Кардиолог Максим Осипов, основатель благотворительного «Общества помощи Тарусской больнице», размышляет об отказе суда отсрочить наказание участнице группы Pussy Riot Марии Алехиной.
– Как ни странно, я надеялся, что сегодня могут отпустить Алехину. Не потому, что я надеялся на чудо доброй воли, я рассчитывал больше на бардак такой, российский. Юридическая сторона дела меня совершенно не интересует, понятно, что дело Pussy Riot давно уже вышло за рамки какой-то юриспруденции.
– Понятие «милосердие» не свойственно российским судам?
– Этому суду явно не свойственно. Суду над группой Pussy Riot милосердие не было свойственно с самого начала. Я не стал бы обобщать, но мы же видим, что оправдательных приговоров вообще выносится очень мало. Однако в данном случае Алехину и Толоконникову надо отпустить не из милосердия, а просто по справедливости. «Они на самом деле в чем-то виновны, и вот мы их теперь простим», – это неверно. Их не за что прощать, собственно говоря. Они не нарушали никаких законов, поэтому их следует отпустить по справедливости.
– Интерес к делу Pussy Riot в России в последнее время существенно снизился. В частности, лозунг освобождения участниц группы перестал быть заметным лозунгом протестного движения в России. Акции поддержки Pussy Riot теперь проходят чаще за пределами страны, чем в самой России. У вас есть какое-то объяснение этого?
– У меня лично интерес не снизился, однако в целом вы правы. Мы немножко незрелое общество. Дети до пяти месяцев, если им показываешь погремушку, тянутся к ней, но если убрать ее за спину – они уже не знают о ее существовании. Когда перестает греметь погремушка, наше общество к ней и не тянется. Но в данном случае я не стал бы особенно ругать наше общество. Во-первых, появилось много новых поводов для протеста, а во-вторых, у части людей интерес к Pussy Riot сохраняется.
– На ваш взгляд, процесс над Pussy Riot как-то повлиял на Русскую православную церковь, на клир или на прихожан? В частности, я обращусь к теме сегодняшнего дня – заявлению священника Дмитрия Свердлова о готовности извиниться перед Pussy Riot за ненависть, которую проявила часть православного сообщества, и решение его церковного руководства о запрещении в служении.
– Водораздел, на мой взгляд, проходит не по «степени церковности». И в церкви, и вне церкви есть множество людей, которые поддерживают осуждение Алехиной и Толоконниковой. Люди, которые их осуждают, – обыватели, а обыватели есть и в церкви, и вне церкви. Я встречал множество нецерковных людей, которые выступают за осуждение Pussy Riot. Не случайно ведь среди осуждающих оказались совершенно разные люди, такие как балерина Волочкова, режиссер Михалков, художник Тер-Оганян. Вроде бы они принадлежат к разным группам, но в сущности, я думаю, все они – обыватели.
Если говорить о святотатстве, важно, оскорблена или не оскорблена святыня. Святыня поведением Pussy Riot не оскорблена. Оскорблен Путин, оскорблен патриарх, но они не святыни. И оскорбленными почувствовали себя вот эти люди, которые возмущены от любой смелой выходки, чьим-то смелым поведением. Смелое поведение всегда оскорбляет обывателей. Обывателей много не только в России, их много и на Западе, и думаю, что и на Западе нашлись бы люди, которые осуждали бы Pussy Riot. Другое дело, что вряд ли там такая общественная позиция нашла бы свое отражение в решении суда.
– Ваше личное отношение к истории Pussy Riot менялось в течение минувшего года?
– Сам по себе панк-молебен мне не показался особенно интересным поступком. Надо просто понимать, что они совершили в сущности два поступка. Они совершили панк-молебен; ну, нравится или не нравится этот панк-молебен – вопрос вкуса. Но самое главное, что Алехина и Толоконникова в течение многих месяцев в тюрьме и вот сейчас продолжают мужественно себя вести. Они ни в чем не каялись, они не выдали своих подруг. Вот эта вторая сторона мне представляется гораздо более существенной. Так что динамика такова: от равнодушного отношения к тому, что произошло в храме Христа Спасителя (другие акции группы Pussy Riot у меня не вызывали никакого интереса), до сочувствия поведению обвиняемых и негодования по поводу решения суда.
