском суде и стать предметом рассмотрения, она повышает ответственность отечественного правосудия, снижает масштабы безнаказанности?
Анна Ставицкая: Вы знаете, к сожалению, сознание наших судей не достигло такого высокого уровня, о котором вы говорите. В том случае, если бы сознание было столь высоко и судьи бы понимали свою роль, что они вершат правосудие, а не просто отсиживают свой срок и получают зарплату, то тогда да, они бы понимали всю ответственность и за вынесенные неправосудные решения. Но, однако, сейчас я думаю, что судьи, вряд ли их мысли распространяются настолько далеко. Но на то и существуют заявители и их представители, которые мелкими шажками идут именно к тому, чтобы изменить систему правосудия именно в том направлении, о котором вы говорите. И в принципе ситуация начала меняться очень медленно, но все-таки в лучшую сторону. Если раньше, когда адвокат в суде говорил о Европейском суде, ссылался на какие-либо прецеденты и обосновывал свою позицию позицией Европейского суда, то у судей было такое лицо, что было понятно, что фигурально они крутят пальцем у виска, думая о том, что адвокат не в себе и необходимо вызвать психушку. То сейчас они в принципе прислушиваются, а в некоторых судах, например, по гражданским делам, либо в судах не в Москве, а в других субъектах федерации, некоторые судьи даже ссылаются на нормы европейской конвенции, в частности, например, по делам, связанных с экстрадицией. Поэтому очень мелкими шажками, но все-таки сознание судей меняется. Я очень надеюсь, что чем больше решений в отношении России будет принято в Европейском суде, тем это будет означать, что наше правосудие так же будет улучшаться. К сожалению, оно почему-то не может улучшаться само по себе, но Европейский суд – это такой своеобразный рычаг на то, чтобы правосудие у нас стало лучше.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, заслуживают ли оспаривания в Европейском суде результаты выборов парламентских декабрьских 11 года и президентских в марте?
Вадим Соловьев: Вы знаете, дело в том, что, к сожалению, Европейский суд не рассматривает вопросы, связанные с выборами руководителей исполнительной власти, в частности, президента, только законодательных органов. Поэтому мы сейчас в любом случае готовим иск в Верховный суд Российской Федерации совместно с политической партией "Яблоко" и целым рядом физических лиц. Он будет предъявлен в конце сентября – начале октября. И мы понимаем о том, что наш суд не способен объективно рассмотреть это дело и заранее уже готовим жалобу в таком формате, чтобы затем обжаловать в Европейский суд по правам человека. Почему мы все-таки снова, по всей видимости, пойдем по этому пути? Потому что один раз суд рассмотрел, поэтому мы надеемся, что он будет не 10 лет рассматривать нашу жалобу, а в ускоренном порядке сможет рассмотреть, по горячим следам. А с другой стороны, мы обратим внимание Европейского суда, что несмотря на то, что 10 лет прошло, практически ничего не изменилось в нашей избирательной системе, наоборот, мы считаем, что резкое произошло ухудшение равенства политических партий, участвующих выборов, перекос в пользу партии власти. Поэтому надеемся, что снова привлечь внимание к этой проблеме, которая существует в нашей стране на выборном поле с тем, чтобы действительно все-таки постараться цивилизованным путем повлиять на изменения избирательной системы в сторону обеспечения честных и справедливых выборов. Иначе, если потерять надежду на такой подход, остается только воспользоваться Всеобщей декларацией прав человека, которая предусматривает права народа на восстание против тирании. Но не хочется, чтобы наша страна снова прошла через этот круг.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, не отобьют ли охоту те перемены, которые происходят в Страсбургском суде, у россиян обращаться в Европейский суд по правам человека?
Сергей Ковалев: На этот вопрос очень трудно ответить. Я думаю, что пока нет таких странных и внушающих сомнения решений Страсбургского суда по частным примерам, таким, как Лев Александрович и адвокат Ставицкая совершенно правы, говоря об огромном числе, сотнями исчисляемом количестве удовлетворенных Страсбургом жалоб на чудовищное насилие на Северном Кавказе и другие нарушения права. Это играет огромную роль. Я надеюсь, что поток этих жалоб не будет искусно уменьшен новыми сложностями и такого рода решениями, которые мы сегодня обсуждали. Я надеюсь, что и позиция Страсбурга по отношению к такого рода жалобам на пытки, на бессудные казни, на исчезновения людей, находимых потом во рвах со следами пыток, и по отношению к этим жалобам, я надеюсь, что Страсбург не изменит своей принципиальной позиции.
