В февральском номере журнала Physics World историк науки Ричард Корфилд пишет о знаменитом британском астрономе, обладателе рыцарского титула сэре Бернарде Лавелле, умершем в августе прошлого года в возрасте 98 лет. В 1963 году Лавелл по приглашению Академии наук посетил СССР. После возвращения он серьезно заболел и частично лишился памяти. В середине 1980-х ученый говорил, что его память могли стереть советские спецслужбы при помощи мощного излучения. Подробности путешествия английского астронома в СССР стали известны только теперь, из дневников, опубликованных после его смерти.
Несмотря на железный занавес, научные контакты между советскими и западными учеными поддерживались даже в напряженные моменты. Однако визит британского астронома сэра Бернарда Лавелла в СССР в 1963 году стоит особняком. Лавелл руководил крупнейшей в мире радиоастрономической лабораторией Джодрелл-Бэнк в графстве Чешир, которая использовалась не только для изучения космоса, но и как система раннего оповещения о ядерном ударе — единственная в мире, способная обнаружить советские ракеты на старте. В 1957 году только телескоп Лавелла мог наблюдать за запуском советского Спутника-1, а в 1958-м он следил за полетом первого спутника США Explorer-1. В начале 60-х возможностями телескопа заинтересовались военные, поскольку телескоп мог отслеживать запуски ракет с ядерными боеголовками. В кабинете ученого был установлен телефон ярко-зеленого цвета для прямой связи с командующим британскими военно-воздушными силами. В случае тревоги управление телескопом переходило в руки обученных Лавеллом военных, и это могло дать Британии и ее союзникам семиминутную фору, потенциально позволявшую спасти миллионы жизней, именно поэтому астроном согласился на сотрудничество с армией.
Летом 1963 года, всего через восемь месяцев после окончания Карибского кризиса, Лавелл получил от президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша приглашение посетить институты в Москве и обсерваторию в Крыму. Лавелл принял приглашение, а его военные кураторы отнеслись к этому безразлично, что ученый, уже после возвращения оглядываясь назад, нашел довольно странным.
Это была не первая поездка британца за железный занавес, в 1955 и 1958 годах он уже бывал в Союзе, посещая обсерватории и институты в Москве и Ереване. Лавелл поддерживал контакты с советскими учеными, в частности, с астрономом Павлом Чугаиновым — их совместная статья об излучении вспыхивающих звезд была опубликована в журнале Nature в 1964-м. Одной из главных тем поездки 1963 года должно было стать совместное исследование Венеры силами Джодрелл-Бэнк и радиоастрономической обсерватории в Евпатории, в Крыму.
Во вторник 25 июня 1963 года Лавелл прибыл в Шереметьево. Его встретила Алла Масевич, астроном и член партии, хорошо владевшая английским языком. В своем дневнике Лавелл пишет: «Масевич сразу спросила меня: "Где же ваша жена?" — "В Англии, моя жена не была приглашена". — "Вы ошибаетесь, приглашение распространялось и на нее, позвоните ей, чтобы она прилетела как можно скорее”».
На следующий день Лавелла принял президент Академии Мстислав Келдыш. Выяснилось, что программа визита изменена, не посещая московских институтов, английский астроном в тот же день должен был лететь в Крым для выступления перед молодыми советскими астрономами. Однако и там вместо встречи с учеными Лавелла немедленно отвезли в Евпаторию, где работал крупнейший советский радиотелескоп.
В дневнике Лавелл пишет, что был поражен мощностью оборудования: «Угол отклонения работающей антенны не мог быть менее 15 градусов от горизонта, в противном случае сильнейшее радиоизлучение представляло серьезную опасность для здоровья людей». Только достаточно высокое расположение излучателя гарантировало, что волны попадут в космос и не причинят вреда никому на земле. В то время Лавелл собирался построить в Джодрелл-Бэнк новый, еще более мощный радиотелескоп, и советские астрономы расспрашивали его о предполагаемых характеристиках нового прибора в сравнении с тем, что работал в Евпатории.
