Ирина Лагунина: 15 сентября 2010 года глава правозащитной организации «Воздух» Азимжан Аскаров был осужден на пожизненное заключение с конфискацией имущества – за причастность к убийству милиционера в ходе июньских беспорядков на Юге Киргизстана. Не буду даже говорить о том, что Азимжан Аскаров – узбек, потому что, как свидетельствуют представители многочисленных международных правозащитных организаций и местные активисты, судили его не только по национальному признаку. Создавая свою правозащитную организацию и называя ее «Воздух», Аскаров объяснял: «Права человеку нужны как воздух». А потом стал детально документировать безобразия и правонарушения, которые чинили местные блюстители порядка. В конце сентября разговор о судьбе Аскарова пойдет в Польше. Сегодня мы говорим о нем с адвокатом Евгенией Крапивиной и главой киргизского правозащитного центра «Граждане против коррупции» Толекан Исмаиловой. Евгения, в последний раз мы видели фотографии Азимжана Аскарова в зале суда. Видели их благодаря международным правозащитным организациям Human Rights Watch и Международная амнистия. На фотографиях Аскаров с трудом стоял, держась за прутья решетки, а на теле его видны были кровоподтеки от побоев. Что с ним сейчас? В каких условиях его содержат и каково состояние его здоровья?
Евгения Крапивина: В настоящее время Азимжан Аскаров отбывает наказание в Центральной больнице № 47 Государственной службы исполнения наказаний. Он содержится в камере, которая находится в полуподвальном помещении, у не бетонный пол. Размер камеры два метра на три метра. У него отсутствует доступ к естественному свету, к естественной вентиляции, так как окна забиты металлическими ставнями. Единственная возможность у него – это предоставления права ежедневно на прогулку, когда он сможет выходить на улицу, прогуливаться в отдельном локальном участке.
Ирина Лагунина: Евгения, а это в целом условия содержания в киргизстанских тюрьмах таковы или это специально избрана такая мера наказания для господина Аскарова?
Евгения Крапивина: Дело в том, что у нас нет колоний для содержания лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы, и они у нас содержатся по закону в локальных участках в колонии строго режима, в следственных изоляторах или лечебных учреждениях. Но так как в локальных участках отделены от основной массы заключенных больше декларативно, чем фактически, избрано по совету неправительственных общественных организаций, чтобы Аскаров непосредственно отбывал наказание в Центральной больнице. Так как после перенесенных пыток, во-первых, у него очень сильно ухудшается состояние здоровья, а во-вторых, в целях безопасности, чтобы его изолировать от другой массы осужденных.
Ирина Лагунина: А почему его нужно изолировать, настолько серьезна угроза его жизни?
Евгения Крапивина: Дело в том, что он правозащитник, который писал долгое время против милиции, во время следствия ему шли угрозы. И кроме этого у нас до сих пор обстановка межнациональной вражды остается, поэтому сами статьи, которые ему вменяют как разжигание межнациональной розни, они могут вызвать агрессию со стороны других осужденных. Если он будет находиться в локальном участке и не будет других осужденных к нему доступ.
Ирина Лагунина: Толекан Исмаилова, на юридическом фоне, что делается для того, чтобы спасти, я бы даже сказала в данном случае, господина Аскарова?
