Марьяна Торочешникова: В Московском городском суде слушается дело об убийстве бывшего полковника российской армии Юрия Буданова. Он был застрелен среди бела дня в Москве летом 2011 года. Убийца стрелял в упор на виду у нескольких свидетелей, и, убедившись, что Буданов мертв, покинул место преступления. Ответственность за это убийство следователи возложили на некого Юсупа Темерханова, объяснив, что таким образом он мстил в лице Буданова всем представителям федеральных войск, принимавшим участие в спецоперациях в Чечне. Об этой истории и о том, как проходят слушания в суде, и пойдет речь в сегодняшней передаче.
В студии – адвокат Юсупа Темерханова Мурад Мусаев.
Мурад, что это за история с Юсупом Темерхановым, в которой основной акцент делается на мотиве, по которому он совершил преступление? Следователи говорили, что лично Буданова Темерханов не знал, тем не менее, речь идет о том, что Темерханов будто бы разыскивал Буданова в Москве и убил именно из соображений личной мести.
Мурад Мусаев: Это изобретение следователя Главного следственного управления Следственного комитета России по Москве. Они очень долго думали, как бы сформулировать обвинение, чтобы вменить моему подзащитному не статью 105, часть 1, а статью 105, часть 2, так называемое "Квалифицированное убийство", за которую предусмотрено наказание вплоть до пожизненного лишения свободы, оно гораздо более тяжкое. Кровная месть не подходила, других мотивов не было, не было корысти, не было установлено заказа, не было организованной группы или вообще группы лиц. И в конечном итоге они пошли на такое, глупое, на мой взгляд, изобретение. В нашем случае это – "Убийство, совершенное по мотиву ненависти к социальной группе". О какой социальной группе идет речь – "военнослужащие, исполнявшие свой долг в ходе контртеррористической операции на территории Чеченской республики". И в обвинительных документах следователь пишет в связи с этим, что "Буданов являлся наиболее ярким представителем той социальной группы, которую ненавидел Юсуп Темерханов". То есть, по мнению следователя, Буданов – наиболее яркий из тех, кто исполнял свой долг на территории Чеченской республики.
Марьяна Торочешникова: Учитывая весь бекграунд, что его обвинили в зверском убийстве Эльзы Кунгаевой.
Мурад Мусаев: Эта формулировка нас тоже изумила, и нам оставалось только руками развести. Мы ждали обвинения по части 2-ой, 105-ой, потому что понимали, что они хотят это гипертрофированное обвинение, но я поставил себя на место тех, кто с честью служил, в том числе на территории Чеченской республики, прошел с честью все невзгоды этих военных кампаний, и им наверняка неприятно слышать, что наиболее ярким представителем их общности являлся Буданов. То, о чем вы сказали, это некий факт, зафиксированный в приговорах, но можно поспрашивать в Чечне, да и у бывших подчиненных Буданова, шлейф за ним тянется куда больший и более длинный, чем убийство Эльзы Кунгаевой. Взять хотя бы то, что в том же уголовном деле рассматривался эпизод с истязанием одного из подчиненных Буданова, военнослужащего Багреева, который отказался по приказу Буданова разбомбить, разнести в клочья мирный дом.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, в обвинении Юсупа Темерханова следователи придерживались следующей логики. Они говорили о том, что в 2000 году прокуратура Гудермесского района Чечни по факту убийства отца Темерханова возбуждала уголовное дело, а его отца убили как-то страшно, чуть ли не заживо сожгли. Преступников не нашли, дело прекратили, потому что не было подозреваемых. В 2008 году расследование приостановили. И по логике следствия, Темерханов из-за того, что не нашли убийц его отца, решил убить Буданова и таким образом отомстить всем.
Мурад Мусаев: Да, такова логика следствия. Что касается родственников моего подзащитного, это для нас такая щепетильная тема, связанная с наличием прямых угроз их жизням, поэтому я буду использовать допущения. Предположим, что так и есть, в 2000 году убит Шамиль Гагалов, отец моего подзащитного, и это действительно было страшно, но для Чечни того времени эпизод заурядный: трое военнослужащих приехали в кафе, которое принадлежало Шамилю Гагалову, они повздорили с ним, захотев забрать выпивку и еду бесплатно, и они сначала выстрелили в него из табельного автомата, забрали все, что смогли, из кафе, затем, уезжай, сожгли кафе и машину, "Жигуленок", принадлежащий этому пожилому человеку. И что касается этого убийства, действительно, непосредственные исполнители его не были установлены, но была установлена воинская часть, к которой они принадлежали, было установлено оружие, из которого был убит Шамиль Гагалов, и более того, руководство части дало ограниченный список из 7-8 лиц, которые могли быть причастны к этому преступлению, кто мог воспользоваться этим оружием и склонен к девиантному поведению. И действительно, преступление не было расследовано. Но если бы Юсуп вздумал убить кого-нибудь в отместку за своего отца, наверное, он мог бы позволить себе убить кого-то, кто принадлежал бы к числу этих 7-8 людей или кто служил в этой части, или руководителя этой части, как угодно. Совершенно очевидно, что Буданов никак с тем убийством не связан. И если вдуматься в фабулу обвинения, предъявленного нашему подзащитному, выходит, что в 2000 году, когда был убит Шамиль Гагалов, Юсуп затаил в душе эту ненависть к социальной группе военнослужащих, служивших в Чечне, на протяжении следующих 11 лет он носил ее где-то глубоко в душе. Более того, как утверждает следствие, в 2004 году он получил некий документ на другое имя – Магомет Сулейманов, и получил этот документ именно для того, чтобы когда-нибудь в будущем убить какого-нибудь военнослужащего. То есть в 2000-м он задумал убийство, в 2004-м он купил паспорт, и в течение следующих 7 лет ходил и не мог найти, кого бы убить – так выходит. На наш взгляд, это абсурд.
Марьяна Торочешникова: А сам Темерханов признает себя виновным в этом преступлении?
Мурад Мусаев: Нет.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, он не давал никаких показаний в ходе предварительного расследования.
Мурад Мусаев: Форма, в которой следствие предложило ему сотрудничество, была таковой, что согласиться с ней было невозможно изначально. Его похитили и пытали в течение без малого недели. Он действительно был настроен крайне негативно по отношению к следователям, к оперативникам и всем тем, кто представлял ту сторону баррикад. Он действительно не совершал убийство Буданова, и чем дальше идет судебное следствие, тем более это очевидно, на наш взгляд.
Марьяна Торочешникова: Жители Чеченской республики выиграли более 200 дел в Европейском суде по правам человека, и из этих дел следует, что, во-первых, государство не исполнило своих прямых обязанностей, не расследовало должны образом похищения и пытки людей, которые проходили в Чечне в то время. Не следует ли из этого, что эти 200 человек являются потенциальными мстителями?
Мурад Мусаев: К моему великому сожалению, их не 200 – таких потенциальных мстителей, а их несколько сотен тысяч, наверное. Практически любой из чеченцев потерял 2-3 близких, а многие – очень близких родственников. И если следствие захочет обвинить, например, меня в убийстве Буданова, они могли бы найти такой же мотив – отыскать нескольких родственников, за которых я чисто теоретически мог бы мстить.
Марьяна Торочешникова: Это и тревожит. Не получается, что сейчас создается опасный прецедент. Если предположить, что будет вынесен обвинительный приговор на основе такого обвинения, это же готовый механизм расправы с любым неугодным жителем Северного Кавказа, не только Чечни. И отличный способ, вероятно, избавляться от нераскрытых дел – если человек имел отношение к каким-то спецоперациям на территории Чечни, можно, ничего, не расследуя, хватать людей и сажать.
