Евросоюз обидел банкиров. На днях министры финансов стран ЕС приняли решение ограничить премии (бонусы) ведущих менеджеров европейских банков. Отныне – точнее, с 2014 года, когда новые правила вступят в силу, – банкиры не смогут получать надбавки, превышающие размер их базовой зарплаты. Для более высокой премии будет необходимо специальное решение акционеров банка, причем "за" должны высказаться владельцы не менее чем 65% акций. Но и в этом случае бонус не может превышать двойной размер основного жалованья. На самом деле речь идет о чем-то гораздо большем, чем доходы относительно небольшой группы небедных людей. На кону – облик капитализма XXI века, и не только в Европе.

Но начнем все-таки с банкирских надбавок. Как отмечает британский еженедельник Economist, в Лондоне, финансовой столице Европы, решение ЕС коснется примерно 5 тысяч финансистов, которые получают бонусы, во много раз превышающие их базовую зарплату. (Такая система оплаты труда выгоднее с налоговой и некоторых других точек зрения.) Основная же масса сотрудников европейских банков практически никогда не получает надбавки в размере более 40-50% зарплаты. К тому же в конце 2010 года были введены ограничения, согласно которым банкиры имеют право на немедленный доступ лишь к 30% своих бонусов (в некоторых случаях эта доля еще меньше). Остальное – в рассрочку в течение 3-5 лет.

Зарплата банкиров – вопрос для Евросоюза существенный и экономически, и политически. Во-первых, в период кризиса высокие и сверхвысокие доходы финансистов – серьезный общественный раздражитель: в глазах очень многих быть богатым сегодня постыдно. А уж богатым банкиром – постыдно вдвойне, ведь все помнят, что нынешний кризис начался с краха нескольких крупных банков в США и Европе (в том числе британских Northern Rock и Royal Bank of Scotland). Словом, изрядно полевевшее общественное мнение лучше лишний раз не дразнить. Во-вторых, поскольку в прошлом году еврозона благодаря финансовой регуляции отползла от края пропасти, у многих в европейских верхах возникло ощущение, что любое регулирование в этой области – во благо. Как заявляет заместитель главы Европарламента Отмар Карас, входящий в парламентский комитет по бюджетным и финансовым вопросам, сейчас речь идет о "всеобъемлющем пакете мер по регулированию банковской системы. В результате положение банков стабилизируется, в будущем они смогут лучше сопротивляться кризисам".

Противники новых ограничений говорят, что эффект будет прямо противоположным. Мэр Лондона – один из лидеров британских консерваторов Борис Джонсон произнес по этому поводу гневную тираду: "Люди спросят нас, почему мы остаемся в ЕС, коль скоро тот упорствует в проведении очевидно самоубийственной политики". По мнению Джонсона, лимит на бонусы банкиров грозит лондонскому Сити тем, что таланты финансового мира попросту перекочуют из Британии за пределы ЕС, в другие мировые финансовые центры – Нью-Йорк, Сингапур или Цюрих. "Это наихудшее финансовое распоряжение со времен императора Диоклетиана, который пытался заморозить цены по всей Римской империи", – возмущается Джонсон. Почему так обеспокоен именно он, понятно: в Британии осуществляется около 40% всех финансовых услуг, оказываемых в ЕС, причем львиная доля – в Лондоне.

Хотя возмущение Бориса Джонсона разделяют и британский премьер-министр Дэвид Кэмерон, и министр финансов Джордж Осборн, свою "битву за банкиров" Соединенное Королевство пока проиграло: новые правила финансового регулирования были утверждены на совещании в Брюсселе 5 марта. Обозреватель газеты Guardian Ян Трэйнор отмечает, что у нынешнего решения есть интересный политический подтекст. До сих пор в Евросоюзе действовало негласное правило, в соответствии с которым члены ЕС никогда не голосуют против какой-либо одной страны по вопросу, имеющему для последней особую важность. Британия всячески демонстрировала, что удержание статуса Лондона как финансовой столицы Европы является для нее именно таким вопросом – но не преуспела. В итоге противостояние Соединенного Королевства и его партнеров по ЕС, о котором много говорят после недавней "европейской речи" Дэвида Кэмерона, похоже, только усилилось.

