Владимир Тольц: Работая над временно приостановившимся сейчас циклом “Пятерка и пятерышники. 5 управление КГБ», я решил, что хорошо бы сравнить тактику и «трудовые достижения» лубянских чекистов с трудами и успехами их коллег из сгинувшего в прошлое социалистического лагеря. Конечно, и это я знал, многое там было скопировано (по крайней мере, первоначально) с советского образца. Структура, например, идеология, методы работы и т.д. Но поскольку и условия сыска, и «правовая», если так можно выразиться, база, и «человеческий материал», с которым приходилось работать чекистам соцлага, сильно отличались от советского, в ряде случаев происходила постоянно нарастающая дифференциация спецслужб соцлага и «Старшего брата». Наиболее заметна она при сопоставлении КГБ и самого сильного его партнера – Министерства государственной безопасности ГДР (Штази). Штази – это вошедшее в иностранные языки сокращение от немецкого названия ведомства Ministerium für Staatssicherheit . Для сравнения с КГБ Штази наиболее интересно и удобно еще и потому, что гигантские архивы его наиболее доступны ныне исследователям и являются предметом постоянного и глубокого изучения.
Ну, а вдобавок мне повезло – вскоре после новогодних праздников довелось участие в семинаре, организованном Европейской академией "Гражданское общество" для переводчиков и историков, проведенном Федеральным ведомством по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР в Берлине (BStU). Нам, десятке участников семинара, прибывших в германскую столицу из Франции, Италии, России, Баварии и Чехии пресс-секретарь BStU и сотрудники научного отдела, архива и музея Штази часами рассказывали о правовых основах и принципах работы ведомства, структуре, задачах и методах деятельности Штази, наиболее выдающихся операциях и разработках, агентурной работе, спецтехнике, устройстве архива и центральной оперативной картотеки и многом, многом другом…
В этой и последующих передачах я намерен кратко и по возможности популярно рассказать о том, что мне довелось услышать и увидеть за три дня берлинского семинара по истории гедеэровской госбезопасности.
Итак, Штази. Передача первая.
Eti ljudi wojennyje
Kashdyj slawy dostoin
Imjena ih do wrjemjeni
Strogo w tajnje hranjat
Dokasali nje ras oni
Tschto odin w polje woin
Dokasali nje ras oni
Njet dlja smjelyh prjegrad!
Kashdyj mig na tschjeku!
Kashdyj schag na tschjeku!
Dashje w mirnyje dni
Wjetschnyj boj.
Tschjekisty — njesrimogo fronta soldaty,
Gotowy na podwig ljuboj.
Эту духоподъемную песню Штази (специально для высоких гостей с Лубянки переведенную на русский) не раз исполняли в штаб-квартире гедеэровской госбезопасности по нынешней Ruschestraße 104. Кстати, в полученной мной по электронной почте программе семинара номер дома был указан неверно. (Возможно, как я в шутку сказал устроителям, по старой привычке Штази к конспирации.) Однако даже с неверным адресом не найти комплекса бывшего Министерства госбезопасности ГДР на этой улице невозможно. Мрачные многоэтажные строения еще нацистского времени (здесь при Гитлере до 1945 располагалось верховное командование сухопутных войск вермахта) занимают целый квартал. Внутри архитектурный комплекс в гедеэровское время, похоже, не раз достраивался и перестраивался. Там возник один из двух крупнейших в ГДР архивов, сооруженных по спецпроекту (особо прочные перекрытия и фундамент, способные выдерживать многотонный груз накопленного Штази компромата и досье на граждан социалистической Германии и прилегающего к ней остального мира), перестроили под героя Советского Союза министра Эриха Мильке, осужденного в 1993 за убийство, «здание №1», взгромоздили гигантскую антенну на доме, из которого руководил своими шпионами Маркус Вольф и т.д. В этом устрашающего вида гигантском серого цвета многоэтажном каре, куда в во времена ГДР каждое утро от метро «Магдалененштрассе» устремлялись тысячи офицеров и служащих Штази, для них было все – поликлиника и райзебюро, магазин, торгующий конфискатами западного производства, причем по вполне восточногерманским ценам, химчистка, клуб… Была, правда, и одна проблема, несвойственная остальной ГДР – сложности с парковкой. Дело в том, что служащие Штази при их высоких для ГДР окладах жалования имели возможность без очереди и по льготным ценам покупать автомобили. И не только символизировавшие ГДР кургузые «трабанты», но и самые, что ни на есть, западные модели…
Теперь с парковкой все в порядке. Во всяком случае я находил свободное место без труда. Хотя в минувшем 2012 году поставлен своеобразный рекорд: более 88 тысяч человек направили запросы в архивы Штази. Люди интересуются досье на себя, своих родственников, решают пенсионные и компенсационные вопросы и т.д. (Мы еще поговорим об этом.) Ну, и соответственно, когда им приходит уведомление, что запрошенный материал найден, приезжают ознакомиться с ним. Паркуясь, а встречал таких. Причем машины были не только с берлинскими номерами. Иногда даже с иностранными.