Мурад Мусаев: Мы надеемся, что этот бред сивой кобылы не переживет наш судебный процесс, что все-таки присяжные заседатели – люди опытные и мудрые. И мы не то что в прениях, а мы еще во вступительной речи сказали, что это верх несправедливости не только по отношению к нашему подзащитному, но и по отношению к сотням тысячам чеченцев и военнослужащих.
Марьяна Торочешникова: Если вспомнить историю с тем же Будановым, его не сразу удалось осудить за преступление, за которое он в итоге был наказан. Не опасаетесь ли вы, что именно те настроения в обществе, которые очень распространены, отношение к жителям Северного Кавказа, отношение к чеченцам может повлиять на исход этого дела и на присяжных. То есть нет ли опасений у вас, что когда присяжные будут рассматривать вопрос, связанный с вердиктом для Юсупа Темерханова, они будут расценивать Буданова как плохого, но своего, а Темерханова – возможно, человека, чья вина не вполне доказана или мотив странный, но, тем не менее, он чеченец, инородец?
Мурад Мусаев: Мы учитывали этот риск. Общее место, что у нас ксенофобия в цвету сейчас. Да и люди, обыватели, когда узнавали, что мы выбрали такую форму судопроизводства, как суд присяжных, все крутили пальцем у виска и говорили: "Вы с ума сошли, друзья?" Тем более что сразу после убийства Буданова ему создали в СМИ такой образ великомученика, преданного героя и прочее…
Марьяна Торочешникова: Ну, не во всех СМИ все-таки.
Мурад Мусаев: Не во всех, но в массе государственных СМИ, наиболее просматриваемых, скажем так. Например, по центральным каналам телевидения был целый цикл передач на этот счет, сентиментальных довольно. Всем, кто повелся на это, я рекомендую почитать сухо материалы обвинительного заключения по делу об убийстве Эльзы Кунгаевой и об истязаниях Багреева. Но мы выбирали между, с одной стороны, судом присяжных, где риск действительно есть, с другой – профессиональный суд, судья или трое судей Мосгорсуда, и это готовый обвинительный приговор.
Марьяна Торочешникова: То есть вы не верите профессиональным судьям, что они могут вынести непредвзятый приговор, объективный, рассмотрев все доказательства по делу?
Мурад Мусаев: К сожалению, вынужден констатировать, что профессиональный суд – неэффективное средство правовой защиты в нашей стране. Я имею в виду уголовные дела. В гражданских интрига сохраняется. И мы как будто выбирали из двух зол, но все-таки мы надеемся, что то, к чему мы пришли, это отнюдь не зло. Я бывал во многих судах присяжных, и вера в простого человека, такого же, как мы с вами, она во мне жива. Я знаю, что во многих случаях они могут справедливо рассудить, и более того, игнорировать попытки внепроцессуального давления на них.
Марьяна Торочешникова: А у вас есть логичное объяснение тому, что происходило с персоной Юрия Буданова? Его имя было на слуху, когда шел суд и его приговорили, потому шли споры во время его условно-досрочного освобождения, и во время гибели Буданова была поднята волна обсуждения его гибели, почему это произошло. И этому делу придается какое-то особое значение до сих пор. Вы не видите чего-то искусственного в этом?
Мурад Мусаев: Боюсь, здесь как раз спрос рождает предложение. Мы уже говорили с вами о нездоровом отношении общества, и определенные деятели от СМИ пытаются удовлетворить спрос, который уже воспитан в народе. На протяжении определенного количества лет это была целенаправленная пропаганда по воспитанию ненависти к представителям определенных социальных и этнических групп, к настоящему времени мы имеем плод этой многолетней работы, и сейчас просто такая информация пользуется спросом.
Марьяна Торочешникова: Но по этой логике поступок, который совершил Буданов, для нормального человека более мерзкий и чудовищный, чем все, что произошло с самим Будановым потом. Почему здесь такой странный диссонанс? Почему выбрали именно Темерханова, чей отец погиб, и повесили на него всю эту историю с местью, которая кажется довольно странной?
Мурад Мусаев: Когда мы заговорили об этой квалификации, Юсуп мне говорит: "Я трижды или четырежды был в боулинг-клубе, где дважды на соседней дорожке со мной играл Павел Грачев". Более одиозного персонажа для чеченцев, пострадавших в этих двух войнах, не существует, это тот самый человек, который сначала бомбил Грозный, а потом говорил, что "это не наши самолеты", который инициировал новогодний штурм, кровопролитный для обеих сторон, и прочее. И он говорит: "Если бы у меня была ненависть к этой социальной группе, у меня под рукой был Павел Грачев". Кроме того, у него есть несколько близких приятелей, знакомых, которые сами служили в Чечне на стороне федеральных сил. Есть человек, которого мы пробовали допросить при присяжных, но его просто не пустили, свидетель защиты - это ученый Игорь Годунов, он приходил и давал показания о своих взаимоотношениях с Юсупом, говорил, что его брат, Герой России, погиб в Чечне, и он обсуждал эту тему с Юсупом, и Юсуп высказывал соболезнования на этот счет. Они обсуждали так называемый чеченский вопрос, оба сошлись на мнении, что это гражданская война, в которой народы - крайние...
Марьяна Торочешникова: Но до ушей присяжных это все не дошло?
Мурад Мусаев: Не дошло, конечно, потому что председательствующий судья не мог позволить ему говорить это при присяжных, потому что это камня на камне не оставляет от обвинения, предъявленного нашему подзащитному. Более того, судья сказал: "Мы не будем обсуждать этот вопрос при присяжных - была у него ненависть к какой-то социальной группе или нет". Я говорю: "Ваша честь, это же квалифицирующий признак обвинения, предъявленного нашему подзащитному! Вы об этом присяжных спрашивать будете до удаления в совещательную комнату, и они должны ответить, было ли убийство совершенно из такого-то побуждения". - "Ничего не знаю, допрашивать при присяжных этого человека мы не будем".
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, задержание Темерханова было больше похоже на похищение, и по этому поводу даже предпринимались попытки добиться возбуждения уголовного дела, хотя бы по факту похищения, которые ни к чему сейчас не привели.
Мурад Мусаев: Они привели в Страсбург, наша жалоба на этот счет сейчас в Европейском суде по правам человека, здесь мы правды не нашли. Через два с небольшим месяца после убийства Буданова, 19 августа Темерханов был похищен. Я впервые попал к Юсупу в первых числах сентября, он еще сидел в изоляторе временного содержания на Петровке, и он мне рассказал эту историю. Я знал, что по процессуальным документам он задержан 26 августа, то есть через неделю после 19 августа. Он рассказал, что 19-го он вызвал такси, поехал на встречу в гостиницу "Украина", к своему товарищу, и только он отъехал от дома, как машину остановил гаишник, водителя уложили на капот, а самого Юсупа вытащили и на неком минивэне увезли куда-то, держали там 5-6 дней, из которых 4 дня беспрерывно пытали. Я получил исходные данные, которые были, и поехал проверять. Мы сделали запрос в компанию такси, у нас была некоторая часть его билинга из собственных источников, мы получили официальный запрос, что такой вызов по такому-то адресу от такого-то лица поступал, получили распечатку из базы данных транспортной компании, нашли водителя, который исполнял этот заказ, допросили его. Этот таксист, фамилия его Зверев, это для следствия не секрет с 2011 года, сказал, что исполнял очередной заказ, часов в 11 вечера подъехал на улицу Пырьева, взял пассажира и поехал в сторону выезда на основную проезжую часть Мосфильмовской улицы. И прямо перед проезжей частью его остановил человек, одетый в форму ГАИ. Он достал документы, которые он со сменщиком обычно держит в багажнике, и передал гаишнику. Тот сказал: "Что-то здесь плохо видно, подойди к фаре, что-то у тебя не то с документами". Таксист подходит к фаре, нагибается вслед за гаишником, его хватают за шею и кладут на капот, и произносят какую-то тираду про отдел по борьбе с организованной преступностью. В это время Юсупом уже занимаются люди, которые подлетели к пассажирской двери, они в масках, в черной униформе, вытащили его из машины, надели ему на голову шапку, замотали сверху клейкой лентой, судя по всему, и уволокли, уложили на сиденье в минивэн, судя по звуку двери, и увезли. Объяснение это имелось у нас на руках от таксиста. Кроме того, мы нашли последнего человека, с кем по телефону разговаривал Юсуп, к кому он ехал на встречу, он дал показания, что сидел в гостинице "Украина" и ждал Юсупа, тот ему по телефону объяснял, куда надо пройти, в кафе где-то, на втором этаже, и в этот момент - какие-то крики, шум, гам, и связь оборвалась. Контакт после этого до Юсупа не дозвонился и с тех пор его не видел и не слышал, прождал встречу час или два и уехал. То есть это был установленный факт, мы допросили и консьержа, и всех, кого было можно, в доме, где жил Юсуп, все в один голос говорили о том, что он пропал 19 августа, и слуху и духу от него не было в течение недели, до 26-го. Юсупа сначала возили по городу, потом, как он говорит, везли по прямой дороге, не сворачивая никуда, часа два, по крайней мере, то есть, вероятно, основное действие происходило за городом. Там в течение 4 с небольшим дней, по его подсчетам, часов у него не было, его пытали всякими разными изощренными способами: душили пакетом, били по пыткам чем-то, пропускали электрический ток через тело, сначала электрошокером, в шею и в бок, а потом подсоединяли провода к пальцам.
