Анна Качкаева: Начнем мы с трагедии в Крымске: как она освещалась телевидением, как все это происходило в социальных сетях, как блогеры опять во многом выполнили работу журналистов, почему телевидение только на третий день подумало о том, что надо бы поменять сетку. Ну, сетка – это еще ладно, тут всегда есть программные проблемы. А вот спецвыпуски информационные – тут можно только разводить руками, почему этого не было сделано, начиная с пятницы.
А потом мы перейдем к теме, которая планировалась давно, потому что телевизионный сезон закончился, и нам пора подводить итоги с моими коллегами. Поэтому Юрий Богомолов и Александр Мельман сегодня со мной в студии.
И давайте о ваших самых первых впечатлениях. Я в меньшей степени включена была, потому что я вернулась из Ашхабада. А Туркмения – это коммуникационно, как вы понимаете, проблемная страна. Поэтому только урывками, когда был доступ к Интернету, я видела, что что-то происходит, и было понятно, что это трагедия. И кусочки эфиров я фиксировала, потому что «Россия 24» идет. Но поскольку никаких спецвыпусков не было, то с пятницы на субботу было все не очень очевидно для меня, как для человека, который еще не был в этом информационном потоке. Вечером в субботу я с изумлением обнаружила, сколько нестыковок, что телевидение по-прежнему ничего не объясняет, я уж не говорю – стране, но и родственникам, и родителям 7 тысяч детей, которые в лагерях. То есть все с сильным запозданием.
Юрий Богомолов: То, что произошло на этом уикенде, – это и есть, по-моему, достойная точка того сезона, о котором мы будем говорить. Это итог. Вот каким было телевидение, по крайней мере, информационно-аналитическое в течение этого сезона, таким оно в своей наиболее яркой и концентрированной форме и проявило себя в эти дни.
Анна Качкаева: То есть телевидение закрытости, скорее, чем открытости.
Юрий Богомолов: Главные наши телеканалы, которые, по мысли одного из руководителей нашего телевидения Константина Львовича Эрнста, должны объединять страну, они упорно разъединяли. И разъединяли по всем пунктам. Бросалось в глаза, что очень важно было отбить мысль о том, что эта катастрофа имеет некий рукотворный привкус, поэтому все время был нажим на то, что это стихия, ливни. И то, как губернатор края Александр Ткачев энергично жестикулировал в самолете-вертолете, когда он рассказывал Путину о том, что это произошло от какой-то горы...
Анна Качкаева: Я удивилась, почему Путин задал все простые вопросы, которые за сутки до этого должны были задать журналисты: как было с оповещением, как устроена вода и так далее.
Юрий Богомолов: И вообще что такое это водохранилище. Проще простого туда приехать, поговорить, осмотреть...
Анна Качкаева: ...снять схему, графики сделать, инфографики сделать, на которые так способна технологическая мощь нынешних каналов.
Юрий Богомолов: Но ничего этого не было сделано. Пресс-секретарь Ткачева сначала рассказывал, что вообще никаких водохранилищ тут нет, все это бред. А затем оказалось, что водохранилище все-таки есть.
Анна Качкаева: А потом выяснилось, что шлюзов нет, но что-то забетонировано. Потом выяснилось, что русла рек не чистили. Потом очень долго не могли выяснить, кто отвечает – федералы или местные. В общем, количество нестыковок, по-моему...
Юрий Богомолов: А тем временем Интернет давал информацию. И одна из сенсационных информаций – это то, что владельцы этого водохранилища – люди, которые находятся под следствием.
Анна Качкаева: Не говоря уже о том, что один из владельцев – человек, который был государственным чиновником, возглавлял службу, которая как раз занимается водоохраной и безопасностью таких объектов, а потом был два года замминистра энергетики.
Юрий Богомолов: И тогда объяснить, в чем функция этого водохранилища, почему оно такое секретное.
Анна Качкаева: И выяснилась в Интернете масса подробностей из местной прессы, когда били тревогу местные жители, и не один раз писали письма после не одного уже подтопления там. Но похоже, что никто особенно внимания на это не обращал.
Юрий Богомолов: Мне мой товарищ Андрей Сергеевич Смирнов сказал, что он когда-то путешествовал по Кубани, и там на бетонированном берегу была выложена надпись «Туда течет вода реки Кубань, куда укажут большевики». А на «Дожде» была все-таки какая-то информация. И выяснилось, что проблема со стоками, с руслом, с тем, что ошибочно был построен на этом месте город Крымск, и что наводнение 2002 года было предупреждением, которое не услышали краевые и центральные власти и оставили все на русское «авось». А потом мы увидели на телевидении, как центральные каналы доказывали очень энергично, что это все-таки ливни.
Анна Качкаева: И ливни, разумеется, тоже.
Юрий Богомолов: Только ливни, ничего больше. И самая забавная подробность на НТВ – нам показывали, как дискутирует с народом губернатор Ткачев, это было в 7-часовом выпуске.
Анна Качкаева: А перед этим на «Дожде» прямым включением.
Юрий Богомолов: И этот диалог меня просто поразил. Он попал в точку. Стало понятно, что проблема нашей страны в тотальном, абсолютном недоверии представителям власти. И сколько ни кричал, а может быть, Ткачев был прав, ему хором толпа отвечала «нет, не верим!». Они послали людей, но все равно они не будут верить. И даже если бы Ткачев сказал, что «дважды два – четыре», ему бы ответили «не верим!».
Анна Качкаева: Надо сказать, что степень его сочувствия и вопросов тоже оставляла желать. Он сказал: «А что, если бы мы каждого оповестили, вы бы вышли?». Как вообще можно было такой вопрос задать, стоя перед этими людьми?!
Юрий Богомолов: И уже после того, что уже случилось. И тут встает вопрос уголовного рассмотрения, связанный с проблемой оповещения.
Анна Качкаева: Теперь уже, по-моему, все признают, что есть проблема. Уже и МЧС признал, что оповещение не сработало. Буквально сейчас «Московские новости» сделали интервью с одним из добровольцев, который летал над этим водохранилищем. Кстати, тоже один кусок показали, как выяснилось, что с водохранилищем все в порядке, а вот русло и где поток переливался, и что с ним происходило... Он говорит: «Нам сказали, что топлива в вертолете нет, поэтому вертаемся». А дальше он рассказывал, что происходило с оповещением. Конечно, никаких сирен. И это смешно – «бегущая строка» в 10 часов вечера по телевизору. Народ лег спать. И электричество было вырублено.
Юрий Богомолов: И я подозреваю, что оповещение началось не в 22.30, а позже, и обошли они 5 дворов. И когда следует предупреждение, что будет стихийное бедствие, опять же не верят власти. Это парадокс деятельности на протяжении уже многих десятков лет. Чего добилась власть – это того, что ей не будут верить ни на грош ломаный.
Анна Качкаева: Даже когда имеет смысл ей поверить.
