Фрагмент сериала
Анна Качкаева: Это фрагмент сериала, который пока не видит российский зритель. Это новый сериал по сценарию очень известного и спорного автора в Америке, оскароносца, автора социальной сети Соркина Аарона. Этот сериал называется "Newsroom". Он чрезвычайно актуален. Его можно уже смотреть по-русски в торрентах, скачивают, хотя ничего хорошего в этом нет. Рекламировать это невозможно, но что поделаешь. С нами Александр Акопов, президент компании АМЕДИА, крупнейшего производителя российских сериалов, человек, который будет иметь отношение к тому, что на российский рынок придет канал НВО (ЭйчБиО).
Александр Акопов: Как и многие другие тысячи фанатов, я очень жду этого момента и надеюсь, что НВО будет в России в самое ближайшее время.
Анна Качкаева: Осенью нам обещают. Этот канал неслучайно называется каналом премиум класса, один из лучших кабельных каналов, которому мы обязаны многими сериалами – от "Секса в большом городе" до "Клана Сопрано", в том числе последними вампирскими замечательными сериалами "Настоящая кровь" и теперь "Newsroom".
Неслучайно я начала с НВО, потому что это такой канал, о котором вся интеллектуальная публика в мире говорит, что это то, что она бы хотела смотреть. Есть такие сериалы и на Fox, например, "Доктор Хаус" или "Обмани меня". Конечно, они есть на ВВС, конечно, есть "Тюдоры", роскошный исторический сериал. Что изменилось в отношении к сериалу как к развлечению, или к массовой культуре, или к тому, что это проговаривание жизни?
Александр Акопов: Это, безусловно, проговаривание жизни. Сегодня, к счастью, это еще и площадка для развития кино как вида искусства. Поскольку это платное телевидение, механизм его жизни такой же, как был механизм жизни кинотеатров последние 100 лет, зритель платит деньги за то, что он смотрит. Платное телевидение, конечно, свободно от существенной части родовых признаков обычного бесплатного телевидения, которое поддерживается рекламой. Если телевидение поддерживается рекламой, если оно должно быть бесплатным, то оно рассчитано на усредненного телезрителя. Это такое странное существо, являющееся на 65% - это женщина, на 35% - мужчина. Это существо на 75% живет в городе, на 25% - в деревне. У него на 30% высшее образование, на 70% - среднее образование и т. д.
Анна Качкаева: В общем – нечто!
Александр Акопов: Да, это портрет среднего телезрителя, на которого рассчитаны бесплатные каналы. Платные каналы имеют счастье не считаться с необходимостью наличия рекламы, поэтому, во-первых, можно нацелить какие-то вещи на более узкую аудиторию. Соответственно, сам факт того, что за это содержание люди платят, означает, что это часть населения, которая более состоятельная, более динамичная, более склонна задумываться…
Анна Качкаева: По крайней мере, рефлексировать в связи с тем, что она слышит. "Newsroom" начинается с новости о том, что разлилась нефть в заливе. Обама упоминается, пинается, контекст полный. К сериалу очень неоднозначное отношение. В Америке все помешались – 2 млн. смотрят, спорят, критики ругают, говорят, что он довольный, ханженский. Это такой вариант "Дождя". Это такая песня к объективным новостям и необходимости говорить о серьезной политике.
Александр Акопов: На самом деле, ничего общего между НВО и "Дождем" я не вижу.
Анна Качкаева: Не про НВО, про "Newsroom"…
Александр Акопов: "Newsroom" то же самое. Он ассоциирует себя так же, как есть замечательный сериал про NBC, который как раз про бесплатное телевидение.
Анна Качкаева: Много чего есть – про спорт, про студию 60, про ушедшую уже программу "Центральное телевидение" или про "Вечерний Ургант", который еще не закрыт, и т. д.
Александр Акопов: Есть замечательная шутка про НВО. Слоган НВО заключается – это не телевидение, это НВО. Юные и прогрессивные приходят на этот канал, начинают выдвигать какие-то сверхидеи. Ему говорят – дружище, это не НВО, это телевидение. Это два абсолютно самостоятельных, достойных пересекающихся потока. Но сам факт платности создает новую площадку для эксперимента как художественного, так и содержательного.
Анна Качкаева: Почему у нас не получаются сериалы про политику? Они даже не пытаются быть снятыми.
Александр Акопов: Это хороший вопрос. Мне кажется, что как-то у нас слишком принято занимать какую-то сторону. Сложно говорить о политике вообще, обсуждая объективно существующие вещи. У вас наверняка есть друзья-либералы и друзья-государственники. Почему-то оказавшись в одном помещении, они забывают, что они граждане одной страны, якобы должны бороться за одни и те же вещи и т. д. Они сразу начинают разбегаться по сторонам. Более того, еще и вам задают вопрос – а ты с кем? Пока эта глупость не закончится… А глупость эта закончится только тогда, когда кто-то поймает правильную интонацию разговора и о том, и о другом, тогда такой сериал появится.
Анна Качкаева: Вся история с Pussy Riot почти мифологическая, достойна сериала? Как американцы выбирают очень точный посыл, который ложится на наши обстоятельства, на обстоятельства других стран?
Александр Акопов: Как и в любой драматургии вопрос – кто герой? В Pussy Riot кто герой? О ком вы хотите снять сериал – о патриархе, об этой девочке, о судье, об адвокате?
Анна Качкаева: Каждый из них может быть героем.
Александр Акопов: Да. В зависимости от того, кого вы выбираете главным героем вашей работы, вы получаете определенный взгляд на эти вещи. Но в случае с Pussy Riot тяжелая история. Потому что сложно снимать вещи про всеобщую глупость.
Анна Качкаева: Тем не менее, как американцы угадывают?
