Три новостных сюжета стали наиболее ярким выражением отношений чешского общества и католической церкви в конце нынешнего года.
Сюжет первый. 4 декабря. Католики в городке Черношин на западе Чехии по инициативе церковного сторожа за несколько лет собрали сотни тысяч крон на ремонт местного храма. Откладывали от пенсий, экономили. Однако деньги были использованы не по назначению – настоятель храма перевел их на счет Пльзеньской епархии, и церковь приобрела на них земельные угодья. В таком виде эта история была опубликована одним из самых посещаемых новостных сайтов Чехии Novinky.cz и стала самым обсуждаемым событием дня. "Я одновременно чувствовал страшную злость и жалость", - грустным голосом говорил (сторож) Филипчик, и глаза его заливались при этом слезами. Комментаторы в интернете были на редкость единодушны в оценках – самым популярным (с ним согласились более трех тысяч пользователей) стало такое мнение: современная церковь интересуется только имуществом. Ей наплевать на потребности верующих.
Пльзеньский епископ выступил с заявлением в тот же день, объяснил, что угодья были куплены совсем на другие деньги, что никто средств бедных верующих на счет епархии не переводил, что настоятель клянется, будто бы никто не передавал ему никаких денег на ремонт, – иными словами, что произошло недоразумение. Эти, пусть корявые, объяснения, однако, заинтересовали читателей куда меньше – выводы общественностью уже были сделаны.
Сюжет второй. 28 сентября. Во время торжеств в городе Стара-Болеслав в день смерти святого Вацлава, которого верующие считают покровителем Чешских земель, католические активисты устроили хэппенинг – массовое подписание петиции с ироническим призывом причислить к лику святых действующего президента Вацлава Клауса. Активисты – которые критически оценивают и деятельность руководства церкви в Чехии – протестовали против того, что Клаус, по их мнению, использует церковь для достижения собственных политических целей: президент приехал на торжества и выступил перед участниками молебна.
Сюжет третий. 2 сентября. Группа молодых мужчин и женщин – активисты группы PRakce – заходит в кафедральный собор святого Вита в пражском Граде. Они надевают разноцветные маски-балаклавы, разворачивают плакат и начинают нестройно петь и декламировать «молебен святому Вацлаву»: О святой Вацлав, заступник Чешской земли! Прогони архиепископа Дуку и премьер-министра Нечаса, они творят подлости, которых наша земля еще не видела! Подчинившись довольно мягкому требованию охраны, они покидают храм и на его ступенях объясняют смысл своей акции, вдохновленной примером Pussy Riot: выразить протест против «слияния церкви и государства» (предваряя вопросы о наказании: активисты даже не были задержаны).
Число подобных сюжетов в Чехии в нынешнем году отнюдь не ограничивается тремя. Десятки тысяч людей подписывали петиции, сотни – собирались на демонстрации, где звучали слова, которых (если не брать в расчет период правления коммунистов) не было слышно в Чехии, пожалуй, с 1918 года, когда толпа националистов и анархистов свергла Марианский столп на Староместской площади в Праге, посчитав его символом векового «габсбургского гнета». Вспоминали и о Яне Гусе, и о подавлении католиками восстания протестантов в 1620 году, и о сожженных иезуитами чешских книгах… Речи, актуальные для радикального национально-освободительного дискурса 100-летней давности (который высмеивал еще Карел Чапек), публика встречала с восторгом.
Что случилось в Чехии, с успехом оспаривающей звание «самой атеистической страны в Европе» (если не мире), почему значительная часть общества – не исключая и прессы – заговорила о католической церкви как угрозе для гражданских свобод и одном из символов государственной коррупции?
То, что со стороны выглядит как «крестовый поход» против церкви, сами участники акций и выступающие с антиклерикальных позиций публицисты и политики рассматривают как защиту от притязаний Ватикана. Причиной бурления в обществе стал закон о возвращении части имущества (реституции), конфискованного у церквей более 60 лет назад, после прихода к власти коммунистов. Возможно, он вызвал бы меньше страстей, если бы был принят в несколько более благоприятных условиях. Однако в Чехии осени 2012 года даже католический комментатор был вынужден констатировать: Непопулярная мера непопулярного правительства в интересах непопулярной церкви.