Жалоба на ход парламентской кампании была подана в 2005 году. До обращения в Страсбург оппозиционеры жаловались в Верховный суд России, но тот отклонил их иск.
Выборы в Госдуму в 2003 году выиграла "Единая Россия". Они стали последними, когда депутатов выбирали по смешанной системе. С тех пор используется пропорциональная система. Напомним, что в разгар выборной кампании был арестован Михаил Ходорковский.
Несколько дней тому назад Страсбургский суд ужесточил правила подачи жалоб для России. Теперь ЕСПЧ имеет формальное право отклонять жалобы, составленные не по установленному образцу. Объявлено, что фактически за неверно заполненный формуляр в рассмотрении жалобы будет отказано без права ее повторной подачи.
По данным на 2012 год, в суде было зарегистрировано 160 тысяч нерассмотренных жалоб. Лидером по числу жалоб в ЕСПЧ является Россия.
О том, что происходит с Европейским судом по правам человека, мы сегодня беседуем с Сергеем Ковалевым, правозащитником, бывшим уполномоченным по правам человека в России, Вадимом Соловьевым, секретарем ЦК КПРФ, руководителем юридической службы компартии. Чем можно объяснить ту перемену, которая явно наблюдается в последнее время в отношении Страсбургского суда к российским жалобам?
Сергей Ковалев: Знаете, это трудный вопрос. Я думаю, что не одним фактором. Если говорить в двух словах, ну что же, и Европейский суд по правам человека оказывается зависимым от политической ситуации. Первое, что надо при этом отметить: вообще-то говоря, решение Страсбургского суда доводится до сведения российских слушателей и читателей не совсем в точном виде. Скажем, решение по делу Ходорковского – это только по самой первой жалобе на арест, обстоятельства ареста, на условия содержания, на самое начало расследования по делу. Так что ни жалоба на налогообложение, ни тем более по второму делу еще не имели каких-либо решений в Страсбурге. Решение в Страсбурге по первой жалобе, насколько можно судить, состоит в том, что нет возможности обоснованно утверждать, что только исключительно политическими мотивами обусловлено было начало дела ЮКОСа, арест Михаила Борисовича и так далее.
Что касается жалобы "Яблока", КПРФ, Сатарова, Хакамады и ряда других лиц на обстоятельства выборов в 2003 году, когда были совершенно очевидные явные нарушения. Жалоба в основном касалась даже не фальсификаций при подсчете голосов, а жалоба была на неравные условия предвыборной борьбы, на то, что соперники "Единой России" не имели равной возможности в средствах массовой информации, телевидении и так далее. Мотивы решений Страсбургского суда сводились к тому: а что ж вы не обжаловали позицию и решение средств массовой информации? Если и было такое давление, было ли оно эффективным, могло ли оно привести к таким результатам выборов? Вот теперь, что касается причин таких странных, я бы сказал, если уж говорить прямо, неправосудных заключений Страсбургского суда. Есть много причин. Эти причины могут быть следующего характера. Во-первых, то, что понятно любому гражданину России, не всегда понятно западным, привыкшим к западным обстоятельствам, к западной добросовестности судьям Страсбургского суда.