Александр Акопов: Хотя про всеобщую глупость была сделана "Уловка-22" и т. д.
Анна Качкаева: Даже про глупость можно сделать.
Александр Акопов: Можно сделать, да, но опять же этот продукт тоже не массовый. "Уловку-22" все любят цитировать, но не факт, что ее все смотрели.
Анна Качкаева: Это не массовое, зашитое кабельное, платное все-таки меняет обстоятельства среды, образ жизни, ценностный ряд?
Александр Акопов: Конечно. Тут все очень просто. Вы сами сказали, что после НВО, идеи, отработанные в НВО, перетекают на другие каналы. Тут все очень просто. Стоимость эксперимента на бесплатных, поддерживаемых рекламой каналов, конечно, существенно выше, чем эксперимент на платном канале. Поэтому все счастливы, когда платные каналы экспериментируют, продвигают жанры идеи героев и т. д. Как только становится ясно, что за этим будет аудитория, то бесплатные каналы тут же начинают воспроизводить эти вещи. Выясняется, что и на бесплатных каналах под это есть аудитория.
Анна Качкаева: У вас ведь есть круглосуточный канал?
Александр Акопов: Да.
Анна Качкаева: Условное – НВО, потому что круглосуточное и платное.
Александр Акопов: Это совсем условно, потому что единственное, что роднит – это то, что он круглосуточный. Это не канал, на котором мы производим что-то в оригинале. Пока это библиотека. Это старые, может быть, любимые многими вещи, но там нет нового. Поэтому назвать это полноценным каналом, конечно, нельзя.
Анна Качкаева: А можно предположить, что все-таки наступит какой-то момент. Какие обстоятельства должны сложится помимо отсутствия глупости и некоторой толерантности по отношению друг к другу, чтобы вы на своем канале – круглосуточном и платном – начали снимать умные сериалы?
Александр Акопов: 300 млн. долларов в год.
Анна Качкаева: А сколько "Newsroom" мог стоит? Ведь ничего кроме как студии там нет и бесконечные разговоры.
Александр Акопов: Дело не в этом. Один "Newsroom" тут не решит погоды. Если большие бесплатные каналы тратят по полмиллиарда долларов в год, то хотя бы минимально сопротивляться им можно с половиной этой суммы. Что же надо показать. Поэтому вопрос запуска такого платного канала, с одной стороны, кажется, что эта цифра достижимая и это может быть. С другой стороны, конечно, это огромный коммерческий риск. Поэтому надо очень хорошо понимать, что и зачем вы делаете, если вы идете в этом направлении. У нас как бы платного спутникового, кабельного телевидения много, но настоящего телевидения (свежий канала, там все новое и т. д., полноценный телеканал, но платный) у нас нет.
Анна Качкаева: Понятно, между массовым и интеллектуальным зрителем разницы, что в Америке, что в России, наверное, нет или все-таки есть?
Александр Акопов: Я бы не назвал его интеллектуальным.
Анна Качкаева: А каким?
Александр Акопов: Не массовым. Потому что на том же самом НВО есть бокс.
Анна Качкаева: Мистика есть.
Александр Акопов: За этим, безусловно, стоит какой-то интеллект, но все-таки это просто бокс. Скорее дело не в интеллектуальных запросах. Просто интеллектуальная публика – это одна из узких целевых аудиторий, которую могут обслуживать платные каналы.
Анна Качкаева: В "Newsroom" никого не убивают, нет рубилова, нет действия, нет сложных эффектов. Там бесконечный конвейер диалогов, разговоров, который увлекает.
Александр Акопов: Да, совершенно верно. Такой разговорный жанр фактически. Да, это все возможно. Это визитная карточка во многом этих каналов. Это то, за что это все смотрит публика с запросами специальными к телевидению, в том числе и интеллектуальными. Это то, почему телевидение сегодня в США окончательно в умах сценаристов и режиссеров победило кино. То, о чем говорят все наши американские коллеги, что последние 5 лет среди студентов американских киновузов и т. д., совершенно очевидно такое абсолютное стремление 80-90%...
Анна Качкаева: Это видно по сценаристам, по режиссерам, по актерам первого класса.
Александр Акопов: Не как наши, я извиняюсь: "Хочу полный метр! Хочу полный метр!". Это все давно уже забыто. Все хотят сериала, потому что он приходит к людям домой, здесь не нужно извращаться и придумывать – почему тебе нужно 100-миллионный бюджет. Ясно, что любая мысль, которая тебе придет в голову, если она интересна, на телевидении можно выразить в любом формате – можно в часовом, можно в 100-часовом.
Анна Качкаева: В любом жанре, в любом количестве серий и т. д.
Александр Акопов: Да. Поэтому сегодня важно то, что сериалы, а точнее телевидение и платные каналы – это сегодня передний край развития киноискусства как такового. Это надо всем понять. Я лично очень рад, что это так. Мы давно подозревали, что это должно случиться.
Анна Качкаева: Для вас не секрет, что темы, которые как эксперименты в виде жанра и формата, обсуждают на такого типа каналов, это темы, которые принципиально иногда меняют отношение общества к каким-то серьезнейшим проблемам. Снимают стигмы и стереотипы по отношению к чужим, не таким, другим. "Доктор Хаус" ярчайший пример. "Обмани меня" – психологизм и интеллектуальная работа, а не работа кулаками. Все истории, связанные с раскрытием спецслужбами. Воспевание такого ученого, знайки, которое в последние годы происходит в Америке.
Александр Акопов: Да.
Анна Качкаева: Что это меняет? Есть ощущение, что это что-то меняет? Или истеблишмент таким образом разговаривает с меняющимся поколением, населением?