Марьяна Торочешникова: А почему все-таки выбрали Юсупа Темерханова, похищали именно его, подвергали пыткам и так далее?
Мурад Мусаев: Как объясняли оперативники, они отрабатывали машину, которая была обнаружена выжженной неподалеку от места убийства Буданова, и они нашли некое лицо, которое занималось куплей-продажей этой машины. Отработали связи этого лица, и из связей выбрали нашего подзащитного, насколько мы понимаем. Этот вопрос оставался бы актуальным, если бы выбрали кого-нибудь другого. Все, что может оказаться очевидным поводом теперь, как мы выясняем в ходе судебного процесса, было изготовлено уже после задержания нашего подзащитного...
Марьяна Торочешникова: Изготовлено - то есть сфальсифицировано?
Мурад Мусаев: Да. И в этом теперь не остается никаких сомнений. Причем фальсификации широкомасштабные. Я вообще не встречал второго такого дела, где было бы столько много доказательств и такой ассортимент доказательств, начиная от дактилоскопических, генетических экспертиз, заканчивая опознаниями, билингами и камерами видеонаблюдения - 99 процентов этих доказательств сфальсифицировано. Это может показаться голословным, всего здесь не расскажешь, но у нас за каждым словом - факты, мы об этом говорим в суде и отвечаем за свои слова.
Марьяна Торочешникова: И как на это реагирует суд?
Мурад Мусаев: К нашему великому сожалению, реагирует как обычно - игнорирует. Но там есть такие вещи, которые игнорировать невозможно. Например, два заключения экспертизы с одинаковыми номерами вдруг обнаруживаются в деле. Вызывает эксперта, спрашиваем, как такой возможно, и он говорит: "Нет, невозможно, номер экспертизы уникален". Но вот два заключения - одно безрезультатное, а второе обнаруживает на определенных предметах из автомобиля генетические следы, которые потом, "как выяснится", происходили от нашего подзащитного. В общем, начинаем копать и выясняем, что сделано это задним числом, а поскольку номер экспертизе присваивается в момент поступления в экспертное учреждение, то его фальсифицировать нельзя, невозможно в декабре изготовить заключение экспертизы и присвоить ему апрельский номер, можно только повторить имеющийся номер, что и было сделано. И суд это игнорирует, называет техническое ошибкой. Вот у нас, например, два заключения экспертизы под номером 3472, и при одном из этих заключений сопроводительное письмо: "Следователю направляется экспертиза под номером 3469". Никак логически объяснить это эксперт не может, говорит: "Ну, наверное, техническая ошибка". Копаем тома дела, где совершенно скучные процессуальные документы, никаких заключений экспертов нет, и находим заключение эксперта номер 3469, под реальным номером, титульный лист точно такой же, как под номером 3472, а за титульным листом ничего не следует.
Марьяна Торочешникова: Вы сейчас говорите, что следователи по меньшей мере фальсификаторы. А для чего, откуда такое радение? Отчасти понятно, что делают следователи в деле об убийстве Анны Политковской, - громкое убийство, пообещали, что его непременно раскроют, и нужно найти кого-то и посадить. Но в этом деле для чего нарушать закон и допускать фальсификации, если нет необходимости в короткие сроки это дело раскрыть?
Мурад Мусаев: Если дело об убийстве Анны Политковской было чревато внешнеполитическим резонансом, нежели всеобщим негодованием внутри страны, то дело об убийстве Буданова стало внутриполитическим вопросом, на наш взгляд. С сожалением я должен констатировать, что Юрию Буданова в России симпатизировало больше людей, чем Анне Политковской. Это звучит чудовищно для разумного человека, но это загадка коллективного сознания в определенных исторических реалиях, и так оно и было. Поверьте мне, за то, чтобы раскрыли убийство Буданова, в России болеет больше людей, чем за то, чтобы раскрыли убийство Политковской.
Марьяна Торочешникова: И чем закончилась история с похищением Юсупа Темерханова? Вы собрали доказательства, что это было настоящее похищение, наверняка отнесли бумаги в Следственный комитет, - и что?
Мурад Мусаев: Проверку поручили тому же отделу Следственного управления, в котором расследовалось дело против моего подзащитного. Закончилось это постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, из содержания которого следует, что заявление наше полностью подтверждено фактами, но резолютивная часть такова: заявление подтверждения не нашло, поэтому в возбуждении дела следует отказать. Мы обжаловали это постановление следователя в суде, в том же самом Пресненскому суде, где нашему подзащитному избирали стражу. Обжаловали постановление Пресненского суда в том же Мосгорсуде, который пытается посадить сейчас Юсупа на всю оставшуюся жизнь. Это замкнутая система.
Марьяна Торочешникова: Наверное, все-таки не суд пытается, а государственный обвинитель.
Мурад Мусаев: Сейчас пытается суд, и, поверьте мне, председательствующий судья тратит на это гораздо больше сил, чем прокуроры.
Марьяна Торочешникова: Борис из Москвы дозвонился до нас. Борис, пожалуйста.
Слушатель: Я так понял, что убийство было при нескольких свидетелях. А было ли опознание убийцы этими свидетелями и как оно проходило?
Мурад Мусаев: Это наша болезненная тема. Убийство было ровно в полдень, в 12, во дворе дома, где есть несколько офисов разных фирм, и люди вышли на крыльцо, чтобы покурить, по крайней мере, семеро. В суд вызвали одну девушку, которая работала секретарем, она пришла и описала убийцу. Она сказала, что это человек 25-30 лет от роду, около 1.75, может быть, 1.80 ростом, и в общем дала описание, как двигался этот человек и прочее. Между прочим, Юсупу за 40, на тот момент 41 год, он выглядит на свой возраст, он подчеркнуто худощав и выше среднего роста, если точнее - 1.86, но с его анатомическим типом кажется еще выше, и спутать его ни с кем, на мой взгляд, в этом смысле было бы невозможно.
Марьяна Торочешникова: А свидетельница узнала в Темерханове того человека?