Александр Мельман: Юрий Александрович сказал, что то, что сейчас случилось и как отражало телевидение эту трагедию – это закономерный итог нынешнего телесезона. А я бы даже сказал больше, я бы расширил эту тему – это закономерный итог путинского правления и связанного с ним телевидения. Мне «информация» по поводу трагедии в Крымске очень напомнила то, что говорилось по поводу трагедии лодки «Курск» в 2000 году. И это говорит о том, что за эти 12 лет Путин очень хорошо понимал, какое телевидение ему нужно, как оно должно информировать, развлекать и просвещать. Я никогда не был сторонником того, чтобы все связывать с именем человека, являющегося президентом, и полоскать его имя всуе. Но это точное олицетворение. Общество очень многое проглотило по поводу «Курска», когда Путин говорил, что это мужественный поступок. И сейчас господин губернатор Краснодарского края выступал перед людьми, которые все это пережили, он отвечал на их непростые вопросы. А потом эти вопросы были в распечатке и так далее. И там тоже было очень много нестыковок. Мы относительно спокойно отнеслись к ответу Путина Ларри Кингу: «Что с подводной лодкой?», - «Она утонула». А после этого было много чего. Были трагедии на шахтах, когда мы тоже узнавали, что начальство этих шахт, я даже не говорю о господине Абрамовиче, а более низкий уровень, они в это время отдыхали на островах. И это общество тоже спокойно проглотило. Эту информацию мы почерпнули, но ничего после этого не произошло. А потом удивляются, откуда и почему люди выходят на улицы. То, что случилось на Саяно-Шушенской ГЭС. Но истинная информация добиралась до нас. Была телевизионная модель, когда были теракты в «Домодедово». Вот так телевидение путинское устроено, которое должно успокаивать. Это советская тональность, здесь ничего нового не придумано. Путин и все, кто с ним пришел, - это абсолютно в этом смысле советские люди. И они хотели использовать телевидение именно для дымовой завесы. А сейчас мы опять наступаем на те же грабли, опять мы возвращаемся по кругу – то, что произошло в 2000 году. И что дальше? Мы говорим: должны быть приняты меры, нужно снимать губернатора. Снимут или не снимут, я уверен, что особой общественной реакции не будет. Все телевизионные информационно-аналитические программы, дискуссии и ток-шоу - в отпуске. А выйдут ли они специально в эфир – конечно, нет.
Юрий Богомолов: Выйдут Малахов и Зеленский.
Анна Качкаева: И бесконечные «ЧП». Сегодня все развлекательные программы сняли, а на НТВ «ЧП» заменили развлекательные программы.
Александр Мельман: Мы понимаем, как это может быть сделано. Притом, что и у Малахова, и у Зеленского бывают программы очень открытые и душевные. Но не они же главные. Аня, вы были в Ашхабаде, а я был в Москве, но у меня такое же ощущение. В пятницу подавали так: в Западной Европе тоже идут дожди, некоторый климатический форс-мажор, есть некоторые жертвы (хотя о них особо сначала не сообщали). Это просто инерция работы телевидения. Это даже их идеология: они должны по телевизору успокаивать страну. И они говорят: таким образом мы объединяем страну. Когда они дают полную информацию, но это опять же советская ситуация, они, успокаивая, дают некую надежду, не договаривая, потому что люди черпают информацию из телевизора.
Анна Качкаева: Приехал герой, он все разрулил, задал все вопросы вместо всех, а после этого всех поставил.
А как вам кажется, все-таки социальные сети в минувшие два дня сыграли роль, они заставили «большие» каналы как-то на себя обращать внимание и реагировать на ситуацию? Или спецвыпуски появились только потому, что Владимир Владимирович долетел и, наконец, все сообщил?
Юрий Богомолов: Они молчали, как партизаны, до того...
Анна Качкаева: То есть спусковой механизм – не социальные сети, не возмущение, а все-таки Владимир Владимирович.
Юрий Богомолов: Я очень внимательно следил в пятницу за тем, что происходило на экране. Обещали в течение двух часов спецвыпуск каналы и держали, ничего не давали. «Первый» канал по-прежнему работал в режиме развлечения. Кстати, что больше всего разъединяет...
Анна Качкаева: ...когда понимают, что трагедия, а еще пляшут.
Юрий Богомолов: А в это время по телевизору Максим Галкин 12 миллионов разыгрывает, Дмитрий Дибров 1 миллион разыгрывает, в Аргентине шоу-бизнесмены бодро купаются в морской воде без трупов и ила, которого было много в Крымске, и так далее. И когда, очевидно, сняли материал с Путиным, перегнали его... Звук был безумно плохой в вертолете, не удосужились дать строку.
Анна Качкаева: Потом дали.
Юрий Богомолов: Но в тот момент они сказали: «Мотор мешает». И потом они стали гонять эти сюжеты беспрерывно на всех каналах, а разбора самой коллизии, ситуации практически никакого не было.
Анна Качкаева: До сегодняшнего утра «большие» каналы и вчера в итоговых программах - ссылки идут на блогерские карты, на блогерские мнения, на цитату из «ЖЖ», на цитату из «Facebook», на картинки, которые перепостили (правильно или неправильно) в «Facebook». Репортажи появились, они показывают то, что происходит, но аналитики никакой не было. И понятно, что некоторым корреспондентам даны какие-то указания, потому что очень расходится информация о количестве погибших и так далее. Корреспондент, не сообщая в эфире, но сообщая друг другу, говорят о том, что в моргах не хватает мест.
Юрий Богомолов: И видно, что велено приглушить, что можно показать. И идут довольно подлые замечания относительно того, что кто-то пытается спекулировать...
Анна Качкаева: Так уже глава Крымска сообщил, что приезжие очень дестабилизируют обстановку, волонтеры им мешают теперь.
Александр Мельман: Понятно, что когда давали развлекательные программы, ждали отмашки, и отмашка, наконец, поступила. То, что социальные сети в наше время играют очень большую роль, действительно, так и есть, они влияют так или иначе на телевизионную картинку и сюжеты. Что касается заявления Ткачева про оппозицию. Я сегодня слышал интерпретацию одного радиоведущего, который говорил: «Смотрите, Путин же задает конкретный вопрос, а тот ему – про оппозицию». Так как Ткачев – умный губернатор, он знал, что сказать своему патрону, что патрону будет греть душу. А Путин себя позиционировал в другом ракурсе – он действительно хотел быть в этом случае конкретным. Но и здесь ничего не меняется, и здесь традиция. Я помню, когда было землетрясение в Нагорном Карабахе, Михаил Сергеевич Горбачев поехал туда. И первое, что он сказал, стоя на развалинах: «Есть организация «Дашнакцутюн», это оппозиционеры». И он перевел стрелки на них тогда. То есть власть всегда одинакова в этом смысле. И Путин здесь никакое не ноу-хау. Ткачев знал, что сказать. Вот так система работает. А апологеты этой системы позиционируют Путина на фоне глупых губернаторов, которые хотят подсластить пилюлю.
Анна Качкаева: И теперь давайте к сезону, который для меня очень неровный. С одной стороны, нам было о чем говорить, но, с другой стороны, он, скорее, перетягивающий канат. И сезон, который привел к закрытию очень многого того, что, казалось, могло бы прорасти, но не проросло. Это касается и некоторых программ, и ухода некоторых ведущих, и закрытия некоторых программ, я имею в виду прежде всего НТВ, и переформатирование некоторых людей, если будем вспоминать Ксению Собчак, которая иначе в этом сезоне выглядит. Тоже, кстати, уход из «Дома-2» и переход в иное качество. Это политическая ночь и все, что связано с выборами. В общем, сезон начинался с политической рокировки двух людей и помпезным съездом «Единой России», по-своему драматическим, с крупными планами, которые войдут в историю. В середине – «белоленточная» и протестная активность, которая тоже крайне по-разному и очень сложно отражалась на российском телевидении. Затем – абсолютно феерическое зрелище инаугурации в безлюдном городе. И летний трагический исход в буквальном смысле, с библейской водой практически.