О «популярности» красноречивее всего скажут цифры. Правительству Чехии в октябре доверяли только 17% опрошенных социологическим агентством STEM. К той или иной церкви относили себя менее 15% жителей Чехии (данные переписи 2011 года), к крупнейшей – Римско-католической – лишь около 10%. Наконец, собственно церковные реституции, по данным Института социологии Академии наук (сентябрь 2012 года), поддерживали 16%, не согласны с ними были 65%.
Против реституций высказались крупнейшие оппозиционные партии, многие представители культурной жизни, наконец, и многие католики: Церковь, вместо того чтобы прежде искать Царство Божие в надежде, что все остальное будет дано им, во главу угла ставит имущественные вопросы, стремление материально обеспечить себя в земном мире.
Принятие закона откровенно вопреки общественному мнению закономерно породило и обвинения в коррупции и конфликте интересов (три ведущих деятеля правящей коалиции – премьер Петр Нечас, глава МИД Карел Шварценберг и министр финансов Мирослав Калоусек – являются практикующими католиками), и пресловутые (пусть пока маргинальные) опасения о рекатолизации страны и возвращении к временам Габсбургов, и популистские указания на то, что в кризис правительство, заставляя граждан затягивать пояса, одновременно «за так» раздает государственное имущество – вовсе не бедным, а могущественной и влиятельной корпорации, и сентиментальные истории в прессе о «попах-растратчиках» и обманутых ими «простых верующих».
Несмотря на сопротивление оппозиции и протестные выступления, правительство добилось принятия Закона об урегулировании имущественных отношений с церквями, который вступит в силу в начале 2013 года.
Изучение первоисточников заставляет несколько усомниться в абсолютной правоте противников нового закона. Общий объем компенсации церквям – около 134 миллиардов крон (менее 5,5 миллиардов евро – это чуть больше суммы годового дефицита чешского государственного бюджета). И речь, собственно говоря, идет не только о реституциях, то есть возвращении конфискованной при коммунистах собственности (частным лицам такая собственность была в целом возвращена еще в 1990-е годы), сколько об имущественном обеспечении отделения церкви от государства.
Для понимания сути принятого закона необходимо вернуться в 1949 год, когда после прихода коммунистов к власти у церквей – прежде всего католической – была отчуждена собственность, прежде всего недвижимое имущество (сотни тысяч гектаров лесов и пашен, более 2500 строений). Одновременно государство обязалось финансировать эксплуатационные расходы церквей и выплачивать заработную плату священникам. Подобная оригинальная форма «государственной церкви» в идеологически атеистическом государстве стала инструментом экономического, а часто и политического контроля над деятельностью религиозных организаций – священник не мог служить без так называемого «государственного согласия», которое выдавалось только благонадежным. После 1989 года государственный надзор был снят, однако экономические отношения оставались, по сути, прежними – причем нагрузка на бюджет министерства культуры Чехии, из которого выплачивалась зарплата священникам, регулярно повышалась и в 2012 году превысила 1 миллиард 300 миллионов крон.
Согласно новому закону, государство вернет церквям (не только католической, но и еще 16 малым религиозным организациям) ранее принадлежавшее им имущество в сумме 75 миллиардов крон. Это чуть более половины всего ранее отчужденного имущества (о каких именно объектах идет речь – можно видеть на подробной карте – остальное пришло в негодность или было перепродано частным лицам). За эту, утерянную часть имущества, в течение 17 лет будет выплачиваться финансовая компенсация общей суммой в 59 миллиардов крон. По истечении этого времени государственное финансирование церквей полностью прекратится и, таким образом, к 2030 году в Чехии наконец-то будет оформлено отделение церкви от государства.