Лавелл был восхищен советской наукой и с удовольствием рассказывал о своем проекте. Но один эпизод его всерьез озадачил. После утомительного дня в обсерватории, встречи со студентами и банкета англичанин должен был посетить устроенную в его честь танцевальную вечеринку. «Было около полуночи. Вдруг от группы танцующих отделился бородатый мужчина и подошел ко мне, — пишет Лавелл в дневнике. — “Можно с вами поговорить?” — спросил он. Мы отошли в темный угол. ”Я вынужден умолять вас предпринять срочные меры для того, чтобы профессор Шкловский смог покинуть страну”, — сказал этот человек, которого я никогда не видел раньше». Лавелл ответил, что это вряд ли в его силах, но молодой человек настаивал и просил через официальные каналы пригласить Шкловского в Джодрелл-Бэнк.
Знаменитый советский астроном Иосиф Шкловский действительно подвергался преследованиям за то, что выступал против дискриминации евреев в советской науке. Он раз был лишен возможности посещать зарубежные международные конференции, но не переставал публично высказываться против антисемитизма, и тучи над ним сгущались. Вернувшись в Англию, Лавелл исполнил просьбу крымского бородача. «Не знаю, благодаря ли моим действиям или нет, Шкловский после этого неоднократно бывал на Западе, и, насколько мне известно, мирно закончил свои дни в СССР».
В тот же вечер произошла еще одна встреча, запомнившаяся Лавеллу. На ведущей в отель дорожке его остановил молодой человек, который стал умолять британца повлиять на его распределение. Только что закончивший учиться астроном хотел работать в Москве или в Крымской обсерватории, но его направили в Иркутск.
Через несколько дней ученый вернулся в Москву, где его ждала жена. В последний день визита в честь британского астронома был организован банкет, на котором помимо президента Академии наук и других официальных ученых был физик Петр Капица.
Попавший в опалу при Сталине Капица провел несколько лет в ссылке на своей собственной даче в Подмосковье. При Хрущеве ему была частично возвращена возможность работать, хотя он по-прежнему считался неблагонадежным. На банкете, благодаря Келдыша за приглашение, Лавелл сказал: «Я знаю, что академик Капица хотел бы посетить обсерваторию Джодрелл-Бэнк, и для нас было бы большой честью принять его у себя». Все замерли. «К сожалению, у Петра Леонидовича сейчас очень много работы, — ответил после паузы Келдыш. — Он обязательно посетит вашу обсерваторию, как только завершит ее». Провожая Лавелла с женой к такси, Капица произнес: «Как вы могли убедиться, они меня никуда не отпустят».
В конце банкета Келдыш заговорил о проекте нового большого телескопа в Джодрелл-Бэнк. Он знал, что Лавеллу не удается найти на него деньги. «Сколько будет стоить ваш новый телескоп?» — «Около четырех миллионов фунтов, и с этим есть сложности». — «Как, всего четыре миллиона? Это капля в моем бюджете. Оставайтесь, мы построим для вас телескоп».
Ответ Лавелла, зафиксированный в его дневнике, таков: «Благодарю вас, господин президент, но я англичанин и хотел бы вернуться в Англию». Было ли предложение Келдыша продиктовано военными интересами, наверняка неизвестно. Сложно сказать, насколько сам Лавелл понимал, что разговор выходит за рамки научного сотрудничества. Много позже Лавелл писал, что по эпизодам со Шкловским, со студентом, просящим посодействовать в распределении, и с невыездным Капицей, становилось ясно, что ему демонстрируют советскую науку в выгодном свете, и реальность выглядит иначе. Ученый ни разу не задумался, что приглашение в СССР имеет цели, выходящие за научные рамки, но неоднозначных мелочей было достаточно, чтобы ответить отказом на предложение Келдыша.
Через несколько дней после возвращения в Британию Лавелл заболел. Недомогание не имело явных симптомов, но астроном чувствовал себя разбитым и подавленным, редко выбирался из постели и не мог работать. Иногда ему казалось, что утеряна часть памяти, особенно подробности визита в Евпаторию. Болезнь прошла только через месяц: во время ночной переправы из британского Фишгарда в ирландский Корк ученый вдруг снова оказался в своей тарелке.
Двадцать лет спустя Лавелл публично заявил, что в Крыму советские спецслужбы при помощи неизвестной технологии пытались стереть ему память. Не исключено, что излучением той самой антенны, которую нельзя опускать ниже 15 градусов. Лавелл вспомнил, что встретившая в Москве жена его сначала не узнала, настолько он выглядел изможденным. На фоне продолжающейся холодной войны эта версия казалась правдоподобной и была принята прессой на ура. Машины, способные стирать память, были неизвестны, но возможности КГБ казались беспредельными, и великий астроном сэр Бернард Лавелл приобрел репутацию ученого, которому советские чекисты пытались промыть мозги.