Впрочем, представлять дело так, будто в экономических вопросах Британии, выступающей против государственного вмешательства и дирижизма, противостоит "социалистическая" континентальная часть ЕС, было бы неверно. На континенте тоже нет единства. Три ведущие страны Евросоюза – Великобритания, Германия и Франция – в лице своих лидеров высказывают настолько непохожие взгляды на стратегию выхода из экономического кризиса, что впору говорить о лебеде, раке и щуке сегодняшней Европы.
Президент Франции Франсуа Олланд выступил в феврале в Европарламенте с программной речью. Он предложил сразу несколько радикальных мер: совместные шаги по снижению курса евро, что способствовало бы росту конкурентоспособности европейского экспорта; введение единого уровня минимальной зарплаты для всех стран еврозоны и, наконец, "гармонизацию" налоговой политики. От последней идеи наверняка пришел в ужас не только Жерар Депардье, которого неприятие высоких налогов, введенных нынешним французским правительством, привело к российскому паспорту с мордовской пропиской. Явно не по душе инициатива Олланда и тем лидерам европейских стран, кто надеется как раз за счет более гибкой налоговой политики обеспечить приток инвестиций, рост деловой активности и создание новых рабочих мест. Неоднозначную реакцию в Европе вызывает и идея налога на финансовые трансакции, за введение которого ратует Париж.

Президент Олланд был в своем выступлении не слишком конкретен, но главное сказал. По его словам, Франция выступает за создание "экономического правительства" еврозоны и усиление политической интеграции всего ЕС, что, по его мнению, будет способствовать скорейшему выходу из кризиса. В пользу тесной интеграции не раз высказывалась и канцлер Германии Ангела Меркель. Но если при предшественнике Олланда, президенте Саркози, Берлин и Париж обычно координировали свои слова и действия на этом направлении, то с новым руководством Франции у германского правительства явно меньше точек соприкосновения. Олланд и его соратники мечтают о Европе, в которой – по крайней мере в рамках еврозоны – все важные экономические решения будут исходить из единого центра. Частью такого механизма должны, по их представлениям, быть единые ценные бумаги стран еврозоны. Германия – стойкий противник таких долговых обязательств, поскольку считает их замаскированным способом добиться того, чтобы она финансировала задолженность своих более слабых партнеров.

У Берлина другое видение европейской экономической интеграции: четкие общие правила игры, в рамках которых, однако, отдельные страны сохранили бы довольно большой простор для действий, в том числе в финансовой и налоговой политике. Впрочем, не настолько большой, как того хотели бы в Лондоне – что и продемонстрировал конфликт вокруг банкирских бонусов. Британия – главный сторонник "Европы á la carte", которую, в свою очередь, критикуют и Олланд, и Меркель. Такой Европы, в которой каждая страна, как посетитель в ресторане, могла бы сама выбирать в интеграционном меню Евросоюза те "блюда", которые ей по вкусу, и отказываться от остальных.

Пока совершенно не ясно, удастся ли примирить эти столь разные взгляды на экономическое и политическое будущее еврозоны и всего ЕС. Как пишет американский профессор Джерри З. Мюллер, автор книги The Mind and the Market: Capitalism in Western Thought ("Сознание и рынок: капитализм в западном мышлении"), "в последние десятилетия развитие технологий, финансовой системы и международной торговли привело к появлению новых угроз ведущим капиталистическим экономикам, росту неравенства и общего уровня риска уже не только для низших слоев, но и для среднего класса. Правые фактически игнорировали эти проблемы, левые же пытались избавиться от них за счет государственного вмешательства в экономику – вне зависимости от издержек. Оба пути в долгосрочной перспективе ведут в тупик".

Поиски выхода из этого тупика, видимо, и будут основным занятием западных политиков и экономистов в ближайшие годы. Не исключено, что в ходе этого увлекательного процесса раскошелиться придется далеко не только банкирам.