Мурад Мусаев: Нет, прокуроры даже не спросили об этом. Мы спросили об этом у следующего свидетеля, который оказался бывшим сотрудником органов внутренних дел, который не видел момента убийства, но который якобы видел, как машина до убийства заезжала во двор, и в своих показаниях он говорит: "Подъехала, припарковалась наглая эта "Мицубиси", после чего вышел один молодой человек. Я в этом дворе раньше участковым работал, и я подумал: дети, наверное, выросли, у нас там жили кавказцы во дворе, и вот как паркуется". А потом он заявил, что опознает в нашем подзащитном того самого человека, который дал показания. Мы его спросили: "А вас не смущает, что ему 40, он ребенком-то был в лучшем случае лет 25 назад?" Его это не смущало. Кроме того, его не смущало, а нас смущало, что он был дважды допрошен на стадии следствия и ни единого раза не говорил о том, что видел человека, который приезжал на этой машине. Более того, он очень подробно описывал двор, детей, которые там гуляли, собак, которые проходили мимо. И оставалось еще шестеро очевидцев убийства, мы ждали со дня на день их, но вдруг прокурор заявил, что он закончил представлять доказательства. Мы говорим: "Позвольте, там еще шестеро непосредственных очевидцев убийства, свидетелей!"
Марьяна Торочешникова: А у вас есть возможность их вызвать?
Мурад Мусаев: Мы ходатайствовали об этом в суде, суд нам отказал. Несмотря на то, что это лица, включенные в список обвинительного заключения, в список лиц, подлежащих вызову в суд. Суд сказал: "Защите надо - пусть вызывает". Но это странно, вообще-то, доказывать обвинение должны прокуроры. Все шестеро описывают убийцу приблизительно так же, как его описывает первая свидетельница, и это - человек, никакого отношения внешне не имеющий к нашему подзащитному. Присяжные услышали только двух пока свидетелей, и мы из кожи вон лезем, чтобы вызвать остальных. Должен сказать, что, например, трое из свидетелей однозначно говорят, что человек был со светлыми волосами, не блондин, ближе к рыжем, и практически все они говорят, что он был 1.75-1.80, то есть среднего роста. Практически все они говорят, что это был молодой человек лет 25-30.
Марьяна Торочешникова: Но присяжные их не услышали.
Мурад Мусаев: Присяжные их пока не услышали, но мы очень надеемся, что нам удастся обеспечить явку хотя бы части этих свидетелей в суд, потому что мы считаем это нонсенсом, когда есть очевидцы убийства, а их не допрашивают. Более того, гособвинители не только сами не обеспечивают явку этих свидетелей, но даже когда мы просим об этом суд, они категорически возражают против наших действий.
Марьяна Торочешникова: Алексей из Карачаево-Черкесии, пожалуйста.
Слушатель: Я считаю, что один из заказчиков убийства Юрия Буданова - отец Эльзы Кунгаевой.
Марьяна Торочешникова: Насколько я знаю, эта версия исследовалась одной из первых, но следствие не пошло по этому пути. Насколько я понимаю, следователи не стали разбираться не только с похищением, но и с тем, что произошло с Темерхановым в конвойном помещении Московского городского суда. Был же серьезный скандал, когда вашего подзащитного избили в конвойке, когда в зале суда уже сидели прокуроры, адвокаты, судья, речь шла о продлении срока содержания под стражей, и Юсупа привели совершенно избитого, в крови.
Мурад Мусаев: Да.
Марьяна Торочешникова: И никто не стал разбираться даже, что произошло?
Мурад Мусаев: Мы, естественно, тут же написали заявление в следственные органы, но не пришли ни к какому результату. Сразу после нашего заявления, в том числе в СМИ, представитель Мосгорсуда выступила и сказала: "Кто не верит, пусть проверит, у нас во всех помещениях и в конвойной комнате есть видеокамеры, по любому запросу предоставим". Мы запросили, и нам не дали, зато дали следователю, и в сопроводительном письме указали, что видеокамеры есть во всех помещениях, кроме того, в котором били нашего подзащитного. Потому что, видите ли, это помещение, где людей иногда раздевают, досматривают, а у нас свобода частной жизни и так далее. То есть когда над туалетами в СИЗО камеры - это нормально, а в этом помещении нельзя. Наш подзащитный сказал, что в этом помещении стояли шесть столов, стулья, и мы по номеру комнаты сделали запрос и выяснили, что это никакая не комната для досмотра, а комната для ознакомления с материалами дела подследственных и подсудимых. И почему там нет камер, и там подразумевалось раздевать людей - осталось непонятным. Кроме того, по вызову следователя к нему явились два человека в милицейской форме и сказали: "Это мы применили силу к Темерханову, потому что он оказал сопротивление". Но Юсуп говорит, что это неправда, его били два человека, оба под два метра ростом и килограммов по 120 весом. Но эти двое сказали, что это неправда, в помещении больше никого не было, кроме них и Темерханова, не было никаких здоровяков. Записей с камеры нет. Следователь разводит руками и говорит: "Ничего не могу поделать, отказываю в возбуждении". Я говорю: "В этом помещении нет окон, потому что это в подвале, в конвойке. Запросите записи с камер в коридоре, люди же попали в эту комнату через коридор". И показания нашего подзащитного полностью подтвердились, потому что следом за ним в комнату вошли два человека, одетые в черную форму, такие а-ля ОМОН, практически одинакового роста такие два богатыря, и в сумме в комнату вошло 7 человек, включая нашего подзащитного. Через некоторое время вышли те, кто зашли следом за ним, а потом вывели его, всего в крови. Но следователь посмотрел, пожал плечами, развел руками и отказал в возбуждении дела снова.
Марьяна Торочешникова: Майя из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Правосудия у нас в стране нет, и примите мое глубокое сочувствие за то, что вам приходится работать в таких условиях.
Марьяна Торочешникова: Я хочу с вами поспорить, что правосудие есть. И Мурад Мусаев надеется на суд присяжных, и есть Европейский суд по правам человека.
Мурад Мусаев: Мое мнение в данном случае ближе к мнению Майи - его практически нет. А если оно где-то и есть, то мы, простые смертные, доступа к нему не имеем.
Марьяна Торочешникова: Вы много раз говорили, что все дело - в круговой поруке, следователи, прокуроры и суды работают в одной связке. Но мне тогда совершенно непонятно, что делают тогда адвокаты. Может быть, следовало бы упразднить вашу профессию? Ведь она только легализует беззаконие. И во-вторых, с какой стати граждане Российской Федерации должны эту систему кормить, платя налоги на ее содержание?
Мурад Мусаев: Адвокаты бьются кулаками об стенку, иногда головой, и в каком-нибудь одном случае из двухсот, по статистике, у них получается кого-то спасти от этого конвейера системы. Тем и живем.
Марьяна Торочешникова: Ваше дело слушают присяжные. Насколько они внимательны, по вашим ощущениям, к тому, что происходит в зале Мосгорсуда?
Мурад Мусаев: Это невозможно определить. Мы исходим из презумпции того, что они внимательные, въедливые и будут справедливы. Мы очень на это надеемся. Больше нам и не на что надеяться, собственно.
Марьяна Торочешникова: Наверное, и на грамотное напутственное слово председательствующего нужно в этой ситуации надеяться, который будет беспристрастен, отправляя их в совещательную комнату.
Мурад Мусаев: Несомненно. Но напутственное слово председательствующего я бы, наверное, смог воспроизвести уже сейчас. Оно будет похоже на речь прокурора в прениях.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, сейчас защита предоставляет доказательства, вот-вот должны допросить секретного свидетеля, который в прошлый раз в суд не явился. Когда можно ждать прений по этому делу?
Мурад Мусаев: Я думаю, что до конца января мы закончим. Кстати, даже этого стратегического секретного свидетеля, на основании показаний которого арестовали изначально нашего подзащитного, пришлось вызывать нам, и не факт, что он вообще явится в суд.
Марьяна Торочешникова: То есть обвинителям его было допрашивать неинтересно.