Хотя Лавелл допускал, что стал жертвой спецслужб, это не остановило его от сотрудничества с советскими учеными. В 1965-м, когда связь с отправленной к Венере советской автоматической станцией была потеряна, Лавелл предоставил телескоп Джодрелл-Бэнк для попытки восстановить ее, причем в Британию для этого была прислана та самая благонадежная Алла Масевич, которая когда-то встречала Лавелла в Шереметьево. В конце 60-х обе обсерватории — в Евпатории и Джодрелл-Бэнк — участвовали в совместном эксперименте по изучению той же Венеры: советская обсерватория излучала сигнал, а британская принимала его отраженным от планеты. Наконец, в 1975 и 1976 годах Лавелл вновь посещал СССР и оставил об этих путешествиях увлекательные записи в дневнике, рассказывающие не только про науку: в Москве его чуть не задавили в толпе после выступления хора Красной Армии в Кремлевском дворце, в Ленинграде он восхищался картинами Рембрандта в Эрмитаже, а при перелете на Северный Кавказ поражался отсутствием ремней безопасности в самолете. Конечно, это была уже другая, менее хищная эпоха: незадолго до своего возвращения в СССР Лавелл наконец смог принять в Джодрелл-Бэнк Петра Капицу с женой.
Из опубликованных после смерти сэра Бернарда Лавелла дневников стало ясно, что версия о промывке мозгов принадлежала не ему. Британские спецслужбы, перед которыми астроном был вынужден отчитываться после возвращения из Москвы в 1963-м, внушили ему мысль, что болезнь и провалы в памяти могут быть связаны с намеренным облучением. В это было легко поверить, ведь кому знать, если не им? Но действительность, вероятно, была более прозаичной. В интервью Physics World сын великого астронома Брайана Лавелла, возглавляющий геологическое общество Британии, сказал, что сам считает наиболее правдоподобной версию о сильном переутомлении отца после насыщенной поездки. «Это соотносится с его дневниковыми записями, — заметил Брайан Лавелл, — в которых нет ни слова о чем-то неподобающем, зато много пленительной науки».
Лавелл предоставил свою обсерваторию для слежения за советскими ракетами и отказался от заманчивого предложения построить новый телескоп в СССР, потому что был англичанином и патриотом. Страх перед способной стирать память КГБ не помешал астроному изучать космос, не обращая внимания на железный занавес, потому что он был еще и ученым. Академические шапочки не делают из фольги.
Несмотря на железный занавес, научные контакты между советскими и западными учеными поддерживались даже в напряженные моменты. Однако визит британского астронома сэра Бернарда Лавелла в СССР в 1963 году стоит особняком. Лавелл руководил крупнейшей в мире радиоастрономической лабораторией Джодрелл-Бэнк в графстве Чешир, которая использовалась не только для изучения космоса, но и как система раннего оповещения о ядерном ударе — единственная в мире, способная обнаружить советские ракеты на старте. В 1957 году только телескоп Лавелла мог наблюдать за запуском советского Спутника-1, а в 1958-м он следил за полетом первого спутника США Explorer-1. В начале 60-х возможностями телескопа заинтересовались военные, поскольку телескоп мог отслеживать запуски ракет с ядерными боеголовками. В кабинете ученого был установлен телефон ярко-зеленого цвета для прямой связи с командующим британскими военно-воздушными силами. В случае тревоги управление телескопом переходило в руки обученных Лавеллом военных, и это могло дать Британии и ее союзникам семиминутную фору, потенциально позволявшую спасти миллионы жизней, именно поэтому астроном согласился на сотрудничество с армией.
Летом 1963 года, всего через восемь месяцев после окончания Карибского кризиса, Лавелл получил от президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша приглашение посетить институты в Москве и обсерваторию в Крыму. Лавелл принял приглашение, а его военные кураторы отнеслись к этому безразлично, что ученый, уже после возвращения оглядываясь назад, нашел довольно странным.
Это была не первая поездка британца за железный занавес, в 1955 и 1958 годах он уже бывал в Союзе, посещая обсерватории и институты в Москве и Ереване. Лавелл поддерживал контакты с советскими учеными, в частности, с астрономом Павлом Чугаиновым — их совместная статья об излучении вспыхивающих звезд была опубликована в журнале Nature в 1964-м. Одной из главных тем поездки 1963 года должно было стать совместное исследование Венеры силами Джодрелл-Бэнк и радиоастрономической обсерватории в Евпатории, в Крыму.