В самом деле, когда речь идет о политических мотивах судебного решения, то в традиционных судебных органах, воспитанных на западной юриспруденции, требуются совершенно ясные прямые доказательства. Вот скажите, пожалуйста, можно ли получить их в нашей системе? Вы что же, полагаете, что какой-нибудь судья Данилкин или не Данилкин, мало ли их, так прямо и скажет: я получил заказ. Кто его спросит об этом? И кстати сказать, с большой вероятностью он этого заказа в прямом и точно сформулированном виде и не получал, он о нем догадывается, ему намекнуто, он вырос в этой системе. Ему не нужно прямых слов, не надо, чтобы Владимир Владимирович Путин снял трубку и позвонил Данилкину – это совершенно излишне. Поэтому доказательством заказного характера приговоров и судебных решений на самом деле у нас, с моей точки зрения, единственным, но вместе с тем и очень веским доказательством является полная юридическая нелепость этих решений. Их необоснованность, то, что они не опираются на должные процессуальные действия, на процессуально гарантированные показания. То, что в целом ряде случаев на свидетелей известное суду жесткое давление оказано, иногда давление, связанное с риском для жизни, как это было в случаях тяжкой болезни свидетеля. Или давление на свидетельствующих уголовников, давление, которое в делах ЮКОСа или в деле обвиненного в убийствах одного из руководителей службы охраны ЮКОСа. Это обещания: дай нужные показания, и мы скостим тебе срок по преступлениям.
Владимир Кара-Мурза: Спасибо, Сергей Адамович. Это вы говорили про Алексея Пичугина. К нашему разговору подключилась Анна Ставицкая, адвокат по целому ряду политических заключенных. Как по-вашему, осложнит ли новый порядок подачи жалоб в Страсбург процесс самого обращения в Европейский суд по правам человека?
Анна Ставицкая: Во-первых, я хочу сказать, что это не совсем новый порядок подачи жалоб в Европейский суд, никакого нового порядка принято за последнее время не было. Существует регламент Европейского суда, а именно статья 47 Европейского суда, где указано, что должна содержать индивидуальная жалоба, которую заявитель подает в Европейский суд, в этой же статье регламента имеется ссылка по руководству заполнения жалобы, чтобы было более понятно, как эту жалобу необходимо заполнять. И просто сейчас Европейский суд стал более внимательно относиться к выполнению этой статьи регламента с тем, чтобы Европейский суд не был завален жалобами, которые неправильно с точки зрения этого регламента заполнены. И поэтому люди, которые пишут жалобу в Европейский суд, необходимо помнить, что это не жалоба в национальный суд, ее необходимо заполнять по определенным правилам. Собственно говоря, если человек пишет предварительную жалобу в Европейский суд, что я, наверное, я бы порекомендовала всем, кто не знает, как писать жалобы, то затем Европейский суд присылает так называемый формуляр жалобы, где понятно, как ее необходимо заполнять и что требует Европейский суд при подаче жалобы. В принципе это легкие требования, ничего там сложного нет, я имею в виду с точки зрения формальности. Другой вопрос – это обоснованность жалобы, это уже дело довольно-таки тяжелое и иногда не под силу даже профессиональным юристам.
А формальные требования достаточно простые: необходимо сначала указать все, что касается данных заявителя, затем необходимо изложить факты дела, хронологию событий, что за чем происходило. Затем необходимо изложить нарушение конвенции и их обосновать. И затем указать, какие средства правовой защиты были исчерпаны для того, чтобы доказать, что использованы все средства правовой защиты внутри страны, и так же указать список приложенных документов. В том случае, если жалоба превышает 10 листов, то необходимо приложить краткое резюме того, что указано в жалобе.
Владимир Кара-Мурза: Обманул ли ваши ожидания Страсбургский суд, отказавшись признать ущемление право оппозиции в 2003 году?
Вадим Соловьев: Вы знаете, я бы так сказал. Дело в том, что мы ставили вопрос не просто об ущемлении право оппозиции – об отмене результатов выборов в Российской Федерации. И именно такой иск мы предъявляли в Верховный суд. Ставили вопрос перед Страсбургским судом в связи с тем, что по нашему мнению были нарушены свободные выборы и право на доступ к правосудию. Поэтому любое признание этих положений – право на свободные выборы и право на доступ к правосудию, они бы вели к признанию выборов в Государственную думу Российской Федерации 2003 года. Вы знаете, мне, человеку, который занимается 20 лет выборами профессионально, трудно представить, что любой суд, даже европейский, по истечении 10 лет с момента проведения выборов признает эти выборы недействительными и взорвет всю правовую систему государства, потому что Государственная дума работала, приняла сотни законов и если бы такое решение было принято, это могло бы привести к правовому хаосу в нашей стране. Поэтому, наверное, именно это обстоятельство повлияло на позицию Европейского суда. Тем не менее, он в своем решении отметил целый ряд положений, связанных с тем, что был минимальный доступ оппозиции к средствам массовой информации, крайне отрицательно представлялась оппозиция, давалась только в негативном плане. И то, что был существенный перекос в пользу "Единой России". Поэтому в принципе это довольно, с моей точки зрения, это серьезное заявление Европейского суда, которое наша система, законодательная власть, судебная, Центральная избирательная комиссия должны внимательно прислушаться к позиции Европейского суда по этому вопросу.