Мурад Мусаев: Нет. Это тот самый человек, который первым сказал, скрыв свое имя под псевдонимом Алан, что, наверное, такой-то и есть убийца Буданова. И это - призрак, несуществующий человек, на наш взгляд, выдуманный персонаж.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право".
Со мной в студии сегодня был адвокат Юсупа Темерханова Мурад Мусаев.
В студии – адвокат Юсупа Темерханова Мурад Мусаев.
Мурад, что это за история с Юсупом Темерхановым, в которой основной акцент делается на мотиве, по которому он совершил преступление? Следователи говорили, что лично Буданова Темерханов не знал, тем не менее, речь идет о том, что Темерханов будто бы разыскивал Буданова в Москве и убил именно из соображений личной мести.
Мурад Мусаев: Это изобретение следователя Главного следственного управления Следственного комитета России по Москве. Они очень долго думали, как бы сформулировать обвинение, чтобы вменить моему подзащитному не статью 105, часть 1, а статью 105, часть 2, так называемое "Квалифицированное убийство", за которую предусмотрено наказание вплоть до пожизненного лишения свободы, оно гораздо более тяжкое. Кровная месть не подходила, других мотивов не было, не было корысти, не было установлено заказа, не было организованной группы или вообще группы лиц. И в конечном итоге они пошли на такое, глупое, на мой взгляд, изобретение. В нашем случае это – "Убийство, совершенное по мотиву ненависти к социальной группе". О какой социальной группе идет речь – "военнослужащие, исполнявшие свой долг в ходе контртеррористической операции на территории Чеченской республики". И в обвинительных документах следователь пишет в связи с этим, что "Буданов являлся наиболее ярким представителем той социальной группы, которую ненавидел Юсуп Темерханов". То есть, по мнению следователя, Буданов – наиболее яркий из тех, кто исполнял свой долг на территории Чеченской республики.
Марьяна Торочешникова: Учитывая весь бекграунд, что его обвинили в зверском убийстве Эльзы Кунгаевой.
Мурад Мусаев: Эта формулировка нас тоже изумила, и нам оставалось только руками развести. Мы ждали обвинения по части 2-ой, 105-ой, потому что понимали, что они хотят это гипертрофированное обвинение, но я поставил себя на место тех, кто с честью служил, в том числе на территории Чеченской республики, прошел с честью все невзгоды этих военных кампаний, и им наверняка неприятно слышать, что наиболее ярким представителем их общности являлся Буданов. То, о чем вы сказали, это некий факт, зафиксированный в приговорах, но можно поспрашивать в Чечне, да и у бывших подчиненных Буданова, шлейф за ним тянется куда больший и более длинный, чем убийство Эльзы Кунгаевой. Взять хотя бы то, что в том же уголовном деле рассматривался эпизод с истязанием одного из подчиненных Буданова, военнослужащего Багреева, который отказался по приказу Буданова разбомбить, разнести в клочья мирный дом.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, в обвинении Юсупа Темерханова следователи придерживались следующей логики. Они говорили о том, что в 2000 году прокуратура Гудермесского района Чечни по факту убийства отца Темерханова возбуждала уголовное дело, а его отца убили как-то страшно, чуть ли не заживо сожгли. Преступников не нашли, дело прекратили, потому что не было подозреваемых. В 2008 году расследование приостановили. И по логике следствия, Темерханов из-за того, что не нашли убийц его отца, решил убить Буданова и таким образом отомстить всем.
Мурад Мусаев: Да, такова логика следствия. Что касается родственников моего подзащитного, это для нас такая щепетильная тема, связанная с наличием прямых угроз их жизням, поэтому я буду использовать допущения. Предположим, что так и есть, в 2000 году убит Шамиль Гагалов, отец моего подзащитного, и это действительно было страшно, но для Чечни того времени эпизод заурядный: трое военнослужащих приехали в кафе, которое принадлежало Шамилю Гагалову, они повздорили с ним, захотев забрать выпивку и еду бесплатно, и они сначала выстрелили в него из табельного автомата, забрали все, что смогли, из кафе, затем, уезжай, сожгли кафе и машину, "Жигуленок", принадлежащий этому пожилому человеку. И что касается этого убийства, действительно, непосредственные исполнители его не были установлены, но была установлена воинская часть, к которой они принадлежали, было установлено оружие, из которого был убит Шамиль Гагалов, и более того, руководство части дало ограниченный список из 7-8 лиц, которые могли быть причастны к этому преступлению, кто мог воспользоваться этим оружием и склонен к девиантному поведению. И действительно, преступление не было расследовано. Но если бы Юсуп вздумал убить кого-нибудь в отместку за своего отца, наверное, он мог бы позволить себе убить кого-то, кто принадлежал бы к числу этих 7-8 людей или кто служил в этой части, или руководителя этой части, как угодно. Совершенно очевидно, что Буданов никак с тем убийством не связан. И если вдуматься в фабулу обвинения, предъявленного нашему подзащитному, выходит, что в 2000 году, когда был убит Шамиль Гагалов, Юсуп затаил в душе эту ненависть к социальной группе военнослужащих, служивших в Чечне, на протяжении следующих 11 лет он носил ее где-то глубоко в душе. Более того, как утверждает следствие, в 2004 году он получил некий документ на другое имя – Магомет Сулейманов, и получил этот документ именно для того, чтобы когда-нибудь в будущем убить какого-нибудь военнослужащего. То есть в 2000-м он задумал убийство, в 2004-м он купил паспорт, и в течение следующих 7 лет ходил и не мог найти, кого бы убить – так выходит. На наш взгляд, это абсурд.
Марьяна Торочешникова: А сам Темерханов признает себя виновным в этом преступлении?
Мурад Мусаев: Нет.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, он не давал никаких показаний в ходе предварительного расследования.
Мурад Мусаев: Форма, в которой следствие предложило ему сотрудничество, была таковой, что согласиться с ней было невозможно изначально. Его похитили и пытали в течение без малого недели. Он действительно был настроен крайне негативно по отношению к следователям, к оперативникам и всем тем, кто представлял ту сторону баррикад. Он действительно не совершал убийство Буданова, и чем дальше идет судебное следствие, тем более это очевидно, на наш взгляд.
Марьяна Торочешникова: Жители Чеченской республики выиграли более 200 дел в Европейском суде по правам человека, и из этих дел следует, что, во-первых, государство не исполнило своих прямых обязанностей, не расследовало должны образом похищения и пытки людей, которые проходили в Чечне в то время. Не следует ли из этого, что эти 200 человек являются потенциальными мстителями?
Мурад Мусаев: К моему великому сожалению, их не 200 – таких потенциальных мстителей, а их несколько сотен тысяч, наверное. Практически любой из чеченцев потерял 2-3 близких, а многие – очень близких родственников. И если следствие захочет обвинить, например, меня в убийстве Буданова, они могли бы найти такой же мотив – отыскать нескольких родственников, за которых я чисто теоретически мог бы мстить.
Марьяна Торочешникова: Это и тревожит. Не получается, что сейчас создается опасный прецедент. Если предположить, что будет вынесен обвинительный приговор на основе такого обвинения, это же готовый механизм расправы с любым неугодным жителем Северного Кавказа, не только Чечни. И отличный способ, вероятно, избавляться от нераскрытых дел – если человек имел отношение к каким-то спецоперациям на территории Чечни, можно, ничего, не расследуя, хватать людей и сажать.
Мурад Мусаев: Мы надеемся, что этот бред сивой кобылы не переживет наш судебный процесс, что все-таки присяжные заседатели – люди опытные и мудрые. И мы не то что в прениях, а мы еще во вступительной речи сказали, что это верх несправедливости не только по отношению к нашему подзащитному, но и по отношению к сотням тысячам чеченцев и военнослужащих.