А вот мрачность этого места памяти (это – официальный термин), она сохраняется. И остро ощущается особенно теми, кто во времена ГДР побывал здесь не по доброй воле. Сотрудник исследовательского отдела Архива Штази д-р Бернд Флорат рассказывает:
Бернд Флорат: Я родился в Восточном Берлине. Учился на историка. Но по политическим основаниям меня отчислили из университета. Это было связано с историей 1976 года, с делом Вольфа Бирмана, с лишением его гражданства. После 1990 года я вернулся в университет имени Гумбольта. Окончив образование, работал в Мемориале Сопротивления 1944 года, потом работал в фонде Роберта Хавемана, занимаясь там научной обработкой наследия Хавемана. Здесь работаю уже 5 лет. В этом здании мне, мягко выражаясь, не очень-то нравится. Ощущения примерно такие, особенно когда идешь от метро сюда, будто ты от «Детского мира» идешь на Лубянку. Ведь это здание – живой, непосредственный опыт моей жизни. А его просто так с себя не стряхнешь…
Владимир Тольц: Ну, наверное, хотя бы коротко надо пояснить, хотя боюсь, что таких пояснений понадобится еще много: упомянутый г-ном Флоратом Вольф Бирман – бард и театральный режиссер, один из самых известных диссидентов ГДР. В 1976 его выпустили на гастроли за рубеж и по решению ЦК СЕПГ никогда уже не впустили обратно. За этим в ГДР последовала волна репрессий и эмиграции оппозиционной интеллигенции.
Роберт Хавеман – другой наиболее известный диссидент. Антифашист и во время Второй мировой член легендарной группы Сопротивления «Красная капелла», связанной с советской разведкой. В 1943 его схватило гестапо. Приговорили к смерти. И только из-за важности его научной работы для Рейха и вермахта (он – химик, занимавшийся изучением ядовитых газов) дали отсрочку казни до конца войны. Из Бранденбургской тюрьмы его освободили красноармейцы. До 1964 он был в ГДР в большом фаворе – избирался в Собрание народных депутатов, занимал высокие академические посты, получал всевозможные награды. А попутно тайно сотрудничал с КГБ, Штази и восточногерманской военной разведкой. И вдруг после того, как в ФРГ издали его курс лекций по философии науки, гедеэровские власти объявили Хавемана изменником «дела рабочих и крестьян» и отступником от марксизма-ленинизма. Его выгнали из Академии наук и вообще запретили работать по профессии. А после того, как Хавеман поддержал Вольфа Бирмана, вообще заключили под домашний арест и установили круглосуточное тотальное наблюдение за ним. Так Хавеман стал «рекордсменом» - на него самое большое досье в архиве Штази, оно насчитывает сотни томов и весит несколько тонн! Вдобавок, почти через 3 года нахождения под домашним арестом на профессора Хавемана завели уголовное дело о «незаконных валютных операциях». Ну, а в апреле 1989 он скончался…
Прежде, чем говорить об архивах и работе Штази, стоит, наверное. дать короткую справку об истории и правовых основах деятельности Федерального ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР в Берлине (BStU). Как известно, в ноябре 1989 после грандиозных демонстраций в Берлине рухнула Берлинская стена. Точнее, она простояла еще некоторое время, но перестала быть непроницаемой. А перед Рождеством были открыты для свободного прохода с востока на запад и обратно Бранденбургские ворота. Пресс-секретарь ведомства Дагмар Ховештедт рассказывает.
Дагмар Ховештедт: 15 января 1990 года наконец-то в Берлине нашлись мужественные люди, которые захватили весь этот огромный комплекс Штази – сердцевину госбезопасности, отделения которой находились во всех округах ГДР. Начиная с декабря 89-го, в разных местах ГДР уже происходили спорадические захваты этих отделений Штази. Центральная берлинская штаб-квартира оставалась последним бастионом. И вот в январе 1990 он оказался под гражданским контролем, т.е. захватившие его гражданские активисты стали следить, чтобы не было продолжено уничтожение накопленных Штази материалов. Захват комплекса штаб-квартиры госбезопасности объяснялся не только накопившейся в народе ненавистью к Штази, но и опасениями, что очевидное уничтожение архивных материалов – а оно уже шло вовсю – будет продолжено. Люди видели и столбы дыма, поднимавшиеся над комплексом Штази, и грузовики, вывозившие тонны документов. Мы не знаем точно, когда этот процесс начался. Но известно, что уже в октябре Штази были озабочены этим процессом уничтожения. От бумаг «освобождались» по-разному – измельчали их в бумагорезках, сжигали, рвали…
Тем временем в течение 1990 отношения между существовавшей еще ГДР и западной ФРГ развивались все интенсивнее. Дело завершилось в конце концов объединением. Но создание нашего Ведомства не было, как сейчас некоторым кажется, чем-то само собой разумеющимся. Важным переломным моментом тут оказалось то, что правозащитники осознали, что западногерманская сторона не жаждет сохранять архива в первозданном виде, а хотела бы, тематически и организационно расчленив накопленный документальный материал, перевести его в ведение федерального архива на том основании, что не все документы должны быть доступны гражданам и не всем гражданам. Этот подход был основан на предположениях западногерманской стороны, что в архивах Штази имеется компромат не только на граждан ГДР, но и западной Германии. Кроме того существовали опасения, что открытие документов Штази может вызвать напряженность и волнения в обществе. И вот в сентябре 1990 правозащитники заявили: мы выходили на демонстрации, мы защищали этот архивный комплекс от уничтожения, поэтому мы в праве настаивать на его открытости!.. Дело кончилось тем, что в Договор об объединении Германии было сделано специальное дополнение, касающееся архивов Штази и в момент объединения 3 октября 1990 и стартовала работа нашего Ведомства.
