Ровно 12 лет назад в Баренцевом море затонула атомная подводная лодка Северного флота "Курск". В катастрофе погибли 118 членов экипажа. Несмотря на официальную версию о взрыве в торпедном отсеке, исследователи продолжают искать причины гибели самого современного на тот момент в мире подводного ракетоносца. Но что изменилось за 12 лет в жизни военных моряков, как выполняют власти обещания по модернизации флота и обеспечению безопасности подводников?
Ведущий НТВ: "В начале выпуска о чрезвычайном происшествии в Баренцевом море. При проведении учений в установленное время не вышла на связь многоцелевая атомная подводная лодка "Курск", находившаяся в море в районе учений…"
С подобных сообщений в понедельник 14 августа двухтысячного года начинались все новостные выпуски российских телеканалов. Уже в течение двух суток атомный подводный ракетоносец "Курск" лежал на дне Баренцева моря в 175 километрах от Мурманска. Потом потребовалось еще 9 дней, чтобы руководство Северного флота огласило официальную версию случившегося: в кормовой части подлодки произошел взрыв экспериментальной перекисно-водородной торпеды проекта 65-76. Сейчас хорошо известно, что один из членов экипажа за неделю до выхода корабля в море написал родственникам: "У нас на борту находится смерть". 12 августа двухтысячного года смерть получила чудовищное воплощение. Незадолго до полудня во время учений в Баренцевом море лодка поднялась на перископную глубину, чтобы произвести торпедный залп по целям условного противника. В 11 часов 28 минут норвежская сейсмическая станция зафиксировала первый взрыв, мощность которого составила от 150 до 200 килограммов в тротиловом эквиваленте. С этого момента начался отсчет трагедии, название которой, отвечая на вопрос Ларри Кинга, дал только что избранный президент России Владимир Путин: "Она утонула".
Некоторое время мы думали, что Путин "кончится" вместе с "Курском". В августе 2000-го это был почти неизвестный глухой провинции человек с бесцветным взглядом, который будто бы по недоразумению оказался в Доме офицеров поселка Видяево, где томились ожиданием правды сотни родственников. Его незначительность избыточно подчеркивалась окружением из черных адмиральских мундиров, расшитых золотом. Эти-то статные ребята для матерей погибших подводников были настоящими небожителями. Невероятно, но им можно было задавать вопросы, на них можно было кричать, их прилюдно можно было послать в преисподнюю, как это сделала мать одного их погибших моряков Надежда Тылик:
– Сколько может это продолжаться? Они за 50-70 долларов там закрыты сейчас в консервной банке. Зачем я его растила? Скажите, у вас есть дети? У вас нет, наверное, детей! Снимайте погоны! Вы за свои погоны боитесь. Снимайте их сейчас! – кричала Надежда Тылик.
В ответ люди рисковали получить дозу аминазина, но все же с адмиралами удавалось разговаривать – пусть даже на языке отчаяния. А что было взять с испуганного, слегка подкопченного свежим сочинским загаром человека, смотревшего в растерзанную горем толпу взглядом рыбы, которую только что вытащили из воды, и она вдруг осознала себя едой? Через пару часов человек улетел на ночном вертолете, а люди еще спрашивали, кто это был. Когда им говорили, что это был президент, они пожимали плечами: разве президент может быть похож на треску – лишь однажды открывшую рот, чтобы невнятно проартикулировать что-то там о миллионной компенсации и будущем аквапарке в обгороженном колючей проволокой поселке.
Через двенадцать лет после гибели "Курска" о жизни в Видяево рассказывает руководитель общественной организации "Забытый полк" Елена Васильева:
– Ничего не изменилось за 12 лет. Как стояли законсервированные дома – так и стоят, как не было жилья – так и нет. В этот аквапарк приезжают достаточно богатые люди, рабочих мест все равно там как не было, так и нет. Офицеры, которые должны были быть обеспечены жильем, жильем так и остаются не обеспеченными, – рассказала Елена Васильева.
Потом при молчаливом согласии Кремля командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов сменит китель на штатский лапсердак сенатора, а начальник штаба флота контр-адмирал Михаил Моцак переселится в офис полномочного представителя президента по Северо-Западу России. Рассказывает петербургский писатель Александр Покровский, с самого начала изучавший историю гибели "Курска":
– Разрушены все понятия – из-за этого нельзя точно сказать, хочется кому-то в этом ковыряться, или не хочется. Скорее всего – не хочется. Существуют серьезные приказы, все они написаны кровью. Как только ты начинаешь отступать от приказов: к примеру, а где же был допуск этих ребят к торпедной стрельбе, – тебе говорят: выполняйте приказы – там четко все оговорено, – возмущается Александр Покровский.