Александр Акопов: Что касается американского контекста в той степени, в которой я имею возможность это наблюдать, там без того, чтобы истеблишмент что-то не сказал, мало что происходит. С другой стороны, если что-то появилось, то истеблишмент обязан понять, что это, обработать и приспособить это для нужд всего общества, а не только для своих, иначе это просто не будет работать. Здесь важно, что есть возможность проговаривать новых героев, новые смыслы в узких аудиториях до того, как это вынесено на рассмотрение совсем широких масс общества. Это выносится на рассмотрение всего общества уже в достаточно осмысленном виде.
Анна Качкаева: В чуть более простом или все-таки нет? Любопытно, что сериалы "Доктор Хаус" и "Обмани меня" вышли все-таки на Fox.
Александр Акопов: Я сторонник того, что у наших коллег есть особенность недооценивать интеллектуальные возможности аудитории. Им почему-то кажется, что есть вещи, которые понимают только они, а если это показать, не дай Бог, народу, то нас не поймут.
Анна Качкаева: А у российских коллег этого нет, вы хотите сказать?
Александр Акопов: Я об этом и говорю. Я говорю, прежде всего, о наших коллегах, что на самом деле, говорит о нехватке интеллекта у них самих.
Анна Качкаева: Вы считаете, что "Обмани меня" и "Доктора Хауса" можно было бы показать не после 12 ночи?!
Александр Акопов: Да! Но только русского "Обмани меня" и русского "Доктора Хауса". Если бы у нас были бы сняты такие же вещи, то – да. Потому что это все-таки вещи американские. Они сегодня интересуют у нас тех, кто так или иначе знаком, соприкасается с англоязычной культурой.
Анна Качкаева: Начинается четвертый сезон сериала "Закрытая школа". Это к разговору о том, когда вы говорите, что должен быть русский "Доктор Хаус" или русское "Обмани меня" и т. д.
Александр Акопов: В "Закрытой школе", что главное? С одной стороны, формально это первый ужастик, триллер, что формально является первым в этом жанре. Но там же главное не в этом. Главное в том, что там школа нормальная. Там пацаны нормальные, девчонки нормальные, учителя нормальные. И правда о том, как обстоят дела между ними, какие отношения, какие конфликты и т. д. В этом смысле многие, по крайней мере, подростки, целевая аудитория этого сериала, которые видели еще советские фильмы о школе, и взрослые, которые тоже смотрят в порядке ностальгии о советских фильмах о школе. Казалось бы, что общего между этим ужастиком и советским фильмом? Общее там – главное, что есть нормальные школы, в которые надо ходить и учиться, в которых есть нормальные ребята. Если вы в состоянии вокруг себя организовать мир правильный, в котором вы правильные, учителя правильные, естественные, интересные и т. д… Там дети делают все, что должны делать. Они хулиганят, влюбляются, буянят, музыку исполняют и т. д.
Анна Качкаева: Ведь есть возможность всегда сравнивать со школой новой реальности с Гай-Германикой и таким сериалом. Почему у таких сериалов аудитория комфортнее себя с ними чувствует, и они так удобны для всех стран?
Александр Акопов: Потому что нормальных людей больше, чем тех, которые любят обращать внимание на гадости. Нормальных людей, которые любят нормально жить, которые не прочь попереживать. Больше того, они готовы всем сердцем встать на место человека, у которого…
Анна Качкаева: Но ведь и у Гай-Германики неочевидность гадостей - очевидность сложностей, скорее. Это вопрос языка, формата?
Александр Акопов: Это вопрос языка, это вопрос формата и вопрос целеполагания автора. У Гай-Германики есть такая искусственно принятая, надетая на себя позиция – я вам покажу, кто вы такие, а вы там сами… В "Закрытой школе" этого нет. Это совершенно классическая история. Что бы там не происходило, какие гады из подвала не вылезали, там все равно за всем этим сидит то, что, ребята, если вы постараетесь, все у вас будет хорошо. Вот и все. Поэтому у Гай-Германики, на мой взгляд, есть некое ощущение безысходности, у нас есть ощущение того, что все будет хорошо. Я никогда в жизни не буду делать ничего такого, где такого ощущения не будет. Просто это не соответствует моему ощущению по жизни. Так что, возвращаясь к вопросу о платном или бесплатном. Мы смогли этот эксперимент провести на абсолютно бесплатном классическом канале СТС, который на такой эксперимент пошел.
Анна Качкаева: И вполне успешно.
Александр Акопов: Да, и вполне успешно – уже четвертый сезон. Надеюсь, что будет и дальше продолжение. С другой стороны, разговаривая с каналом, с тем же Вячеславом Роговым, понятно, что он настолько зажат классическими рамками телеканала, возможности или невозможности эксперимента. Я прекрасно вижу, насколько он хочет это сделать, насколько ему тяжело во всей этой ситуации.
Анна Качкаева: Вечный вопрос. Телевизионный начальник, производитель, который вынужден учитывать интересы, не хочет потерять денег, которые он вкладывает, в то же время хорошо бы показывать это для более умной, более массовой.
Александр Акопов: Умный, не умный – я не знаю.
Анна Качкаева: Хорошо. Вот этот спрос и предложение. Как же сделать так, чтобы не массовое чуть-чуть подвинулось к массовому, а не "Пончик Люба". Все это милые женские истории, которые показывают на первых двух каналах в полагающееся время. Но, может быть, все-таки чуть-чуть раздвигать рамки?
Александр Акопов: Тут нет противоречия. Как только вы говорите, что надо эту женскую аудиторию куда-то двигать, вы совершаете катастрофическую ошибку.
Анна Качкаева: Почему?!
Александр Акопов: Потому что она, эта аудитория, такая какая она есть. Ее двигать можно чуть-чуть, предлагая ей в рамках ее интересов какие-то новые для них вещи.