Юрий Богомолов: Остров Крымск, как выразилась Наталья Осипова.
Анна Качкаева: Хотя сезон начинался, если к прошлому лету обернуться, расколом, что тоже абсолютно символически.
Юрий Богомолов: И обнадеживающе. До раскола уже не было давно какого-то серьезного художественного сериала, который мог бы зацепить какие-то глубины истории и глубину раскола в сегодняшней действительности, который мог бы быть спроецированным на сегодняшний день. Раскол был обнадеживающим. Что касается «Исторического процесса», тоже было перевоплощение «Суда времени» в «Исторический процесс», который дал нам такого политического деятеля, как Сергей Кургинян.
Анна Качкаева: Которого тоже заменили в результате.
Юрий Богомолов: И «Исторический процесс» стал беспрерывным историческим эксцессом, на мой взгляд.
Еще обнадеживал телеканал «Дождь», который набрал очень серьезный гражданский вес по ходу политический кампаний – выборов в Думу и выборов президента. И мне кажется, что это был довольно яркий луч в нашем царстве. И то обстоятельство, что наши друзья-журналисты с этого телеканала работают в очень сложных и стесненных своих возможностях технологических, это сказывается. И сейчас они стоят, как мне кажется, перед проблемой развития своих возможностей. Я вижу, как хромает очень сильно у них дневное вещание.
Анна Качкаева: Да, не хватает мощи. А в онлайне как раз все нормально, в онлайне это можно пережить. А когда в сплошном потоке кабеля, то есть все-таки телевидение с экрана, то это, конечно, мешает.
Юрий Богомолов: Но то, что они во время протестных акций делали, огромное им спасибо за это.
Любопытно, что Запад сильно помог Путину во время выборов своим немецким фильмом. Замечательная и удивительная помощь пришла к нему.
Анна Качкаева: Количество фильмов, которые потом разоблачали протестное движение, тоже было вполне достаточным, как и сюжетов. Это тоже виток и конец сезона, потому что сюжеты о Навальном и Белых на федеральных каналах были просто под копирку сделаны. И журналисты по-прежнему не стесняются ставить под «сливами» спецслужб, потому что иначе не назовешь доступ к личным почтам никак, свое имя. Я бы на их месте просто писала: предоставлено...
Юрий Богомолов: Особенно когда это идет из уст человека с фамилией Толстой.
Анна Качкаева: Который попрощался с нами, больше он не будет вести эту программу.
Юрий Богомолов: Любопытен провал развлекательного проекта «В черной-черной комнате», когда в темноте люди выходили и щупали... И очень много в этом символичного.
Я думаю, что не получился проект «Первого» канала «Первый класс», кроме Ивана Охлобыстина, который громко разговаривает, и какая-то рубрика про фокусы, – тоже метафорическая история.
Было видно, как предвыборная кампания на каналах делалась как милитаристская. То есть надо было победить врагов. Были враги, и их надо было победить. И под это создавались определенные фильмы, сюжеты и так далее.
Но мне хотелось бы выделить проекты телеканала «Культура», который дал довольно много интересных вещей. Прежде всего я бы назвал про Герцена Александра Архангельского был замечательный проект. У него еще был проект «Отдел».
Анна Качкаева: И сериал о духовном становлении и духовном диссидентстве.
Юрий Богомолов: По-моему, самая серьезная удача – это фильм Олега Дормана «Нота». Потом были сериалы о Лотмане. У Волковой Паолы Дмитриевны – о живописи, изобразительных искусствах. Был проект молодого режиссера, посвященного войне, Андрея Зайцева.
Александр Мельман: «Моя великая война».
Юрий Богомолов: Там были замечательные вещи, и это было особенно заметно на фоне того праздника, который сильно был перенасыщен официозом, парадом и так далее. Ну и были сериалы довольно средние, что «Жуков», что «Белая гвардия». И только что прошла «Зоя» - по-моему, это было ужасно.
Анна Качкаева: Пишут: «Получилась киноподделка, недостойная обсуждения».
Юрий Богомолов: Сцена соблазнения Берией несчастной Зои Федотовой, которая там названа таким образом, когда она просыпается на подушке рядом с головой Лаврентия Павловича – это очень смешно.
А среди резких провалов...
Анна Качкаева: Очень много чего снимали. Были совершенно вопиющие истории с фильмами на НТВ, с заявлениями господина Мединского. Какая-то политическая муть.
Юрий Богомолов: Был замечательный фильм Екатерины Гордеевой «Победить рак».
Анна Качкаева: После чего Екатерина Гордеева благополучно покинула НТВ, как и часть людей покинули программу «ЦТ», покинули НТВ Николай Картозия с Сергеем Евдокимовым. Правда, теперь они в «ПрофМедиа» руководят тремя каналами, но, тем не менее, программа «Центральное телевидение» явно будет переформатирована, и в прежнем виде мы ее уже не увидим.
Юрий Богомолов: Но все-таки был еще один светлый момент – это сериал Гай Германики «Курс счастливой жизни». И достаточно любопытный, но неровный проект под названием «Вечерний Ургант».
Александр Мельман: Телеканал «Культура», с моей точки зрения, пришел если не к совершенству, по крайней мере, к выстроенности абсолютной. Телекритики год назад решали, давать или не давать каналу «Культура» специальный приз, у нас были разные мнения, и мне тогда казалось, что еще не до конца есть выстроенность. А теперь, мне кажется, Сергей Шумаков это сделал. И утренний эфир, там программа «Наблюдатель» замечательная, и дневной, и вечерний прайм-тайм – это просвещение в чистом виде. Из этой триады канал «Культура», по-моему, абсолютно оправдывает себя.
Юрий Богомолов: Я забыл сказать о цикле Ивана Толстого. Кстати, он на этой неделе будет продолжаться.
Александр Мельман: Канал «Культура» - это для меня канал номер один. И если мерить по моему «телевизионному приемнику», то канал «Культура» имел бы там 70%.
И конечно, о политике. Мы уже не раз говорили, как преображался, как модернизировался политический контекст после известных событий на Болотной площади. А до этого тогда для многих неожиданное ночное поствыборное думское ток-шоу под управлением Владимира Соловьева. И тогда это было сделано очень мастерски и очень профессионально. И тогда даже все ахнули: «Смотрите, какую свободу мы имеем на государственном канале «Россия»!».
Анна Качкаева: Именно поэтому свободу быстренько на час раньше и свернули. Потому что эта свобода сразу как-то из краев и потекла.
Александр Мельман: Но это было под чутким управлением господина Соловьева. А после президентских выборов такой свободы уже не было, как и некоторых персонажей, которые стали опасными. И я бы отметил, как эти персонажи мимикрировали. После ухода Суркова пришел господин Володин, и нужно было как-то подделываться под эту ситуацию, смириться с ней, пойти на какой-то компромисс. Так это и случилось. Потому что некоторые лидеры оппозиции были приглашены, их вывели из «черных» списков.
Анна Качкаева: И они сейчас появляются. Немцов появлялся в связи с законом об НКО.
