Ирина Лагунина: Новым министром обороны Египта стал 57-летний генерал Абдель-Фаттах ас-Сиссии. Он на 20 лет моложе своего предшественника, которого президент страны Мурси отстранил от власти в понедельник. Ас-Сисси был также самым молодым членом совета генералов, который правил страной в течение 17 месяцев с момент свержения президента Мубарака и вплоть до вступления в должность нынешнего президента в конце июня этого года. По оценке наблюдателей, более молодое поколение египетских военных, полагающее, что надо предоставить возможность править страной выборным политическим фигурам, приветствовало этот шаг. О перестановках в правительстве и военных структурах Египта мой коллега Абубакар Сиддик беседовал с Махой Аззам, сотрудницей британского аналитического центра Chatham House. Как бы Маха Аззам интерпретировала решение президента Египта отправить в отставку двоих высших офицеров страны?
Маха Азам: На мой взгляд, это решающий шаг против той роли, которую играют военные в политике Египта. Этот шаг показывает, что президент Мурси взял власть у двух ключевых фигур в Верховном совете вооруженных сил, которые сыграли очень важную роль во время переходного периода после свержения президента Мубарака. И этот шаг последовал раньше, чем многие ожидали.
Абубакар Сиддик: Учитывая ту власть, которую военные играют в политике страны, они оставят добровольно свои позиции?
Маха Азам: Надо понимать одну вещь: военные не представляют собой единый блок с точки зрения политических воззрений. И еще – увольнения коснулись только тех, кто стоит на верхушке военной иерархии. И, возможно, это – именно те военные, которые чувствовали, что институт их власти был подорван во время переходного периода, в первую очередь, благодаря тому, что генерал Тантауи и весь Верховный совет вооруженных сил становились все более и более непопулярными. И тот факт, что этих двоих военных убрали, может быть встречен с одобрением многими другими военными, как и политиками в Египте.
Абубакар Сиддик: Как отреагировали на эту отставку либеральные и светские политические партии?
Маха Азам: Это решение в каком-то смысле ставит перед ними дилемму. С одной стороны, светские и либеральные политические партии хотели, чтобы Тантауи и правящий военный совет были отстранены от власти и чтобы Египет развивался в сторону гражданского общества. Так что во многом отставка Тантауи должна была вызвать приветственные возгласы. С другой стороны, их беспокоит концентрация власти в руках Мурси и его растущая популярность в обществе – именно в связи с тем, что он принимает подобные решения.
Абубакар Сиддик: Как эти отставки связаны с ситуацией на Синайском полуострове?
Маха Азам: В данном случае можно только делать предположения и строить догадки, но, похоже, что убийство пограничников укрепило позиции президента Мурси, потому что он почувствовал давление, что надо что-то делать, надо действовать, и причем быстро. И надо заявить, что те, кто несет ответственность за то, что военные не смогли обеспечить безопасность Синая, должны уйти. Именно поэтому вопрос решился так быстро, и Мурси извлек из этого максимальную политическую выгоду.
Абубакар Сиддик: А как вы оцениваете назначение политика из лагеря реформаторов и бывшего судьи Махмуда Мекки в качестве вице-президента?
Маха Азам: Президент Мурси хочет сохранить консенсус в обществе, хотя бы в определенной мере, и чувство преемственности. И он очень умело работает со многими политиками и политическими игроками из различных политических течений. Выбор определенных фигур – особенно после отставки ключевых генералов – служит именно этой цели: сохранению консенсуса и одновременно ведению очень осторожной собственной игры, особенно в выборе вице-президента и министра обороны.
Абубакар Сиддик: Один аспект политического кризиса в Египте как раз сводится к тому, что отношения между президентом Мурси и Верховным Судом складываются весьма непросто. Каково будущее этих отношений после отставки генералов?
Маха Азам: Следующая проблема, которую предстоит решить Мурси в смысле реформирования египетского общества, - это юридическая и судебная система. Но этот вопрос придется решать очень и очень осторожно. Он должен удостовериться, что не подрывает судебную систему станы как институт общества и власти. Но вместе с тем, в судебной системе Египта есть много судей, которые играли в прошлом роль в политике. А это однозначно придется менять.