Владимир Тольц: Первые 10 лет созданным в октябре 1990 Федеральным ведомством руководил очень популярный в Германии протестантский пастор из Мекленбурга (это бывшая ГДР) Йоахим Гаук. BStU так и именовали в ту пору (неофициально, конечно) - «ведомство Гаука». Между прочим, Гаук и сам был долгое время объектом пристального наблюдения Штази, которое характеризовало его в одном из документов как «неисправимого антикоммуниста». Насчет антикоммунизма Гаука Штази не ошиблось. Будучи уже руководителем BStU, он вместе с чешским президентом Вацлавом Гавелом стал инициатором Пражской декларации о европейской совести и коммунизме, содержавшей в частности идею создания Европейского дня памяти жертв сталинизма и нацизма, позднее, в 2009 году утвержденного Европарламентом. С марта 2012 года Иоахим Гаук является федеральным президентом ФРГ.
В соответствии с принятым законом 1 января 1992 года был открыт доступ к документам Штази для граждан Германии и других стран. Пресс-секретарь ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР Дагмар Ховештедт рассказывает:
Дагмар Ховештедт: С тех пор до нынешнего года одних только частных запросов на ознакомление было удовлетворено 2 миллиона 900 тысяч. Закон описывает четыре различных возможности получения доступа к архивным документам.
Самое важное: любое частное лицо имеет право знать, собирался ли в Штази какой-либо материал на него и, если собирался, то какой.
Второе: если человек имеет умерших родственников и хочет по материалам Штази ознакомиться с их судьбой, он также получит такую возможность. Но этот материал нельзя использовать для споров о наследстве, поскольку информация Штази собрана незаконным образом, а следовательно, не может быть использована в суде как доказательство. Таким образом мы пресекаем преемственность с нелегальной работой тайной полиции.
Далее: в тех материалах, которые частное лицо имеет право получить о себе или родственниках, может содержаться информация о третьих лицах. Такого рода информация от частных лиц, получающих доступ к своим досье, должна быть закрыта. В тексте выдаваемых документов такого рода информация вымарывается (зачерняется). Это весьма трудоемкий процесс, именуемый у нас «анонимизация». И эта процедура опять же предусмотрена законом.
Следующее важное положение: Те сотрудники Штази, которые участвовали в сборе незаконной информации, несут за это ответственность, выраженную в данном случае в том, что их право на информационное самоопределение ограничено. И в материалах, выдаваемых частным лицам имена неофициальных информаторов и официальных сотрудников Штази не вымарываются, а оперативные их псевдонимы расшифровываются. Тем самым прозрачность деятельности госбезопасности теперь, наконец, обеспечивается.
Итак, ключевые принципы: защита персональных данных, информационная безопасность и самоопределение человека и транспорентность деятельности незаконных сборщиков информации.
Владимир Тольц: Возникает вопрос: а что же с этими самыми всеобщими правами на защиту персональных данных и информационную безопасность у бывших сотрудников Штази? Ведь они же, хоть и совершали в прошлом преступления, остаются гражданами… Дагмар Ховештедт отвечает:
Дагмар Ховештедт: Это право, право на информационную безопасность, в определенной мере распространяется и на бывших сотрудников Штази. Однако они не могут теперь читать свои собственные донесения о других гражданах. Но, например, если за ними следили, - информацию об этом они могут получить.
И еще – ныне, может быть, это куда более важно, чем прежде: происходит проверка лиц, которые претендуют на занятие должностей на госслужбе или занимают такие должности. В 90-е годы, когда происходило создание новой объединенной Германии, ее не хотели обременять лицами, связанными в прошлом с названными мной преступлениями. Поэтому примерно с 1995 года доля заявок на ознакомление с документами, заявок, связанных такого рода проверками была весьма значительной – примерно 1 миллион 600 тысяч. (Правда здесь надо отметить, что вовсе не столько физических лиц было проверено, - речь идет о количестве проверок. Некоторых проверяли по нескольку раз). Обычно работодатель посыла в архив запрос: проверьте, не работал ли в Штази господин Мюллер, Майер или кто-то еще!... И мы давали такую информацию. А работодатель сам уже принимал решение, какие последствия будет имеет наш ответ на его запрос. В общем-то, до середины 90-х считалось, что бывший сотрудник Штази не должен занимать должность на государственной службе. А вот после 95-го положение изменилось. Просто соответствующее положение выпало из закона. А в прошлом 2012 году было проведено лишь 300 таких проверок. Это объясняется и тем, что сократилось количество категорий должностей, для занятия которых требуется такая проверка. Но по вопросу о будущем проверок у нас нет единогласия, в том числе в Бундестаге. Ведь такого рода проверки ущемляют конституционные права граждан!...