Александр Мельман: Это показывали в новостных программах. Дальше идет та же самая, на мой взгляд, телевизионная политтехнология, когда этих замечательных людей очень точно встроили в политический гламурный контекст.
Анна Качкаева: Я бы сказала – политический базар.
Александр Мельман: И они ничем не отличались от других, вечных и постоянных персонажей, которые присутствуют на всех ток-шоу. Да, немножко подрезали. А кто сказал, что оппозиционерам должно быть легко? Жаловаться-то не надо. Если их уже допустили, то вы или вообще не ходите...
Анна Качкаева: Идите только на прямой эфир.
Александр Мельман: Которого почти нет. Вы тогда не ходите и храните некую тайну, что-то недосказанное вы будете иметь в виду, и может быть, к этому будет интерес. Но если вы пришли, и вам особо нечего сказать... действительно, телевидение тотально, правда, и очень тонко вас немножечко «порежет», недодаст концовку вашего выступления – это все понятно. А дальше, когда Путин уже выиграл, решили вернуть почти все назад. То есть решили сделать так: «Мы вам дали немножко повеселиться, мы вас пустили, а теперь, ребята, до свидания. Теперь опять будут приходить политологи пропутинской системы, и они будут вещать так, как нам нужно. Вы же все равно собой ничего не представляете». Поэтому новый этап этого телевидения – это еще более микшированная ситуация, когда оппозиция, вроде бы, есть, но уже в гораздо меньшем виде. И телевидение, с точки зрения власти, справляется с этим контекстом. Оно их встроило, потом оно их выбросило, потом оно уже само выбирает, кого приглашать, кого не приглашать. И выталкивает оппозицию в социальные сети, на телеканал «Дождь». Но канал «Дождь» не всегда... С одной стороны, действительно это альтернатива всем федеральным каналам, и тогда они вынуждены представлять только демократическую точку зрения. Хотя мне хотелось бы от них видеть больше спектра.
Анна Качкаева: Они стараются.
Александр Мельман: Не всегда получается. С другой стороны, у меня вопрос к качеству. Там есть действительно качественные программы. Это не очень качественное умение делать интервью в программе «Собчак живьем». Вопрос качества должен стоять первым, а не то, какие у тебя политические взгляды.
Анна Качкаева: Но был очень интересный эксперимент с Познером и Парфеновым, который тоже закончился. И очень любопытно, как он не очень получился.
Александр Мельман: Мне очень понравилась первая программа, а потом я понял... Кстати, как и «Новости» в 21.00. Без картинки - это все-таки не совсем телевидение. Поэтому когда Вадим Такменев показывает картинку, даже эзоповым языком, а Парфенов с Познером говорят напрямую, все равно хочется видеть картинку, потому что это и есть телевидение. В «Новости» приглашают людей, которые по полчаса что-то говорят, другой взгляд, оппозиционный, но без картинки это не совсем «Новости», мы же говорим о телевидении.
Юрий Богомолов: Я думаю, что здесь проблема не в том, что картинки нет, а в том, что нет реального диалога. Люди вторят друг другу, а это неинтересно.
Анна Качкаева: Там не хватило того, чего от них все ждали, - что это будет нечто, что будет показывать другой, объемный взгляд на вещи. Как бы они выбирали темы, чтобы они были не так очевидны, может быть, как они были представлены. Ясно, что от главных тем недели нельзя уйти, ты с ними связан. Но поворот, подход, акцент...
Юрий Богомолов: Я соглашусь с этим. Опыт этого проекта показал, что мало иметь свободу слова, надо иметь свободу мысли.
Анна Качкаева: Кстати, закрылся он тоже совершенно классически: было сказано, что Владимир Владимирович выбрал вместо свободы «маленького» канала массовость и несвободу «большого» телевидения.
Юрий Богомолов: То есть предпочел количеству качество.
Александр Мельман: Мне кажется, свобода мысли так или иначе присутствует. Мне Леонид Парфенов в этом контексте был интересен, были интересны его реакции, его анализ. Как и Владимира Познера. Но все-таки эта передача шла вслед за событием, она была в «хвосте» события...
Анна Качкаева: Как и любая итоговая программа.
Александр Мельман: Можно было выстроить по-другому. Не то что там не хватило какого-то нерва, драйва, и этого тоже не хватило, но можно это было выстроить таким образом, чтобы... я не говорю, что нужно было пересказывать, но немножко вяловатые обсуждения того, что уже произошло, да, в контексте альтернативном, потому что «большие» каналы говорят одно, а здесь говорится нечто другое, но все равно это выдохлось само собой, такое ощущение.
Юрий Богомолов: Парфенов, когда проект был закрыт, и все требовали от него комментария, он его дал у себя в «ЖЖ». Но комментарий его сводился к тому, что «смотрите мой фильм «Ведущий», который был снят 8 лет назад. Я не поленился и посмотрел. Там есть иносказательные ответы на вопрос, почему это все закрылось.
Анна Качкаева: Александр Георгиевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вам не кажется, что власть все хорошие программы на основных каналах прикроет, а специально оставит «Дождь», «Совершенно секретно», «24 ДОК»? Чтобы люди совсем уж с ума не сходили.
Анна Качкаева: Я думаю, что уже все сделали, аудиторию разделили, эти каналы там и живут, и аудитория, которая хочет этого выбора, она тоже там оказывается. А та, которая не хочет, там не оказывается.
Юрий Богомолов: И это на фоне того интервью, которое взяла Арина Бородина у руководителей каналов, оно опубликовано в «Коммерсанте»...
Анна Качкаева: Впервые они не подводят итоги, что тоже очень символически, за столько лет, а говорят о будущем.
Юрий Богомолов: И о своих обидах. Эрнст говорит об обиде на измерителей. Есть обида на Интернет. И подспудно звучит презрительная интонация по отношению к «Дождю».
Анна Качкаева: Конечно, они не считают их себе конкурентами.
Юрий Богомолов: И главное, они считают, что Интернет – это прошлое, а «мы будем по-прежнему».
Анна Качкаева: Но в контексте того, что мы видим, это так. «Большое» телевидение никуда не денется, и большая страна по-прежнему будет смотреть прежде всего «большое» телевидение.
Юрий Богомолов: Будет смотреть и Интернет.
Александр Мельман: Что касается «Первого» канала. Мне кажется, там можно по-разному все оценивать, но то, что это живой канал, меняющийся, и за этим интересно наблюдать – это факт.
Анна Качкаева: И с точки зрения политической ангажированности, там ее было на этот раз даже меньше, чем на ВГТРК и, вроде бы, частном НТВ.
Александр Мельман: Хотя на ВГТРК и «Исторический процесс», и то, что делает Соловьев, - это интересно и можно анализировать.
Анна Качкаева: Я говорю об информационно-политических программах.
Юрий Богомолов: Все, что делает полезного «Первый» канал, уничтожается господином Малаховым, кстати, удвоенным уже – вернулся проект «Детектор лжи». И эти передачи - это сообщающиеся сосуды. Тот аморализм, который в этом шоу есть, проникает в политическую сферу. Или наоборот.
Анна Качкаева: Количество программ на других каналах, связанных с мистикой, с ЧП, с какой-то мутью околонаучной, которая подается как новость, как расследование – это все месиво, из которого народ, по-моему, главы не поднимает, и ему мерещится все, от заговоров до антенн.
Юрий Богомолов: А сейчас новая жила у Малахова – это суррогатное материнство.
