В XVIII веке благодаря успехам сельскохозяйственной науки население Европы резко увеличилось, это была демографическая революция – со 110 до 190 миллионов. Во Франции – с 19 до 28, в Англии – с 9 до 16,5, в России – с 17,5 до 38, в Австро-Венгрии – с 8 до 28 миллионов человек. Благодаря росту населения армии были огромными. Никогда прежде в истории такими громадными массами не воевали. Олег Валерьевич, насколько я понимаю, в живой силе ни Наполеон, ни его противники недостатка не испытывали, военная техника тоже находилась примерно на одном уровне (разве что у французов был оптический телеграф), и тем не менее, Наполеон вышел из этой войны победителем, а его армия называлась Великой. В чем было величие наполеоновской армии? Чем она отличалась от войск коалиции, как формировалась, почему солдаты шли за Наполеоном в огонь и в воду?
- Прежде всего, она отличалась своим происхождением, своей историей. Солдаты коалиции, если мы возьмем прусских, австрийских, или - лучше всего - русских солдат, то русские солдаты были крепостными крестьянами. Правда, когда их брали в армию, они превращались в некое новое сословие, в солдат, которых силой завербовали и которые не чувствуют ответственности как гражданин, защищающий свое отечество. Потому что они единственные, кто должен был служить в качестве солдат, - все остальные сословия были освобождены от этой службы, служили только крестьяне, которые выполняли рекрутскую повинность. Примерно то же самое в Австрийской империи. Что касается Пруссии, то там армия больше в большей степени наемная, но тоже основанная при феодальном строе. Отличие только, пожалуй, в Англии, английская армия была буржуазной, вольнонаемной, хоть и частично силой завербованной по кабакам и притонам. В любом случае, во всех этих армиях солдат совершенно не заинтересован в войне. Я сейчас не говорю о том периоде, когда русский солдат защищал свою родину в 1812 году. Я говорю о войнах, которые ведутся за пределами страны. Солдаты, что русские, что прусские, что австрийские, смотрели на все эти войны как на нечто совершенно им чуждое, происходящее исключительно в интересах феодального сословия, и они были в этих войнах совершенно не заинтересованы.
Иная ситуация во Франции. Во Франции к тому моменту только что произошла революция. В ходе почти 10-летия революционных войн во Франции сформировалась армия, вся пронизанная традициями революции, армия, которая верила, что защищает некую более справедливую, более разумную государственную систему, чем та, которая существовала в других странах. Без сомнения, в этой армии был огромный психологический кризис в период Директории, то есть в 1796-99 годах, когда правительство Франции самодискредитировалось, и было огромное разочарование в новом строе. Но все-таки потом к власти пришел Бонапарт и, сохранив все лучшее, что дала Великая французская революция, очистил страну от той грязи, которую принесла Директория. Солдаты его, особенно первых лет, если мы говорим о кампании 1805 года – это были солдаты, которые считали, что являются представителями нового государства, нового строя, в который они верили. И кроме того, они верили своему императору, который пользовался огромной популярностью среди народа и среди солдат. Его совершенно справедливо рассматривали как самого выдающегося полководца. Таким образом, они верили, что они сражаются за более справедливую общественно-политическую систему, они считали, что находятся под командованием исключительного человека, что соответствовало действительности. Моральный дух был необычайно высок. Кроме того, в 1803 году, когда возник франко-английский конфликт, снова началась война между Англией и Францией, подавляющее большинство населения Франции считало, и опять-таки небезосновательно, что в этом конфликте виновата Англия. И поэтому подавляющее большинство французских солдат считало, что они сражаются за правду, за справедливость, что они защищают что-то хорошее, справедливое и что на их страну на протяжение 10 лет постоянно все нападают, всем что-то от этой страны нужно, а они защищают свою страну от этих несправедливых нападений. То есть ощущение было, что они сражаются за правду.
Отрывок из воспоминаний французского военного врача д'Эральда:
«На марше не было видно ни одного роскошного экипажа, ни одной кареты не ехало за этой великолепной армией. Только сталь и огонь. Здесь все были бойцами. Полковники ели из котла деревянной или костяной ложкой суп, который сварили им гренадеры первого взвода. Командиры батальонов, полковой адъютант, страший хирург и его помощник ели и спали на биваке рядом с полковником, в шалаше, сделанном полковыми саперами... Полковник, командир батальона или полковой адъютант могли сказать: «Когда я был гренадером...» Все солдаты и офицеры этой прекрасной армии рвались в огонь... Одна только угроза того, что солдата могли отправить в тыл, во Францию, заставляла его трепетать...».