Абубакар Сиддик: Похоже, что Египет сейчас политически плавает в довольно мутных водах. Как будет развиваться ситуация, по вашему мнению, в ближайшем будущем?
Маха Азам: Да, я согласна с тем, что это мутные воды, воды неизвестные, но они в большой мере все та же часть процесса демократизации общества. Когда 12 августа был издан приказ об отставке генералов, мы увидели президента, который стоит во главе общества и не боится принимать решения. Остается теперь увидеть, в какой степени он сможет добиться консенсуса в обществе и в какой степени он сможет восстановить парламент, что будет, с одной стороны, проверкой его истинной власти в стране, а с другой, поможет цементировать процесс демократизации в Египте.
Ирина Лагунина: Полагает специалист британского аналитического центра Chatham House Маха Аззам, с которой беседовал мой коллега Абубакар Сиддик. Между тем в египетской прессе продолжается серьезная дискуссия о том, куда идет страна. Вот фрагмент интервью с египетским социологом Саадудином Ибрагимом на одном из египетских телеканалов, перевод которого предоставил Вашингтонской институт исследования ближневосточной прессы. Саадудин Ибрагим полагает, что «Мусульманское братство», представителем которого является и нынешний президент страны, захватило революцию, присвоило ее себе.
Саадудин Ибрагим: Это то, как этот процесс представляется мне, как и другим наблюдателям, которые более близко, чем я, знакомы с «Мусульманским братством». Я уже говорил, что в молодости был членом «Мусульманского братства», но мое нынешнее мнение о том, что эта организация пытается присвоить себе все и все контролировать, мне помогли составить люди, которые остались в братстве или были все это время близки к руководству этой организации. Их план – превратить Египет в исламский эмират, который станет первым зерном в исламском халифате, охватывающем сначала мусульманский мир, а потом и весь мир в целом. Конечно, сейчас, в 2012 году это выглядит как полная фантазия, но все основные процессы в истории сначала выглядели как идеи. Какие-то из этих идей умерли в зародыше, какие-то воплотились и развились. Так что не надо недооценивать эту идею, которую вынашивает «Мусульманское братство» в Египте. Но самое важное заявление, подтверждающее эти намерения, было сделано бывшим духовным лидером братства, который заявил: «К черту Египет»!
Ирина Лагунина: Махди Акеф, которого только что упомянул Саадудин Ибрагисм, также заявил, что мусульманский лидер из Малайзии будет для Египта лучшим правителем, чем любой египтянин.
Саадудин Ибрагим: Идеи такого рода как раз и указывают на план. Египет – это часть большего плана, и им можно пренебрегать во имя чего-то бОльшего. Египтом может править любой правитель из-за рубежа, если только этот правитель – убежденный мусульманин, приемлемый для «Братства». Концепция национального государства в планах «Мусульманского братства» отсутствует. Они говорят о всеобъемлющем религиозном исламском государстве. Они похитили Египет, а не только революцию. Они был в числе последних организованных групп, которые примкнули к революции. Молодые люди, которые совершили эту революцию, не у власти. У власти те, кто пришел в последний момент. Или те, кто вообще не участвовал, как салафиты. Те, кто пришел в последний момент, и те, кто вообще не участвовал в революции, теперь занимают места во власти. Это – показатель их планов похитить, контролировать и установить собственную монополию.
Ирина Лагунина: Любопытен вопрос, который задает ведущий египетского телевидения: что опаснее для Египта – «Мусульманское братство», салафиты, джихадисты или какие-то другие группы? И социолог Саадудин Ибрагим отвечает: «Мусульманское братство».