Анна Качкаева: А есть ли у вас ощущение, каким для вас был этот сезон?
Юрий Богомолов: Противоречивым.
Александр Мельман: Мне кажется, все-таки живым.
А потом мы перейдем к теме, которая планировалась давно, потому что телевизионный сезон закончился, и нам пора подводить итоги с моими коллегами. Поэтому Юрий Богомолов и Александр Мельман сегодня со мной в студии.
И давайте о ваших самых первых впечатлениях. Я в меньшей степени включена была, потому что я вернулась из Ашхабада. А Туркмения – это коммуникационно, как вы понимаете, проблемная страна. Поэтому только урывками, когда был доступ к Интернету, я видела, что что-то происходит, и было понятно, что это трагедия. И кусочки эфиров я фиксировала, потому что «Россия 24» идет. Но поскольку никаких спецвыпусков не было, то с пятницы на субботу было все не очень очевидно для меня, как для человека, который еще не был в этом информационном потоке. Вечером в субботу я с изумлением обнаружила, сколько нестыковок, что телевидение по-прежнему ничего не объясняет, я уж не говорю – стране, но и родственникам, и родителям 7 тысяч детей, которые в лагерях. То есть все с сильным запозданием.
Юрий Богомолов: То, что произошло на этом уикенде, – это и есть, по-моему, достойная точка того сезона, о котором мы будем говорить. Это итог. Вот каким было телевидение, по крайней мере, информационно-аналитическое в течение этого сезона, таким оно в своей наиболее яркой и концентрированной форме и проявило себя в эти дни.
Анна Качкаева: То есть телевидение закрытости, скорее, чем открытости.
Юрий Богомолов: Главные наши телеканалы, которые, по мысли одного из руководителей нашего телевидения Константина Львовича Эрнста, должны объединять страну, они упорно разъединяли. И разъединяли по всем пунктам. Бросалось в глаза, что очень важно было отбить мысль о том, что эта катастрофа имеет некий рукотворный привкус, поэтому все время был нажим на то, что это стихия, ливни. И то, как губернатор края Александр Ткачев энергично жестикулировал в самолете-вертолете, когда он рассказывал Путину о том, что это произошло от какой-то горы...
Анна Качкаева: Я удивилась, почему Путин задал все простые вопросы, которые за сутки до этого должны были задать журналисты: как было с оповещением, как устроена вода и так далее.
Юрий Богомолов: И вообще что такое это водохранилище. Проще простого туда приехать, поговорить, осмотреть...
Анна Качкаева: ...снять схему, графики сделать, инфографики сделать, на которые так способна технологическая мощь нынешних каналов.
Юрий Богомолов: Но ничего этого не было сделано. Пресс-секретарь Ткачева сначала рассказывал, что вообще никаких водохранилищ тут нет, все это бред. А затем оказалось, что водохранилище все-таки есть.
Анна Качкаева: А потом выяснилось, что шлюзов нет, но что-то забетонировано. Потом выяснилось, что русла рек не чистили. Потом очень долго не могли выяснить, кто отвечает – федералы или местные. В общем, количество нестыковок, по-моему...
Юрий Богомолов: А тем временем Интернет давал информацию. И одна из сенсационных информаций – это то, что владельцы этого водохранилища – люди, которые находятся под следствием.
Анна Качкаева: Не говоря уже о том, что один из владельцев – человек, который был государственным чиновником, возглавлял службу, которая как раз занимается водоохраной и безопасностью таких объектов, а потом был два года замминистра энергетики.
Юрий Богомолов: И тогда объяснить, в чем функция этого водохранилища, почему оно такое секретное.
Анна Качкаева: И выяснилась в Интернете масса подробностей из местной прессы, когда били тревогу местные жители, и не один раз писали письма после не одного уже подтопления там. Но похоже, что никто особенно внимания на это не обращал.
Юрий Богомолов: Мне мой товарищ Андрей Сергеевич Смирнов сказал, что он когда-то путешествовал по Кубани, и там на бетонированном берегу была выложена надпись «Туда течет вода реки Кубань, куда укажут большевики». А на «Дожде» была все-таки какая-то информация. И выяснилось, что проблема со стоками, с руслом, с тем, что ошибочно был построен на этом месте город Крымск, и что наводнение 2002 года было предупреждением, которое не услышали краевые и центральные власти и оставили все на русское «авось». А потом мы увидели на телевидении, как центральные каналы доказывали очень энергично, что это все-таки ливни.
Анна Качкаева: И ливни, разумеется, тоже.
Юрий Богомолов: Только ливни, ничего больше. И самая забавная подробность на НТВ – нам показывали, как дискутирует с народом губернатор Ткачев, это было в 7-часовом выпуске.
Анна Качкаева: А перед этим на «Дожде» прямым включением.
Юрий Богомолов: И этот диалог меня просто поразил. Он попал в точку. Стало понятно, что проблема нашей страны в тотальном, абсолютном недоверии представителям власти. И сколько ни кричал, а может быть, Ткачев был прав, ему хором толпа отвечала «нет, не верим!». Они послали людей, но все равно они не будут верить. И даже если бы Ткачев сказал, что «дважды два – четыре», ему бы ответили «не верим!».
Анна Качкаева: Надо сказать, что степень его сочувствия и вопросов тоже оставляла желать. Он сказал: «А что, если бы мы каждого оповестили, вы бы вышли?». Как вообще можно было такой вопрос задать, стоя перед этими людьми?!
Юрий Богомолов: И уже после того, что уже случилось. И тут встает вопрос уголовного рассмотрения, связанный с проблемой оповещения.
Анна Качкаева: Теперь уже, по-моему, все признают, что есть проблема. Уже и МЧС признал, что оповещение не сработало. Буквально сейчас «Московские новости» сделали интервью с одним из добровольцев, который летал над этим водохранилищем. Кстати, тоже один кусок показали, как выяснилось, что с водохранилищем все в порядке, а вот русло и где поток переливался, и что с ним происходило... Он говорит: «Нам сказали, что топлива в вертолете нет, поэтому вертаемся». А дальше он рассказывал, что происходило с оповещением. Конечно, никаких сирен. И это смешно – «бегущая строка» в 10 часов вечера по телевизору. Народ лег спать. И электричество было вырублено.
Юрий Богомолов: И я подозреваю, что оповещение началось не в 22.30, а позже, и обошли они 5 дворов. И когда следует предупреждение, что будет стихийное бедствие, опять же не верят власти. Это парадокс деятельности на протяжении уже многих десятков лет. Чего добилась власть – это того, что ей не будут верить ни на грош ломаный.
Анна Качкаева: Даже когда имеет смысл ей поверить.