Во вторник 25 июня 1963 года Лавелл прибыл в Шереметьево. Его встретила Алла Масевич, астроном и член партии, хорошо владевшая английским языком. В своем дневнике Лавелл пишет: «Масевич сразу спросила меня: "Где же ваша жена?" — "В Англии, моя жена не была приглашена". — "Вы ошибаетесь, приглашение распространялось и на нее, позвоните ей, чтобы она прилетела как можно скорее”».
На следующий день Лавелла принял президент Академии Мстислав Келдыш. Выяснилось, что программа визита изменена, не посещая московских институтов, английский астроном в тот же день должен был лететь в Крым для выступления перед молодыми советскими астрономами. Однако и там вместо встречи с учеными Лавелла немедленно отвезли в Евпаторию, где работал крупнейший советский радиотелескоп.
В дневнике Лавелл пишет, что был поражен мощностью оборудования: «Угол отклонения работающей антенны не мог быть менее 15 градусов от горизонта, в противном случае сильнейшее радиоизлучение представляло серьезную опасность для здоровья людей». Только достаточно высокое расположение излучателя гарантировало, что волны попадут в космос и не причинят вреда никому на земле. В то время Лавелл собирался построить в Джодрелл-Бэнк новый, еще более мощный радиотелескоп, и советские астрономы расспрашивали его о предполагаемых характеристиках нового прибора в сравнении с тем, что работал в Евпатории.
Лавелл был восхищен советской наукой и с удовольствием рассказывал о своем проекте. Но один эпизод его всерьез озадачил. После утомительного дня в обсерватории, встречи со студентами и банкета англичанин должен был посетить устроенную в его честь танцевальную вечеринку. «Было около полуночи. Вдруг от группы танцующих отделился бородатый мужчина и подошел ко мне, — пишет Лавелл в дневнике. — “Можно с вами поговорить?” — спросил он. Мы отошли в темный угол. ”Я вынужден умолять вас предпринять срочные меры для того, чтобы профессор Шкловский смог покинуть страну”, — сказал этот человек, которого я никогда не видел раньше». Лавелл ответил, что это вряд ли в его силах, но молодой человек настаивал и просил через официальные каналы пригласить Шкловского в Джодрелл-Бэнк.
Знаменитый советский астроном Иосиф Шкловский действительно подвергался преследованиям за то, что выступал против дискриминации евреев в советской науке. Он раз был лишен возможности посещать зарубежные международные конференции, но не переставал публично высказываться против антисемитизма, и тучи над ним сгущались. Вернувшись в Англию, Лавелл исполнил просьбу крымского бородача. «Не знаю, благодаря ли моим действиям или нет, Шкловский после этого неоднократно бывал на Западе, и, насколько мне известно, мирно закончил свои дни в СССР».
В тот же вечер произошла еще одна встреча, запомнившаяся Лавеллу. На ведущей в отель дорожке его остановил молодой человек, который стал умолять британца повлиять на его распределение. Только что закончивший учиться астроном хотел работать в Москве или в Крымской обсерватории, но его направили в Иркутск.
Через несколько дней ученый вернулся в Москву, где его ждала жена. В последний день визита в честь британского астронома был организован банкет, на котором помимо президента Академии наук и других официальных ученых был физик Петр Капица.
Попавший в опалу при Сталине Капица провел несколько лет в ссылке на своей собственной даче в Подмосковье. При Хрущеве ему была частично возвращена возможность работать, хотя он по-прежнему считался неблагонадежным. На банкете, благодаря Келдыша за приглашение, Лавелл сказал: «Я знаю, что академик Капица хотел бы посетить обсерваторию Джодрелл-Бэнк, и для нас было бы большой честью принять его у себя». Все замерли. «К сожалению, у Петра Леонидовича сейчас очень много работы, — ответил после паузы Келдыш. — Он обязательно посетит вашу обсерваторию, как только завершит ее». Провожая Лавелла с женой к такси, Капица произнес: «Как вы могли убедиться, они меня никуда не отпустят».
В конце банкета Келдыш заговорил о проекте нового большого телескопа в Джодрелл-Бэнк. Он знал, что Лавеллу не удается найти на него деньги. «Сколько будет стоить ваш новый телескоп?» — «Около четырех миллионов фунтов, и с этим есть сложности». — «Как, всего четыре миллиона? Это капля в моем бюджете. Оставайтесь, мы построим для вас телескоп».