Фрагмент итогового выпуска программы «Время Свободы».
– Как ни странно, я надеялся, что сегодня могут отпустить Алехину. Не потому, что я надеялся на чудо доброй воли, я рассчитывал больше на бардак такой, российский. Юридическая сторона дела меня совершенно не интересует, понятно, что дело Pussy Riot давно уже вышло за рамки какой-то юриспруденции.
– Понятие «милосердие» не свойственно российским судам?
– Этому суду явно не свойственно. Суду над группой Pussy Riot милосердие не было свойственно с самого начала. Я не стал бы обобщать, но мы же видим, что оправдательных приговоров вообще выносится очень мало. Однако в данном случае Алехину и Толоконникову надо отпустить не из милосердия, а просто по справедливости. «Они на самом деле в чем-то виновны, и вот мы их теперь простим», – это неверно. Их не за что прощать, собственно говоря. Они не нарушали никаких законов, поэтому их следует отпустить по справедливости.
– Интерес к делу Pussy Riot в России в последнее время существенно снизился. В частности, лозунг освобождения участниц группы перестал быть заметным лозунгом протестного движения в России. Акции поддержки Pussy Riot теперь проходят чаще за пределами страны, чем в самой России. У вас есть какое-то объяснение этого?
– У меня лично интерес не снизился, однако в целом вы правы. Мы немножко незрелое общество. Дети до пяти месяцев, если им показываешь погремушку, тянутся к ней, но если убрать ее за спину – они уже не знают о ее существовании. Когда перестает греметь погремушка, наше общество к ней и не тянется. Но в данном случае я не стал бы особенно ругать наше общество. Во-первых, появилось много новых поводов для протеста, а во-вторых, у части людей интерес к Pussy Riot сохраняется.
– На ваш взгляд, процесс над Pussy Riot как-то повлиял на Русскую православную церковь, на клир или на прихожан? В частности, я обращусь к теме сегодняшнего дня – заявлению священника Дмитрия Свердлова о готовности извиниться перед Pussy Riot за ненависть, которую проявила часть православного сообщества, и решение его церковного руководства о запрещении в служении.
– Водораздел, на мой взгляд, проходит не по «степени церковности». И в церкви, и вне церкви есть множество людей, которые поддерживают осуждение Алехиной и Толоконниковой. Люди, которые их осуждают, – обыватели, а обыватели есть и в церкви, и вне церкви. Я встречал множество нецерковных людей, которые выступают за осуждение Pussy Riot. Не случайно ведь среди осуждающих оказались совершенно разные люди, такие как балерина Волочкова, режиссер Михалков, художник Тер-Оганян. Вроде бы они принадлежат к разным группам, но в сущности, я думаю, все они – обыватели.
Если говорить о святотатстве, важно, оскорблена или не оскорблена святыня. Святыня поведением Pussy Riot не оскорблена. Оскорблен Путин, оскорблен патриарх, но они не святыни. И оскорбленными почувствовали себя вот эти люди, которые возмущены от любой смелой выходки, чьим-то смелым поведением. Смелое поведение всегда оскорбляет обывателей. Обывателей много не только в России, их много и на Западе, и думаю, что и на Западе нашлись бы люди, которые осуждали бы Pussy Riot. Другое дело, что вряд ли там такая общественная позиция нашла бы свое отражение в решении суда.
– Ваше личное отношение к истории Pussy Riot менялось в течение минувшего года?
– Сам по себе панк-молебен мне не показался особенно интересным поступком. Надо просто понимать, что они совершили в сущности два поступка. Они совершили панк-молебен; ну, нравится или не нравится этот панк-молебен – вопрос вкуса. Но самое главное, что Алехина и Толоконникова в течение многих месяцев в тюрьме и вот сейчас продолжают мужественно себя вести. Они ни в чем не каялись, они не выдали своих подруг. Вот эта вторая сторона мне представляется гораздо более существенной. Так что динамика такова: от равнодушного отношения к тому, что произошло в храме Христа Спасителя (другие акции группы Pussy Riot у меня не вызывали никакого интереса), до сочувствия поведению обвиняемых и негодования по поводу решения суда.
Фрагмент итогового выпуска программы «Время Свободы».