Толекан Исмаилова: Все мониторинговые отчеты о применении пыток в отношении правозащитника Аскарова о том, что все факты обвинения были фальсифицированы, о том, что не было дано доступа к справедливому разбирательству, правосудию. Он был лишен как лично участия на некоторых судебных процессах, в частности, в Верховном суде, где даже адвокат просил привезти Аскарова, потому что решается его судьба. Все законные вопросы адвоката и защитников были отстранены. Но почему-то пострадавшая сторона, которая заявляла о фактах якобы убийствах со стороны Аскарова милиционера, моно-милиция, моно-прокуратура, моно-следствие давало все возможности, что на Аскарова были свидетели со стороны милиции шестеро, семья и так далее. Равенство доступа к правосудию абсолютно было нарушено в отношении Аскарова. Мы считаем, что факты, которые были добыты после решения Верховного суда, когда он был приговорен к пожизненному лишению свободы, это адвокаты юга и наш адвокат Евгения Крапивина, нашли свидетелей, и свидетели сказали, что время лечит и они готовы рассказать, где находился Аскаров во время убийства милиционера, где они его видели. Это было нотариально заверено. Но все люди, которые давали свидетельские показания, затем были опять же под давлением прокуратуры. До сегодняшнего дня Генеральная прокуратура, госпожа Солянова, которая в курсе всего того, что делают правозащитники и правозащитные организации в Киргизстане для того, чтобы найти справедливость. Так же мы, конечно, соболезнуем семье, которая потеряла кормильца, но мы так же говорим о том, что мы обязаны найти убийцу, а не так, что Аскарова, который в течение многих лет боролся с пытками, фактами пыток, привлекал к ответственности милиционеров, защищал самых уязвимых. Был момент как со стороны местных органов власти правоохранительных, Аскаров их не устраивал, и второй момент, что Аскаров фиксировал жертв пыток во время июньских событий. Когда он был задержан 15 июня 2010 года незаконно, его просто пригласили в РОВД и потом его закрыли и бесконечно избивали. То есть эти факты доступны как чиновникам самого высокого уровня, которые принимают решения в Киргизстане, так и международным организациям. Поэтому, я думаю, когда мы ведем переговоры, мы надеемся, что новое правительство, которое сегодня сформировано, и новый судейский корпус, который сегодня формируется в Киргизстане, мы все-таки найдем справедливость и в отношении лишенных свободы, как высшая мера наказания – пожизненное лишение свободы. Сейчас в Киргизстане 266 – это официальная цифра, которую сегодня заявила официально служба ФСИН на круглом столе, и в том числе Аскаров. Поэтому кроме Аскарова есть люди, которые приговорены к пожизненному лишению свободы из-за того, что была трагическая ситуация. Но это абсолютно не говорит о том, что даже во время войны суд должен быть справедливым, потому что без справедливости нет мира. Мы считаем, что если дело Аскарова даст окно возможностей для других – это будут очень большие судебные процессы, которые дадут справедливость, в частности. Национальным меньшинствам как узбеки.
Ирина Лагунина: Толикан, а остались ли еще какие-то юридические механизмы? Вы говорите о том, что взываете к новой судебной системе, которая формируется в стране. Но есть ли механизмы внешнего воздействия, есть ли какое-то может быть промежуточное звено, которое не пройдено?
Толекан Исмаилова: Конечно, мы очень благодарны всем нашим партнерам, солидарности правозащитных организаций на постсоветском пространстве. Поэтому Аскаров и очень много других, которые ожидают справедливого решения. Декларация ООН по правозащитникам, европейский инструмент, где говорится четко, что правозащитников необходимо защищать как со стороны государства, так и со стороны международных организаций. Я думаю, что ОБСЕ, в формате «Человеческое измерение», которое начнется 24 сентября и будет проходить в Варшаве, куда поедет Евгения Крапивина – это тоже будут дополнительные факты, свежие факты. И это будет призыв от имени гражданского общества Киргизстана обратить внимание на кейс Аскарова и тем самым развить тот узел, который называется дискриминация и несправедливость. Мы считаем, что не только внутри страны у нас много рычагов влияния, но мы сейчас ведем переговоры, мы понимаем, что некоторые чиновники начинают понимать, что если не будут разбирать те незаконные кейсы, то это будет очень несправедливо. У нас 80 национальностей. Международные обязательства, которые взял Киргизстан, и по ним должен отчитываться. Когда есть реформы, когда они просят инвестиции, есть узник совести, правозащитник в тюрьме – это очень стыдно, это очень несправедливо, это очень жестоко.
Ирина Лагунина: Евгения, давайте вспомним, что же произошло с Аскаровым в момент этнических столкновений в 2010 году.
Евгения Крапивина: В ту роковую ночь он был буквально на работе до двух часов ночи. Потом, когда местные жители к нему обратились и сказали, что уже небезопасно, давайте мы вас проводим домой, он покинул место работы, направился домой. В 9 утра его разбудили местные жители, соседи, которые собрались у него дома и сказали, что надо что-то делать, потому что уже убит милиционер и могут повториться события, которые произошли в Оше пару дней назад. Он вышел на улицу, был свидетелем того, как шли переговоры между местными жителями и военными. Он видел события, кто первый начал огонь, сколько местных жителей поступило в районную больницу. Первого раненого, который получил огнестрельное ранение, он на своей машине отвез в районную больницу, поместил и остался там, потому что поступало очень много раненых, были смертельные случаи, и он фиксировал это все на фотоаппарат и проводил видео и аудиозапись событий. Следующие два дня на улицах было небезопасно, постоянно были выстрелы, военные люди. Эти два дня он вместе с соседями в своем доме провел. Когда вышел на улицу 15 числа, его арестовала милиция.
Ирина Лагунина: Эти материалы, которые собрал господин Аскаров в те дни, они где-то опубликованы, стали достоянием гласности?