Я сегодня в "Ведомостях" читаю интервью крупнейшего нашего кораблестроителя, ученого, академика, который говорит о военных кораблях и т. д. Есть строжайший инженерный закон. Если вы проектируете инновационный корабль, самолет, неважно что, вот этого нового там должно быть 30, максимум 40%. Он пишет сегодня в "Ведомостях". Почему? Да, чтобы конструкция не развалилась. Если там будет 100% эксперимента, все грохнется, и займет 100 лет для доводки. То же самое касается и жанров в искусстве. Да, бывали жанры, которые мгновенно опережали свое врем, но, слава Богу, для того чтобы нарисовать картину типа "Черный квадрат", не требуется ресурса всего человечества. Нарисовал и жди, пока тебя поймут.
Попробуйте вы вашу программу сделать не так? Что вы в ней можете сделать не так, если вы захотите? Я извиняюсь, были эксперименты – кто-то там раздевался, кто-то вел из воды. Это что, помогло?
Анна Качкаева: Нет.
Александр Акопов: Новости - это и есть новости. Вы хотите придумать что-то в новостях? Вы не можете придумать, потому что они вот такие. Комментарий – это комментарий. Вы можете пригласить сюда 5-10 человек врагов, можете раздать каждому по водяному пистолету, можете по настоящему, но от этого не поменяется жанр.
Анна Качкаева: Это я согласна. Я про смысл. Потому что сериал – это не новости. Почему я все время возвращаюсь к смыслу и к сдвижению аудитории? Я подробно слежу за сериальным меню, которое существует в России. Оно трансформировалось за эти 10 лет. Почему я говорю – женскую аудиторию имеет смысл куда-нибудь чуть-чуть смешать. Может быть, поэтому появляются дамы, которые говорят, что слово "феминизм" нельзя употреблять в храме? Конечно, нельзя, потому что это богохульство. Это я к разговору о том, что про такие вещи в сериале разговаривать удобнее, чем в новостях.
Александр Акопов: Это абсолютно точно. Эти вещи должны обязательно проговариваться. В сериале нельзя все-таки проговорить вчерашнюю новость, то, что мы пытались сделать иногда. Скажем, в "Спальном районе" мы пытались вставлять вещи. Но это эпизодически. Сериал длиннее, требует как художественный жанр больше времени для осмысливания и т. д. Если мы сегодня заходим сделать про Pussy Riot сериал, он выйдет в эфир через 1,5 года.
Анна Качкаева: Про карибскую нефть вышла – вот "Newsroom".
Александр Акопов: И это большой вопрос – через 1,5 года, надо понять для себя, это будет актуально или не будет актуально? Поэтому, к счастью, у художественных жанров в силу тяжести их исполнения сроков и т. д., есть время посмотреть назад и сказать – вот это сегодня актуально или нет. Поэтому эти сериалы должны говорить о чем-то чуть более длинном, чем Pussy Riot. Если вы говорите о консерватизме, о феминизме, об идиотизме и т. д., да, более глубокая вещь, конечно, там может и должна быть. Это обязанность наших художников делать эти вещи. Если зритель хочет понять что-то, вы обязаны это сделать.
Анна Качкаева: Но нигде не проговариваются для России чрезвычайно важные вещи. Фундаментализм есть, архаизация сознания существует. Есть другая тема, связанная с национальными отношениями. Вы когда-нибудь интересовались, кто из людей не русской национальности в сериале хорош, а кто всегда враг?
Александр Акопов: Это совершенная неправда. Все производители сериалов внимательно смотрят.
Анна Качкаева: У нас в российских сериалах армяне как раз самые хорошие. Грузин нет. Все, что касается дальше Кавказа – не обсуждается.
Александр Акопов: Неправда.
Анна Качкаева: А в "Реальных пацанах" хороший парень-татарин. А почему не чеченец?
Александр Акопов: Вопрос к авторам. Я не думаю, что наши создатели сериалов настолько ограничены в своих…
Анна Качкаева: Я боюсь, что ограничены.
Александр Акопов: Я не отслеживаю специально эту тему.
Анна Качкаева: Вы не обращаете на это внимание или сознательно не подчеркиваете?
Александр Акопов: Мы обращаем на это внимание, потому что осознаем свою ответственность за эти вещи. Поэтому прежде чем сделать плохим чеченца, мы 100 раз подумаем, точно так же, как сделать плохим армянина, грузина и т. д. И когда мы делаем кого-то хорошим, всегда стараемся расставлять акценты примерно таким образом, каким они выглядят в жизни.
Анна Качкаева: Но вот американцы сериалами немассовыми бесконечно проговаривают для будущей массы то, что их беспокоит.
Александр Акопов: К этому надо стремиться.
Анна Качкаева: Пока не хватает мастерства?
Александр Акопов: Для этого не хватает, прежде всего, мастерства.
Анна Качкаева: Какой из нынешних российских сериалов имеет шанс?..
Александр Акопов: У нас в сериалах однозначная ситуация на сегодняшний день кризисная. Это означает, что в ближайшее время будут какие-то прорывы. Все эксплуатируют некие вещи, которые на самом деле были чисто технологические – как снять это за определенные деньги, как снять, чтобы понравилось.
Анна Качкаева: Как сделать это на конвейере.
Александр Акопов: Да. Технологический этап пройден. Все понятно, как это делается. А вот конструкторские бюро сейчас хромают. Там с мозгами проблема. Потому что сложно правильных героев создать, уловить что-то правильное про жизнь и т. д. Тем не менее, попытки не прекращаются.
Анна Качкаева: Что может быть очень важным в ближайшие год-два?
Александр Акопов: Я думаю, что, прежде всего, герои. Это всегда было вопросом литературы. Кто герой нашего времени? Что с ним происходит? Как я на него похож? Вот этого героя нашего времени сегодня нет. Новый герой пока не придуман. Мы над этим работаем.
