Речь на суде по 82-й статье

(Отсрочка отбывания наказания)

Я подала ходатайство об отсрочке отбывания наказания и полагаю, что суд может удовлетворить его по следующим основаниям. Все началось с того, что 9 марта 2012 года накануне президентских выборов меня незаконно арестовали, а позже, 17 августа 2012 года, приговором Хамовнического суда Москвы осудили по статье 213 на два года с грубыми, фундаментальными нарушениями закона. По одной лишь политической воле Владимира Путина мне был приписан статус осужденной.

Хочу сразу же заявить о том, что никто не заставит меня признать вину. Я не сделаю этого ни ради отсрочки, ни ради УДО, пока разум способен сохранить мою речь. Следовательно, раскаиваться мне тоже не в чем, раскаиваться будут те, кто совершил надо мной, Надей и Катей все то, что имеет мало отношения к закону.

Так или иначе, сейчас я отбываю наказание в исправительной колонии №28, города Березники Пермского края, за 1500 километров от дома. В колонии я нахожусь с 9 ноября 2012 года, то есть два с небольшим месяца. На сегодняшний день мне вменяется 6 дисциплинарных нарушений режима, о которых, уверена, будет говорить на данном процессе администрация колонии, мотивируя тем самым мою отрицательность. Не согласна со всеми вменяемыми мне нарушениями, буду обжаловать решения администрации в суде.

Я хочу прямо пояснить суть и причины моего несогласия. Нарушение режима в колонии или СИЗО обычно фиксируется рапортом сотрудника, затем по данному факту следует дисциплинарная проверка, цель которой – разобраться в ситуации и вынести то или иное решение, то есть либо признать рапорт немотивированным и несостоятельным (что уже смешено в условиях авторитарного режима и роли человека с погонами), либо признать осужденного виновным в нарушении режима и наложить на него дисциплинарное взыскание. Очевидно, что дисциплинарная комиссия должна иметь регламент и проходить по закрепленным во внутреннем приказе правилам. Но увы, данный приказ если и существует где-то, то где – неизвестно, так как все мои попытки узнать хотя бы его номер претерпели крах. Уже в этом моменте в речь настойчиво просятся Гоголь, Кафка и Оруэлл, и без меня часто упоминаемые в последнее время, потому что проводить комиссию, не зная, как именно надо это делать, считать решения данной комиссии значимыми и влияющими на дальнейшую судьбу осужденных могут только персонажи, но это делают люди, и они перед вами.
Например, часть 8 статьи 12 УИК РФ сообщает нам, что одним из основных прав осужденного является право на получение юридической помощи. На дисциплинарных комиссиях я, пользуясь этим правом, заявляла, что нуждаюсь в этом, заявляла и письменно, и раз за разом получала отказ. Я, считая, что комиссия проводится с нарушениями, знала, что на осужденных оказывается психологическое давление и унижается человеческое достоинство, поэтому просила допустить для участия в них моего адвоката.
Статья 10 УИК РФ говорит о том, что сотрудник ФСИН должен уважать и охранять права осужденных, а также, что очевидно, разъяснять их, чего, как нетрудно догадаться, не происходит. Происходит обратное – замалчивается тот факт, что осужденный имеет право обжаловать решение комиссии в прокуратуру и в суд, выразить несогласие в письменной форме непосредственно на комиссии.

Два нарушения я имею за то, что не встала по подъему, хотя попросту не слышала, как сотрудник мне сообщил о нем, и встала в 5.45 утра, то есть по первому требованию администрации. Еще одно нарушение я имею за то, что собиралась сообщить своему адвокату.

И последнее, наконец, я получила прямо на комиссии, когда, поняв, что факты и доводы, приводимые мной, там не нужны, что мнение мое не берется в расчет, я решила воспользоваться 51-й статьей конституции РФ до тех пор – и я это подчеркиваю, – до тех пор, пока на комиссии не будет моего адвоката. Очевидно, что ни в одном из этих действий нет желания нарушать пресловутый режим.

По данным фактам я заявила 2 жалобы в прокуратуру, 2 жалобы уполномоченному по правам человека, 1 жалобу в ОНК по Пермскому краю.
Березниковский прокурор по надзору Мачужак В. В. мне ответов не дал, прокурор Пермского края Белый А. Ю., которому отправила запрос уполномоченный по правам человека Марголина Т.И. (12.12.12), ответов также не дал, начальник УФСИН по Пермскому краю Соколов А.Н., прибывший с проверкой по запросу Уполномоченного, ответа также не дал, но после его посещения мне стали чаще улыбаться. Председатель ОНК Исаев С.В. дал ответ, из которого следует, что моя жалоба не получила дальнейшего хода, но Сергей Васильевич привел прецедентное решение суда, из которого следует, что я могу и имею право знакомиться с материалами дел, касающимися наложений дисциплинарных взысканий. Но увы, с этими материалами не знакомят ни меня (письменный отказ на выдачу копий протокола заседания комиссии имею в личном деле), ни моего адвоката (на сегодняшний день он до сих пор не ознакомлен с материалами по двум нарушениям), хотя в главе 17, пункты 103, 104, сказано о том, что я за счет собственных средств могу снимать копии с документов, имеющихся в личном деле.

Беззаконие, бесправие, круговая порука – это вещи не просто хорошо знакомые, а привычные, очевидные в нашей стране. В них наша несвобода, которая хуже, чем свобода, как мы помним, в них наше вечное отбывание жизни вместо самой жизни. А я хочу жить, и моя свобода в том, что я стою здесь и не могу иначе (слова Мартина Лютера). Несмотря на безнадежность, моя свобода в ответственности и для меня отступить – это как немножечко умереть (а это уже слова студентов Сорбонны 1968 года). Я здесь не для того, чтобы говорить о собственной положительности, так и работать на чью-либо характеристику, в частности характеристику сотрудников полиции, считаю это чем-то унизительным, недостойным и в каком-то смысле постыдным.

Я здесь для того, чтобы изменить отношение к человеку, праву и закону в России, против невежества, трусости, лживой грязи…
Мое общее пространство с сыном сейчас разорвано. Я нахожусь в обстоятельствах, в которых вынуждена доказывать, что мой собственный сын нуждается во мне, хотя это очевидно, что бы ни говорили сотрудники колонии и какие бы аргументы ни использовались для того, чтобы доказать обратное.

Я прошу суд удовлетворить мое ходатайство, дать отсрочку. Я уверена, что этот приговор будет отменен, а вынесшие его уже официально, решением ЕСПЧ будут названы теми, кем являются – преступниками.
На все нужно время, но время моего ребенка, его переживания, полученные в первые годы жизни, – необратимы. Это травма, и я прошу подумать об этом вас всех.

Спасибо.