Владимир Тольц: Ну, и наконец, то, о чем я уже упоминал в начале передачи – запросы, связанные с реабилитацией, реституцией и пенсиями для пострадавших.
Дагмар Ховештедт: Поскольку Штази разрушало карьеры и судьбы, скажем, мешало некоторым доучиться в университете, что сказывалось в дальнейшем на невозможности получения той или иной работы (или должности), со стороны граждан возможны притязания на некие компенсирующие доплаты к пенсиям. Но для этого им нужно доказать, что их исключили из университета не за неспособность продолжать учебу, а в результате действий госбезопасности, направленных против них. (В этих случаях компенсация возможна). За 20 лет таких запросов было примерно полтора миллиона, а то и больше – миллион 800 тысяч.
Владимир Тольц: Учитывая то, что большинство участников нашего небольшого семинара – работающие в архивах историки и пишущие об истории журналисты, пресс-секретарь Федерального ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР Дагмар Ховештедт, приберегла для завершения своего выступления то, что она сочла самым интересным для своих слушателей.
Дагмар Ховештедт: Если тема ваших исторических исследований требует этого, вы имеете право получить доступ к нашим материалам и использовать их. Составьте запрос (форма его произвольна) и опишите материалы, информационный поиск которых требует ваша работа. Надо сказать, что с точки зрения защиты персональных данных у нас, в сравнении с архивами ряда восточноевропейских секретных служб довольно высокий уровень. И чтобы соблюдать его нам приходится прилагать много усилий и выполнять немалую работу. В Чехии, в Польше, например, пренебрегают строгостью в деле защиты персональных данных. А у нас, когда мы предоставляем доступ к материалам научным работникам и журналистам, подготовительной работе, предшествующей выдаче документов, приходится уделять немало времени и усилий.
Наш архив – это большая и сложная конструкция. Это не только гигантские хранилища документов, которые вы увидите сами, когда мы пойдем туда. Но это еще, как вы понимаете, сложная поисковая система, позволяющая найти то или иное по интересующей вас теме, тем успешнее, чем точнее, детальнее и толковее сформулирован ваш запрос. Учтите при этом, что мы по-прежнему используем те поисковые возможности, которые были заложены в архив Штази при его формировании. Сейчас у нас работает 1550 сотрудников. (Это в Берлине и в 12-ти филиалах на местах) И это много меньше, чем во времена ГДР. (Для сравнения: в 1995 году было более 3000). Ну, а во времена Штази только в нашем центральном комплексе работало 7000 человек. (Это при корпусе Штази 190 тысяч). В общем, трудовые затраты, как вы понимаете, весьма велики. Здесь, в берлинском архиве, поиском документов для вас занимаются примерно 300-400 человек.
А самое большое подразделение у нас это, к сожалению, административный аппарат.
Владимир Тольц: От неожиданности этой концовки для нее самой фрау Ховештедт расхохоталась. Но взяв себя в руки, еще раз заверила слушателей, что Ведомство по изучению архивов Штази сделает все, чтобы удовлетворить наш интерес и запросы.
А дальше фрау Ховештедт в сопровождении какого-то амбала в черном повела нас по длинным закрытым проходам в архив. Вид сопровождающего был весьма, скажем так, специфичен. И я на ходу спросил ее: сколько бывших сотрудников Штази работает у вас здесь сейчас? – 63 человека,- ответила она. А Бригитта, помощница пресс-секретаря, заверила меня, что надбавки к жалованию и пенсии за звания в госбезопасности ГДР этот контингент не получает.
В помещении гигантской картотеки (по сути дела это две автономные картотеки, сотрудники которых не имели права общаться между собой и перемещаться из одной в другую) нам подробно объясняли хитроумную систему картотечного учета. На карточках первой из основных картотек (а есть еще несколько вспомогательных) лишь имя и дата рождения персонажа плюс кодовый номер, являющейся ключом к данным второй картотеки, на карточках которой только оперативный псевдоним или клички персонажа, а также перфорация, по которой можно найти сведения как об оперативном и личном деле сотрудника или наблюдаемого и месте его хранения в архиве. Разумеется, я объясняю это очень кратко и примитивно. На деле все сложнее. Однако эта сложность и суперсекретность все же не помешали некоторым из офицеров Штази добраться до своих дел и уничтожить их.