Сторонники реституций (среди тех, кто пошел наперекор общественному мнению, например, вдова Вацлава Гавела Дагмар) указывают на то, что документ, на самом деле, фактически выгоден атеистам и тому подавляющему большинству населения Чехии, которое не принадлежит к церквям, – всего через 17 лет финансирование религиозных организаций из их налогов будет полностью остановлено. Еще один аргумент – экономическая эффективность: многие бывшие церковные объекты сейчас в «подвешенном» состоянии, ими нельзя распоряжаться, а церковь, получив их, будет платить высокие налоги на имущество. Кроме того, Чехия – последнее государство в Европе, которое еще не решило этот вопрос. И, наконец, аргумент наиболее очевидный – но и вызывающий наибольшее количество споров: «то, что было украдено, надо вернуть».
И это – наиболее интересный сюжет всей истории. На примере отношения к церковным реституциям выяснилось, что чешское общество – уже не то, что в начале 90-х, когда возвращение собственности бывшим владельцам воспринималось как моральный долг. Безусловно, можно спорить, правильно ли рассчитана сумма, на все ли спорные объекты церковь имеет право и так далее – то есть о параметрах закона. Между тем, многие оспаривают именно его суть, настаивая на том, что от реституций следовало отказаться вовсе или же радикально сократить их объем.
Речь идет о существенном психологическом изменении в чешском обществе. Хотя в Чехии и вправду меньше всего верующих в процентном отношении по сравнению с другими европейскими странами, роль католической церкви и католицизма в политической и общественной жизни страны традиционно не была низкой.
Чехословацкая республика строилась как последовательно антиклерикальное государство, поскольку ее основатель Масарик был «на ножах» с Римом. Однако его попытка построить отдельную поместную «Чехословацкую» церковь фактически провалилась (сейчас ее последователей по всей стране – лишь несколько десятков тысяч человек). А в годы коммунистических гонений церковь, хотя на нее и было надето государственное «ярмо», парадоксальным образом приобрела – во всяком случае, в среде интеллигенции – весьма высокий моральный авторитет, который не роняло даже сотрудничество ряда священников и епископов с властью.
На одного бывшего священника Йозефа Плойгара, представлявшего в коммунистическом чехословацком правительстве марионеточную «Народную партию» (даже советники из СССР называли его «товарищ поп»), приходились сотни репрессированных священников и монахов. В 1970–80-е годы католическое течение было, пожалуй, самым заметным в чешском диссидентском движении. Многие видные католические интеллектуалы входили в окружение Вацлава Гавела: нынешний пражский епископ Вацлав Малы вел стотысячные митинги в Праге в дни «бархатной революции», ныне покойные Вацлав Бенда и Йозеф Люкс возглавляли влиятельные политические партии, теолог Ян Сокол едва не выиграл выборы президента в 2003 году…
Еще 20 лет назад общество относилось к католической церкви, скорее, с позитивным интересом, и, если бы экономическая ситуация позволила провести реституции тогда, они бы, скорее всего, встретились с куда более положительными оценками, чем сейчас, воспринимаясь в первую очередь как возмещение ущерба, причиненного коммунистическим режимом. Вина за то, что церковь не смогла воспользоваться благоприятной ситуацией, лежит, конечно, прежде всего на ней – увлекшись имущественными и внутренними спорами, чешские католики практически растратили накопленный авторитет.
Добившись принятия закона о реституциях, правительство надеется на то, что глава отношений государства с церковью, начатая коммунистическими властями Чехословакии в 1949 году, будет наконец-то закрыта. Но что принесет церкви и чешским католикам новая глава?
Со времени «бархатной революции» прошло 23 года. Молодые люди в балаклавах уже не застали коммунистический режим, католическая церковь для них – вызывающе несовременная организация из глубокого прошлого. Да еще и кризис, и непопулярное правительство… Может статься, что возвращенная собственность и щедрые компенсации не пойдут чешской католической церкви впрок, и спустя 17 лет, полностью разорвав отношения с государством, она превратится не в видного игрока на экономической и политической сцене – чего сейчас опасаются антиклерикалы, а в довольно маргинальный «кружок по интересам». Тут, впрочем, многое зависит и от Ватикана, и от самих чешских католиков.