Ответ Лавелла, зафиксированный в его дневнике, таков: «Благодарю вас, господин президент, но я англичанин и хотел бы вернуться в Англию». Было ли предложение Келдыша продиктовано военными интересами, наверняка неизвестно. Сложно сказать, насколько сам Лавелл понимал, что разговор выходит за рамки научного сотрудничества. Много позже Лавелл писал, что по эпизодам со Шкловским, со студентом, просящим посодействовать в распределении, и с невыездным Капицей, становилось ясно, что ему демонстрируют советскую науку в выгодном свете, и реальность выглядит иначе. Ученый ни разу не задумался, что приглашение в СССР имеет цели, выходящие за научные рамки, но неоднозначных мелочей было достаточно, чтобы ответить отказом на предложение Келдыша.
Через несколько дней после возвращения в Британию Лавелл заболел. Недомогание не имело явных симптомов, но астроном чувствовал себя разбитым и подавленным, редко выбирался из постели и не мог работать. Иногда ему казалось, что утеряна часть памяти, особенно подробности визита в Евпаторию. Болезнь прошла только через месяц: во время ночной переправы из британского Фишгарда в ирландский Корк ученый вдруг снова оказался в своей тарелке.
Двадцать лет спустя Лавелл публично заявил, что в Крыму советские спецслужбы при помощи неизвестной технологии пытались стереть ему память. Не исключено, что излучением той самой антенны, которую нельзя опускать ниже 15 градусов. Лавелл вспомнил, что встретившая в Москве жена его сначала не узнала, настолько он выглядел изможденным. На фоне продолжающейся холодной войны эта версия казалась правдоподобной и была принята прессой на ура. Машины, способные стирать память, были неизвестны, но возможности КГБ казались беспредельными, и великий астроном сэр Бернард Лавелл приобрел репутацию ученого, которому советские чекисты пытались промыть мозги.
Хотя Лавелл допускал, что стал жертвой спецслужб, это не остановило его от сотрудничества с советскими учеными. В 1965-м, когда связь с отправленной к Венере советской автоматической станцией была потеряна, Лавелл предоставил телескоп Джодрелл-Бэнк для попытки восстановить ее, причем в Британию для этого была прислана та самая благонадежная Алла Масевич, которая когда-то встречала Лавелла в Шереметьево. В конце 60-х обе обсерватории — в Евпатории и Джодрелл-Бэнк — участвовали в совместном эксперименте по изучению той же Венеры: советская обсерватория излучала сигнал, а британская принимала его отраженным от планеты. Наконец, в 1975 и 1976 годах Лавелл вновь посещал СССР и оставил об этих путешествиях увлекательные записи в дневнике, рассказывающие не только про науку: в Москве его чуть не задавили в толпе после выступления хора Красной Армии в Кремлевском дворце, в Ленинграде он восхищался картинами Рембрандта в Эрмитаже, а при перелете на Северный Кавказ поражался отсутствием ремней безопасности в самолете. Конечно, это была уже другая, менее хищная эпоха: незадолго до своего возвращения в СССР Лавелл наконец смог принять в Джодрелл-Бэнк Петра Капицу с женой.
Из опубликованных после смерти сэра Бернарда Лавелла дневников стало ясно, что версия о промывке мозгов принадлежала не ему. Британские спецслужбы, перед которыми астроном был вынужден отчитываться после возвращения из Москвы в 1963-м, внушили ему мысль, что болезнь и провалы в памяти могут быть связаны с намеренным облучением. В это было легко поверить, ведь кому знать, если не им? Но действительность, вероятно, была более прозаичной. В интервью Physics World сын великого астронома Брайана Лавелла, возглавляющий геологическое общество Британии, сказал, что сам считает наиболее правдоподобной версию о сильном переутомлении отца после насыщенной поездки. «Это соотносится с его дневниковыми записями, — заметил Брайан Лавелл, — в которых нет ни слова о чем-то неподобающем, зато много пленительной науки».
Лавелл предоставил свою обсерваторию для слежения за советскими ракетами и отказался от заманчивого предложения построить новый телескоп в СССР, потому что был англичанином и патриотом. Страх перед способной стирать память КГБ не помешал астроному изучать космос, не обращая внимания на железный занавес, потому что он был еще и ученым. Академические шапочки не делают из фольги.
