Духовные искатели более подвержены разным психическим расстройствам и наркотическим зависимостям, чем атеисты, агностики или традиционные верующие, – такой вывод делают авторы статьи, опубликованной в январском выпуске авторитетного научного журнала The British Journal of Psychiatry.
«Духовные» здесь – буквальный и неточный перевод английского spiritual, под которым подразумевается спиритуализм, эзотерика и прочая вера в мистическое, не укладывающаяся в традиционные конфессии. Это зыбкое определение объединяет тех, кто верит в наличие высшей силы или потустороннее, но не ходит в церковь и вообще не причисляет себя ни к каким религиозным организациям или одновременно исповедует несколько религий.
Тридцать процентов таких респондентов признались, что употребляли наркотики, причем пять процентов страдали настоящей зависимостью. Среди религиозных людей наркоманов оказалось вдвое меньше: 16 процентов пробовали запрещенные вещества и 2 процента «сидели» на них. Среди атеистов алкоголизм и наркомания встречались чуть реже, чем среди представителей традиционных религий. То есть лучше всего с психическим здоровьем и трезвостью было у атеистов – людей, которые, вероятно, не нуждаются ни в вере, ни дурмане, ни в сомнительных духовных поисках.
Мистически настроенные респонденты также оказались более склонны к невротическим и тревожно-депрессивным расстройствам, чем традиционные верующие или атеисты (19 и 15 процентов соответственно).
Вывод: люди с мистическим мышлением, оказавшиеся вне оформленной религии, особенно подвержены психическим расстройствам. Другими словами, воцерковленные люди обретают покой, а эзотерики, спиритуалисты и прочие мятущиеся души страдают от страстей и недугов.
Целебный эффект традиционной религии, кстати, можно объяснить не божественной благодатью, а вполне рационалистически: поддержка единомышленников (общины), ощущение покровительства милостивого Бога и организованная практика молитвы вообще полезны для психологического благополучия и самооценки, говорит в интервью CNN профессор Таня Люрманн, психолог-антрополог из Стэнфорда.
Тут, с одной стороны, просится назидательный вывод, что не следует бросаться в сомнительные духовные поиски, которые приводят к наркомании и другим болезням. Однако, по-моему, гораздо интереснее не тенденциозная мораль, а осмысление значения этих данных.
В этом исследовании, как и во многих аналогичных статистических выкладках, трудно определить причину и следствие: то ли тяга к потустороннему и свободный духовный поиск приводят к наркомании и (как следствие?) психическим расстройствам, то ли какая-то особенность мозга некоторых людей определяет одновременно и особую подвижность психики, и склонность к мистицизму.
Устройство человеческого мозга вообще предрасполагает к вере. Эту мысль развивает в своей статье «Мы рождены верующими» профессор Джастин Барретт, антрополог и психолог, директор оксфордского Центра развития человека. Он считает, что склонность к культам и вере является побочным продуктом, который сформировался у нас вместе с полезными для выживания и общения мыслительными способностями. Доктор Барретт описывает несколько остроумно составленных экспериментов, демонстрирующих, что человек от природы склонен априори одушевлять предметы из окружающей реальности, искать причинную обусловленность во всем, домысливать то, что не видит, и предполагать сверхспособности у неизвестных объектов.
Барретт ссылается на работу своих американских коллег, в которой доказывается, что младенец еще до года научается отличать пассивные предметы от активных, и склонен считать одушевленными даже те активно движущиеся предметы, которые не обладают чертами людей или животных. В другом исследовании психологи продемонстрировали, что дети младше десяти лет легче усваивают креационистскую концепцию осмысленного сотворения животных, чем идею самопроизвольного, «бессмысленного» происхождения видов и эволюции, причем вне зависимости от взглядов их родителей.
Известный американский невролог и популяризатор науки Оливер Сакс, автор книги «Человек, который принял свою жену за шляпу» и десятка других бестселлеров, много размышляет о физиологической основе религиозности. Этой теме посвящена большая часть его последней книги «Галлюцинации» (2012). Ученый и атеист, Сакс тем не менее с огромным уважением и деликатностью исследует божественные откровения с точки зрения неврологии. Галлюцинации во время приступов мигрени напоминают фантастические переплетающиеся мотивы исламского и христианского средневекового искусства, пишет Сакс. А эпилепсия, которую еще Гиппократ называл сакральной болезнью, часто служит основой для мистического опыта («Я прикоснулся к Господу!» – писал Достоевский после эпилептического приступа).
Сакс пишет, что значение галлюцинаций в мировой культуре вообще трудно переоценить. «Даже у обращения должна быть физиологическая основа», – говорит Сакс в интервью The Washington Times. И рассказывает о коллеге, которой во время приступов височной эпилепсии являлся Господь в виде лучистого сияния. Будучи атеисткой, она пыталась прогнать видение, восклицая: «Ты абсурд!» – «Но разве ты не доверяешь собственным чувствам?» – весело отвечало ей видение.
Впрочем, то, что у религиозного опыта есть некоторая физиологическая основа, не может опровергнуть его смысл. Даже если обращение святого Павла на пути в Дамаск могло произойти в эпилептическом припадке, это не умаляет значения этого события ни для самого апостола, ни для религиозной мысли, ни для мировой культуры в целом – с этой мыслью Оливера Сакса трудно спорить.