Александр Мельман: Юрий Александрович сказал, что то, что сейчас случилось и как отражало телевидение эту трагедию – это закономерный итог нынешнего телесезона. А я бы даже сказал больше, я бы расширил эту тему – это закономерный итог путинского правления и связанного с ним телевидения. Мне «информация» по поводу трагедии в Крымске очень напомнила то, что говорилось по поводу трагедии лодки «Курск» в 2000 году. И это говорит о том, что за эти 12 лет Путин очень хорошо понимал, какое телевидение ему нужно, как оно должно информировать, развлекать и просвещать. Я никогда не был сторонником того, чтобы все связывать с именем человека, являющегося президентом, и полоскать его имя всуе. Но это точное олицетворение. Общество очень многое проглотило по поводу «Курска», когда Путин говорил, что это мужественный поступок. И сейчас господин губернатор Краснодарского края выступал перед людьми, которые все это пережили, он отвечал на их непростые вопросы. А потом эти вопросы были в распечатке и так далее. И там тоже было очень много нестыковок. Мы относительно спокойно отнеслись к ответу Путина Ларри Кингу: «Что с подводной лодкой?», - «Она утонула». А после этого было много чего. Были трагедии на шахтах, когда мы тоже узнавали, что начальство этих шахт, я даже не говорю о господине Абрамовиче, а более низкий уровень, они в это время отдыхали на островах. И это общество тоже спокойно проглотило. Эту информацию мы почерпнули, но ничего после этого не произошло. А потом удивляются, откуда и почему люди выходят на улицы. То, что случилось на Саяно-Шушенской ГЭС. Но истинная информация добиралась до нас. Была телевизионная модель, когда были теракты в «Домодедово». Вот так телевидение путинское устроено, которое должно успокаивать. Это советская тональность, здесь ничего нового не придумано. Путин и все, кто с ним пришел, - это абсолютно в этом смысле советские люди. И они хотели использовать телевидение именно для дымовой завесы. А сейчас мы опять наступаем на те же грабли, опять мы возвращаемся по кругу – то, что произошло в 2000 году. И что дальше? Мы говорим: должны быть приняты меры, нужно снимать губернатора. Снимут или не снимут, я уверен, что особой общественной реакции не будет. Все телевизионные информационно-аналитические программы, дискуссии и ток-шоу - в отпуске. А выйдут ли они специально в эфир – конечно, нет.
Юрий Богомолов: Выйдут Малахов и Зеленский.
Анна Качкаева: И бесконечные «ЧП». Сегодня все развлекательные программы сняли, а на НТВ «ЧП» заменили развлекательные программы.
Александр Мельман: Мы понимаем, как это может быть сделано. Притом, что и у Малахова, и у Зеленского бывают программы очень открытые и душевные. Но не они же главные. Аня, вы были в Ашхабаде, а я был в Москве, но у меня такое же ощущение. В пятницу подавали так: в Западной Европе тоже идут дожди, некоторый климатический форс-мажор, есть некоторые жертвы (хотя о них особо сначала не сообщали). Это просто инерция работы телевидения. Это даже их идеология: они должны по телевизору успокаивать страну. И они говорят: таким образом мы объединяем страну. Когда они дают полную информацию, но это опять же советская ситуация, они, успокаивая, дают некую надежду, не договаривая, потому что люди черпают информацию из телевизора.
Анна Качкаева: Приехал герой, он все разрулил, задал все вопросы вместо всех, а после этого всех поставил.
А как вам кажется, все-таки социальные сети в минувшие два дня сыграли роль, они заставили «большие» каналы как-то на себя обращать внимание и реагировать на ситуацию? Или спецвыпуски появились только потому, что Владимир Владимирович долетел и, наконец, все сообщил?
Юрий Богомолов: Они молчали, как партизаны, до того...
Анна Качкаева: То есть спусковой механизм – не социальные сети, не возмущение, а все-таки Владимир Владимирович.
Юрий Богомолов: Я очень внимательно следил в пятницу за тем, что происходило на экране. Обещали в течение двух часов спецвыпуск каналы и держали, ничего не давали. «Первый» канал по-прежнему работал в режиме развлечения. Кстати, что больше всего разъединяет...
Анна Качкаева: ...когда понимают, что трагедия, а еще пляшут.
Юрий Богомолов: А в это время по телевизору Максим Галкин 12 миллионов разыгрывает, Дмитрий Дибров 1 миллион разыгрывает, в Аргентине шоу-бизнесмены бодро купаются в морской воде без трупов и ила, которого было много в Крымске, и так далее. И когда, очевидно, сняли материал с Путиным, перегнали его... Звук был безумно плохой в вертолете, не удосужились дать строку.
Анна Качкаева: Потом дали.
Юрий Богомолов: Но в тот момент они сказали: «Мотор мешает». И потом они стали гонять эти сюжеты беспрерывно на всех каналах, а разбора самой коллизии, ситуации практически никакого не было.
Анна Качкаева: До сегодняшнего утра «большие» каналы и вчера в итоговых программах - ссылки идут на блогерские карты, на блогерские мнения, на цитату из «ЖЖ», на цитату из «Facebook», на картинки, которые перепостили (правильно или неправильно) в «Facebook». Репортажи появились, они показывают то, что происходит, но аналитики никакой не было. И понятно, что некоторым корреспондентам даны какие-то указания, потому что очень расходится информация о количестве погибших и так далее. Корреспондент, не сообщая в эфире, но сообщая друг другу, говорят о том, что в моргах не хватает мест.
Юрий Богомолов: И видно, что велено приглушить, что можно показать. И идут довольно подлые замечания относительно того, что кто-то пытается спекулировать...
Анна Качкаева: Так уже глава Крымска сообщил, что приезжие очень дестабилизируют обстановку, волонтеры им мешают теперь.
Александр Мельман: Понятно, что когда давали развлекательные программы, ждали отмашки, и отмашка, наконец, поступила. То, что социальные сети в наше время играют очень большую роль, действительно, так и есть, они влияют так или иначе на телевизионную картинку и сюжеты. Что касается заявления Ткачева про оппозицию. Я сегодня слышал интерпретацию одного радиоведущего, который говорил: «Смотрите, Путин же задает конкретный вопрос, а тот ему – про оппозицию». Так как Ткачев – умный губернатор, он знал, что сказать своему патрону, что патрону будет греть душу. А Путин себя позиционировал в другом ракурсе – он действительно хотел быть в этом случае конкретным. Но и здесь ничего не меняется, и здесь традиция. Я помню, когда было землетрясение в Нагорном Карабахе, Михаил Сергеевич Горбачев поехал туда. И первое, что он сказал, стоя на развалинах: «Есть организация «Дашнакцутюн», это оппозиционеры». И он перевел стрелки на них тогда. То есть власть всегда одинакова в этом смысле. И Путин здесь никакое не ноу-хау. Ткачев знал, что сказать. Вот так система работает. А апологеты этой системы позиционируют Путина на фоне глупых губернаторов, которые хотят подсластить пилюлю.
Анна Качкаева: И теперь давайте к сезону, который для меня очень неровный. С одной стороны, нам было о чем говорить, но, с другой стороны, он, скорее, перетягивающий канат. И сезон, который привел к закрытию очень многого того, что, казалось, могло бы прорасти, но не проросло. Это касается и некоторых программ, и ухода некоторых ведущих, и закрытия некоторых программ, я имею в виду прежде всего НТВ, и переформатирование некоторых людей, если будем вспоминать Ксению Собчак, которая иначе в этом сезоне выглядит. Тоже, кстати, уход из «Дома-2» и переход в иное качество. Это политическая ночь и все, что связано с выборами. В общем, сезон начинался с политической рокировки двух людей и помпезным съездом «Единой России», по-своему драматическим, с крупными планами, которые войдут в историю. В середине – «белоленточная» и протестная активность, которая тоже крайне по-разному и очень сложно отражалась на российском телевидении. Затем – абсолютно феерическое зрелище инаугурации в безлюдном городе. И летний трагический исход в буквальном смысле, с библейской водой практически.