- Олег Валерьевич, мы вообще плохо представляем себе бытовые условия армии того времени, армии, оказавшейся на чужой территории, пусть и союзного государства, чтó означало присутствие иностранной армии для местного населения. Как она снабжалась, например, где ночевали солдаты? Вот у Толстого (так уж получается, что мы все время ссылаемся на роман) есть сцена, когда Болконский собирается в Брюнне на аудиенцию к императору Францу, и дипломат Билибин советует ему похвалить снабжение, а Болконский отвечает: «И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю». Солдаты, как мы видим у того же Толстого, спят на голой земле и едят что добудут, в том числе при помощи грабежа – Толстой об этом не пишет, а вы пишете. В то же время тот же кружок Билибина в Брюнне живет так, как если бы никакой войны не было – театры, женщины, рестораны... И кстати, никакой солидарности с союзниками – над австрийцами и их военными талантами постоянно издеваются, хотя австрийцы не такие уж плохие солдаты были. Что вы скажете вот об этой взаимной неприязни? Какое она имела значение для исхода войны?
- Эта неприязнь имела громадное значение, потому что неприязнь была обоюдная. Что касается австрийцев, то фактически все австрийское командование прекрасно знало, что в эту войну их Александр Первый затащил, затянул силком, что очень мало кто из командного состава желал этой войны. В частности, почему этот бездарный Макк получил командование? Он получил командование не потому, что он хороший полководец или заслуженный генерал, а потому, что он был один из немногих, кто поддерживал войну, в то время как клан эрцгерцога Карла, брата императора, одного из самых знаменитых австрийских генералов (и отличного генерала), был категорически против войны. Единственный, кто из более-менее известных генералов был за войну, это Макк, потому что он надеялся повысить свой рейтинг. Основная масса генералов, естественно, были вместе с эрцгерцогом Карлом, то есть выступали против войны. Воевать австрийское командование не хотело, оно считало эту войну ненужной, бесполезной, преждевременной как минимум. Естественно, русские определенную апатичность, определенное нежелание, без сомнения, видели. И у них возникало отрицательное отношение к австрийцам как к людям, которые саботируют эту войну.
Но как они могли еще относиться, австрийцы, к этой войне, когда, во-первых, их затянули почти что силой, а потом, когда война началась, русская армия где-то там далеко осталась, только маленькая армия Кутузова, еще раз подчеркну, армия Кутузова, которая вступила на территорию Австрии, которая приняла участие в боевых действиях – это была малая часть русских войск, которые были предназначены для этой кампании, всего лишь менее 50 тысяч человек. Эта армия шла на помощь генералу Макку в Баварию, а потом, не дойдя до него, она бросилась в обратную сторону, бежала и даже мимо Вены пробежала. Представьте, вы - австрийский генерал, вам говорят: вы знаете, мы начинаем войну, но вы не бойтесь, все будет отлично, за нами полмиллиона русских придут. Вы говорите: ну ладно, если так, огромная масса хороших солдат, можно повоевать с французами, благо есть за что отомстить. И вдруг вместо огромной массы приходит какая-то маленькая, небольшая армия. Эта небольшая армия идет и не пытается даже спасти Макка, а потом быстро в обратную сторону отступает. Естественно, возникнет вопрос: кто это такие, и почему мы должны за их авантюры проливать кровь, да еще война идет на нашей территории.
Поэтому, естественно, у австрийцев возникло совершенно понятное раздражение. И когда об австрийцах 1805 года говорят: вот, они такие-сякие, не верные... Просто диву даешься: они русских должны любить за то, что они русские? Почему они должны любить русских, что они им сделали? На данный момент русские втянули их в эту войну, не русский народ, а император Александр Первый, а затем их, скажем, в определенной степени бросили. Правда, опять-таки бросили не из-за того, что не хотели помочь, а из-за того, что организовали поход таким образом, что войска оказались разбросаны на гигантском пространстве, на тысячи километров: одни еще к границе не подошли, а другие уже к Баварии подходят. Все это разбросано на таком огромном пространстве, что оказалось, что там, где нужно, там войск практически нет. Поэтому со стороны австрийцев это раздражение естественно, это нежелание, я не скажу саботаж, но как в Италии есть выражение «работа по правилам», примерно так с их стороны. То есть они воют иногда, прямо скажем, без особого подъема, без энтузиазма.
А русские пошли с энтузиазмом на эту войну - некоторые молодые офицеры, некоторые службисты, типа того полковника, который у Толстого говорит, что нужно исполнять приказ императора, «а рассуждать как можно меньше». И вот эти люди пошли с подъемом, надеясь на какие-то преференции, выгоды для себя, и вдруг видят, что союзник особо не рвется. У них тоже вполне понятное раздражение, неприязнь к австрийцам. В результате возникала несогласованность вплоть до того, что в битве при Аустерлице произойдет эпизод, который в ряде документов мелькает: русские драгуны стали рубить бегущих австрийцев. Естественно, что при таких союзных отношениях коалиция, несмотря на то, что имела огромное численное преимущество (но это численное преимущество состояло из войск, которые между собой, прямо скажем, действовали весьма несогласованно), оказалась слабой.