Первая годовщина катастрофы была отмечена короткими, но пафосными сюжетами на федеральных телеканалах и полным отсутствием в них хотя бы намека на расследование. А еще через двенадцать лет к месту гибели подлодки вышел небольшой буксир, на котором находились всего лишь несколько родственников. История молчания и лжи закольцевалась. Вновь на упоминание "Курска" в прессе наложено негласное табу, говорит мурманский политик Андрей Низельский:
– Маловероятно, что 12 лет чему-то научили. Вспомним последние события в прошлом году: в декабре горела атомная подводная лодка "Екатеринбург", несколько лет назад была серьезная катастрофа на Дальнем Востоке – фреоном потравили людей… – напоминает Андрей Низельский
Теперь на всем, что происходит на Северном флоте, бронзовеет гриф "секретно". Только благодаря неравнодушным блогерам общественность узнала о пожаре на атомной подводной лодке "Екатеринбург". Не от прокурорских работников, а от отчаявшихся добиться правды матерей люди узнают о кровавой дедовщине в воинских частях. Не судьи выносят приговоры офицерам, а сослуживцы устраивают самосуд над негодяями, когда веры в правосудие совсем не осталось. Продолжает писатель Александр Покровский:
– Наверное, им с этим жить – Путину, еще кому-то. История всегда предъявляет счет. Просто не все успевают до счета дожить. Я думаю, что поколение "Курска" предъявит свой счет, – уверен Александр Покровский.
Североморские же адмиралы вновь бряцают авианосцем "Адмирал Кузнецов", вышедшим в эти дни на учения в Баренцево море. К слову, флагман флота плох настолько, что вынужден большую часть отведенного для службы времени простаивать у стенки мурманского судоремонтного завода "Севморпуть". Мурманчане невесело шутят: "Слава богу, ушел. Пусть теперь американцы боятся этого гроба". Шутка несправедливая, ведь авианесущий second hand уже никого не пугает. Как никого не удивляет, что даже через 12 лет после провала поисковой операции на "Курске" Северный флот не обзавелся обещанным президентом Путиным спасательным оборудованием. Говорит Александр Покровский:
– Ну, какой-то спасательный комплекс строится. Опускающаяся камера была поручена "Лазуриту". "Лазурит" выполнил ее на 80 процентов. Потом вдруг все меняется: немедленно образуется какая-то английская фирма, которая берется за это дело в пику "Лазуриту". Мы достаем подводников с глубины 600 метров, а выясняется, что английская готова поднимать их только с 300 метров. Да и то не готова, потому что на самом деле ничего нет, – уверен Александр Покровский.
Все попытки разыскать в поселке Видяево кого-нибудь из родственников членов экипажа "Курска" оказались безуспешными. Люди давно покинули эти проклятые места, оставив властям право на траурные церемонии у заложенного через год после трагедии камня с выбитыми на нем 118 фамилиями. Это и есть так называемый "кремлевский тренд" – погружать скорбь в пафосные филиппики, когда совладать с бременем под названием "отчаявшийся народ" нет никакой возможности. "Курск", правда, здесь не при чем, ведь многие в России до сих пор уверены, что его потопили американцы.
Ведущий НТВ: "В начале выпуска о чрезвычайном происшествии в Баренцевом море. При проведении учений в установленное время не вышла на связь многоцелевая атомная подводная лодка "Курск", находившаяся в море в районе учений…"
С подобных сообщений в понедельник 14 августа двухтысячного года начинались все новостные выпуски российских телеканалов. Уже в течение двух суток атомный подводный ракетоносец "Курск" лежал на дне Баренцева моря в 175 километрах от Мурманска. Потом потребовалось еще 9 дней, чтобы руководство Северного флота огласило официальную версию случившегося: в кормовой части подлодки произошел взрыв экспериментальной перекисно-водородной торпеды проекта 65-76. Сейчас хорошо известно, что один из членов экипажа за неделю до выхода корабля в море написал родственникам: "У нас на борту находится смерть". 12 августа двухтысячного года смерть получила чудовищное воплощение. Незадолго до полудня во время учений в Баренцевом море лодка поднялась на перископную глубину, чтобы произвести торпедный залп по целям условного противника. В 11 часов 28 минут норвежская сейсмическая станция зафиксировала первый взрыв, мощность которого составила от 150 до 200 килограммов в тротиловом эквиваленте. С этого момента начался отсчет трагедии, название которой, отвечая на вопрос Ларри Кинга, дал только что избранный президент России Владимир Путин: "Она утонула".
Некоторое время мы думали, что Путин "кончится" вместе с "Курском". В августе 2000-го это был почти неизвестный глухой провинции человек с бесцветным взглядом, который будто бы по недоразумению оказался в Доме офицеров поселка Видяево, где томились ожиданием правды сотни родственников. Его незначительность избыточно подчеркивалась окружением из черных адмиральских мундиров, расшитых золотом. Эти-то статные ребята для матерей погибших подводников были настоящими небожителями. Невероятно, но им можно было задавать вопросы, на них можно было кричать, их прилюдно можно было послать в преисподнюю, как это сделала мать одного их погибших моряков Надежда Тылик:
– Сколько может это продолжаться? Они за 50-70 долларов там закрыты сейчас в консервной банке. Зачем я его растила? Скажите, у вас есть дети? У вас нет, наверное, детей! Снимайте погоны! Вы за свои погоны боитесь. Снимайте их сейчас! – кричала Надежда Тылик.