Юрий Богомолов: Остров Крымск, как выразилась Наталья Осипова.
Анна Качкаева: Хотя сезон начинался, если к прошлому лету обернуться, расколом, что тоже абсолютно символически.
Юрий Богомолов: И обнадеживающе. До раскола уже не было давно какого-то серьезного художественного сериала, который мог бы зацепить какие-то глубины истории и глубину раскола в сегодняшней действительности, который мог бы быть спроецированным на сегодняшний день. Раскол был обнадеживающим. Что касается «Исторического процесса», тоже было перевоплощение «Суда времени» в «Исторический процесс», который дал нам такого политического деятеля, как Сергей Кургинян.
Анна Качкаева: Которого тоже заменили в результате.
Юрий Богомолов: И «Исторический процесс» стал беспрерывным историческим эксцессом, на мой взгляд.
Еще обнадеживал телеканал «Дождь», который набрал очень серьезный гражданский вес по ходу политический кампаний – выборов в Думу и выборов президента. И мне кажется, что это был довольно яркий луч в нашем царстве. И то обстоятельство, что наши друзья-журналисты с этого телеканала работают в очень сложных и стесненных своих возможностях технологических, это сказывается. И сейчас они стоят, как мне кажется, перед проблемой развития своих возможностей. Я вижу, как хромает очень сильно у них дневное вещание.
Анна Качкаева: Да, не хватает мощи. А в онлайне как раз все нормально, в онлайне это можно пережить. А когда в сплошном потоке кабеля, то есть все-таки телевидение с экрана, то это, конечно, мешает.
Юрий Богомолов: Но то, что они во время протестных акций делали, огромное им спасибо за это.
Любопытно, что Запад сильно помог Путину во время выборов своим немецким фильмом. Замечательная и удивительная помощь пришла к нему.
Анна Качкаева: Количество фильмов, которые потом разоблачали протестное движение, тоже было вполне достаточным, как и сюжетов. Это тоже виток и конец сезона, потому что сюжеты о Навальном и Белых на федеральных каналах были просто под копирку сделаны. И журналисты по-прежнему не стесняются ставить под «сливами» спецслужб, потому что иначе не назовешь доступ к личным почтам никак, свое имя. Я бы на их месте просто писала: предоставлено...
Юрий Богомолов: Особенно когда это идет из уст человека с фамилией Толстой.
Анна Качкаева: Который попрощался с нами, больше он не будет вести эту программу.
Юрий Богомолов: Любопытен провал развлекательного проекта «В черной-черной комнате», когда в темноте люди выходили и щупали... И очень много в этом символичного.
Я думаю, что не получился проект «Первого» канала «Первый класс», кроме Ивана Охлобыстина, который громко разговаривает, и какая-то рубрика про фокусы, – тоже метафорическая история.
Было видно, как предвыборная кампания на каналах делалась как милитаристская. То есть надо было победить врагов. Были враги, и их надо было победить. И под это создавались определенные фильмы, сюжеты и так далее.
Но мне хотелось бы выделить проекты телеканала «Культура», который дал довольно много интересных вещей. Прежде всего я бы назвал про Герцена Александра Архангельского был замечательный проект. У него еще был проект «Отдел».
Анна Качкаева: И сериал о духовном становлении и духовном диссидентстве.
Юрий Богомолов: По-моему, самая серьезная удача – это фильм Олега Дормана «Нота». Потом были сериалы о Лотмане. У Волковой Паолы Дмитриевны – о живописи, изобразительных искусствах. Был проект молодого режиссера, посвященного войне, Андрея Зайцева.
Александр Мельман: «Моя великая война».
Юрий Богомолов: Там были замечательные вещи, и это было особенно заметно на фоне того праздника, который сильно был перенасыщен официозом, парадом и так далее. Ну и были сериалы довольно средние, что «Жуков», что «Белая гвардия». И только что прошла «Зоя» - по-моему, это было ужасно.
Анна Качкаева: Пишут: «Получилась киноподделка, недостойная обсуждения».
Юрий Богомолов: Сцена соблазнения Берией несчастной Зои Федотовой, которая там названа таким образом, когда она просыпается на подушке рядом с головой Лаврентия Павловича – это очень смешно.
А среди резких провалов...
Анна Качкаева: Очень много чего снимали. Были совершенно вопиющие истории с фильмами на НТВ, с заявлениями господина Мединского. Какая-то политическая муть.
Юрий Богомолов: Был замечательный фильм Екатерины Гордеевой «Победить рак».
Анна Качкаева: После чего Екатерина Гордеева благополучно покинула НТВ, как и часть людей покинули программу «ЦТ», покинули НТВ Николай Картозия с Сергеем Евдокимовым. Правда, теперь они в «ПрофМедиа» руководят тремя каналами, но, тем не менее, программа «Центральное телевидение» явно будет переформатирована, и в прежнем виде мы ее уже не увидим.
Юрий Богомолов: Но все-таки был еще один светлый момент – это сериал Гай Германики «Курс счастливой жизни». И достаточно любопытный, но неровный проект под названием «Вечерний Ургант».
Александр Мельман: Телеканал «Культура», с моей точки зрения, пришел если не к совершенству, по крайней мере, к выстроенности абсолютной. Телекритики год назад решали, давать или не давать каналу «Культура» специальный приз, у нас были разные мнения, и мне тогда казалось, что еще не до конца есть выстроенность. А теперь, мне кажется, Сергей Шумаков это сделал. И утренний эфир, там программа «Наблюдатель» замечательная, и дневной, и вечерний прайм-тайм – это просвещение в чистом виде. Из этой триады канал «Культура», по-моему, абсолютно оправдывает себя.
Юрий Богомолов: Я забыл сказать о цикле Ивана Толстого. Кстати, он на этой неделе будет продолжаться.
Александр Мельман: Канал «Культура» - это для меня канал номер один. И если мерить по моему «телевизионному приемнику», то канал «Культура» имел бы там 70%.
И конечно, о политике. Мы уже не раз говорили, как преображался, как модернизировался политический контекст после известных событий на Болотной площади. А до этого тогда для многих неожиданное ночное поствыборное думское ток-шоу под управлением Владимира Соловьева. И тогда это было сделано очень мастерски и очень профессионально. И тогда даже все ахнули: «Смотрите, какую свободу мы имеем на государственном канале «Россия»!».
Анна Качкаева: Именно поэтому свободу быстренько на час раньше и свернули. Потому что эта свобода сразу как-то из краев и потекла.
Александр Мельман: Но это было под чутким управлением господина Соловьева. А после президентских выборов такой свободы уже не было, как и некоторых персонажей, которые стали опасными. И я бы отметил, как эти персонажи мимикрировали. После ухода Суркова пришел господин Володин, и нужно было как-то подделываться под эту ситуацию, смириться с ней, пойти на какой-то компромисс. Так это и случилось. Потому что некоторые лидеры оппозиции были приглашены, их вывели из «черных» списков.
Анна Качкаева: И они сейчас появляются. Немцов появлялся в связи с законом об НКО.
Александр Мельман: Это показывали в новостных программах. Дальше идет та же самая, на мой взгляд, телевизионная политтехнология, когда этих замечательных людей очень точно встроили в политический гламурный контекст.
Анна Качкаева: Я бы сказала – политический базар.