Толекан Исмаилова: Супруга сказала, что копии материалов находятся у сына. Поэтому мы говорим о том, что если будет доступ к справедливому правосудию как свидетелей, так и хронология событий, свидетельские показания дадут возможность увидеть реальную картину. И конечно, если суд действительно будет беспристрастным и даст равные возможности каждому участнику, я думаю, что это будет очень уникальный и очень поучительный кейс. Потому что то дело, которое мы сейчас перевели на русский язык, его уголовное дело, оно очень странное, потому что оно сфабриковано, и это видно, что оно сфабриковано. Я думаю, что мы должны обязательно вернуться и к тем судьям, которые принимали вердикт. Потому что это были не суды, а это были просто судилища.
Евгения Крапивина: В настоящее время Азимжан Аскаров отбывает наказание в Центральной больнице № 47 Государственной службы исполнения наказаний. Он содержится в камере, которая находится в полуподвальном помещении, у не бетонный пол. Размер камеры два метра на три метра. У него отсутствует доступ к естественному свету, к естественной вентиляции, так как окна забиты металлическими ставнями. Единственная возможность у него – это предоставления права ежедневно на прогулку, когда он сможет выходить на улицу, прогуливаться в отдельном локальном участке.
Ирина Лагунина: Евгения, а это в целом условия содержания в киргизстанских тюрьмах таковы или это специально избрана такая мера наказания для господина Аскарова?
Евгения Крапивина: Дело в том, что у нас нет колоний для содержания лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы, и они у нас содержатся по закону в локальных участках в колонии строго режима, в следственных изоляторах или лечебных учреждениях. Но так как в локальных участках отделены от основной массы заключенных больше декларативно, чем фактически, избрано по совету неправительственных общественных организаций, чтобы Аскаров непосредственно отбывал наказание в Центральной больнице. Так как после перенесенных пыток, во-первых, у него очень сильно ухудшается состояние здоровья, а во-вторых, в целях безопасности, чтобы его изолировать от другой массы осужденных.
Ирина Лагунина: А почему его нужно изолировать, настолько серьезна угроза его жизни?
Евгения Крапивина: Дело в том, что он правозащитник, который писал долгое время против милиции, во время следствия ему шли угрозы. И кроме этого у нас до сих пор обстановка межнациональной вражды остается, поэтому сами статьи, которые ему вменяют как разжигание межнациональной розни, они могут вызвать агрессию со стороны других осужденных. Если он будет находиться в локальном участке и не будет других осужденных к нему доступ.
Ирина Лагунина: Толекан Исмаилова, на юридическом фоне, что делается для того, чтобы спасти, я бы даже сказала в данном случае, господина Аскарова?
Толекан Исмаилова: Все мониторинговые отчеты о применении пыток в отношении правозащитника Аскарова о том, что все факты обвинения были фальсифицированы, о том, что не было дано доступа к справедливому разбирательству, правосудию. Он был лишен как лично участия на некоторых судебных процессах, в частности, в Верховном суде, где даже адвокат просил привезти Аскарова, потому что решается его судьба. Все законные вопросы адвоката и защитников были отстранены. Но почему-то пострадавшая сторона, которая заявляла о фактах якобы убийствах со стороны Аскарова милиционера, моно-милиция, моно-прокуратура, моно-следствие давало все возможности, что на Аскарова были свидетели со стороны милиции шестеро, семья и так далее. Равенство доступа к правосудию абсолютно было нарушено в отношении Аскарова. Мы считаем, что факты, которые были добыты после решения Верховного суда, когда он был приговорен к пожизненному лишению свободы, это адвокаты юга и наш адвокат Евгения Крапивина, нашли свидетелей, и свидетели сказали, что время лечит и они готовы рассказать, где находился Аскаров во время убийства милиционера, где они его видели. Это было нотариально заверено. Но все люди, которые давали свидетельские показания, затем были опять же под давлением прокуратуры. До сегодняшнего дня Генеральная прокуратура, госпожа Солянова, которая в курсе всего того, что делают правозащитники и правозащитные организации в Киргизстане для того, чтобы найти справедливость. Так же мы, конечно, соболезнуем семье, которая потеряла кормильца, но мы так же говорим о том, что мы обязаны найти убийцу, а не так, что Аскарова, который в течение многих лет боролся с пытками, фактами пыток, привлекал к ответственности милиционеров, защищал самых уязвимых. Был момент как со стороны местных органов власти правоохранительных, Аскаров их не устраивал, и второй момент, что Аскаров фиксировал жертв пыток во время июньских событий. Когда он был задержан 15 июня 2010 года незаконно, его просто пригласили в РОВД и потом его закрыли и бесконечно избивали. То есть эти факты доступны как чиновникам самого высокого уровня, которые принимают решения в Киргизстане, так и международным организациям. Поэтому, я думаю, когда мы ведем переговоры, мы надеемся, что новое правительство, которое сегодня сформировано, и новый судейский корпус, который сегодня формируется в Киргизстане, мы все-таки найдем справедливость и в отношении лишенных свободы, как высшая мера наказания – пожизненное лишение свободы. Сейчас в Киргизстане 266 – это официальная цифра, которую сегодня заявила официально служба ФСИН на круглом столе, и в том числе Аскаров. Поэтому кроме Аскарова есть люди, которые приговорены к пожизненному лишению свободы из-за того, что была трагическая ситуация. Но это абсолютно не говорит о том, что даже во время войны суд должен быть справедливым, потому что без справедливости нет мира. Мы считаем, что если дело Аскарова даст окно возможностей для других – это будут очень большие судебные процессы, которые дадут справедливость, в частности. Национальным меньшинствам как узбеки.