А дальше было архивохранилище. Десятки погонных километров стеллажей, заставленных грязно-желтыми папками. Четырех или пятитонная гора дел на уже упомянутого мной Хавемана. Десятки кофров из толстенной кожи, в которых к столам оперов Штази доставлялась увесистая информация о «подопечных». Мешки с бумажной стружкой уничтоженных документов. С этого года начинает опробоваться компьютерная программа по воссозданию из этой лапши того, что постарались скрыть настругавшие ее Штази. В общем, прохладно (это для сохранности документов важно), зрелищно и как-то тоскливо. Сейчас туба регулярно водят экскурсии. Даже школьников. Но признаться, на мой вкус, то, что мы услышали на семинаре дальше, было куда интереснее. Однако об этом в следующей передаче о Штази.
Ну, а вдобавок мне повезло – вскоре после новогодних праздников довелось участие в семинаре, организованном Европейской академией "Гражданское общество" для переводчиков и историков, проведенном Федеральным ведомством по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР в Берлине (BStU). Нам, десятке участников семинара, прибывших в германскую столицу из Франции, Италии, России, Баварии и Чехии пресс-секретарь BStU и сотрудники научного отдела, архива и музея Штази часами рассказывали о правовых основах и принципах работы ведомства, структуре, задачах и методах деятельности Штази, наиболее выдающихся операциях и разработках, агентурной работе, спецтехнике, устройстве архива и центральной оперативной картотеки и многом, многом другом…
В этой и последующих передачах я намерен кратко и по возможности популярно рассказать о том, что мне довелось услышать и увидеть за три дня берлинского семинара по истории гедеэровской госбезопасности.
Итак, Штази. Передача первая.
Eti ljudi wojennyje
Kashdyj slawy dostoin
Imjena ih do wrjemjeni
Strogo w tajnje hranjat
Dokasali nje ras oni
Tschto odin w polje woin
Dokasali nje ras oni
Njet dlja smjelyh prjegrad!
Kashdyj mig na tschjeku!
Kashdyj schag na tschjeku!
Dashje w mirnyje dni
Wjetschnyj boj.
Tschjekisty — njesrimogo fronta soldaty,
Gotowy na podwig ljuboj.
Эту духоподъемную песню Штази (специально для высоких гостей с Лубянки переведенную на русский) не раз исполняли в штаб-квартире гедеэровской госбезопасности по нынешней Ruschestraße 104. Кстати, в полученной мной по электронной почте программе семинара номер дома был указан неверно. (Возможно, как я в шутку сказал устроителям, по старой привычке Штази к конспирации.) Однако даже с неверным адресом не найти комплекса бывшего Министерства госбезопасности ГДР на этой улице невозможно. Мрачные многоэтажные строения еще нацистского времени (здесь при Гитлере до 1945 располагалось верховное командование сухопутных войск вермахта) занимают целый квартал. Внутри архитектурный комплекс в гедеэровское время, похоже, не раз достраивался и перестраивался. Там возник один из двух крупнейших в ГДР архивов, сооруженных по спецпроекту (особо прочные перекрытия и фундамент, способные выдерживать многотонный груз накопленного Штази компромата и досье на граждан социалистической Германии и прилегающего к ней остального мира), перестроили под героя Советского Союза министра Эриха Мильке, осужденного в 1993 за убийство, «здание №1», взгромоздили гигантскую антенну на доме, из которого руководил своими шпионами Маркус Вольф и т.д. В этом устрашающего вида гигантском серого цвета многоэтажном каре, куда в во времена ГДР каждое утро от метро «Магдалененштрассе» устремлялись тысячи офицеров и служащих Штази, для них было все – поликлиника и райзебюро, магазин, торгующий конфискатами западного производства, причем по вполне восточногерманским ценам, химчистка, клуб… Была, правда, и одна проблема, несвойственная остальной ГДР – сложности с парковкой. Дело в том, что служащие Штази при их высоких для ГДР окладах жалования имели возможность без очереди и по льготным ценам покупать автомобили. И не только символизировавшие ГДР кургузые «трабанты», но и самые, что ни на есть, западные модели…
Теперь с парковкой все в порядке. Во всяком случае я находил свободное место без труда. Хотя в минувшем 2012 году поставлен своеобразный рекорд: более 88 тысяч человек направили запросы в архивы Штази. Люди интересуются досье на себя, своих родственников, решают пенсионные и компенсационные вопросы и т.д. (Мы еще поговорим об этом.) Ну, и соответственно, когда им приходит уведомление, что запрошенный материал найден, приезжают ознакомиться с ним. Паркуясь, а встречал таких. Причем машины были не только с берлинскими номерами. Иногда даже с иностранными.
