Я недавно писал, что в Чехии проходит фестиваль ЛГБТ-кино Mezipatra – т.е. бельэтажи – именно так, во множественном числе. Уже 13 лет его делают приятные молодые люди. Кто не любит приятных молодых людей, поднимите руку. Признателен им за то, что они несколько лет назад пригласили Ульрике Оттингер и показали почти все ее фильмы: я тогда впервые увидел «Монгольскую Жанну д’Арк» и прочие редкости. Публика, пришедшая поглазеть на любовь, не смеющую называть свое имя, опечаленно расползалась.
Вот тут я рассказываю, как проходил фестиваль в этом году, там есть видеорепортаж, интервью с директором фестиваля, которое я записывал на церемонии закрытия: был смешной момент, когда на сцену поднялся пожилой господин в казенном костюме – шведский дипломат – получать награду за своего соотечественника Эстера Мартина Бергсмарка и огласил его лапидарное послание: «Мастурбируйте как можно чаще и будете счастливы». Бергсмарк – нервный нордический блондин с накрашенными губами – снял фетишистское кино Pojkanten: на английский перевели She-male Snails, а русский язык тут заплетается, порождая не очень внятных трансулиток. Красивый фильм в джарменовском духе с пейзажами и несчастьями. Джармен трансвеститом не был, но все эти бельэтажи понимал.



Тут надо похвастаться, что с Джарменом я встречался; правда, очень коротко. Произошло это при довольно смешных обстоятельствах. На московском кинофестивале в 1991 году в конкурсной программе был «Сад», его фильм о том, что пара геев-любовников становятся современным Христом, которого распинает гомофобный мир (утрирую, но в общем смысл такой). Тогда фестиваль стал очень прогрессивным, подыхавший Советский Союз был в большой моде, все стремились в Москву, так что собрались всякие знаменитости, которые сегодня, конечно, не приедут ни за какие коврижки. Первую премию получила какая-то чепуха, но вторую дали «Страховому агенту» Атома Эгояна, потом награждали Изабель Юппер, и еще было много роскошных персонажей со всего света. Но Джармен, конечно, выделялся. Он был болен СПИДом, ходил в фиолетовой хламиде с волооким приятелем по кличке Honey Beast и говорил вещи, от которых у советских людей вскипал мозг.
Его пресс-конференция после премьеры «Сада» сразу пошла наперекосяк. Журналисты, ошеломленные фильмом, не знали, о чем спрашивать. «А вот эти оттенки сиреневого цвета – как вы их снимали, через фильтр?» Джармен не мог понять, почему его активистская тема никого не интересует и, ответив на пять вопросов про сиреневые фильтры, пошел напролом. «Мы, гомосексуалы, боремся против Тэтчер…» Казенная переводчица задрожала от ужаса. «Знаете, – дрожащим голосом начала она, – вот режиссер говорит, что в Англии есть такие гомосексуалисты, и вот они…» И все, что говорил Джармен, переносила в заоблачную сферу неопределенного и возвышенного. Вопросов о борьбе потусторонних гомосексуалов с Тэтчер у корреспондентов "Советского экрана" и "Правды" не возникло, и пресс-конференция быстро завершилась к большому удивлению Джармена. Я подошел к нему и стал объяснять, что произошло с переводом. Он заинтересовался, но меня быстро оттеснил комсомолец в сером костюме (уже была глубокая перестройка, но номенклатурных гостей все равно сопровождали комитетчики) и бодро доложил: «Так, сейчас мы идем на выступление ансамбля «Березка», а вот вам на завтра билеты в московский цирк».) И бедного Джармена с Хони Бистом увели. У меня есть дневники Джармена за 1989-90 годы (Modern Nature), а 91 года нет, и я все собираюсь их достать и узнать, наконец, оценил ли он кокошники красавиц из ансамбля «Березка».