Слушать "1812-й. Глава десятая. Великая армия."
- Прежде всего, она отличалась своим происхождением, своей историей. Солдаты коалиции, если мы возьмем прусских, австрийских, или - лучше всего - русских солдат, то русские солдаты были крепостными крестьянами. Правда, когда их брали в армию, они превращались в некое новое сословие, в солдат, которых силой завербовали и которые не чувствуют ответственности как гражданин, защищающий свое отечество. Потому что они единственные, кто должен был служить в качестве солдат, - все остальные сословия были освобождены от этой службы, служили только крестьяне, которые выполняли рекрутскую повинность. Примерно то же самое в Австрийской империи. Что касается Пруссии, то там армия больше в большей степени наемная, но тоже основанная при феодальном строе. Отличие только, пожалуй, в Англии, английская армия была буржуазной, вольнонаемной, хоть и частично силой завербованной по кабакам и притонам. В любом случае, во всех этих армиях солдат совершенно не заинтересован в войне. Я сейчас не говорю о том периоде, когда русский солдат защищал свою родину в 1812 году. Я говорю о войнах, которые ведутся за пределами страны. Солдаты, что русские, что прусские, что австрийские, смотрели на все эти войны как на нечто совершенно им чуждое, происходящее исключительно в интересах феодального сословия, и они были в этих войнах совершенно не заинтересованы.
Иная ситуация во Франции. Во Франции к тому моменту только что произошла революция. В ходе почти 10-летия революционных войн во Франции сформировалась армия, вся пронизанная традициями революции, армия, которая верила, что защищает некую более справедливую, более разумную государственную систему, чем та, которая существовала в других странах. Без сомнения, в этой армии был огромный психологический кризис в период Директории, то есть в 1796-99 годах, когда правительство Франции самодискредитировалось, и было огромное разочарование в новом строе. Но все-таки потом к власти пришел Бонапарт и, сохранив все лучшее, что дала Великая французская революция, очистил страну от той грязи, которую принесла Директория. Солдаты его, особенно первых лет, если мы говорим о кампании 1805 года – это были солдаты, которые считали, что являются представителями нового государства, нового строя, в который они верили. И кроме того, они верили своему императору, который пользовался огромной популярностью среди народа и среди солдат. Его совершенно справедливо рассматривали как самого выдающегося полководца. Таким образом, они верили, что они сражаются за более справедливую общественно-политическую систему, они считали, что находятся под командованием исключительного человека, что соответствовало действительности. Моральный дух был необычайно высок. Кроме того, в 1803 году, когда возник франко-английский конфликт, снова началась война между Англией и Францией, подавляющее большинство населения Франции считало, и опять-таки небезосновательно, что в этом конфликте виновата Англия. И поэтому подавляющее большинство французских солдат считало, что они сражаются за правду, за справедливость, что они защищают что-то хорошее, справедливое и что на их страну на протяжение 10 лет постоянно все нападают, всем что-то от этой страны нужно, а они защищают свою страну от этих несправедливых нападений. То есть ощущение было, что они сражаются за правду.
Отрывок из воспоминаний французского военного врача д'Эральда:
«На марше не было видно ни одного роскошного экипажа, ни одной кареты не ехало за этой великолепной армией. Только сталь и огонь. Здесь все были бойцами. Полковники ели из котла деревянной или костяной ложкой суп, который сварили им гренадеры первого взвода. Командиры батальонов, полковой адъютант, страший хирург и его помощник ели и спали на биваке рядом с полковником, в шалаше, сделанном полковыми саперами... Полковник, командир батальона или полковой адъютант могли сказать: «Когда я был гренадером...» Все солдаты и офицеры этой прекрасной армии рвались в огонь... Одна только угроза того, что солдата могли отправить в тыл, во Францию, заставляла его трепетать...».
- Олег Валерьевич, мы вообще плохо представляем себе бытовые условия армии того времени, армии, оказавшейся на чужой территории, пусть и союзного государства, чтó означало присутствие иностранной армии для местного населения. Как она снабжалась, например, где ночевали солдаты? Вот у Толстого (так уж получается, что мы все время ссылаемся на роман) есть сцена, когда Болконский собирается в Брюнне на аудиенцию к императору Францу, и дипломат Билибин советует ему похвалить снабжение, а Болконский отвечает: «И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю». Солдаты, как мы видим у того же Толстого, спят на голой земле и едят что добудут, в том числе при помощи грабежа – Толстой об этом не пишет, а вы пишете. В то же время тот же кружок Билибина в Брюнне живет так, как если бы никакой войны не было – театры, женщины, рестораны... И кстати, никакой солидарности с союзниками – над австрийцами и их военными талантами постоянно издеваются, хотя австрийцы не такие уж плохие солдаты были. Что вы скажете вот об этой взаимной неприязни? Какое она имела значение для исхода войны?