А вот мрачность этого места памяти (это – официальный термин), она сохраняется. И остро ощущается особенно теми, кто во времена ГДР побывал здесь не по доброй воле. Сотрудник исследовательского отдела Архива Штази д-р Бернд Флорат рассказывает:
Бернд Флорат: Я родился в Восточном Берлине. Учился на историка. Но по политическим основаниям меня отчислили из университета. Это было связано с историей 1976 года, с делом Вольфа Бирмана, с лишением его гражданства. После 1990 года я вернулся в университет имени Гумбольта. Окончив образование, работал в Мемориале Сопротивления 1944 года, потом работал в фонде Роберта Хавемана, занимаясь там научной обработкой наследия Хавемана. Здесь работаю уже 5 лет. В этом здании мне, мягко выражаясь, не очень-то нравится. Ощущения примерно такие, особенно когда идешь от метро сюда, будто ты от «Детского мира» идешь на Лубянку. Ведь это здание – живой, непосредственный опыт моей жизни. А его просто так с себя не стряхнешь…
Владимир Тольц: Ну, наверное, хотя бы коротко надо пояснить, хотя боюсь, что таких пояснений понадобится еще много: упомянутый г-ном Флоратом Вольф Бирман – бард и театральный режиссер, один из самых известных диссидентов ГДР. В 1976 его выпустили на гастроли за рубеж и по решению ЦК СЕПГ никогда уже не впустили обратно. За этим в ГДР последовала волна репрессий и эмиграции оппозиционной интеллигенции.
Роберт Хавеман – другой наиболее известный диссидент. Антифашист и во время Второй мировой член легендарной группы Сопротивления «Красная капелла», связанной с советской разведкой. В 1943 его схватило гестапо. Приговорили к смерти. И только из-за важности его научной работы для Рейха и вермахта (он – химик, занимавшийся изучением ядовитых газов) дали отсрочку казни до конца войны. Из Бранденбургской тюрьмы его освободили красноармейцы. До 1964 он был в ГДР в большом фаворе – избирался в Собрание народных депутатов, занимал высокие академические посты, получал всевозможные награды. А попутно тайно сотрудничал с КГБ, Штази и восточногерманской военной разведкой. И вдруг после того, как в ФРГ издали его курс лекций по философии науки, гедеэровские власти объявили Хавемана изменником «дела рабочих и крестьян» и отступником от марксизма-ленинизма. Его выгнали из Академии наук и вообще запретили работать по профессии. А после того, как Хавеман поддержал Вольфа Бирмана, вообще заключили под домашний арест и установили круглосуточное тотальное наблюдение за ним. Так Хавеман стал «рекордсменом» - на него самое большое досье в архиве Штази, оно насчитывает сотни томов и весит несколько тонн! Вдобавок, почти через 3 года нахождения под домашним арестом на профессора Хавемана завели уголовное дело о «незаконных валютных операциях». Ну, а в апреле 1989 он скончался…
Прежде, чем говорить об архивах и работе Штази, стоит, наверное. дать короткую справку об истории и правовых основах деятельности Федерального ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР в Берлине (BStU). Как известно, в ноябре 1989 после грандиозных демонстраций в Берлине рухнула Берлинская стена. Точнее, она простояла еще некоторое время, но перестала быть непроницаемой. А перед Рождеством были открыты для свободного прохода с востока на запад и обратно Бранденбургские ворота. Пресс-секретарь ведомства Дагмар Ховештедт рассказывает.
Дагмар Ховештедт: 15 января 1990 года наконец-то в Берлине нашлись мужественные люди, которые захватили весь этот огромный комплекс Штази – сердцевину госбезопасности, отделения которой находились во всех округах ГДР. Начиная с декабря 89-го, в разных местах ГДР уже происходили спорадические захваты этих отделений Штази. Центральная берлинская штаб-квартира оставалась последним бастионом. И вот в январе 1990 он оказался под гражданским контролем, т.е. захватившие его гражданские активисты стали следить, чтобы не было продолжено уничтожение накопленных Штази материалов. Захват комплекса штаб-квартиры госбезопасности объяснялся не только накопившейся в народе ненавистью к Штази, но и опасениями, что очевидное уничтожение архивных материалов – а оно уже шло вовсю – будет продолжено. Люди видели и столбы дыма, поднимавшиеся над комплексом Штази, и грузовики, вывозившие тонны документов. Мы не знаем точно, когда этот процесс начался. Но известно, что уже в октябре Штази были озабочены этим процессом уничтожения. От бумаг «освобождались» по-разному – измельчали их в бумагорезках, сжигали, рвали…
Тем временем в течение 1990 отношения между существовавшей еще ГДР и западной ФРГ развивались все интенсивнее. Дело завершилось в конце концов объединением. Но создание нашего Ведомства не было, как сейчас некоторым кажется, чем-то само собой разумеющимся. Важным переломным моментом тут оказалось то, что правозащитники осознали, что западногерманская сторона не жаждет сохранять архива в первозданном виде, а хотела бы, тематически и организационно расчленив накопленный документальный материал, перевести его в ведение федерального архива на том основании, что не все документы должны быть доступны гражданам и не всем гражданам. Этот подход был основан на предположениях западногерманской стороны, что в архивах Штази имеется компромат не только на граждан ГДР, но и западной Германии. Кроме того существовали опасения, что открытие документов Штази может вызвать напряженность и волнения в обществе. И вот в сентябре 1990 правозащитники заявили: мы выходили на демонстрации, мы защищали этот архивный комплекс от уничтожения, поэтому мы в праве настаивать на его открытости!.. Дело кончилось тем, что в Договор об объединении Германии было сделано специальное дополнение, касающееся архивов Штази и в момент объединения 3 октября 1990 и стартовала работа нашего Ведомства.