Я думаю, на решение Европейского суда повлияло и то обстоятельство, что среди судей, которые рассматривали дело, четыре судьи из стран бывшего социалистического лагеря, у которых тоже сегодня с выборами в этих странах не совсем ситуация хорошая. Поэтому, я думаю, что судьи частично опасались, что приняв серьезное решение о непризнании выборов действительными, стимулируют оппозицию в своих странах поднимать на щит те нарушения, которые имели место на выборах. По всей видимости, все-таки ситуация изменилась за эти годы, сейчас в Европе кризис, и отношения с властями нынешней Российской Федерации, заинтересована Европа в получении наших нефти и газа, поэтому это тоже, наверное, принималось во внимание в Европейском суде по правам человека.
Владимир Кара-Мурза: Вадим Прохоров, адвокат, автор ряда исков в Европейский суд по правам человека, чувствует уязвимость вердикта Страсбургского суда.
Вадим Прохоров: Объяснять мотивы европейского суда – это дело не очень благодарное. Тем более, что надо внимательно изучить решение, пока с ним только начали знакомиться. Конечно же, мягко сказать, не во всем можно согласиться. Во-первых, доводы Европейского суда о том, что надо было обжаловать соответственно позицию СМИ в судах, не доказана зависимость СМИ от государства. Может быть на территории Франции и других стран Евросоюза не очень все понятно, но в России всем очевидно, а самое главное, не очень понятно, как в противном случае это можно было бы выстраивать. Европейский суд, как я понимаю, счел недоказанным безраздельное влияние правящего режима на электронные СМИ, а это было одним из основных посылов данной жалобы, и те, кто знакомы с ситуацией в стране, с этим не спорят. Есть еще позиция о том, что да, голосование зависит от объема упоминания партий и того или иного кандидата в СМИ, но прямая корреляция не очевидна. Хотя совершенно ясно, что одно вытекает из другого. Конечно, решение надо изучать. И остается только с прискорбием сожалеть, что оно было принято именно такое, потому что пытались все заявители в данном случае перевести в цивилизованное русло судебную коррекцию избирательного законодательства и правоприменительной практики в Российской Федерации. А вот теперь, похоже, что иной формы, как уличная демократия, и нет.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, теряет ли Страсбургский суд репутацию последнего оплота борьбы с судебным произволом внутри страны?
Сергей Ковалев: Знаете, я предварю ответ на этот вопрос коротенькой репликой. Поймите, пожалуйста, что уважаемый господин Соловьев по сути дела объяснил, что и Страсбургский суд имеет веские политические мотивы. Вот возможный хаос в стране, если бы признать недействительными выборы 2003 года и так далее. Вообще говоря, это дело суда, вообще говоря, суд должен дать правовую квалификацию обжалуемому событию. А уж какие там политические последствия это повлечет – это, извините, дело не суда, а государственной власти. Теперь, что касается вашего вопроса, является ли Страсбургский суд оплотом правосудия в Европе. Увы, это нельзя утверждать. Видите ли, в самом деле здесь есть не одна причина для таких странных колебаний и странной подвластностью этого суда совсем не судебным, внесудебным мотивам. Одна из них – это нормальная привычка европейских граждан. Они не привыкли к тому, что могут быть обстоятельства, трудно выявляемые в прямом и жестком виде. Они давно отвыкли от того, что на суд может оказываться косвенное влияние. Они отвыкли от того, что может существовать в системе правосудия судья, который задумывается о последствиях для себя того или иного судебного решения. Это, если угодно, некая наивность.