Александр Мельман: И они ничем не отличались от других, вечных и постоянных персонажей, которые присутствуют на всех ток-шоу. Да, немножко подрезали. А кто сказал, что оппозиционерам должно быть легко? Жаловаться-то не надо. Если их уже допустили, то вы или вообще не ходите...
Анна Качкаева: Идите только на прямой эфир.
Александр Мельман: Которого почти нет. Вы тогда не ходите и храните некую тайну, что-то недосказанное вы будете иметь в виду, и может быть, к этому будет интерес. Но если вы пришли, и вам особо нечего сказать... действительно, телевидение тотально, правда, и очень тонко вас немножечко «порежет», недодаст концовку вашего выступления – это все понятно. А дальше, когда Путин уже выиграл, решили вернуть почти все назад. То есть решили сделать так: «Мы вам дали немножко повеселиться, мы вас пустили, а теперь, ребята, до свидания. Теперь опять будут приходить политологи пропутинской системы, и они будут вещать так, как нам нужно. Вы же все равно собой ничего не представляете». Поэтому новый этап этого телевидения – это еще более микшированная ситуация, когда оппозиция, вроде бы, есть, но уже в гораздо меньшем виде. И телевидение, с точки зрения власти, справляется с этим контекстом. Оно их встроило, потом оно их выбросило, потом оно уже само выбирает, кого приглашать, кого не приглашать. И выталкивает оппозицию в социальные сети, на телеканал «Дождь». Но канал «Дождь» не всегда... С одной стороны, действительно это альтернатива всем федеральным каналам, и тогда они вынуждены представлять только демократическую точку зрения. Хотя мне хотелось бы от них видеть больше спектра.
Анна Качкаева: Они стараются.
Александр Мельман: Не всегда получается. С другой стороны, у меня вопрос к качеству. Там есть действительно качественные программы. Это не очень качественное умение делать интервью в программе «Собчак живьем». Вопрос качества должен стоять первым, а не то, какие у тебя политические взгляды.
Анна Качкаева: Но был очень интересный эксперимент с Познером и Парфеновым, который тоже закончился. И очень любопытно, как он не очень получился.
Александр Мельман: Мне очень понравилась первая программа, а потом я понял... Кстати, как и «Новости» в 21.00. Без картинки - это все-таки не совсем телевидение. Поэтому когда Вадим Такменев показывает картинку, даже эзоповым языком, а Парфенов с Познером говорят напрямую, все равно хочется видеть картинку, потому что это и есть телевидение. В «Новости» приглашают людей, которые по полчаса что-то говорят, другой взгляд, оппозиционный, но без картинки это не совсем «Новости», мы же говорим о телевидении.
Юрий Богомолов: Я думаю, что здесь проблема не в том, что картинки нет, а в том, что нет реального диалога. Люди вторят друг другу, а это неинтересно.
Анна Качкаева: Там не хватило того, чего от них все ждали, - что это будет нечто, что будет показывать другой, объемный взгляд на вещи. Как бы они выбирали темы, чтобы они были не так очевидны, может быть, как они были представлены. Ясно, что от главных тем недели нельзя уйти, ты с ними связан. Но поворот, подход, акцент...
Юрий Богомолов: Я соглашусь с этим. Опыт этого проекта показал, что мало иметь свободу слова, надо иметь свободу мысли.
Анна Качкаева: Кстати, закрылся он тоже совершенно классически: было сказано, что Владимир Владимирович выбрал вместо свободы «маленького» канала массовость и несвободу «большого» телевидения.
Юрий Богомолов: То есть предпочел количеству качество.
Александр Мельман: Мне кажется, свобода мысли так или иначе присутствует. Мне Леонид Парфенов в этом контексте был интересен, были интересны его реакции, его анализ. Как и Владимира Познера. Но все-таки эта передача шла вслед за событием, она была в «хвосте» события...
Анна Качкаева: Как и любая итоговая программа.
Александр Мельман: Можно было выстроить по-другому. Не то что там не хватило какого-то нерва, драйва, и этого тоже не хватило, но можно это было выстроить таким образом, чтобы... я не говорю, что нужно было пересказывать, но немножко вяловатые обсуждения того, что уже произошло, да, в контексте альтернативном, потому что «большие» каналы говорят одно, а здесь говорится нечто другое, но все равно это выдохлось само собой, такое ощущение.
Юрий Богомолов: Парфенов, когда проект был закрыт, и все требовали от него комментария, он его дал у себя в «ЖЖ». Но комментарий его сводился к тому, что «смотрите мой фильм «Ведущий», который был снят 8 лет назад. Я не поленился и посмотрел. Там есть иносказательные ответы на вопрос, почему это все закрылось.
Анна Качкаева: Александр Георгиевич, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вам не кажется, что власть все хорошие программы на основных каналах прикроет, а специально оставит «Дождь», «Совершенно секретно», «24 ДОК»? Чтобы люди совсем уж с ума не сходили.
Анна Качкаева: Я думаю, что уже все сделали, аудиторию разделили, эти каналы там и живут, и аудитория, которая хочет этого выбора, она тоже там оказывается. А та, которая не хочет, там не оказывается.
Юрий Богомолов: И это на фоне того интервью, которое взяла Арина Бородина у руководителей каналов, оно опубликовано в «Коммерсанте»...
Анна Качкаева: Впервые они не подводят итоги, что тоже очень символически, за столько лет, а говорят о будущем.
Юрий Богомолов: И о своих обидах. Эрнст говорит об обиде на измерителей. Есть обида на Интернет. И подспудно звучит презрительная интонация по отношению к «Дождю».
Анна Качкаева: Конечно, они не считают их себе конкурентами.
Юрий Богомолов: И главное, они считают, что Интернет – это прошлое, а «мы будем по-прежнему».
Анна Качкаева: Но в контексте того, что мы видим, это так. «Большое» телевидение никуда не денется, и большая страна по-прежнему будет смотреть прежде всего «большое» телевидение.
Юрий Богомолов: Будет смотреть и Интернет.
Александр Мельман: Что касается «Первого» канала. Мне кажется, там можно по-разному все оценивать, но то, что это живой канал, меняющийся, и за этим интересно наблюдать – это факт.
Анна Качкаева: И с точки зрения политической ангажированности, там ее было на этот раз даже меньше, чем на ВГТРК и, вроде бы, частном НТВ.
Александр Мельман: Хотя на ВГТРК и «Исторический процесс», и то, что делает Соловьев, - это интересно и можно анализировать.
Анна Качкаева: Я говорю об информационно-политических программах.
Юрий Богомолов: Все, что делает полезного «Первый» канал, уничтожается господином Малаховым, кстати, удвоенным уже – вернулся проект «Детектор лжи». И эти передачи - это сообщающиеся сосуды. Тот аморализм, который в этом шоу есть, проникает в политическую сферу. Или наоборот.
Анна Качкаева: Количество программ на других каналах, связанных с мистикой, с ЧП, с какой-то мутью околонаучной, которая подается как новость, как расследование – это все месиво, из которого народ, по-моему, главы не поднимает, и ему мерещится все, от заговоров до антенн.
Юрий Богомолов: А сейчас новая жила у Малахова – это суррогатное материнство.
Анна Качкаева: А есть ли у вас ощущение, каким для вас был этот сезон?
Юрий Богомолов: Противоречивым.
Александр Мельман: Мне кажется, все-таки живым.