Владимир Тольц: Первые 10 лет созданным в октябре 1990 Федеральным ведомством руководил очень популярный в Германии протестантский пастор из Мекленбурга (это бывшая ГДР) Йоахим Гаук. BStU так и именовали в ту пору (неофициально, конечно) - «ведомство Гаука». Между прочим, Гаук и сам был долгое время объектом пристального наблюдения Штази, которое характеризовало его в одном из документов как «неисправимого антикоммуниста». Насчет антикоммунизма Гаука Штази не ошиблось. Будучи уже руководителем BStU, он вместе с чешским президентом Вацлавом Гавелом стал инициатором Пражской декларации о европейской совести и коммунизме, содержавшей в частности идею создания Европейского дня памяти жертв сталинизма и нацизма, позднее, в 2009 году утвержденного Европарламентом. С марта 2012 года Иоахим Гаук является федеральным президентом ФРГ.
В соответствии с принятым законом 1 января 1992 года был открыт доступ к документам Штази для граждан Германии и других стран. Пресс-секретарь ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР Дагмар Ховештедт рассказывает:
Дагмар Ховештедт: С тех пор до нынешнего года одних только частных запросов на ознакомление было удовлетворено 2 миллиона 900 тысяч. Закон описывает четыре различных возможности получения доступа к архивным документам.
Самое важное: любое частное лицо имеет право знать, собирался ли в Штази какой-либо материал на него и, если собирался, то какой.
Второе: если человек имеет умерших родственников и хочет по материалам Штази ознакомиться с их судьбой, он также получит такую возможность. Но этот материал нельзя использовать для споров о наследстве, поскольку информация Штази собрана незаконным образом, а следовательно, не может быть использована в суде как доказательство. Таким образом мы пресекаем преемственность с нелегальной работой тайной полиции.
Далее: в тех материалах, которые частное лицо имеет право получить о себе или родственниках, может содержаться информация о третьих лицах. Такого рода информация от частных лиц, получающих доступ к своим досье, должна быть закрыта. В тексте выдаваемых документов такого рода информация вымарывается (зачерняется). Это весьма трудоемкий процесс, именуемый у нас «анонимизация». И эта процедура опять же предусмотрена законом.
Следующее важное положение: Те сотрудники Штази, которые участвовали в сборе незаконной информации, несут за это ответственность, выраженную в данном случае в том, что их право на информационное самоопределение ограничено. И в материалах, выдаваемых частным лицам имена неофициальных информаторов и официальных сотрудников Штази не вымарываются, а оперативные их псевдонимы расшифровываются. Тем самым прозрачность деятельности госбезопасности теперь, наконец, обеспечивается.
Итак, ключевые принципы: защита персональных данных, информационная безопасность и самоопределение человека и транспорентность деятельности незаконных сборщиков информации.
Владимир Тольц: Возникает вопрос: а что же с этими самыми всеобщими правами на защиту персональных данных и информационную безопасность у бывших сотрудников Штази? Ведь они же, хоть и совершали в прошлом преступления, остаются гражданами… Дагмар Ховештедт отвечает:
Дагмар Ховештедт: Это право, право на информационную безопасность, в определенной мере распространяется и на бывших сотрудников Штази. Однако они не могут теперь читать свои собственные донесения о других гражданах. Но, например, если за ними следили, - информацию об этом они могут получить.
И еще – ныне, может быть, это куда более важно, чем прежде: происходит проверка лиц, которые претендуют на занятие должностей на госслужбе или занимают такие должности. В 90-е годы, когда происходило создание новой объединенной Германии, ее не хотели обременять лицами, связанными в прошлом с названными мной преступлениями. Поэтому примерно с 1995 года доля заявок на ознакомление с документами, заявок, связанных такого рода проверками была весьма значительной – примерно 1 миллион 600 тысяч. (Правда здесь надо отметить, что вовсе не столько физических лиц было проверено, - речь идет о количестве проверок. Некоторых проверяли по нескольку раз). Обычно работодатель посыла в архив запрос: проверьте, не работал ли в Штази господин Мюллер, Майер или кто-то еще!... И мы давали такую информацию. А работодатель сам уже принимал решение, какие последствия будет имеет наш ответ на его запрос. В общем-то, до середины 90-х считалось, что бывший сотрудник Штази не должен занимать должность на государственной службе. А вот после 95-го положение изменилось. Просто соответствующее положение выпало из закона. А в прошлом 2012 году было проведено лишь 300 таких проверок. Это объясняется и тем, что сократилось количество категорий должностей, для занятия которых требуется такая проверка. Но по вопросу о будущем проверок у нас нет единогласия, в том числе в Бундестаге. Ведь такого рода проверки ущемляют конституционные права граждан!...
Владимир Тольц: Ну, и наконец, то, о чем я уже упоминал в начале передачи – запросы, связанные с реабилитацией, реституцией и пенсиями для пострадавших.