В ответ люди рисковали получить дозу аминазина, но все же с адмиралами удавалось разговаривать – пусть даже на языке отчаяния. А что было взять с испуганного, слегка подкопченного свежим сочинским загаром человека, смотревшего в растерзанную горем толпу взглядом рыбы, которую только что вытащили из воды, и она вдруг осознала себя едой? Через пару часов человек улетел на ночном вертолете, а люди еще спрашивали, кто это был. Когда им говорили, что это был президент, они пожимали плечами: разве президент может быть похож на треску – лишь однажды открывшую рот, чтобы невнятно проартикулировать что-то там о миллионной компенсации и будущем аквапарке в обгороженном колючей проволокой поселке.
Через двенадцать лет после гибели "Курска" о жизни в Видяево рассказывает руководитель общественной организации "Забытый полк" Елена Васильева:
– Ничего не изменилось за 12 лет. Как стояли законсервированные дома – так и стоят, как не было жилья – так и нет. В этот аквапарк приезжают достаточно богатые люди, рабочих мест все равно там как не было, так и нет. Офицеры, которые должны были быть обеспечены жильем, жильем так и остаются не обеспеченными, – рассказала Елена Васильева.
Потом при молчаливом согласии Кремля командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов сменит китель на штатский лапсердак сенатора, а начальник штаба флота контр-адмирал Михаил Моцак переселится в офис полномочного представителя президента по Северо-Западу России. Рассказывает петербургский писатель Александр Покровский, с самого начала изучавший историю гибели "Курска":
– Разрушены все понятия – из-за этого нельзя точно сказать, хочется кому-то в этом ковыряться, или не хочется. Скорее всего – не хочется. Существуют серьезные приказы, все они написаны кровью. Как только ты начинаешь отступать от приказов: к примеру, а где же был допуск этих ребят к торпедной стрельбе, – тебе говорят: выполняйте приказы – там четко все оговорено, – возмущается Александр Покровский.
Первая годовщина катастрофы была отмечена короткими, но пафосными сюжетами на федеральных телеканалах и полным отсутствием в них хотя бы намека на расследование. А еще через двенадцать лет к месту гибели подлодки вышел небольшой буксир, на котором находились всего лишь несколько родственников. История молчания и лжи закольцевалась. Вновь на упоминание "Курска" в прессе наложено негласное табу, говорит мурманский политик Андрей Низельский:
– Маловероятно, что 12 лет чему-то научили. Вспомним последние события в прошлом году: в декабре горела атомная подводная лодка "Екатеринбург", несколько лет назад была серьезная катастрофа на Дальнем Востоке – фреоном потравили людей… – напоминает Андрей Низельский
Теперь на всем, что происходит на Северном флоте, бронзовеет гриф "секретно". Только благодаря неравнодушным блогерам общественность узнала о пожаре на атомной подводной лодке "Екатеринбург". Не от прокурорских работников, а от отчаявшихся добиться правды матерей люди узнают о кровавой дедовщине в воинских частях. Не судьи выносят приговоры офицерам, а сослуживцы устраивают самосуд над негодяями, когда веры в правосудие совсем не осталось. Продолжает писатель Александр Покровский:
– Наверное, им с этим жить – Путину, еще кому-то. История всегда предъявляет счет. Просто не все успевают до счета дожить. Я думаю, что поколение "Курска" предъявит свой счет, – уверен Александр Покровский.
Североморские же адмиралы вновь бряцают авианосцем "Адмирал Кузнецов", вышедшим в эти дни на учения в Баренцево море. К слову, флагман флота плох настолько, что вынужден большую часть отведенного для службы времени простаивать у стенки мурманского судоремонтного завода "Севморпуть". Мурманчане невесело шутят: "Слава богу, ушел. Пусть теперь американцы боятся этого гроба". Шутка несправедливая, ведь авианесущий second hand уже никого не пугает. Как никого не удивляет, что даже через 12 лет после провала поисковой операции на "Курске" Северный флот не обзавелся обещанным президентом Путиным спасательным оборудованием. Говорит Александр Покровский:
– Ну, какой-то спасательный комплекс строится. Опускающаяся камера была поручена "Лазуриту". "Лазурит" выполнил ее на 80 процентов. Потом вдруг все меняется: немедленно образуется какая-то английская фирма, которая берется за это дело в пику "Лазуриту". Мы достаем подводников с глубины 600 метров, а выясняется, что английская готова поднимать их только с 300 метров. Да и то не готова, потому что на самом деле ничего нет, – уверен Александр Покровский.
Все попытки разыскать в поселке Видяево кого-нибудь из родственников членов экипажа "Курска" оказались безуспешными. Люди давно покинули эти проклятые места, оставив властям право на траурные церемонии у заложенного через год после трагедии камня с выбитыми на нем 118 фамилиями. Это и есть так называемый "кремлевский тренд" – погружать скорбь в пафосные филиппики, когда совладать с бременем под названием "отчаявшийся народ" нет никакой возможности. "Курск", правда, здесь не при чем, ведь многие в России до сих пор уверены, что его потопили американцы.