Саадудин Ибрагим: Салафи с их упрощенной и наивной идеологией открыто говорят о своих взглядах. Поэтому мы знаем, чего они хотят и как сдержать эти желания, если они становятся опасными. «Мусульманское братство» же – это организация, о руководстве которой мы знаем очень мало. Мы знаем, что есть отдел общего руководства и что они проводят тайные встречи, документы которых очень редко попадают на публику и становятся предметом общественного обсуждения. Такие партии в демократических государствах не могут существовать. Политбюро существовали только в коммунистических и тоталитарных государствах, в коммунистических или нацистских партиях…
Ирина Лагунина: Фрагмент интервью с египетским социологом предоставлен Вашингтонским институтом исследования ближневосточной прессы.
Маха Азам: На мой взгляд, это решающий шаг против той роли, которую играют военные в политике Египта. Этот шаг показывает, что президент Мурси взял власть у двух ключевых фигур в Верховном совете вооруженных сил, которые сыграли очень важную роль во время переходного периода после свержения президента Мубарака. И этот шаг последовал раньше, чем многие ожидали.
Абубакар Сиддик: Учитывая ту власть, которую военные играют в политике страны, они оставят добровольно свои позиции?
Маха Азам: Надо понимать одну вещь: военные не представляют собой единый блок с точки зрения политических воззрений. И еще – увольнения коснулись только тех, кто стоит на верхушке военной иерархии. И, возможно, это – именно те военные, которые чувствовали, что институт их власти был подорван во время переходного периода, в первую очередь, благодаря тому, что генерал Тантауи и весь Верховный совет вооруженных сил становились все более и более непопулярными. И тот факт, что этих двоих военных убрали, может быть встречен с одобрением многими другими военными, как и политиками в Египте.
Абубакар Сиддик: Как отреагировали на эту отставку либеральные и светские политические партии?
Маха Азам: Это решение в каком-то смысле ставит перед ними дилемму. С одной стороны, светские и либеральные политические партии хотели, чтобы Тантауи и правящий военный совет были отстранены от власти и чтобы Египет развивался в сторону гражданского общества. Так что во многом отставка Тантауи должна была вызвать приветственные возгласы. С другой стороны, их беспокоит концентрация власти в руках Мурси и его растущая популярность в обществе – именно в связи с тем, что он принимает подобные решения.
Абубакар Сиддик: Как эти отставки связаны с ситуацией на Синайском полуострове?
Маха Азам: В данном случае можно только делать предположения и строить догадки, но, похоже, что убийство пограничников укрепило позиции президента Мурси, потому что он почувствовал давление, что надо что-то делать, надо действовать, и причем быстро. И надо заявить, что те, кто несет ответственность за то, что военные не смогли обеспечить безопасность Синая, должны уйти. Именно поэтому вопрос решился так быстро, и Мурси извлек из этого максимальную политическую выгоду.
Абубакар Сиддик: А как вы оцениваете назначение политика из лагеря реформаторов и бывшего судьи Махмуда Мекки в качестве вице-президента?
Маха Азам: Президент Мурси хочет сохранить консенсус в обществе, хотя бы в определенной мере, и чувство преемственности. И он очень умело работает со многими политиками и политическими игроками из различных политических течений. Выбор определенных фигур – особенно после отставки ключевых генералов – служит именно этой цели: сохранению консенсуса и одновременно ведению очень осторожной собственной игры, особенно в выборе вице-президента и министра обороны.
Абубакар Сиддик: Один аспект политического кризиса в Египте как раз сводится к тому, что отношения между президентом Мурси и Верховным Судом складываются весьма непросто. Каково будущее этих отношений после отставки генералов?
Маха Азам: Следующая проблема, которую предстоит решить Мурси в смысле реформирования египетского общества, - это юридическая и судебная система. Но этот вопрос придется решать очень и очень осторожно. Он должен удостовериться, что не подрывает судебную систему станы как институт общества и власти. Но вместе с тем, в судебной системе Египта есть много судей, которые играли в прошлом роль в политике. А это однозначно придется менять.
Абубакар Сиддик: Похоже, что Египет сейчас политически плавает в довольно мутных водах. Как будет развиваться ситуация, по вашему мнению, в ближайшем будущем?
