Если рассуждать отвлеченно, то обязательно придешь к выводу, что криминализация «пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних» скажется, прежде всего, на судьбе этих самых несовершеннолетних. Говорить с подростками о проблемах ЛГБТ станет накладно (4-5 тысяч рублей штрафа с физлица), клеймо позора, которое и так-то стоит в общественном сознании на всем, связанном с гомосексуалами, проступит еще явственнее, и загнанные в угол дети, осознавшие свою гомосексуальность, станут сводить счеты с жизнь еще чаще, чем они это делают. А мы даже не узнаем о причинах, потому что они никому об этом не скажут.

Проблема подростковых самоубийств среди ЛГБТ – общемировая, потому что она общечеловеческая. В любой стране подросток в какой-то момент понимает, что сильно отличается от большинства. Большинство – в лице школьных товарищей – довольно жестко ему об этом напоминает. Жизненный опыт – за отсутствием такового – ничего не подсказывает, а обратиться бывает не к кому. Выход как будто один.

В 2010 году, после череды самоубийств среди ЛГБТ-подростков в США, журналист Дэн Сэвидж и его муж Терри Миллер решили, что выход все же не один, и запустили интернет-проект It Gets Better («Потом станет лучше»). Видеоролики, в которых взрослые рассказывают подросткам, что трудности, с которыми они сталкиваются, с возрастом уйдут и что их ждет полноценная жизнь, в которой будут любовь, счастье и понимание, размещены на одноименном сайте. Там их свыше тридцати тысяч – в проекте участвуют знаменитости (например, Леди Гага), политики (Барак Обама, Джо Байден, Нэнси Пелоси), простые сотрудники Google, Apple и прочих крупных компаний, частные люди. Обращения очень убедительные. Меня особенно пробрала речь Джоэла Бернса, члена районного совета города Форт-Уэрт, штат Техас. Прямо на заседании этого совета Бернс показывает своим коллегам фотографии покончивших с собой подростков и рассказывает, с каким трудом сам пережил этот период. Говорит о папе, типичном «техасском ковбое», и о сверстниках, которые загоняли его в угол, объясняя, почему он должен умереть. Но потом стало лучше: сейчас Бернс живет с любимым человеком, и папа к старости тоже все понял.



Проект замечательный и очевидно полезный. Убеждена, что он спас не одну жизнь. В этом месте мне следовало бы сказать, что сделать российскую версию «Потом станет лучше» совершенно необходимо, пока Дума не приняла окончательно свои пропагандистские поправки в Административный кодекс. Или даже сделать в порядке открытого неповиновения, когда она их окончательно примет. Но я этого говорить не буду. Потому что врать нельзя никому, и подросткам в том числе. Мы прекрасно знаем, что в наших реалиях им потом лучше не станет.

В наших реалиях ведь в связи с этими поправками так и будут обсуждать кремлевские стратегии, направленные на троллинг Запада и раскол гражданского общества. Будут надувать щеки и говорить, что дискутировать о таких тонких материях, как гомосексуальность vs семейные ценности, в условиях беспредела силовиков, обилия политзэков и нелегитимной Думы совершенно невозможно. Будут приходить к выводу, что в конце концов ничего же не запрещается – ну сдались нам эти гей-парады, поцелуи и прочая пропаганда. В конце концов скажут, что все это касается лишь жалкой горстки активистов, а у либеральных (демократических, здравомыслящих, цивилизованных и т. д.) «нас» есть дела поважнее. Которые, очевидно, состоят в том, чтобы не поляризировать драгоценное «сообщество людей, выходивших на Болотную», старательно избегая всяких разговоров о том, что часть этого сообщества лишают гражданских прав.

Противоположностью поляризации и размежевания является солидаризация. Если мы не перестанем рассматривать эти пресловутые поправки как частную проблему гомосексуалов, прекрасных благонамеренных «нас» не станет на свете гораздо раньше, чем первый подросток попытается покончить с собой из-за недоступности адекватной информации о гомосексуальности. В том, что произошло вчера с Ильей Колмановским (даже при том, что директор одумался и пошел на попятную), просматривается очень вероятный сценарий будущего.