Марьяна Торочешникова: Если вспомнить историю с тем же Будановым, его не сразу удалось осудить за преступление, за которое он в итоге был наказан. Не опасаетесь ли вы, что именно те настроения в обществе, которые очень распространены, отношение к жителям Северного Кавказа, отношение к чеченцам может повлиять на исход этого дела и на присяжных. То есть нет ли опасений у вас, что когда присяжные будут рассматривать вопрос, связанный с вердиктом для Юсупа Темерханова, они будут расценивать Буданова как плохого, но своего, а Темерханова – возможно, человека, чья вина не вполне доказана или мотив странный, но, тем не менее, он чеченец, инородец?
Мурад Мусаев: Мы учитывали этот риск. Общее место, что у нас ксенофобия в цвету сейчас. Да и люди, обыватели, когда узнавали, что мы выбрали такую форму судопроизводства, как суд присяжных, все крутили пальцем у виска и говорили: "Вы с ума сошли, друзья?" Тем более что сразу после убийства Буданова ему создали в СМИ такой образ великомученика, преданного героя и прочее…
Марьяна Торочешникова: Ну, не во всех СМИ все-таки.
Мурад Мусаев: Не во всех, но в массе государственных СМИ, наиболее просматриваемых, скажем так. Например, по центральным каналам телевидения был целый цикл передач на этот счет, сентиментальных довольно. Всем, кто повелся на это, я рекомендую почитать сухо материалы обвинительного заключения по делу об убийстве Эльзы Кунгаевой и об истязаниях Багреева. Но мы выбирали между, с одной стороны, судом присяжных, где риск действительно есть, с другой – профессиональный суд, судья или трое судей Мосгорсуда, и это готовый обвинительный приговор.
Марьяна Торочешникова: То есть вы не верите профессиональным судьям, что они могут вынести непредвзятый приговор, объективный, рассмотрев все доказательства по делу?
Мурад Мусаев: К сожалению, вынужден констатировать, что профессиональный суд – неэффективное средство правовой защиты в нашей стране. Я имею в виду уголовные дела. В гражданских интрига сохраняется. И мы как будто выбирали из двух зол, но все-таки мы надеемся, что то, к чему мы пришли, это отнюдь не зло. Я бывал во многих судах присяжных, и вера в простого человека, такого же, как мы с вами, она во мне жива. Я знаю, что во многих случаях они могут справедливо рассудить, и более того, игнорировать попытки внепроцессуального давления на них.
Марьяна Торочешникова: А у вас есть логичное объяснение тому, что происходило с персоной Юрия Буданова? Его имя было на слуху, когда шел суд и его приговорили, потому шли споры во время его условно-досрочного освобождения, и во время гибели Буданова была поднята волна обсуждения его гибели, почему это произошло. И этому делу придается какое-то особое значение до сих пор. Вы не видите чего-то искусственного в этом?
Мурад Мусаев: Боюсь, здесь как раз спрос рождает предложение. Мы уже говорили с вами о нездоровом отношении общества, и определенные деятели от СМИ пытаются удовлетворить спрос, который уже воспитан в народе. На протяжении определенного количества лет это была целенаправленная пропаганда по воспитанию ненависти к представителям определенных социальных и этнических групп, к настоящему времени мы имеем плод этой многолетней работы, и сейчас просто такая информация пользуется спросом.
Марьяна Торочешникова: Но по этой логике поступок, который совершил Буданов, для нормального человека более мерзкий и чудовищный, чем все, что произошло с самим Будановым потом. Почему здесь такой странный диссонанс? Почему выбрали именно Темерханова, чей отец погиб, и повесили на него всю эту историю с местью, которая кажется довольно странной?
Мурад Мусаев: Когда мы заговорили об этой квалификации, Юсуп мне говорит: "Я трижды или четырежды был в боулинг-клубе, где дважды на соседней дорожке со мной играл Павел Грачев". Более одиозного персонажа для чеченцев, пострадавших в этих двух войнах, не существует, это тот самый человек, который сначала бомбил Грозный, а потом говорил, что "это не наши самолеты", который инициировал новогодний штурм, кровопролитный для обеих сторон, и прочее. И он говорит: "Если бы у меня была ненависть к этой социальной группе, у меня под рукой был Павел Грачев". Кроме того, у него есть несколько близких приятелей, знакомых, которые сами служили в Чечне на стороне федеральных сил. Есть человек, которого мы пробовали допросить при присяжных, но его просто не пустили, свидетель защиты - это ученый Игорь Годунов, он приходил и давал показания о своих взаимоотношениях с Юсупом, говорил, что его брат, Герой России, погиб в Чечне, и он обсуждал эту тему с Юсупом, и Юсуп высказывал соболезнования на этот счет. Они обсуждали так называемый чеченский вопрос, оба сошлись на мнении, что это гражданская война, в которой народы - крайние...
Марьяна Торочешникова: Но до ушей присяжных это все не дошло?
Мурад Мусаев: Не дошло, конечно, потому что председательствующий судья не мог позволить ему говорить это при присяжных, потому что это камня на камне не оставляет от обвинения, предъявленного нашему подзащитному. Более того, судья сказал: "Мы не будем обсуждать этот вопрос при присяжных - была у него ненависть к какой-то социальной группе или нет". Я говорю: "Ваша честь, это же квалифицирующий признак обвинения, предъявленного нашему подзащитному! Вы об этом присяжных спрашивать будете до удаления в совещательную комнату, и они должны ответить, было ли убийство совершенно из такого-то побуждения". - "Ничего не знаю, допрашивать при присяжных этого человека мы не будем".
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, задержание Темерханова было больше похоже на похищение, и по этому поводу даже предпринимались попытки добиться возбуждения уголовного дела, хотя бы по факту похищения, которые ни к чему сейчас не привели.
Мурад Мусаев: Они привели в Страсбург, наша жалоба на этот счет сейчас в Европейском суде по правам человека, здесь мы правды не нашли. Через два с небольшим месяца после убийства Буданова, 19 августа Темерханов был похищен. Я впервые попал к Юсупу в первых числах сентября, он еще сидел в изоляторе временного содержания на Петровке, и он мне рассказал эту историю. Я знал, что по процессуальным документам он задержан 26 августа, то есть через неделю после 19 августа. Он рассказал, что 19-го он вызвал такси, поехал на встречу в гостиницу "Украина", к своему товарищу, и только он отъехал от дома, как машину остановил гаишник, водителя уложили на капот, а самого Юсупа вытащили и на неком минивэне увезли куда-то, держали там 5-6 дней, из которых 4 дня беспрерывно пытали. Я получил исходные данные, которые были, и поехал проверять. Мы сделали запрос в компанию такси, у нас была некоторая часть его билинга из собственных источников, мы получили официальный запрос, что такой вызов по такому-то адресу от такого-то лица поступал, получили распечатку из базы данных транспортной компании, нашли водителя, который исполнял этот заказ, допросили его. Этот таксист, фамилия его Зверев, это для следствия не секрет с 2011 года, сказал, что исполнял очередной заказ, часов в 11 вечера подъехал на улицу Пырьева, взял пассажира и поехал в сторону выезда на основную проезжую часть Мосфильмовской улицы. И прямо перед проезжей частью его остановил человек, одетый в форму ГАИ. Он достал документы, которые он со сменщиком обычно держит в багажнике, и передал гаишнику. Тот сказал: "Что-то здесь плохо видно, подойди к фаре, что-то у тебя не то с документами". Таксист подходит к фаре, нагибается вслед за гаишником, его хватают за шею и кладут на капот, и произносят какую-то тираду про отдел по борьбе с организованной преступностью. В это время Юсупом уже занимаются люди, которые подлетели к пассажирской двери, они в масках, в черной униформе, вытащили его из машины, надели ему на голову шапку, замотали сверху клейкой лентой, судя по всему, и уволокли, уложили на сиденье в минивэн, судя по звуку двери, и увезли. Объяснение это имелось у нас на руках от таксиста. Кроме того, мы нашли последнего человека, с кем по телефону разговаривал Юсуп, к кому он ехал на встречу, он дал показания, что сидел в гостинице "Украина" и ждал Юсупа, тот ему по телефону объяснял, куда надо пройти, в кафе где-то, на втором этаже, и в этот момент - какие-то крики, шум, гам, и связь оборвалась. Контакт после этого до Юсупа не дозвонился и с тех пор его не видел и не слышал, прождал встречу час или два и уехал. То есть это был установленный факт, мы допросили и консьержа, и всех, кого было можно, в доме, где жил Юсуп, все в один голос говорили о том, что он пропал 19 августа, и слуху и духу от него не было в течение недели, до 26-го. Юсупа сначала возили по городу, потом, как он говорит, везли по прямой дороге, не сворачивая никуда, часа два, по крайней мере, то есть, вероятно, основное действие происходило за городом. Там в течение 4 с небольшим дней, по его подсчетам, часов у него не было, его пытали всякими разными изощренными способами: душили пакетом, били по пыткам чем-то, пропускали электрический ток через тело, сначала электрошокером, в шею и в бок, а потом подсоединяли провода к пальцам.