Сюжет первый. 4 декабря. Католики в городке Черношин на западе Чехии по инициативе церковного сторожа за несколько лет собрали сотни тысяч крон на ремонт местного храма. Откладывали от пенсий, экономили. Однако деньги были использованы не по назначению – настоятель храма перевел их на счет Пльзеньской епархии, и церковь приобрела на них земельные угодья. В таком виде эта история была опубликована одним из самых посещаемых новостных сайтов Чехии Novinky.cz и стала самым обсуждаемым событием дня. "Я одновременно чувствовал страшную злость и жалость", - грустным голосом говорил (сторож) Филипчик, и глаза его заливались при этом слезами. Комментаторы в интернете были на редкость единодушны в оценках – самым популярным (с ним согласились более трех тысяч пользователей) стало такое мнение: современная церковь интересуется только имуществом. Ей наплевать на потребности верующих.
Пльзеньский епископ выступил с заявлением в тот же день, объяснил, что угодья были куплены совсем на другие деньги, что никто средств бедных верующих на счет епархии не переводил, что настоятель клянется, будто бы никто не передавал ему никаких денег на ремонт, – иными словами, что произошло недоразумение. Эти, пусть корявые, объяснения, однако, заинтересовали читателей куда меньше – выводы общественностью уже были сделаны.
Сюжет второй. 28 сентября. Во время торжеств в городе Стара-Болеслав в день смерти святого Вацлава, которого верующие считают покровителем Чешских земель, католические активисты устроили хэппенинг – массовое подписание петиции с ироническим призывом причислить к лику святых действующего президента Вацлава Клауса. Активисты – которые критически оценивают и деятельность руководства церкви в Чехии – протестовали против того, что Клаус, по их мнению, использует церковь для достижения собственных политических целей: президент приехал на торжества и выступил перед участниками молебна.
Сюжет третий. 2 сентября. Группа молодых мужчин и женщин – активисты группы PRakce – заходит в кафедральный собор святого Вита в пражском Граде. Они надевают разноцветные маски-балаклавы, разворачивают плакат и начинают нестройно петь и декламировать «молебен святому Вацлаву»: О святой Вацлав, заступник Чешской земли! Прогони архиепископа Дуку и премьер-министра Нечаса, они творят подлости, которых наша земля еще не видела! Подчинившись довольно мягкому требованию охраны, они покидают храм и на его ступенях объясняют смысл своей акции, вдохновленной примером Pussy Riot: выразить протест против «слияния церкви и государства» (предваряя вопросы о наказании: активисты даже не были задержаны).
Число подобных сюжетов в Чехии в нынешнем году отнюдь не ограничивается тремя. Десятки тысяч людей подписывали петиции, сотни – собирались на демонстрации, где звучали слова, которых (если не брать в расчет период правления коммунистов) не было слышно в Чехии, пожалуй, с 1918 года, когда толпа националистов и анархистов свергла Марианский столп на Староместской площади в Праге, посчитав его символом векового «габсбургского гнета». Вспоминали и о Яне Гусе, и о подавлении католиками восстания протестантов в 1620 году, и о сожженных иезуитами чешских книгах… Речи, актуальные для радикального национально-освободительного дискурса 100-летней давности (который высмеивал еще Карел Чапек), публика встречала с восторгом.
Что случилось в Чехии, с успехом оспаривающей звание «самой атеистической страны в Европе» (если не мире), почему значительная часть общества – не исключая и прессы – заговорила о католической церкви как угрозе для гражданских свобод и одном из символов государственной коррупции?
То, что со стороны выглядит как «крестовый поход» против церкви, сами участники акций и выступающие с антиклерикальных позиций публицисты и политики рассматривают как защиту от притязаний Ватикана. Причиной бурления в обществе стал закон о возвращении части имущества (реституции), конфискованного у церквей более 60 лет назад, после прихода к власти коммунистов. Возможно, он вызвал бы меньше страстей, если бы был принят в несколько более благоприятных условиях. Однако в Чехии осени 2012 года даже католический комментатор был вынужден констатировать: Непопулярная мера непопулярного правительства в интересах непопулярной церкви.