Анна Качкаева: Это фрагмент сериала, который пока не видит российский зритель. Это новый сериал по сценарию очень известного и спорного автора в Америке, оскароносца, автора социальной сети Соркина Аарона. Этот сериал называется "Newsroom". Он чрезвычайно актуален. Его можно уже смотреть по-русски в торрентах, скачивают, хотя ничего хорошего в этом нет. Рекламировать это невозможно, но что поделаешь. С нами Александр Акопов, президент компании АМЕДИА, крупнейшего производителя российских сериалов, человек, который будет иметь отношение к тому, что на российский рынок придет канал НВО (ЭйчБиО).
Александр Акопов: Как и многие другие тысячи фанатов, я очень жду этого момента и надеюсь, что НВО будет в России в самое ближайшее время.
Анна Качкаева: Осенью нам обещают. Этот канал неслучайно называется каналом премиум класса, один из лучших кабельных каналов, которому мы обязаны многими сериалами – от "Секса в большом городе" до "Клана Сопрано", в том числе последними вампирскими замечательными сериалами "Настоящая кровь" и теперь "Newsroom".
Неслучайно я начала с НВО, потому что это такой канал, о котором вся интеллектуальная публика в мире говорит, что это то, что она бы хотела смотреть. Есть такие сериалы и на Fox, например, "Доктор Хаус" или "Обмани меня". Конечно, они есть на ВВС, конечно, есть "Тюдоры", роскошный исторический сериал. Что изменилось в отношении к сериалу как к развлечению, или к массовой культуре, или к тому, что это проговаривание жизни?
Александр Акопов: Это, безусловно, проговаривание жизни. Сегодня, к счастью, это еще и площадка для развития кино как вида искусства. Поскольку это платное телевидение, механизм его жизни такой же, как был механизм жизни кинотеатров последние 100 лет, зритель платит деньги за то, что он смотрит. Платное телевидение, конечно, свободно от существенной части родовых признаков обычного бесплатного телевидения, которое поддерживается рекламой. Если телевидение поддерживается рекламой, если оно должно быть бесплатным, то оно рассчитано на усредненного телезрителя. Это такое странное существо, являющееся на 65% - это женщина, на 35% - мужчина. Это существо на 75% живет в городе, на 25% - в деревне. У него на 30% высшее образование, на 70% - среднее образование и т. д.
Анна Качкаева: В общем – нечто!
Александр Акопов: Да, это портрет среднего телезрителя, на которого рассчитаны бесплатные каналы. Платные каналы имеют счастье не считаться с необходимостью наличия рекламы, поэтому, во-первых, можно нацелить какие-то вещи на более узкую аудиторию. Соответственно, сам факт того, что за это содержание люди платят, означает, что это часть населения, которая более состоятельная, более динамичная, более склонна задумываться…
Анна Качкаева: По крайней мере, рефлексировать в связи с тем, что она слышит. "Newsroom" начинается с новости о том, что разлилась нефть в заливе. Обама упоминается, пинается, контекст полный. К сериалу очень неоднозначное отношение. В Америке все помешались – 2 млн. смотрят, спорят, критики ругают, говорят, что он довольный, ханженский. Это такой вариант "Дождя". Это такая песня к объективным новостям и необходимости говорить о серьезной политике.
Александр Акопов: На самом деле, ничего общего между НВО и "Дождем" я не вижу.
Анна Качкаева: Не про НВО, про "Newsroom"…
Александр Акопов: "Newsroom" то же самое. Он ассоциирует себя так же, как есть замечательный сериал про NBC, который как раз про бесплатное телевидение.
Анна Качкаева: Много чего есть – про спорт, про студию 60, про ушедшую уже программу "Центральное телевидение" или про "Вечерний Ургант", который еще не закрыт, и т. д.
Александр Акопов: Есть замечательная шутка про НВО. Слоган НВО заключается – это не телевидение, это НВО. Юные и прогрессивные приходят на этот канал, начинают выдвигать какие-то сверхидеи. Ему говорят – дружище, это не НВО, это телевидение. Это два абсолютно самостоятельных, достойных пересекающихся потока. Но сам факт платности создает новую площадку для эксперимента как художественного, так и содержательного.
Анна Качкаева: Почему у нас не получаются сериалы про политику? Они даже не пытаются быть снятыми.
Александр Акопов: Это хороший вопрос. Мне кажется, что как-то у нас слишком принято занимать какую-то сторону. Сложно говорить о политике вообще, обсуждая объективно существующие вещи. У вас наверняка есть друзья-либералы и друзья-государственники. Почему-то оказавшись в одном помещении, они забывают, что они граждане одной страны, якобы должны бороться за одни и те же вещи и т. д. Они сразу начинают разбегаться по сторонам. Более того, еще и вам задают вопрос – а ты с кем? Пока эта глупость не закончится… А глупость эта закончится только тогда, когда кто-то поймает правильную интонацию разговора и о том, и о другом, тогда такой сериал появится.
Анна Качкаева: Вся история с Pussy Riot почти мифологическая, достойна сериала? Как американцы выбирают очень точный посыл, который ложится на наши обстоятельства, на обстоятельства других стран?
Александр Акопов: Как и в любой драматургии вопрос – кто герой? В Pussy Riot кто герой? О ком вы хотите снять сериал – о патриархе, об этой девочке, о судье, об адвокате?
Анна Качкаева: Каждый из них может быть героем.
Александр Акопов: Да. В зависимости от того, кого вы выбираете главным героем вашей работы, вы получаете определенный взгляд на эти вещи. Но в случае с Pussy Riot тяжелая история. Потому что сложно снимать вещи про всеобщую глупость.
Анна Качкаева: Тем не менее, как американцы угадывают?
Александр Акопов: Хотя про всеобщую глупость была сделана "Уловка-22" и т. д.