Дагмар Ховештедт: Поскольку Штази разрушало карьеры и судьбы, скажем, мешало некоторым доучиться в университете, что сказывалось в дальнейшем на невозможности получения той или иной работы (или должности), со стороны граждан возможны притязания на некие компенсирующие доплаты к пенсиям. Но для этого им нужно доказать, что их исключили из университета не за неспособность продолжать учебу, а в результате действий госбезопасности, направленных против них. (В этих случаях компенсация возможна). За 20 лет таких запросов было примерно полтора миллиона, а то и больше – миллион 800 тысяч.
Владимир Тольц: Учитывая то, что большинство участников нашего небольшого семинара – работающие в архивах историки и пишущие об истории журналисты, пресс-секретарь Федерального ведомства по изучению архивов министерства госбезопасности ГДР Дагмар Ховештедт, приберегла для завершения своего выступления то, что она сочла самым интересным для своих слушателей.
Дагмар Ховештедт: Если тема ваших исторических исследований требует этого, вы имеете право получить доступ к нашим материалам и использовать их. Составьте запрос (форма его произвольна) и опишите материалы, информационный поиск которых требует ваша работа. Надо сказать, что с точки зрения защиты персональных данных у нас, в сравнении с архивами ряда восточноевропейских секретных служб довольно высокий уровень. И чтобы соблюдать его нам приходится прилагать много усилий и выполнять немалую работу. В Чехии, в Польше, например, пренебрегают строгостью в деле защиты персональных данных. А у нас, когда мы предоставляем доступ к материалам научным работникам и журналистам, подготовительной работе, предшествующей выдаче документов, приходится уделять немало времени и усилий.
Наш архив – это большая и сложная конструкция. Это не только гигантские хранилища документов, которые вы увидите сами, когда мы пойдем туда. Но это еще, как вы понимаете, сложная поисковая система, позволяющая найти то или иное по интересующей вас теме, тем успешнее, чем точнее, детальнее и толковее сформулирован ваш запрос. Учтите при этом, что мы по-прежнему используем те поисковые возможности, которые были заложены в архив Штази при его формировании. Сейчас у нас работает 1550 сотрудников. (Это в Берлине и в 12-ти филиалах на местах) И это много меньше, чем во времена ГДР. (Для сравнения: в 1995 году было более 3000). Ну, а во времена Штази только в нашем центральном комплексе работало 7000 человек. (Это при корпусе Штази 190 тысяч). В общем, трудовые затраты, как вы понимаете, весьма велики. Здесь, в берлинском архиве, поиском документов для вас занимаются примерно 300-400 человек.
А самое большое подразделение у нас это, к сожалению, административный аппарат.
Владимир Тольц: От неожиданности этой концовки для нее самой фрау Ховештедт расхохоталась. Но взяв себя в руки, еще раз заверила слушателей, что Ведомство по изучению архивов Штази сделает все, чтобы удовлетворить наш интерес и запросы.
А дальше фрау Ховештедт в сопровождении какого-то амбала в черном повела нас по длинным закрытым проходам в архив. Вид сопровождающего был весьма, скажем так, специфичен. И я на ходу спросил ее: сколько бывших сотрудников Штази работает у вас здесь сейчас? – 63 человека,- ответила она. А Бригитта, помощница пресс-секретаря, заверила меня, что надбавки к жалованию и пенсии за звания в госбезопасности ГДР этот контингент не получает.
В помещении гигантской картотеки (по сути дела это две автономные картотеки, сотрудники которых не имели права общаться между собой и перемещаться из одной в другую) нам подробно объясняли хитроумную систему картотечного учета. На карточках первой из основных картотек (а есть еще несколько вспомогательных) лишь имя и дата рождения персонажа плюс кодовый номер, являющейся ключом к данным второй картотеки, на карточках которой только оперативный псевдоним или клички персонажа, а также перфорация, по которой можно найти сведения как об оперативном и личном деле сотрудника или наблюдаемого и месте его хранения в архиве. Разумеется, я объясняю это очень кратко и примитивно. На деле все сложнее. Однако эта сложность и суперсекретность все же не помешали некоторым из офицеров Штази добраться до своих дел и уничтожить их.
А дальше было архивохранилище. Десятки погонных километров стеллажей, заставленных грязно-желтыми папками. Четырех или пятитонная гора дел на уже упомянутого мной Хавемана. Десятки кофров из толстенной кожи, в которых к столам оперов Штази доставлялась увесистая информация о «подопечных». Мешки с бумажной стружкой уничтоженных документов. С этого года начинает опробоваться компьютерная программа по воссозданию из этой лапши того, что постарались скрыть настругавшие ее Штази. В общем, прохладно (это для сохранности документов важно), зрелищно и как-то тоскливо. Сейчас туба регулярно водят экскурсии. Даже школьников. Но признаться, на мой вкус, то, что мы услышали на семинаре дальше, было куда интереснее. Однако об этом в следующей передаче о Штази.