С другой стороны, я думаю, что господин Соловьев прав, и они не свободны от влияния тех факторов, о которых он говорил. Наконец, я думаю, что есть дополнительные факторы. Прошу прощения, я доказывать ничего не могу, но я позволю себе некие, по-моему, небезосновательные гипотезы. Существует русские референты – это граждане России, служащие в Совете Европы или служащие Страсбургского суда, документы на русском языке поступают им. Кто там среди референтов, которые переводят и докладывают не владеющим русским языком судьям?
Мы не можем быть уверены в полной добросовестности этих работников Страсбургского суда с российской стороны. Тем более, что я слышал, что бывают случаи исчезновения части переписки, каких-то неоправданных затяжек и так далее. Вы сами понимаете, что от работы технических сотрудников тоже достаточно многое может зависеть. Я повторю, я нисколько не склонен опровергнуть мнение господина Соловьева относительно других соображений, внесудебных, внеправовых соображений, которые касаются и работы суда, о том, как не изменить существенным образом обстановку в стране – это не дело суда. Увы, может быть суд об этом задумывается. Суду дают понять, вообще говоря, влиятельность России в таких общеевропейских организаций в том числе и финансовая, вклады России достаточно велики.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", считает, что Страсбургский суд заслужил искреннюю благодарность от россиян.
Лев Пономарев: Мы прекрасно знаем, что Страсбург принял решения по Кавказу, то есть именно правозащитные, справедливые суды по обращениям, связанным с похищением людей на Кавказе или по разрушению домов на Кавказе. Поэтому справедливые решения принимают по фактам, связанным с насилием в колониях или унижающим достоинство заключенных поведение администрации колонии, в непригодных условиях когда заключенный содержится. Решения Страсбурга в этом отношении, за редким исключением, которые я знаю, довольно много знаю решений, они справедливы и влияют на ситуацию в России, на то, чтобы может быть немножко подтягивались суды. Хотя, к сожалению, не очень эффективно происходит при этом политическом режиме. Думаю, что это решение абсолютно политическое, которое было принято, несправедливое, и оно продиктовано тем, что понимают, что если бы они признали нелегитимными выборы 2003 года, тем более можно было бы ставить вопрос о нелегитимности выборов последних, это значит о нелегитимности власти, причем установленной в судебном порядке. На этот прецедент, я думаю, уникальный, Европейский суд пока не готов пойти.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Волгоградской области от радиослушателя Юрия Владимировича.
Слушатель: Здравствуйте. Во-первых, это решение суда направлено на укрепление нынешней власти, и рано или поздно подобные решения будут заканчиваться революционными выступлениями в России. Двойной стандарт, двойной подход, что обвинили в нарушении прав человека Каддафи, разбомбили Ливию из-за его свержения, но почему-то в Европе никто не преследует того же Назарбаева за расстрел в Жанаозене на международном уровне. Все это способствует тому, что Западная Европа и Соединенные Штаты Америки заинтересованы в промышленном уничтожении, промышленного потенциала, сельского хозяйства, производительности и получать только нефть и газ. В таком случае мне приходится обвинить Европу в поддержке нелегитимного режима.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, должны ли россияне, которые уже одержали победу в исках против России, испытывать благодарность к Страсбургскому суду, который защитил попранные права человека?
Анна Ставицкая: Вы знаете, я слушаю дискуссию и, честно говоря, хотела бы по этому поводу сказать, что Европейский суд – это не скорая помощь, он не может оказывать помощь всем людям, которые к нему обращаются. Я не могу рассуждать относительно решений по поводу обращений нескольких партий в Европейский суд и решений Европейского суда, потому как я юрист и могу рассуждать исключительно в том случае, если я, во-первых, знаю саму жалобу, а во-вторых, очень внимательно прочитала, что на эту жалобу написал Европейский суд. Поэтому говорить о политической мотивированности, о том, что Европейский суд принял такое решение для того, чтобы не дестабилизировать ситуацию в России и так далее, не могу, потому как я могу рассуждать, исключительно исходя из того, что я вижу как юрист. Возможно, там что-то было не так аргументировано, либо Европейский суд принял такое решение, исходя из своих прецедентов. Поэтому сейчас начинать ругать Европейский суд только потому, что он принял решение, которое нам с вами всем не нравится, я думаю, что не совсем правильно.
