Первую программу про инклюзивное образование я делала почти два года назад. Но, несмотря на то, что это тема, скажем так, модная и довольно часто обсуждается, я к ней больше не возвращалась – настолько полным казался круг вопросов, которые удалось представить в первый раз и настолько сомнительными – достижения, о которых рапортовали.
Кроме того, завязавшиеся тогда контакты продолжились, и стало очевидно, что в некоторых случаях инклюзия не самый правильный выход из проблемы. Об этом, разумеется, в микрофон никто рассказывать не станет, слишком велики затраченные усилия и надежда на понимание общества.
Однако совсем недавно, записывая «Классный час» про образовательные стандарты для аутистов, я обнаружила весьма веский аргумент против инклюзивного образования в российских школах, о котором считаю нужным рассказать, поскольку существует реальная угроза не улучшить, а ухудшить состояние ребенка с особенностями.
Вот несколько фрагментов из разговора, полностью послушать который можно, как обычно, в воскресенье, 15 июля в 9 часов вечера.
Яна Золотовицкая, учредитель Центра проблем аутизма:
- У нас школа считается инклюзивной, если там построили пандус, сделали лифт для колясочников. Тогда как в Америке школы, в которые ходят дети с ДЦП, колясочники, интеллектуально сохранные, вообще не называются инклюзивными. Инклюзивной называется школа, в которую попадают дети с ментальными проблемами. Это дети, у которых есть проблемы с коммуникацией в социуме.
Основной месседж российской дефектологии следующий: мы создали прекрасные специальные условия для особых детей. Это значит, что слепые со слепыми, глухие с глухими... Кто сказал, что слепому ребенку хорошо со слепыми детьми? Ему вообще-то надо быть с нейротипичными. А уж какую пользу получают обычные дети от соседства с такими детьми... Я, на самом деле, не знаю, кто выигрывает больше.
Конечно, сама школьная система, которая существует не только у нас, классно-урочная система, в которой реализуются вербальные инструкции и фронтальные требования, она в эпоху визуализации все больше и больше показывает свою неэффективность, к сожалению. Не случайно каждому второму ребенкуа России сейчас ставят синдром дефицита внимания и гиперактивности, потому что система, в которую их школа начинает включать, им не подходит.
Я уж не говорю о том, что основной актив, который педагогика несет в массы – это долженствование. Вы все время слышите от педагога: ребенок должен сидеть на уроке, родители должны... Все бесконечно должны отечественной педагогике и отечественной дефектологии.
Роман Золотовицкий, психолог:
- К сожалению, российская учебная система очень жесткая. Она была создана 100 лет назад для совершенно других целей – для бурного роста и промышленной революции. И я уверен, что ничего хорошего, ни одной стоящей технологии в рамках этой системы сейчас создать нельзя.
К сожалению, педагоги просто не знают, что делать с «особыми» детьми, заставляют их вписываться в общие жесткие условия. И возникает множество конфликтов, которые приводят к тому, что небольшие нарушения становятся большими нарушениями.
С другой стороны, у нас существует 8 видов коррекционных школ, и ведется разговор о том, что нужен 9-ый тип – для аутистов. Очень опасная иллюзия, что это как-то улучшит ситуацию. Просто нужно создавать индивидуальные планы, обучать дефектологов. А пока у нас нет таких специалистов, у нас не будет инклюзивных школ, хотя считается, что они существуют. Но разъединить и специализировать – это тупиковый путь.
Кроме того, завязавшиеся тогда контакты продолжились, и стало очевидно, что в некоторых случаях инклюзия не самый правильный выход из проблемы. Об этом, разумеется, в микрофон никто рассказывать не станет, слишком велики затраченные усилия и надежда на понимание общества.
Однако совсем недавно, записывая «Классный час» про образовательные стандарты для аутистов, я обнаружила весьма веский аргумент против инклюзивного образования в российских школах, о котором считаю нужным рассказать, поскольку существует реальная угроза не улучшить, а ухудшить состояние ребенка с особенностями.
Вот несколько фрагментов из разговора, полностью послушать который можно, как обычно, в воскресенье, 15 июля в 9 часов вечера.
Яна Золотовицкая, учредитель Центра проблем аутизма:
- У нас школа считается инклюзивной, если там построили пандус, сделали лифт для колясочников. Тогда как в Америке школы, в которые ходят дети с ДЦП, колясочники, интеллектуально сохранные, вообще не называются инклюзивными. Инклюзивной называется школа, в которую попадают дети с ментальными проблемами. Это дети, у которых есть проблемы с коммуникацией в социуме.
Основной месседж российской дефектологии следующий: мы создали прекрасные специальные условия для особых детей. Это значит, что слепые со слепыми, глухие с глухими... Кто сказал, что слепому ребенку хорошо со слепыми детьми? Ему вообще-то надо быть с нейротипичными. А уж какую пользу получают обычные дети от соседства с такими детьми... Я, на самом деле, не знаю, кто выигрывает больше.
Конечно, сама школьная система, которая существует не только у нас, классно-урочная система, в которой реализуются вербальные инструкции и фронтальные требования, она в эпоху визуализации все больше и больше показывает свою неэффективность, к сожалению. Не случайно каждому второму ребенкуа России сейчас ставят синдром дефицита внимания и гиперактивности, потому что система, в которую их школа начинает включать, им не подходит.
Я уж не говорю о том, что основной актив, который педагогика несет в массы – это долженствование. Вы все время слышите от педагога: ребенок должен сидеть на уроке, родители должны... Все бесконечно должны отечественной педагогике и отечественной дефектологии.
Роман Золотовицкий, психолог:
- К сожалению, российская учебная система очень жесткая. Она была создана 100 лет назад для совершенно других целей – для бурного роста и промышленной революции. И я уверен, что ничего хорошего, ни одной стоящей технологии в рамках этой системы сейчас создать нельзя.
К сожалению, педагоги просто не знают, что делать с «особыми» детьми, заставляют их вписываться в общие жесткие условия. И возникает множество конфликтов, которые приводят к тому, что небольшие нарушения становятся большими нарушениями.
С другой стороны, у нас существует 8 видов коррекционных школ, и ведется разговор о том, что нужен 9-ый тип – для аутистов. Очень опасная иллюзия, что это как-то улучшит ситуацию. Просто нужно создавать индивидуальные планы, обучать дефектологов. А пока у нас нет таких специалистов, у нас не будет инклюзивных школ, хотя считается, что они существуют. Но разъединить и специализировать – это тупиковый путь.