О «популярности» красноречивее всего скажут цифры. Правительству Чехии в октябре доверяли только 17% опрошенных социологическим агентством STEM. К той или иной церкви относили себя менее 15% жителей Чехии (данные переписи 2011 года), к крупнейшей – Римско-католической – лишь около 10%. Наконец, собственно церковные реституции, по данным Института социологии Академии наук (сентябрь 2012 года), поддерживали 16%, не согласны с ними были 65%.
Против реституций высказались крупнейшие оппозиционные партии, многие представители культурной жизни, наконец, и многие католики: Церковь, вместо того чтобы прежде искать Царство Божие в надежде, что все остальное будет дано им, во главу угла ставит имущественные вопросы, стремление материально обеспечить себя в земном мире.
Принятие закона откровенно вопреки общественному мнению закономерно породило и обвинения в коррупции и конфликте интересов (три ведущих деятеля правящей коалиции – премьер Петр Нечас, глава МИД Карел Шварценберг и министр финансов Мирослав Калоусек – являются практикующими католиками), и пресловутые (пусть пока маргинальные) опасения о рекатолизации страны и возвращении к временам Габсбургов, и популистские указания на то, что в кризис правительство, заставляя граждан затягивать пояса, одновременно «за так» раздает государственное имущество – вовсе не бедным, а могущественной и влиятельной корпорации, и сентиментальные истории в прессе о «попах-растратчиках» и обманутых ими «простых верующих».
Несмотря на сопротивление оппозиции и протестные выступления, правительство добилось принятия Закона об урегулировании имущественных отношений с церквями, который вступит в силу в начале 2013 года.
Изучение первоисточников заставляет несколько усомниться в абсолютной правоте противников нового закона. Общий объем компенсации церквям – около 134 миллиардов крон (менее 5,5 миллиардов евро – это чуть больше суммы годового дефицита чешского государственного бюджета). И речь, собственно говоря, идет не только о реституциях, то есть возвращении конфискованной при коммунистах собственности (частным лицам такая собственность была в целом возвращена еще в 1990-е годы), сколько об имущественном обеспечении отделения церкви от государства.
Для понимания сути принятого закона необходимо вернуться в 1949 год, когда после прихода коммунистов к власти у церквей – прежде всего католической – была отчуждена собственность, прежде всего недвижимое имущество (сотни тысяч гектаров лесов и пашен, более 2500 строений). Одновременно государство обязалось финансировать эксплуатационные расходы церквей и выплачивать заработную плату священникам. Подобная оригинальная форма «государственной церкви» в идеологически атеистическом государстве стала инструментом экономического, а часто и политического контроля над деятельностью религиозных организаций – священник не мог служить без так называемого «государственного согласия», которое выдавалось только благонадежным. После 1989 года государственный надзор был снят, однако экономические отношения оставались, по сути, прежними – причем нагрузка на бюджет министерства культуры Чехии, из которого выплачивалась зарплата священникам, регулярно повышалась и в 2012 году превысила 1 миллиард 300 миллионов крон.
Согласно новому закону, государство вернет церквям (не только католической, но и еще 16 малым религиозным организациям) ранее принадлежавшее им имущество в сумме 75 миллиардов крон. Это чуть более половины всего ранее отчужденного имущества (о каких именно объектах идет речь – можно видеть на подробной карте – остальное пришло в негодность или было перепродано частным лицам). За эту, утерянную часть имущества, в течение 17 лет будет выплачиваться финансовая компенсация общей суммой в 59 миллиардов крон. По истечении этого времени государственное финансирование церквей полностью прекратится и, таким образом, к 2030 году в Чехии наконец-то будет оформлено отделение церкви от государства.