Марьяна Торочешникова: А почему все-таки выбрали Юсупа Темерханова, похищали именно его, подвергали пыткам и так далее?
Мурад Мусаев: Как объясняли оперативники, они отрабатывали машину, которая была обнаружена выжженной неподалеку от места убийства Буданова, и они нашли некое лицо, которое занималось куплей-продажей этой машины. Отработали связи этого лица, и из связей выбрали нашего подзащитного, насколько мы понимаем. Этот вопрос оставался бы актуальным, если бы выбрали кого-нибудь другого. Все, что может оказаться очевидным поводом теперь, как мы выясняем в ходе судебного процесса, было изготовлено уже после задержания нашего подзащитного...
Марьяна Торочешникова: Изготовлено - то есть сфальсифицировано?
Мурад Мусаев: Да. И в этом теперь не остается никаких сомнений. Причем фальсификации широкомасштабные. Я вообще не встречал второго такого дела, где было бы столько много доказательств и такой ассортимент доказательств, начиная от дактилоскопических, генетических экспертиз, заканчивая опознаниями, билингами и камерами видеонаблюдения - 99 процентов этих доказательств сфальсифицировано. Это может показаться голословным, всего здесь не расскажешь, но у нас за каждым словом - факты, мы об этом говорим в суде и отвечаем за свои слова.
Марьяна Торочешникова: И как на это реагирует суд?
Мурад Мусаев: К нашему великому сожалению, реагирует как обычно - игнорирует. Но там есть такие вещи, которые игнорировать невозможно. Например, два заключения экспертизы с одинаковыми номерами вдруг обнаруживаются в деле. Вызывает эксперта, спрашиваем, как такой возможно, и он говорит: "Нет, невозможно, номер экспертизы уникален". Но вот два заключения - одно безрезультатное, а второе обнаруживает на определенных предметах из автомобиля генетические следы, которые потом, "как выяснится", происходили от нашего подзащитного. В общем, начинаем копать и выясняем, что сделано это задним числом, а поскольку номер экспертизе присваивается в момент поступления в экспертное учреждение, то его фальсифицировать нельзя, невозможно в декабре изготовить заключение экспертизы и присвоить ему апрельский номер, можно только повторить имеющийся номер, что и было сделано. И суд это игнорирует, называет техническое ошибкой. Вот у нас, например, два заключения экспертизы под номером 3472, и при одном из этих заключений сопроводительное письмо: "Следователю направляется экспертиза под номером 3469". Никак логически объяснить это эксперт не может, говорит: "Ну, наверное, техническая ошибка". Копаем тома дела, где совершенно скучные процессуальные документы, никаких заключений экспертов нет, и находим заключение эксперта номер 3469, под реальным номером, титульный лист точно такой же, как под номером 3472, а за титульным листом ничего не следует.
Марьяна Торочешникова: Вы сейчас говорите, что следователи по меньшей мере фальсификаторы. А для чего, откуда такое радение? Отчасти понятно, что делают следователи в деле об убийстве Анны Политковской, - громкое убийство, пообещали, что его непременно раскроют, и нужно найти кого-то и посадить. Но в этом деле для чего нарушать закон и допускать фальсификации, если нет необходимости в короткие сроки это дело раскрыть?
Мурад Мусаев: Если дело об убийстве Анны Политковской было чревато внешнеполитическим резонансом, нежели всеобщим негодованием внутри страны, то дело об убийстве Буданова стало внутриполитическим вопросом, на наш взгляд. С сожалением я должен констатировать, что Юрию Буданова в России симпатизировало больше людей, чем Анне Политковской. Это звучит чудовищно для разумного человека, но это загадка коллективного сознания в определенных исторических реалиях, и так оно и было. Поверьте мне, за то, чтобы раскрыли убийство Буданова, в России болеет больше людей, чем за то, чтобы раскрыли убийство Политковской.
Марьяна Торочешникова: И чем закончилась история с похищением Юсупа Темерханова? Вы собрали доказательства, что это было настоящее похищение, наверняка отнесли бумаги в Следственный комитет, - и что?
Мурад Мусаев: Проверку поручили тому же отделу Следственного управления, в котором расследовалось дело против моего подзащитного. Закончилось это постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, из содержания которого следует, что заявление наше полностью подтверждено фактами, но резолютивная часть такова: заявление подтверждения не нашло, поэтому в возбуждении дела следует отказать. Мы обжаловали это постановление следователя в суде, в том же самом Пресненскому суде, где нашему подзащитному избирали стражу. Обжаловали постановление Пресненского суда в том же Мосгорсуде, который пытается посадить сейчас Юсупа на всю оставшуюся жизнь. Это замкнутая система.
Марьяна Торочешникова: Наверное, все-таки не суд пытается, а государственный обвинитель.
Мурад Мусаев: Сейчас пытается суд, и, поверьте мне, председательствующий судья тратит на это гораздо больше сил, чем прокуроры.
Марьяна Торочешникова: Борис из Москвы дозвонился до нас. Борис, пожалуйста.
Слушатель: Я так понял, что убийство было при нескольких свидетелях. А было ли опознание убийцы этими свидетелями и как оно проходило?
Мурад Мусаев: Это наша болезненная тема. Убийство было ровно в полдень, в 12, во дворе дома, где есть несколько офисов разных фирм, и люди вышли на крыльцо, чтобы покурить, по крайней мере, семеро. В суд вызвали одну девушку, которая работала секретарем, она пришла и описала убийцу. Она сказала, что это человек 25-30 лет от роду, около 1.75, может быть, 1.80 ростом, и в общем дала описание, как двигался этот человек и прочее. Между прочим, Юсупу за 40, на тот момент 41 год, он выглядит на свой возраст, он подчеркнуто худощав и выше среднего роста, если точнее - 1.86, но с его анатомическим типом кажется еще выше, и спутать его ни с кем, на мой взгляд, в этом смысле было бы невозможно.
Марьяна Торочешникова: А свидетельница узнала в Темерханове того человека?