Анна Качкаева: Даже про глупость можно сделать.
Александр Акопов: Можно сделать, да, но опять же этот продукт тоже не массовый. "Уловку-22" все любят цитировать, но не факт, что ее все смотрели.
Анна Качкаева: Это не массовое, зашитое кабельное, платное все-таки меняет обстоятельства среды, образ жизни, ценностный ряд?
Александр Акопов: Конечно. Тут все очень просто. Вы сами сказали, что после НВО, идеи, отработанные в НВО, перетекают на другие каналы. Тут все очень просто. Стоимость эксперимента на бесплатных, поддерживаемых рекламой каналов, конечно, существенно выше, чем эксперимент на платном канале. Поэтому все счастливы, когда платные каналы экспериментируют, продвигают жанры идеи героев и т. д. Как только становится ясно, что за этим будет аудитория, то бесплатные каналы тут же начинают воспроизводить эти вещи. Выясняется, что и на бесплатных каналах под это есть аудитория.
Анна Качкаева: У вас ведь есть круглосуточный канал?
Александр Акопов: Да.
Анна Качкаева: Условное – НВО, потому что круглосуточное и платное.
Александр Акопов: Это совсем условно, потому что единственное, что роднит – это то, что он круглосуточный. Это не канал, на котором мы производим что-то в оригинале. Пока это библиотека. Это старые, может быть, любимые многими вещи, но там нет нового. Поэтому назвать это полноценным каналом, конечно, нельзя.
Анна Качкаева: А можно предположить, что все-таки наступит какой-то момент. Какие обстоятельства должны сложится помимо отсутствия глупости и некоторой толерантности по отношению друг к другу, чтобы вы на своем канале – круглосуточном и платном – начали снимать умные сериалы?
Александр Акопов: 300 млн. долларов в год.
Анна Качкаева: А сколько "Newsroom" мог стоит? Ведь ничего кроме как студии там нет и бесконечные разговоры.
Александр Акопов: Дело не в этом. Один "Newsroom" тут не решит погоды. Если большие бесплатные каналы тратят по полмиллиарда долларов в год, то хотя бы минимально сопротивляться им можно с половиной этой суммы. Что же надо показать. Поэтому вопрос запуска такого платного канала, с одной стороны, кажется, что эта цифра достижимая и это может быть. С другой стороны, конечно, это огромный коммерческий риск. Поэтому надо очень хорошо понимать, что и зачем вы делаете, если вы идете в этом направлении. У нас как бы платного спутникового, кабельного телевидения много, но настоящего телевидения (свежий канала, там все новое и т. д., полноценный телеканал, но платный) у нас нет.
Анна Качкаева: Понятно, между массовым и интеллектуальным зрителем разницы, что в Америке, что в России, наверное, нет или все-таки есть?
Александр Акопов: Я бы не назвал его интеллектуальным.
Анна Качкаева: А каким?
Александр Акопов: Не массовым. Потому что на том же самом НВО есть бокс.
Анна Качкаева: Мистика есть.
Александр Акопов: За этим, безусловно, стоит какой-то интеллект, но все-таки это просто бокс. Скорее дело не в интеллектуальных запросах. Просто интеллектуальная публика – это одна из узких целевых аудиторий, которую могут обслуживать платные каналы.
Анна Качкаева: В "Newsroom" никого не убивают, нет рубилова, нет действия, нет сложных эффектов. Там бесконечный конвейер диалогов, разговоров, который увлекает.
Александр Акопов: Да, совершенно верно. Такой разговорный жанр фактически. Да, это все возможно. Это визитная карточка во многом этих каналов. Это то, за что это все смотрит публика с запросами специальными к телевидению, в том числе и интеллектуальными. Это то, почему телевидение сегодня в США окончательно в умах сценаристов и режиссеров победило кино. То, о чем говорят все наши американские коллеги, что последние 5 лет среди студентов американских киновузов и т. д., совершенно очевидно такое абсолютное стремление 80-90%...
Анна Качкаева: Это видно по сценаристам, по режиссерам, по актерам первого класса.
Александр Акопов: Не как наши, я извиняюсь: "Хочу полный метр! Хочу полный метр!". Это все давно уже забыто. Все хотят сериала, потому что он приходит к людям домой, здесь не нужно извращаться и придумывать – почему тебе нужно 100-миллионный бюджет. Ясно, что любая мысль, которая тебе придет в голову, если она интересна, на телевидении можно выразить в любом формате – можно в часовом, можно в 100-часовом.
Анна Качкаева: В любом жанре, в любом количестве серий и т. д.
Александр Акопов: Да. Поэтому сегодня важно то, что сериалы, а точнее телевидение и платные каналы – это сегодня передний край развития киноискусства как такового. Это надо всем понять. Я лично очень рад, что это так. Мы давно подозревали, что это должно случиться.
Анна Качкаева: Для вас не секрет, что темы, которые как эксперименты в виде жанра и формата, обсуждают на такого типа каналов, это темы, которые принципиально иногда меняют отношение общества к каким-то серьезнейшим проблемам. Снимают стигмы и стереотипы по отношению к чужим, не таким, другим. "Доктор Хаус" ярчайший пример. "Обмани меня" – психологизм и интеллектуальная работа, а не работа кулаками. Все истории, связанные с раскрытием спецслужбами. Воспевание такого ученого, знайки, которое в последние годы происходит в Америке.
Александр Акопов: Да.
Анна Качкаева: Что это меняет? Есть ощущение, что это что-то меняет? Или истеблишмент таким образом разговаривает с меняющимся поколением, населением?