Маха Азам: Да, я согласна с тем, что это мутные воды, воды неизвестные, но они в большой мере все та же часть процесса демократизации общества. Когда 12 августа был издан приказ об отставке генералов, мы увидели президента, который стоит во главе общества и не боится принимать решения. Остается теперь увидеть, в какой степени он сможет добиться консенсуса в обществе и в какой степени он сможет восстановить парламент, что будет, с одной стороны, проверкой его истинной власти в стране, а с другой, поможет цементировать процесс демократизации в Египте.
Ирина Лагунина: Полагает специалист британского аналитического центра Chatham House Маха Аззам, с которой беседовал мой коллега Абубакар Сиддик. Между тем в египетской прессе продолжается серьезная дискуссия о том, куда идет страна. Вот фрагмент интервью с египетским социологом Саадудином Ибрагимом на одном из египетских телеканалов, перевод которого предоставил Вашингтонской институт исследования ближневосточной прессы. Саадудин Ибрагим полагает, что «Мусульманское братство», представителем которого является и нынешний президент страны, захватило революцию, присвоило ее себе.
Саадудин Ибрагим: Это то, как этот процесс представляется мне, как и другим наблюдателям, которые более близко, чем я, знакомы с «Мусульманским братством». Я уже говорил, что в молодости был членом «Мусульманского братства», но мое нынешнее мнение о том, что эта организация пытается присвоить себе все и все контролировать, мне помогли составить люди, которые остались в братстве или были все это время близки к руководству этой организации. Их план – превратить Египет в исламский эмират, который станет первым зерном в исламском халифате, охватывающем сначала мусульманский мир, а потом и весь мир в целом. Конечно, сейчас, в 2012 году это выглядит как полная фантазия, но все основные процессы в истории сначала выглядели как идеи. Какие-то из этих идей умерли в зародыше, какие-то воплотились и развились. Так что не надо недооценивать эту идею, которую вынашивает «Мусульманское братство» в Египте. Но самое важное заявление, подтверждающее эти намерения, было сделано бывшим духовным лидером братства, который заявил: «К черту Египет»!
Ирина Лагунина: Махди Акеф, которого только что упомянул Саадудин Ибрагисм, также заявил, что мусульманский лидер из Малайзии будет для Египта лучшим правителем, чем любой египтянин.
Саадудин Ибрагим: Идеи такого рода как раз и указывают на план. Египет – это часть большего плана, и им можно пренебрегать во имя чего-то бОльшего. Египтом может править любой правитель из-за рубежа, если только этот правитель – убежденный мусульманин, приемлемый для «Братства». Концепция национального государства в планах «Мусульманского братства» отсутствует. Они говорят о всеобъемлющем религиозном исламском государстве. Они похитили Египет, а не только революцию. Они был в числе последних организованных групп, которые примкнули к революции. Молодые люди, которые совершили эту революцию, не у власти. У власти те, кто пришел в последний момент. Или те, кто вообще не участвовал, как салафиты. Те, кто пришел в последний момент, и те, кто вообще не участвовал в революции, теперь занимают места во власти. Это – показатель их планов похитить, контролировать и установить собственную монополию.
Ирина Лагунина: Любопытен вопрос, который задает ведущий египетского телевидения: что опаснее для Египта – «Мусульманское братство», салафиты, джихадисты или какие-то другие группы? И социолог Саадудин Ибрагим отвечает: «Мусульманское братство».
Саадудин Ибрагим: Салафи с их упрощенной и наивной идеологией открыто говорят о своих взглядах. Поэтому мы знаем, чего они хотят и как сдержать эти желания, если они становятся опасными. «Мусульманское братство» же – это организация, о руководстве которой мы знаем очень мало. Мы знаем, что есть отдел общего руководства и что они проводят тайные встречи, документы которых очень редко попадают на публику и становятся предметом общественного обсуждения. Такие партии в демократических государствах не могут существовать. Политбюро существовали только в коммунистических и тоталитарных государствах, в коммунистических или нацистских партиях…
Ирина Лагунина: Фрагмент интервью с египетским социологом предоставлен Вашингтонским институтом исследования ближневосточной прессы.