Мурад Мусаев: Нет, прокуроры даже не спросили об этом. Мы спросили об этом у следующего свидетеля, который оказался бывшим сотрудником органов внутренних дел, который не видел момента убийства, но который якобы видел, как машина до убийства заезжала во двор, и в своих показаниях он говорит: "Подъехала, припарковалась наглая эта "Мицубиси", после чего вышел один молодой человек. Я в этом дворе раньше участковым работал, и я подумал: дети, наверное, выросли, у нас там жили кавказцы во дворе, и вот как паркуется". А потом он заявил, что опознает в нашем подзащитном того самого человека, который дал показания. Мы его спросили: "А вас не смущает, что ему 40, он ребенком-то был в лучшем случае лет 25 назад?" Его это не смущало. Кроме того, его не смущало, а нас смущало, что он был дважды допрошен на стадии следствия и ни единого раза не говорил о том, что видел человека, который приезжал на этой машине. Более того, он очень подробно описывал двор, детей, которые там гуляли, собак, которые проходили мимо. И оставалось еще шестеро очевидцев убийства, мы ждали со дня на день их, но вдруг прокурор заявил, что он закончил представлять доказательства. Мы говорим: "Позвольте, там еще шестеро непосредственных очевидцев убийства, свидетелей!"
Марьяна Торочешникова: А у вас есть возможность их вызвать?
Мурад Мусаев: Мы ходатайствовали об этом в суде, суд нам отказал. Несмотря на то, что это лица, включенные в список обвинительного заключения, в список лиц, подлежащих вызову в суд. Суд сказал: "Защите надо - пусть вызывает". Но это странно, вообще-то, доказывать обвинение должны прокуроры. Все шестеро описывают убийцу приблизительно так же, как его описывает первая свидетельница, и это - человек, никакого отношения внешне не имеющий к нашему подзащитному. Присяжные услышали только двух пока свидетелей, и мы из кожи вон лезем, чтобы вызвать остальных. Должен сказать, что, например, трое из свидетелей однозначно говорят, что человек был со светлыми волосами, не блондин, ближе к рыжем, и практически все они говорят, что он был 1.75-1.80, то есть среднего роста. Практически все они говорят, что это был молодой человек лет 25-30.
Марьяна Торочешникова: Но присяжные их не услышали.
Мурад Мусаев: Присяжные их пока не услышали, но мы очень надеемся, что нам удастся обеспечить явку хотя бы части этих свидетелей в суд, потому что мы считаем это нонсенсом, когда есть очевидцы убийства, а их не допрашивают. Более того, гособвинители не только сами не обеспечивают явку этих свидетелей, но даже когда мы просим об этом суд, они категорически возражают против наших действий.
Марьяна Торочешникова: Алексей из Карачаево-Черкесии, пожалуйста.
Слушатель: Я считаю, что один из заказчиков убийства Юрия Буданова - отец Эльзы Кунгаевой.
Марьяна Торочешникова: Насколько я знаю, эта версия исследовалась одной из первых, но следствие не пошло по этому пути. Насколько я понимаю, следователи не стали разбираться не только с похищением, но и с тем, что произошло с Темерхановым в конвойном помещении Московского городского суда. Был же серьезный скандал, когда вашего подзащитного избили в конвойке, когда в зале суда уже сидели прокуроры, адвокаты, судья, речь шла о продлении срока содержания под стражей, и Юсупа привели совершенно избитого, в крови.
Мурад Мусаев: Да.
Марьяна Торочешникова: И никто не стал разбираться даже, что произошло?
Мурад Мусаев: Мы, естественно, тут же написали заявление в следственные органы, но не пришли ни к какому результату. Сразу после нашего заявления, в том числе в СМИ, представитель Мосгорсуда выступила и сказала: "Кто не верит, пусть проверит, у нас во всех помещениях и в конвойной комнате есть видеокамеры, по любому запросу предоставим". Мы запросили, и нам не дали, зато дали следователю, и в сопроводительном письме указали, что видеокамеры есть во всех помещениях, кроме того, в котором били нашего подзащитного. Потому что, видите ли, это помещение, где людей иногда раздевают, досматривают, а у нас свобода частной жизни и так далее. То есть когда над туалетами в СИЗО камеры - это нормально, а в этом помещении нельзя. Наш подзащитный сказал, что в этом помещении стояли шесть столов, стулья, и мы по номеру комнаты сделали запрос и выяснили, что это никакая не комната для досмотра, а комната для ознакомления с материалами дела подследственных и подсудимых. И почему там нет камер, и там подразумевалось раздевать людей - осталось непонятным. Кроме того, по вызову следователя к нему явились два человека в милицейской форме и сказали: "Это мы применили силу к Темерханову, потому что он оказал сопротивление". Но Юсуп говорит, что это неправда, его били два человека, оба под два метра ростом и килограммов по 120 весом. Но эти двое сказали, что это неправда, в помещении больше никого не было, кроме них и Темерханова, не было никаких здоровяков. Записей с камеры нет. Следователь разводит руками и говорит: "Ничего не могу поделать, отказываю в возбуждении". Я говорю: "В этом помещении нет окон, потому что это в подвале, в конвойке. Запросите записи с камер в коридоре, люди же попали в эту комнату через коридор". И показания нашего подзащитного полностью подтвердились, потому что следом за ним в комнату вошли два человека, одетые в черную форму, такие а-ля ОМОН, практически одинакового роста такие два богатыря, и в сумме в комнату вошло 7 человек, включая нашего подзащитного. Через некоторое время вышли те, кто зашли следом за ним, а потом вывели его, всего в крови. Но следователь посмотрел, пожал плечами, развел руками и отказал в возбуждении дела снова.
Марьяна Торочешникова: Майя из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Правосудия у нас в стране нет, и примите мое глубокое сочувствие за то, что вам приходится работать в таких условиях.
Марьяна Торочешникова: Я хочу с вами поспорить, что правосудие есть. И Мурад Мусаев надеется на суд присяжных, и есть Европейский суд по правам человека.
Мурад Мусаев: Мое мнение в данном случае ближе к мнению Майи - его практически нет. А если оно где-то и есть, то мы, простые смертные, доступа к нему не имеем.
Марьяна Торочешникова: Вы много раз говорили, что все дело - в круговой поруке, следователи, прокуроры и суды работают в одной связке. Но мне тогда совершенно непонятно, что делают тогда адвокаты. Может быть, следовало бы упразднить вашу профессию? Ведь она только легализует беззаконие. И во-вторых, с какой стати граждане Российской Федерации должны эту систему кормить, платя налоги на ее содержание?
Мурад Мусаев: Адвокаты бьются кулаками об стенку, иногда головой, и в каком-нибудь одном случае из двухсот, по статистике, у них получается кого-то спасти от этого конвейера системы. Тем и живем.
Марьяна Торочешникова: Ваше дело слушают присяжные. Насколько они внимательны, по вашим ощущениям, к тому, что происходит в зале Мосгорсуда?
Мурад Мусаев: Это невозможно определить. Мы исходим из презумпции того, что они внимательные, въедливые и будут справедливы. Мы очень на это надеемся. Больше нам и не на что надеяться, собственно.
Марьяна Торочешникова: Наверное, и на грамотное напутственное слово председательствующего нужно в этой ситуации надеяться, который будет беспристрастен, отправляя их в совещательную комнату.
Мурад Мусаев: Несомненно. Но напутственное слово председательствующего я бы, наверное, смог воспроизвести уже сейчас. Оно будет похоже на речь прокурора в прениях.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, сейчас защита предоставляет доказательства, вот-вот должны допросить секретного свидетеля, который в прошлый раз в суд не явился. Когда можно ждать прений по этому делу?
Мурад Мусаев: Я думаю, что до конца января мы закончим. Кстати, даже этого стратегического секретного свидетеля, на основании показаний которого арестовали изначально нашего подзащитного, пришлось вызывать нам, и не факт, что он вообще явится в суд.
Марьяна Торочешникова: То есть обвинителям его было допрашивать неинтересно.
Мурад Мусаев: Нет. Это тот самый человек, который первым сказал, скрыв свое имя под псевдонимом Алан, что, наверное, такой-то и есть убийца Буданова. И это - призрак, несуществующий человек, на наш взгляд, выдуманный персонаж.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право".
Со мной в студии сегодня был адвокат Юсупа Темерханова Мурад Мусаев.