Тем более, что совершенно верно поставили вопрос, огромное количество людей в Российской Федерации, которым Европейский суд помог и благодаря очень многим решениям Европейского суда потихоньку меняется система внутри страны, в частности, я могу много привести примеров, но, в частности, улучшились условия содержания в тюрьмах. Раньше эти условия были просто ужасны, в камере на 30 человек сидело 130, сейчас такого нет и в помине. Сидение в тюрьме само по себе ужасно, но хотя бы сейчас начали улучшаться условия содержания, что я как адвокат не могу не отметить, потому что достаточно часто посещаю такие места. Поэтому, конечно, огромное количество людей, которым Европейский суд помог, и я думаю, что и дальше будет помогать. И только из-за одного решения, которое нам не нравится по той или иной причине, нам его критиковать, я думаю, не стоит. Тем более, что сначала необходимо с ним ознакомиться, его внимательно прочитать и оценивать его именно с юридической точки зрения, что, собственно говоря, и необходимо делать, анализируя юридический документ.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, переоценивало ли российское гражданское общество роль Страсбургского суда в обретении справедливости по спорным делам?
Вадим Соловьев: Вы знаете, моя практика взаимодействия с Европейским судом говорит о том, что Европейский суд, как во многом и наш национальный суд, когда вопросы касаются каких-то частных дел, связанных с конкретными преступлениями, пребыванием в тюрьме и так далее, как правило, все-таки суд стремится к объективности в принятии решений, когда этот вопрос не приобретает общественного серьезного звучания, не затрагивает огромного количества людей и так далее. Когда выносятся вопросы, связанные с политическими вопросами, с выборами особенно, вот здесь предел возможностей национального суда и Европейского суда ограничен. К таким политическим делам применять чисто юридические подходы, чисто юридические оценки крайне сложно, потому что прецедента рассмотрения такого иска, который был предъявлен КПРФ и "Яблоком", еще не было в практике Европейского суда. Поэтому все-таки предел возможностей есть и у Европейского суда по правам человека. Поэтому здесь нужно понимать, отличать такие серьезные общественно значимые дела от конкретных дел, которые рассматривает суд. По многим конкретным делам, я согласен, были вынесены объективные решения, которые повлияли и влияют на формирование и на улучшение работы нашей правовой системы, а вот с точки зрения рассмотрения такого огромного иска, уже то, что Европейский суд в своем решении отметил целый ряд нарушений, я считаю, это определенный шаг в сторону поддержки позиции заявителей, с которыми мы обращались в Европейский суд. Я еще раз подчеркиваю, даже при подаче жалобы мы понимали, что вряд ли Европейский суд пойдет на отмену выборов, потому что прецедента не было, и вопрос звучал острый, и по всей видимости, предел возможностей Европейского суда по такого рода делам ограничен.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Алтая от Олега Анатольевича.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такая реплика. Страсбургский суд оправдал применение газа в "Норд-осте", приказ, который отдал Путин. Это же боевой газ. Почему это оправданно было?
Владимир Кара-Мурза: По-моему, вы ошибаетесь. Страсбургский суд признал как раз, что пострадавшие именно погибли от действия газа, а не от действия террористов.
Сергей Ковалев: Я не знаю о таком решении Страсбургского суда. Как мне кажется, он не мог одобрить применение газа, повлекшего столько смертей. Надо сказать, правда, это не боевой газ – это, как я понимаю, было средство наркотическое, используемое в медицине. Но использование его в таком помещении и в таком объеме – это чудовищная вещь. Слава богу, не получило одобрения в Страсбурге. Я хочу сделать одну реплику. Целый ряд дел по обжалованию насилия на Северном Кавказе в Страсбурге встретил относительно быстрое и справедливое решение. Другое дело, что эти решения Страсбургского суда не повлияли на действия власти на этой территории. Ничего там не меняется принципиальным образом. Те лица, жалобы которых удовлетворены, получают некую денежную компенсацию, выигранную в Страсбурге, но от этого ничто не меняется в действиях прокуратуры, судов и вообще того, что называется правоохранительными силами на Северном Кавказе, там творится все то же произвол. И я боюсь, что уважаемая адвокат Ставицкая не очень хорошо знает ситуацию в тюрьмах. Существенных коренных улучшений нет - это уж вы мне поверьте, я тюрьму кое-как знаю и по собственному опыту. Так что надо сказать, что действительно в конкретных частных делах Страсбургский суд неоценимую роль играет в хоть каком-то приближении к справедливости, но, к сожалению, он не виляет на общую ситуацию в стране. Правда, надо признать, что отменить выборы 2003 года он некомпетентен, он неправомочен отменить результаты выборов, он правомочен только указать на то, были ли эти выборы законными, равноправными, обеспечивали ли они равноправную конкуренцию политических противников.