Александр Акопов: Что касается американского контекста в той степени, в которой я имею возможность это наблюдать, там без того, чтобы истеблишмент что-то не сказал, мало что происходит. С другой стороны, если что-то появилось, то истеблишмент обязан понять, что это, обработать и приспособить это для нужд всего общества, а не только для своих, иначе это просто не будет работать. Здесь важно, что есть возможность проговаривать новых героев, новые смыслы в узких аудиториях до того, как это вынесено на рассмотрение совсем широких масс общества. Это выносится на рассмотрение всего общества уже в достаточно осмысленном виде.
Анна Качкаева: В чуть более простом или все-таки нет? Любопытно, что сериалы "Доктор Хаус" и "Обмани меня" вышли все-таки на Fox.
Александр Акопов: Я сторонник того, что у наших коллег есть особенность недооценивать интеллектуальные возможности аудитории. Им почему-то кажется, что есть вещи, которые понимают только они, а если это показать, не дай Бог, народу, то нас не поймут.
Анна Качкаева: А у российских коллег этого нет, вы хотите сказать?
Александр Акопов: Я об этом и говорю. Я говорю, прежде всего, о наших коллегах, что на самом деле, говорит о нехватке интеллекта у них самих.
Анна Качкаева: Вы считаете, что "Обмани меня" и "Доктора Хауса" можно было бы показать не после 12 ночи?!
Александр Акопов: Да! Но только русского "Обмани меня" и русского "Доктора Хауса". Если бы у нас были бы сняты такие же вещи, то – да. Потому что это все-таки вещи американские. Они сегодня интересуют у нас тех, кто так или иначе знаком, соприкасается с англоязычной культурой.
Анна Качкаева: Начинается четвертый сезон сериала "Закрытая школа". Это к разговору о том, когда вы говорите, что должен быть русский "Доктор Хаус" или русское "Обмани меня" и т. д.
Александр Акопов: В "Закрытой школе", что главное? С одной стороны, формально это первый ужастик, триллер, что формально является первым в этом жанре. Но там же главное не в этом. Главное в том, что там школа нормальная. Там пацаны нормальные, девчонки нормальные, учителя нормальные. И правда о том, как обстоят дела между ними, какие отношения, какие конфликты и т. д. В этом смысле многие, по крайней мере, подростки, целевая аудитория этого сериала, которые видели еще советские фильмы о школе, и взрослые, которые тоже смотрят в порядке ностальгии о советских фильмах о школе. Казалось бы, что общего между этим ужастиком и советским фильмом? Общее там – главное, что есть нормальные школы, в которые надо ходить и учиться, в которых есть нормальные ребята. Если вы в состоянии вокруг себя организовать мир правильный, в котором вы правильные, учителя правильные, естественные, интересные и т. д… Там дети делают все, что должны делать. Они хулиганят, влюбляются, буянят, музыку исполняют и т. д.
Анна Качкаева: Ведь есть возможность всегда сравнивать со школой новой реальности с Гай-Германикой и таким сериалом. Почему у таких сериалов аудитория комфортнее себя с ними чувствует, и они так удобны для всех стран?
Александр Акопов: Потому что нормальных людей больше, чем тех, которые любят обращать внимание на гадости. Нормальных людей, которые любят нормально жить, которые не прочь попереживать. Больше того, они готовы всем сердцем встать на место человека, у которого…
Анна Качкаева: Но ведь и у Гай-Германики неочевидность гадостей - очевидность сложностей, скорее. Это вопрос языка, формата?
Александр Акопов: Это вопрос языка, это вопрос формата и вопрос целеполагания автора. У Гай-Германики есть такая искусственно принятая, надетая на себя позиция – я вам покажу, кто вы такие, а вы там сами… В "Закрытой школе" этого нет. Это совершенно классическая история. Что бы там не происходило, какие гады из подвала не вылезали, там все равно за всем этим сидит то, что, ребята, если вы постараетесь, все у вас будет хорошо. Вот и все. Поэтому у Гай-Германики, на мой взгляд, есть некое ощущение безысходности, у нас есть ощущение того, что все будет хорошо. Я никогда в жизни не буду делать ничего такого, где такого ощущения не будет. Просто это не соответствует моему ощущению по жизни. Так что, возвращаясь к вопросу о платном или бесплатном. Мы смогли этот эксперимент провести на абсолютно бесплатном классическом канале СТС, который на такой эксперимент пошел.
Анна Качкаева: И вполне успешно.
Александр Акопов: Да, и вполне успешно – уже четвертый сезон. Надеюсь, что будет и дальше продолжение. С другой стороны, разговаривая с каналом, с тем же Вячеславом Роговым, понятно, что он настолько зажат классическими рамками телеканала, возможности или невозможности эксперимента. Я прекрасно вижу, насколько он хочет это сделать, насколько ему тяжело во всей этой ситуации.
Анна Качкаева: Вечный вопрос. Телевизионный начальник, производитель, который вынужден учитывать интересы, не хочет потерять денег, которые он вкладывает, в то же время хорошо бы показывать это для более умной, более массовой.
Александр Акопов: Умный, не умный – я не знаю.
Анна Качкаева: Хорошо. Вот этот спрос и предложение. Как же сделать так, чтобы не массовое чуть-чуть подвинулось к массовому, а не "Пончик Люба". Все это милые женские истории, которые показывают на первых двух каналах в полагающееся время. Но, может быть, все-таки чуть-чуть раздвигать рамки?
Александр Акопов: Тут нет противоречия. Как только вы говорите, что надо эту женскую аудиторию куда-то двигать, вы совершаете катастрофическую ошибку.
Анна Качкаева: Почему?!
Александр Акопов: Потому что она, эта аудитория, такая какая она есть. Ее двигать можно чуть-чуть, предлагая ей в рамках ее интересов какие-то новые для них вещи.