«Духовные» здесь – буквальный и неточный перевод английского spiritual, под которым подразумевается спиритуализм, эзотерика и прочая вера в мистическое, не укладывающаяся в традиционные конфессии. Это зыбкое определение объединяет тех, кто верит в наличие высшей силы или потустороннее, но не ходит в церковь и вообще не причисляет себя ни к каким религиозным организациям или одновременно исповедует несколько религий.
Тридцать процентов таких респондентов признались, что употребляли наркотики, причем пять процентов страдали настоящей зависимостью. Среди религиозных людей наркоманов оказалось вдвое меньше: 16 процентов пробовали запрещенные вещества и 2 процента «сидели» на них. Среди атеистов алкоголизм и наркомания встречались чуть реже, чем среди представителей традиционных религий. То есть лучше всего с психическим здоровьем и трезвостью было у атеистов – людей, которые, вероятно, не нуждаются ни в вере, ни дурмане, ни в сомнительных духовных поисках.
Мистически настроенные респонденты также оказались более склонны к невротическим и тревожно-депрессивным расстройствам, чем традиционные верующие или атеисты (19 и 15 процентов соответственно).
Вывод: люди с мистическим мышлением, оказавшиеся вне оформленной религии, особенно подвержены психическим расстройствам. Другими словами, воцерковленные люди обретают покой, а эзотерики, спиритуалисты и прочие мятущиеся души страдают от страстей и недугов.
Целебный эффект традиционной религии, кстати, можно объяснить не божественной благодатью, а вполне рационалистически: поддержка единомышленников (общины), ощущение покровительства милостивого Бога и организованная практика молитвы вообще полезны для психологического благополучия и самооценки, говорит в интервью CNN профессор Таня Люрманн, психолог-антрополог из Стэнфорда.
Тут, с одной стороны, просится назидательный вывод, что не следует бросаться в сомнительные духовные поиски, которые приводят к наркомании и другим болезням. Однако, по-моему, гораздо интереснее не тенденциозная мораль, а осмысление значения этих данных.
В этом исследовании, как и во многих аналогичных статистических выкладках, трудно определить причину и следствие: то ли тяга к потустороннему и свободный духовный поиск приводят к наркомании и (как следствие?) психическим расстройствам, то ли какая-то особенность мозга некоторых людей определяет одновременно и особую подвижность психики, и склонность к мистицизму.
Устройство человеческого мозга вообще предрасполагает к вере. Эту мысль развивает в своей статье «Мы рождены верующими» профессор Джастин Барретт, антрополог и психолог, директор оксфордского Центра развития человека. Он считает, что склонность к культам и вере является побочным продуктом, который сформировался у нас вместе с полезными для выживания и общения мыслительными способностями. Доктор Барретт описывает несколько остроумно составленных экспериментов, демонстрирующих, что человек от природы склонен априори одушевлять предметы из окружающей реальности, искать причинную обусловленность во всем, домысливать то, что не видит, и предполагать сверхспособности у неизвестных объектов.
Барретт ссылается на работу своих американских коллег, в которой доказывается, что младенец еще до года научается отличать пассивные предметы от активных, и склонен считать одушевленными даже те активно движущиеся предметы, которые не обладают чертами людей или животных. В другом исследовании психологи продемонстрировали, что дети младше десяти лет легче усваивают креационистскую концепцию осмысленного сотворения животных, чем идею самопроизвольного, «бессмысленного» происхождения видов и эволюции, причем вне зависимости от взглядов их родителей.
Известный американский невролог и популяризатор науки Оливер Сакс, автор книги «Человек, который принял свою жену за шляпу» и десятка других бестселлеров, много размышляет о физиологической основе религиозности. Этой теме посвящена большая часть его последней книги «Галлюцинации» (2012). Ученый и атеист, Сакс тем не менее с огромным уважением и деликатностью исследует божественные откровения с точки зрения неврологии. Галлюцинации во время приступов мигрени напоминают фантастические переплетающиеся мотивы исламского и христианского средневекового искусства, пишет Сакс. А эпилепсия, которую еще Гиппократ называл сакральной болезнью, часто служит основой для мистического опыта («Я прикоснулся к Господу!» – писал Достоевский после эпилептического приступа).
Сакс пишет, что значение галлюцинаций в мировой культуре вообще трудно переоценить. «Даже у обращения должна быть физиологическая основа», – говорит Сакс в интервью The Washington Times. И рассказывает о коллеге, которой во время приступов височной эпилепсии являлся Господь в виде лучистого сияния. Будучи атеисткой, она пыталась прогнать видение, восклицая: «Ты абсурд!» – «Но разве ты не доверяешь собственным чувствам?» – весело отвечало ей видение.
Впрочем, то, что у религиозного опыта есть некоторая физиологическая основа, не может опровергнуть его смысл. Даже если обращение святого Павла на пути в Дамаск могло произойти в эпилептическом припадке, это не умаляет значения этого события ни для самого апостола, ни для религиозной мысли, ни для мировой культуры в целом – с этой мыслью Оливера Сакса трудно спорить.
