Всех поименно назвали. Участники состоявшегося в Москве «Марша против подлецов пронесли по улицам портреты депутатов Государственной думы и сенаторов, проголосовавших за так называемый «антисиротский закон». Каждый портрет снабдили соответствующей фамилией. Каждый перечеркнули словом «позор!». Вообще на акциях протеста энергичное зачеркивание (словом ли, графическим ли, как на дорожном знаке, символом) давно взято на вооружение. Тут в первую очередь вспоминается перечеркнутая цифра 6, непременная для митингов последних лет существования советской власти. И без пояснительных текстов заполонившие тогда улицы и площади люди помнили, что шестая статья брежневской Конституции объявляла КПСС «руководящей и направляющей силой советского общества», что фактически означало безраздельное господство партии.
Что же до слова «позор», то оно на современных акциях протеста стало поистине ключевым. Всякий раз, когда полицейские препровождают очередного задержанного в автозак, возмущенная толпа скандирует именно это – позор! И это не единственный повод для выражения недовольства таким образом.
В целом же для речевого поведения на митингах характерны короткие слова и короткие призывы. Развернутые тексты в речи ораторов и на плакатах тоже имеют место, однако смысловыми доминантами становятся односложные повеления к действию в категоричной форме. В этом смысле существительное «Позор!» стоит в одном ряду с «Долой!» или «Вон!».
У «позора» много синонимов. Это – бесчестье, бесславие, стыд, срам, срамота и стыдоба.
Синонимы редко бывают совершенно тождественными. Чаще их смысл или стилистическая принадлежность чуть-чуть отличаются. Вот и при слове «срам» в словарях современного русского языка обычно стоит помета «разговорное». Однако «позор» лишь со временем оттеснил «срам» на обочину. Вспомним ставшую крылатой фразу летописца Нестора «Мертвые срама не имут», а лучше так, как в оригинале: «Мъртви бо срама не имам, аще ли побегнем, то срам имам». Слово «позор» в древнерусском языке тоже существовало, но в ином значении, сохранившемся в некоторых славянских языках. В переводе с сербохорватского, словенского, чешского или словацкого – это «внимание» или «осторожно». Если буквально, то «всмотрись», «будь зорким». И ведь знали же мы с друзьями об этом, помнили, только приехав в Словакию и наткнувшись на стандартную табличку с нарисованной свирепой псиной и надписью «позор», не могли удержаться от зубоскальства. Вот, дескать, какая собака нехорошая, стыдно ей должно быть, позор ей.
Между тем, и в русском языке слово «позор» еще в 19-м веке держалось в значении «зрелище» – параллельно с уже доминирующей семантикой неблаговидного поступка или положения. И зрелище, и зрачок, и зреть, и позор, и многое-многое другое с позиций исторической грамматики – однокоренные слова, восходящие к единой праславянской форме.
И все же, как могло случиться, что одна и та же лексема вобрала в себя далекие друг от друга смыслы? По всей видимости, произошло это в силу метафорического переноса. Лучше всего это чувствуется в выражении «пригвоздить к позорному столбу», то есть не просто наказать за срамное поведение, а сделать наказание гласным, выставить провинившегося на всеобщее обозрение. Здесь «позорный» – значит предназначенный для разглядывания, обозрения.
Таким образом очевидно, что в слове «позор» есть идея гласности. Обидеть и даже пристыдить можно и втихую, с глазу на глаз. Чтобы опозорить, всегда нужна аудитория.
Вот поэтому слово «позор» оказалось столь востребованным на митингах.