Я сегодня в "Ведомостях" читаю интервью крупнейшего нашего кораблестроителя, ученого, академика, который говорит о военных кораблях и т. д. Есть строжайший инженерный закон. Если вы проектируете инновационный корабль, самолет, неважно что, вот этого нового там должно быть 30, максимум 40%. Он пишет сегодня в "Ведомостях". Почему? Да, чтобы конструкция не развалилась. Если там будет 100% эксперимента, все грохнется, и займет 100 лет для доводки. То же самое касается и жанров в искусстве. Да, бывали жанры, которые мгновенно опережали свое врем, но, слава Богу, для того чтобы нарисовать картину типа "Черный квадрат", не требуется ресурса всего человечества. Нарисовал и жди, пока тебя поймут.
Попробуйте вы вашу программу сделать не так? Что вы в ней можете сделать не так, если вы захотите? Я извиняюсь, были эксперименты – кто-то там раздевался, кто-то вел из воды. Это что, помогло?
Анна Качкаева: Нет.
Александр Акопов: Новости - это и есть новости. Вы хотите придумать что-то в новостях? Вы не можете придумать, потому что они вот такие. Комментарий – это комментарий. Вы можете пригласить сюда 5-10 человек врагов, можете раздать каждому по водяному пистолету, можете по настоящему, но от этого не поменяется жанр.
Анна Качкаева: Это я согласна. Я про смысл. Потому что сериал – это не новости. Почему я все время возвращаюсь к смыслу и к сдвижению аудитории? Я подробно слежу за сериальным меню, которое существует в России. Оно трансформировалось за эти 10 лет. Почему я говорю – женскую аудиторию имеет смысл куда-нибудь чуть-чуть смешать. Может быть, поэтому появляются дамы, которые говорят, что слово "феминизм" нельзя употреблять в храме? Конечно, нельзя, потому что это богохульство. Это я к разговору о том, что про такие вещи в сериале разговаривать удобнее, чем в новостях.
Александр Акопов: Это абсолютно точно. Эти вещи должны обязательно проговариваться. В сериале нельзя все-таки проговорить вчерашнюю новость, то, что мы пытались сделать иногда. Скажем, в "Спальном районе" мы пытались вставлять вещи. Но это эпизодически. Сериал длиннее, требует как художественный жанр больше времени для осмысливания и т. д. Если мы сегодня заходим сделать про Pussy Riot сериал, он выйдет в эфир через 1,5 года.
Анна Качкаева: Про карибскую нефть вышла – вот "Newsroom".
Александр Акопов: И это большой вопрос – через 1,5 года, надо понять для себя, это будет актуально или не будет актуально? Поэтому, к счастью, у художественных жанров в силу тяжести их исполнения сроков и т. д., есть время посмотреть назад и сказать – вот это сегодня актуально или нет. Поэтому эти сериалы должны говорить о чем-то чуть более длинном, чем Pussy Riot. Если вы говорите о консерватизме, о феминизме, об идиотизме и т. д., да, более глубокая вещь, конечно, там может и должна быть. Это обязанность наших художников делать эти вещи. Если зритель хочет понять что-то, вы обязаны это сделать.
Анна Качкаева: Но нигде не проговариваются для России чрезвычайно важные вещи. Фундаментализм есть, архаизация сознания существует. Есть другая тема, связанная с национальными отношениями. Вы когда-нибудь интересовались, кто из людей не русской национальности в сериале хорош, а кто всегда враг?
Александр Акопов: Это совершенная неправда. Все производители сериалов внимательно смотрят.
Анна Качкаева: У нас в российских сериалах армяне как раз самые хорошие. Грузин нет. Все, что касается дальше Кавказа – не обсуждается.
Александр Акопов: Неправда.
Анна Качкаева: А в "Реальных пацанах" хороший парень-татарин. А почему не чеченец?
Александр Акопов: Вопрос к авторам. Я не думаю, что наши создатели сериалов настолько ограничены в своих…
Анна Качкаева: Я боюсь, что ограничены.
Александр Акопов: Я не отслеживаю специально эту тему.
Анна Качкаева: Вы не обращаете на это внимание или сознательно не подчеркиваете?
Александр Акопов: Мы обращаем на это внимание, потому что осознаем свою ответственность за эти вещи. Поэтому прежде чем сделать плохим чеченца, мы 100 раз подумаем, точно так же, как сделать плохим армянина, грузина и т. д. И когда мы делаем кого-то хорошим, всегда стараемся расставлять акценты примерно таким образом, каким они выглядят в жизни.
Анна Качкаева: Но вот американцы сериалами немассовыми бесконечно проговаривают для будущей массы то, что их беспокоит.
Александр Акопов: К этому надо стремиться.
Анна Качкаева: Пока не хватает мастерства?
Александр Акопов: Для этого не хватает, прежде всего, мастерства.
Анна Качкаева: Какой из нынешних российских сериалов имеет шанс?..
Александр Акопов: У нас в сериалах однозначная ситуация на сегодняшний день кризисная. Это означает, что в ближайшее время будут какие-то прорывы. Все эксплуатируют некие вещи, которые на самом деле были чисто технологические – как снять это за определенные деньги, как снять, чтобы понравилось.
Анна Качкаева: Как сделать это на конвейере.
Александр Акопов: Да. Технологический этап пройден. Все понятно, как это делается. А вот конструкторские бюро сейчас хромают. Там с мозгами проблема. Потому что сложно правильных героев создать, уловить что-то правильное про жизнь и т. д. Тем не менее, попытки не прекращаются.
Анна Качкаева: Что может быть очень важным в ближайшие год-два?
Александр Акопов: Я думаю, что, прежде всего, герои. Это всегда было вопросом литературы. Кто герой нашего времени? Что с ним происходит? Как я на него похож? Вот этого героя нашего времени сегодня нет. Новый герой пока не придуман. Мы над этим работаем.