- Эта неприязнь имела громадное значение, потому что неприязнь была обоюдная. Что касается австрийцев, то фактически все австрийское командование прекрасно знало, что в эту войну их Александр Первый затащил, затянул силком, что очень мало кто из командного состава желал этой войны. В частности, почему этот бездарный Макк получил командование? Он получил командование не потому, что он хороший полководец или заслуженный генерал, а потому, что он был один из немногих, кто поддерживал войну, в то время как клан эрцгерцога Карла, брата императора, одного из самых знаменитых австрийских генералов (и отличного генерала), был категорически против войны. Единственный, кто из более-менее известных генералов был за войну, это Макк, потому что он надеялся повысить свой рейтинг. Основная масса генералов, естественно, были вместе с эрцгерцогом Карлом, то есть выступали против войны. Воевать австрийское командование не хотело, оно считало эту войну ненужной, бесполезной, преждевременной как минимум. Естественно, русские определенную апатичность, определенное нежелание, без сомнения, видели. И у них возникало отрицательное отношение к австрийцам как к людям, которые саботируют эту войну.
Но как они могли еще относиться, австрийцы, к этой войне, когда, во-первых, их затянули почти что силой, а потом, когда война началась, русская армия где-то там далеко осталась, только маленькая армия Кутузова, еще раз подчеркну, армия Кутузова, которая вступила на территорию Австрии, которая приняла участие в боевых действиях – это была малая часть русских войск, которые были предназначены для этой кампании, всего лишь менее 50 тысяч человек. Эта армия шла на помощь генералу Макку в Баварию, а потом, не дойдя до него, она бросилась в обратную сторону, бежала и даже мимо Вены пробежала. Представьте, вы - австрийский генерал, вам говорят: вы знаете, мы начинаем войну, но вы не бойтесь, все будет отлично, за нами полмиллиона русских придут. Вы говорите: ну ладно, если так, огромная масса хороших солдат, можно повоевать с французами, благо есть за что отомстить. И вдруг вместо огромной массы приходит какая-то маленькая, небольшая армия. Эта небольшая армия идет и не пытается даже спасти Макка, а потом быстро в обратную сторону отступает. Естественно, возникнет вопрос: кто это такие, и почему мы должны за их авантюры проливать кровь, да еще война идет на нашей территории.
Поэтому, естественно, у австрийцев возникло совершенно понятное раздражение. И когда об австрийцах 1805 года говорят: вот, они такие-сякие, не верные... Просто диву даешься: они русских должны любить за то, что они русские? Почему они должны любить русских, что они им сделали? На данный момент русские втянули их в эту войну, не русский народ, а император Александр Первый, а затем их, скажем, в определенной степени бросили. Правда, опять-таки бросили не из-за того, что не хотели помочь, а из-за того, что организовали поход таким образом, что войска оказались разбросаны на гигантском пространстве, на тысячи километров: одни еще к границе не подошли, а другие уже к Баварии подходят. Все это разбросано на таком огромном пространстве, что оказалось, что там, где нужно, там войск практически нет. Поэтому со стороны австрийцев это раздражение естественно, это нежелание, я не скажу саботаж, но как в Италии есть выражение «работа по правилам», примерно так с их стороны. То есть они воют иногда, прямо скажем, без особого подъема, без энтузиазма.
А русские пошли с энтузиазмом на эту войну - некоторые молодые офицеры, некоторые службисты, типа того полковника, который у Толстого говорит, что нужно исполнять приказ императора, «а рассуждать как можно меньше». И вот эти люди пошли с подъемом, надеясь на какие-то преференции, выгоды для себя, и вдруг видят, что союзник особо не рвется. У них тоже вполне понятное раздражение, неприязнь к австрийцам. В результате возникала несогласованность вплоть до того, что в битве при Аустерлице произойдет эпизод, который в ряде документов мелькает: русские драгуны стали рубить бегущих австрийцев. Естественно, что при таких союзных отношениях коалиция, несмотря на то, что имела огромное численное преимущество (но это численное преимущество состояло из войск, которые между собой, прямо скажем, действовали весьма несогласованно), оказалась слабой.
Слушать "1812-й. Глава десятая. Великая армия."