Владимир Кара-Мурза: Марк Фейгин, адвокат по делу участниц группы Pussy Riot, признает, что не бывает идеальных судебных инстанций.
Марк Фейгин: Европейские судебные инстанции действуют в соответствии с общими принципами правосудия, и никогда нельзя быть довольным всеми решениями судов. Но это не отменяет принципа правосудия, состязательности системы, соблюдения законности, обоснованности решений. В этом смысле в целом к Страсбургскому суду, несмотря на ряд решений, которые могут и не нравится, все-таки претензий нет. Конечно, одним решения нравятся, другим нет, но по существу своему сомневаться в независимости, беспристрастности и неангажированности европейской судебной инстанции, главной европейской судебной инстанции по правам человека в общем-то не приходится. Поэтому наша апелляция к Европейскому суду мотивирована еще и тем, что мы не можем найти возможностей в России в национальных судах, чтобы защитить права человека наших подзащитных, которые и без того уже признаны "Эмнести Интернэшнл" политзаключенными, узниками совести. Поэтому как раз нас это не обескураживает, мы понимаем, что и Европейский суд в исключительных случаях имеет право на ошибку, несмотря на всю высокую цену таких ошибок по отношению к российским заявителям. И тем не менее, мы считаем, что Европейский суд – это важный инструмент в борьбе за права человека в России.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Федора.
Слушатель: Добрый вечер. Вопрос Сергею Адамовичу Ковалеву. Сергей Адамович, вопрос скорее риторический: как вы думаете, если бы люди, граждане России в декабре 99 года не голосовали за прародительницу "Единой России", предвидя, немножко смотря вперед, что произойдет, и в марте 2000 года на последних демократических выборах президента, где была Хакамада кандидат, не голосовали бы за человека, которого Ельцин в декабре 99 с черного входа привел за руку в Кремль, зная, что погонам верить нельзя, может быть и не было бы жалоб в Европейский суд или они были бы, но их было бы намного меньше, как вы думаете?
Сергей Ковалев: Я думаю, что вы правы, я думаю, что при другой легитимной власти в России отпала бы необходимость так уж часто обращаться к международному правосудию. Знаете, надо иметь независимый суд у себя, потому что если нет независимого суда в стране, то тогда у общества нет инструмента указать власти на границы ее правомочий. А тогда место правосудия может занять только один кандидат – властный произвол, что и происходит у нас в стране. Роль в этом деле победителя президентских выборов марта 2003 года более чем очевидна, и роль эта была подготовлена целым рядом событий – возобновлением войны в Чечне, взрывами домов в Москве и Волгодонске. Я не утверждаю, что эти взрывы дело рук российских спецслужб, которыми командовал господин Путин достаточно долго, нет, этого я не утверждаю, но опровергнуть это подозрение, законное подозрение общества – это дело власти. Она обязана, в данном случае принцип презумпции невиновности работает не совсем так, как в других судебных случаях. Власть должна доказать свою невиновность, другого способа сохранить свое значение и властные полномочия она просто не может.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, сама перспектива, что дело российского гражданина может оказаться в Европейском суде и стать предметом рассмотрения, она повышает ответственность отечественного правосудия, снижает масштабы безнаказанности?