Ирина Лагунина: Толикан, а остались ли еще какие-то юридические механизмы? Вы говорите о том, что взываете к новой судебной системе, которая формируется в стране. Но есть ли механизмы внешнего воздействия, есть ли какое-то может быть промежуточное звено, которое не пройдено?
Толекан Исмаилова: Конечно, мы очень благодарны всем нашим партнерам, солидарности правозащитных организаций на постсоветском пространстве. Поэтому Аскаров и очень много других, которые ожидают справедливого решения. Декларация ООН по правозащитникам, европейский инструмент, где говорится четко, что правозащитников необходимо защищать как со стороны государства, так и со стороны международных организаций. Я думаю, что ОБСЕ, в формате «Человеческое измерение», которое начнется 24 сентября и будет проходить в Варшаве, куда поедет Евгения Крапивина – это тоже будут дополнительные факты, свежие факты. И это будет призыв от имени гражданского общества Киргизстана обратить внимание на кейс Аскарова и тем самым развить тот узел, который называется дискриминация и несправедливость. Мы считаем, что не только внутри страны у нас много рычагов влияния, но мы сейчас ведем переговоры, мы понимаем, что некоторые чиновники начинают понимать, что если не будут разбирать те незаконные кейсы, то это будет очень несправедливо. У нас 80 национальностей. Международные обязательства, которые взял Киргизстан, и по ним должен отчитываться. Когда есть реформы, когда они просят инвестиции, есть узник совести, правозащитник в тюрьме – это очень стыдно, это очень несправедливо, это очень жестоко.
Ирина Лагунина: Евгения, давайте вспомним, что же произошло с Аскаровым в момент этнических столкновений в 2010 году.
Евгения Крапивина: В ту роковую ночь он был буквально на работе до двух часов ночи. Потом, когда местные жители к нему обратились и сказали, что уже небезопасно, давайте мы вас проводим домой, он покинул место работы, направился домой. В 9 утра его разбудили местные жители, соседи, которые собрались у него дома и сказали, что надо что-то делать, потому что уже убит милиционер и могут повториться события, которые произошли в Оше пару дней назад. Он вышел на улицу, был свидетелем того, как шли переговоры между местными жителями и военными. Он видел события, кто первый начал огонь, сколько местных жителей поступило в районную больницу. Первого раненого, который получил огнестрельное ранение, он на своей машине отвез в районную больницу, поместил и остался там, потому что поступало очень много раненых, были смертельные случаи, и он фиксировал это все на фотоаппарат и проводил видео и аудиозапись событий. Следующие два дня на улицах было небезопасно, постоянно были выстрелы, военные люди. Эти два дня он вместе с соседями в своем доме провел. Когда вышел на улицу 15 числа, его арестовала милиция.
Ирина Лагунина: Эти материалы, которые собрал господин Аскаров в те дни, они где-то опубликованы, стали достоянием гласности?
Толекан Исмаилова: Супруга сказала, что копии материалов находятся у сына. Поэтому мы говорим о том, что если будет доступ к справедливому правосудию как свидетелей, так и хронология событий, свидетельские показания дадут возможность увидеть реальную картину. И конечно, если суд действительно будет беспристрастным и даст равные возможности каждому участнику, я думаю, что это будет очень уникальный и очень поучительный кейс. Потому что то дело, которое мы сейчас перевели на русский язык, его уголовное дело, оно очень странное, потому что оно сфабриковано, и это видно, что оно сфабриковано. Я думаю, что мы должны обязательно вернуться и к тем судьям, которые принимали вердикт. Потому что это были не суды, а это были просто судилища.