Сторонники реституций (среди тех, кто пошел наперекор общественному мнению, например, вдова Вацлава Гавела Дагмар) указывают на то, что документ, на самом деле, фактически выгоден атеистам и тому подавляющему большинству населения Чехии, которое не принадлежит к церквям, – всего через 17 лет финансирование религиозных организаций из их налогов будет полностью остановлено. Еще один аргумент – экономическая эффективность: многие бывшие церковные объекты сейчас в «подвешенном» состоянии, ими нельзя распоряжаться, а церковь, получив их, будет платить высокие налоги на имущество. Кроме того, Чехия – последнее государство в Европе, которое еще не решило этот вопрос. И, наконец, аргумент наиболее очевидный – но и вызывающий наибольшее количество споров: «то, что было украдено, надо вернуть».
И это – наиболее интересный сюжет всей истории. На примере отношения к церковным реституциям выяснилось, что чешское общество – уже не то, что в начале 90-х, когда возвращение собственности бывшим владельцам воспринималось как моральный долг. Безусловно, можно спорить, правильно ли рассчитана сумма, на все ли спорные объекты церковь имеет право и так далее – то есть о параметрах закона. Между тем, многие оспаривают именно его суть, настаивая на том, что от реституций следовало отказаться вовсе или же радикально сократить их объем.
Речь идет о существенном психологическом изменении в чешском обществе. Хотя в Чехии и вправду меньше всего верующих в процентном отношении по сравнению с другими европейскими странами, роль католической церкви и католицизма в политической и общественной жизни страны традиционно не была низкой.
Чехословацкая республика строилась как последовательно антиклерикальное государство, поскольку ее основатель Масарик был «на ножах» с Римом. Однако его попытка построить отдельную поместную «Чехословацкую» церковь фактически провалилась (сейчас ее последователей по всей стране – лишь несколько десятков тысяч человек). А в годы коммунистических гонений церковь, хотя на нее и было надето государственное «ярмо», парадоксальным образом приобрела – во всяком случае, в среде интеллигенции – весьма высокий моральный авторитет, который не роняло даже сотрудничество ряда священников и епископов с властью.
На одного бывшего священника Йозефа Плойгара, представлявшего в коммунистическом чехословацком правительстве марионеточную «Народную партию» (даже советники из СССР называли его «товарищ поп»), приходились сотни репрессированных священников и монахов. В 1970–80-е годы католическое течение было, пожалуй, самым заметным в чешском диссидентском движении. Многие видные католические интеллектуалы входили в окружение Вацлава Гавела: нынешний пражский епископ Вацлав Малы вел стотысячные митинги в Праге в дни «бархатной революции», ныне покойные Вацлав Бенда и Йозеф Люкс возглавляли влиятельные политические партии, теолог Ян Сокол едва не выиграл выборы президента в 2003 году…
Еще 20 лет назад общество относилось к католической церкви, скорее, с позитивным интересом, и, если бы экономическая ситуация позволила провести реституции тогда, они бы, скорее всего, встретились с куда более положительными оценками, чем сейчас, воспринимаясь в первую очередь как возмещение ущерба, причиненного коммунистическим режимом. Вина за то, что церковь не смогла воспользоваться благоприятной ситуацией, лежит, конечно, прежде всего на ней – увлекшись имущественными и внутренними спорами, чешские католики практически растратили накопленный авторитет.
Добившись принятия закона о реституциях, правительство надеется на то, что глава отношений государства с церковью, начатая коммунистическими властями Чехословакии в 1949 году, будет наконец-то закрыта. Но что принесет церкви и чешским католикам новая глава?
Со времени «бархатной революции» прошло 23 года. Молодые люди в балаклавах уже не застали коммунистический режим, католическая церковь для них – вызывающе несовременная организация из глубокого прошлого. Да еще и кризис, и непопулярное правительство… Может статься, что возвращенная собственность и щедрые компенсации не пойдут чешской католической церкви впрок, и спустя 17 лет, полностью разорвав отношения с государством, она превратится не в видного игрока на экономической и политической сцене – чего сейчас опасаются антиклерикалы, а в довольно маргинальный «кружок по интересам». Тут, впрочем, многое зависит и от Ватикана, и от самих чешских католиков.