Анна Ставицкая: Вы знаете, к сожалению, сознание наших судей не достигло такого высокого уровня, о котором вы говорите. В том случае, если бы сознание было столь высоко и судьи бы понимали свою роль, что они вершат правосудие, а не просто отсиживают свой срок и получают зарплату, то тогда да, они бы понимали всю ответственность и за вынесенные неправосудные решения. Но, однако, сейчас я думаю, что судьи, вряд ли их мысли распространяются настолько далеко. Но на то и существуют заявители и их представители, которые мелкими шажками идут именно к тому, чтобы изменить систему правосудия именно в том направлении, о котором вы говорите. И в принципе ситуация начала меняться очень медленно, но все-таки в лучшую сторону. Если раньше, когда адвокат в суде говорил о Европейском суде, ссылался на какие-либо прецеденты и обосновывал свою позицию позицией Европейского суда, то у судей было такое лицо, что было понятно, что фигурально они крутят пальцем у виска, думая о том, что адвокат не в себе и необходимо вызвать психушку. То сейчас они в принципе прислушиваются, а в некоторых судах, например, по гражданским делам, либо в судах не в Москве, а в других субъектах федерации, некоторые судьи даже ссылаются на нормы европейской конвенции, в частности, например, по делам, связанных с экстрадицией. Поэтому очень мелкими шажками, но все-таки сознание судей меняется. Я очень надеюсь, что чем больше решений в отношении России будет принято в Европейском суде, тем это будет означать, что наше правосудие так же будет улучшаться. К сожалению, оно почему-то не может улучшаться само по себе, но Европейский суд – это такой своеобразный рычаг на то, чтобы правосудие у нас стало лучше.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, заслуживают ли оспаривания в Европейском суде результаты выборов парламентских декабрьских 11 года и президентских в марте?
Вадим Соловьев: Вы знаете, дело в том, что, к сожалению, Европейский суд не рассматривает вопросы, связанные с выборами руководителей исполнительной власти, в частности, президента, только законодательных органов. Поэтому мы сейчас в любом случае готовим иск в Верховный суд Российской Федерации совместно с политической партией "Яблоко" и целым рядом физических лиц. Он будет предъявлен в конце сентября – начале октября. И мы понимаем о том, что наш суд не способен объективно рассмотреть это дело и заранее уже готовим жалобу в таком формате, чтобы затем обжаловать в Европейский суд по правам человека. Почему мы все-таки снова, по всей видимости, пойдем по этому пути? Потому что один раз суд рассмотрел, поэтому мы надеемся, что он будет не 10 лет рассматривать нашу жалобу, а в ускоренном порядке сможет рассмотреть, по горячим следам. А с другой стороны, мы обратим внимание Европейского суда, что несмотря на то, что 10 лет прошло, практически ничего не изменилось в нашей избирательной системе, наоборот, мы считаем, что резкое произошло ухудшение равенства политических партий, участвующих выборов, перекос в пользу партии власти. Поэтому надеемся, что снова привлечь внимание к этой проблеме, которая существует в нашей стране на выборном поле с тем, чтобы действительно все-таки постараться цивилизованным путем повлиять на изменения избирательной системы в сторону обеспечения честных и справедливых выборов. Иначе, если потерять надежду на такой подход, остается только воспользоваться Всеобщей декларацией прав человека, которая предусматривает права народа на восстание против тирании. Но не хочется, чтобы наша страна снова прошла через этот круг.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, не отобьют ли охоту те перемены, которые происходят в Страсбургском суде, у россиян обращаться в Европейский суд по правам человека?
Сергей Ковалев: На этот вопрос очень трудно ответить. Я думаю, что пока нет таких странных и внушающих сомнения решений Страсбургского суда по частным примерам, таким, как Лев Александрович и адвокат Ставицкая совершенно правы, говоря об огромном числе, сотнями исчисляемом количестве удовлетворенных Страсбургом жалоб на чудовищное насилие на Северном Кавказе и другие нарушения права. Это играет огромную роль. Я надеюсь, что поток этих жалоб не будет искусно уменьшен новыми сложностями и такого рода решениями, которые мы сегодня обсуждали. Я надеюсь, что и позиция Страсбурга по отношению к такого рода жалобам на пытки, на бессудные казни, на исчезновения людей, находимых потом во рвах со следами пыток, и по отношению к этим жалобам, я надеюсь, что Страсбург не изменит своей принципиальной позиции.
