Ангелы посещают нас, но мы узнаём об этом только тогда, когда они уходят.
Джордж Элиот
В прямом переводе с греческого «ангел» – это посланец, вестник. Ангелы бывают разные: есть ангелы света, благие и добрые, но есть и ангелы тьмы – злые духи. В современной русской речи редко услышишь слова «ангельчик», «ангелушка», «ангеломудрый», «ангелонравный». Среди сегодняшних участников разговора об ангелах – православный регент из Лондона, итальянская славистка, автор русской литургии «Запечатленный ангел» по прозе Н. Лескова, композитор Родион Щедрин (с днем рождения, Родион Константинович! Ровно через неделю в «Поверх барьеров» выйдут в эфир Ваши монологи о музыке!), московская школьница и французский литератор, славист Луи Мартинес.
«С далекого алжирского детства твердо знаю, что ангелы редко превышают ростом протянутый указательный палец. А наши, домашние, из картонной коробки из-под обуви, были чуть больше ногтя большого пальца. Из коробки их извлекали ежегодно под Рождество. Крылья – гипсовобелые, одежда, как у младенцев, – голубая и розовая. Есть сидящие ангелы, есть сидящие в раздумье, есть коленопреклоненные, а спящих или просто лежащих ангелов не бывает. Бдят они все, но по-разному. Кое-кто подносит палец к устам, напоминая о страхе божьем и таинственности всего на свете.
Моя ангелология зиждется на памяти о рождественских яслях, которые с легкой руки св. Франциска Ассизского заполнили церкви и дома всей римской Европы. В этих яслях – целое население: и мэр городка с трехцветной повязкой, и волхв-негр, и барабанщик, и цыганка, и даже торговка чесноком. Этот мирок вселил в меня демократизм и к тому же приучил к близости ангельской опеки. Поэтому я не очень-то удивился, когда позднее, уже во время алжирской войны, ангел-хранитель теплым невидимым смерчем уберег меня от пуль, клокотавших в песке. Тогда как будто изнутри я понял всю мощь невидимого заступника. Глиняная хрупкая фигурка из детства – и вот кто-то берет тебя, как за жабры, и не то спасает, не то уносит навсегда: ведь ангелы сопутсвуют и смерти. Это их призвание настолько крепко у мусульман, что оно перешло в наше колониальное просторечие, где грозное имя Азраил обозначало высшую степень возможного: «Об этом не знает даже Азраил…».
Война положила конец привычному соседству и уже нельзя расспрашивать соседей-врагов и соседей-друзей об их интимном отношении к ангелам. Война вообще громит всякие соседства. Куда делись соседи-евреи, алжирские евреи, которые пугали детей именем Оркуса, римского божества смерти? Трижды изгнанные из родной земли, из Испании, из Северной Африки, эти неторопливые беженцы сохранили жуткое имя ангела смерти, которым пугали, может быть, малютку Вергилия, а, может быть, и императора Тита, который разрушил и город их, и храм».
Джордж Элиот
В прямом переводе с греческого «ангел» – это посланец, вестник. Ангелы бывают разные: есть ангелы света, благие и добрые, но есть и ангелы тьмы – злые духи. В современной русской речи редко услышишь слова «ангельчик», «ангелушка», «ангеломудрый», «ангелонравный». Среди сегодняшних участников разговора об ангелах – православный регент из Лондона, итальянская славистка, автор русской литургии «Запечатленный ангел» по прозе Н. Лескова, композитор Родион Щедрин (с днем рождения, Родион Константинович! Ровно через неделю в «Поверх барьеров» выйдут в эфир Ваши монологи о музыке!), московская школьница и французский литератор, славист Луи Мартинес.
«С далекого алжирского детства твердо знаю, что ангелы редко превышают ростом протянутый указательный палец. А наши, домашние, из картонной коробки из-под обуви, были чуть больше ногтя большого пальца. Из коробки их извлекали ежегодно под Рождество. Крылья – гипсовобелые, одежда, как у младенцев, – голубая и розовая. Есть сидящие ангелы, есть сидящие в раздумье, есть коленопреклоненные, а спящих или просто лежащих ангелов не бывает. Бдят они все, но по-разному. Кое-кто подносит палец к устам, напоминая о страхе божьем и таинственности всего на свете.
Моя ангелология зиждется на памяти о рождественских яслях, которые с легкой руки св. Франциска Ассизского заполнили церкви и дома всей римской Европы. В этих яслях – целое население: и мэр городка с трехцветной повязкой, и волхв-негр, и барабанщик, и цыганка, и даже торговка чесноком. Этот мирок вселил в меня демократизм и к тому же приучил к близости ангельской опеки. Поэтому я не очень-то удивился, когда позднее, уже во время алжирской войны, ангел-хранитель теплым невидимым смерчем уберег меня от пуль, клокотавших в песке. Тогда как будто изнутри я понял всю мощь невидимого заступника. Глиняная хрупкая фигурка из детства – и вот кто-то берет тебя, как за жабры, и не то спасает, не то уносит навсегда: ведь ангелы сопутсвуют и смерти. Это их призвание настолько крепко у мусульман, что оно перешло в наше колониальное просторечие, где грозное имя Азраил обозначало высшую степень возможного: «Об этом не знает даже Азраил…».
Война положила конец привычному соседству и уже нельзя расспрашивать соседей-врагов и соседей-друзей об их интимном отношении к ангелам. Война вообще громит всякие соседства. Куда делись соседи-евреи, алжирские евреи, которые пугали детей именем Оркуса, римского божества смерти? Трижды изгнанные из родной земли, из Испании, из Северной Африки, эти неторопливые беженцы сохранили жуткое имя ангела смерти, которым пугали, может быть, малютку Вергилия, а, может быть, и императора Тита, который разрушил и город их, и храм».
