Тина Трастер, удочерившая вместе с мужем девочку Джулию, считает, что российская сторона должна сознавать свою долю ответственности за те трагедии, которые случаются в Соединенных Штатах с усыновленными из России детьми. Вот что Тина Трастер пишет на популярном сайте Huffington Post:
Никто не отрицает, что 20 смертей среди русских детей, живущих с американскими родителями, – это ужасная цифра. Даже учитывая, что погибли 20 детей из 60 тысяч усыновленных мальчиков и девочек. Это указывает на то, что что-то не в порядке. И действительно, в порядке не все. Я знаю это, поскольку сама усыновила ребенка из России и постоянно общаюсь с другими американцами, чьи приемные дети оттуда родом.
В нашем опыте много общего. У детей случаются серьезные заболевания и расстройство психики. Некоторые из нас готовы к этому. Или, по крайней мере, нам сообщают об этих проблемах еще до того, как процесс усыновления завершен. Но для большинства оказывается совершенно неожиданным тот факт, что дети не идут на контакт. Такое поведение связано с тем, что дети с самого начала жизни отделены от матери. Младенцы не получают любовь и питание, в которых так нуждаются. В приютах их потребности удовлетворяются лишь в минимальной степени. Подсознательно они понимают, что привязаться к кому-то просто опасно.
Многие приемные родители молча страдают, испытывают чувство стыда от того, что ребенок, ради которого они по крайней мере дважды летали на другой конец света, отвергает их любовь.
Ничто не потрясает так сильно, как укачивание восьмимесячного ребенка, который старается оттолкнуть тебя. Мне известно, какую боль испытывает приемный родитель, когда ребенок отказывается идти на контакт. Истина в том, что такой родитель живет в неведении, считая, что что-то не то с ним. Совершенно необходимо понять образ мыслей ребенка, начавшего свою жизнь в детском доме. И тогда вы осознаете, что должны не только воспитывать, но и лечить.
Российская сторона не хочет признать ту роль, которую она играет при решении подобных проблем. Наша дочь Джулия жила в сером унылом здании, пропахшем аммиаком. В комнате еще с девятью детьми. Когда мы удочерили ее в феврале 2003 года, ее кожа была похожа на алебастр, потому что она почти не выходила на улицу и не видела солнечного света. Я могу только себе представить, сколько раз она плакала, и никто не обращал внимания на ее плач. В какой-то момент она поняла, что рассчитывать, что ее накормят вовремя, – бессмысленно. Она научилась ожидать меньшего. Потребуется много времени, чтобы она смогла забыть эти жестокие уроки жизни. И как мать Джулии я понимаю: ее борьба – это и моя борьба.
Кендра Скаггз, мать удочеренной в России Полины, в своем блоге призывает лидеров разных стран не спорить между собой, а вместе работать над решением проблем, связанных с заботой о детях и их воспитанием:
Нарушения прав ребенка случаются в разных странах и приобретают разные формы. Если мы будем честны друг перед другом, то признаем, что права ребенка нарушаются каждый день и по всему миру. В том числе в Америке – и в обычных, и в приемных семьях. Страдают дети разных стран, вынужденные жить на улице. Такое тоже случается и в США.
Лидеры государств не должны показывать пальцем друг на друга, утверждая, что у них ситуация лучше, чем у других. Мы должны любить и заботиться обо ВСЕХ детях и перестать игнорировать тот факт, что ужасные вещи случаются и в наших собственных дворах.
Дети – это подарок от Бога, и мы должны уметь ценить его. Я молюсь о том, чтобы мировые лидеры поставили бы заботу о детях выше всего остального и вместе искали бы решение этой проблемы.
Элиша Стоув, чей приемный сын Мишка тоже родом из России, в своих размышлениях, изложенных специально для Радио Свобода, возвращает нас к мысли Тины Трастер: российские детские дома преподают детям страшные уроки, поэтому запрет на усыновление американскими гражданами, лишающий их лишней возможности выбраться оттуда, не только не имеет смысла с точки зрения защиты детских прав – он опасен для их жизни:
Бытует мнение, что любовь лечит любую рану. Это не так. Совершенно наивно и безграмотно полагать, что можно полететь куда-нибудь на край света, выбрать ребенка, привезти его домой, любить и жить счастливой жизнью. Дети из российских детских домов уже многое перенесли, их жизни начались еще до усыновления. На них сказалась и ситуация в их биологических семьях, и в детских домах, где они оказались. Результатом могли быть чувство заброшенности, отсутствие привязанности, проблемы с питанием, плодный алкогольный синдром, агрессия – это только небольшая часть из всего списка возможных проблем.
Невозможно просто взять ребенка из детского дома в России, дать ему или ей достаточно любви и превратить в обычного американского мальчика или девочку. Те, кто усыновлял в России, знают это. Их дети выжили, потому что были сильны и упрямы, может быть даже хитры и коварны. Дружелюбному ребенку не выжить в детском доме. Такие черты в детях делают чрезвычайно трудным воспитание даже в обычных семьях.
По самым разным причинам в России сложилась целая культура сиротства. Дети, растущие в этих детских домах, начинают свою жизнь с борьбы. Оставляя их в детских домах, российские власти обрекают их на то, что эта борьба будет продолжаться всю жизнь. Они обрекают детей на несчастье и часто даже на гибель. Усыновление американцами не означает, что детей хотят лишить культуры их родной страны или что приемные родители из США желают им смерти. Такие предположения ничем не подтверждаются и предвзяты до абсурда.
У нашего сына есть собственная судьба от рождения до усыновления. Мы искали его биологических родителей или родственников, чтобы он знал, откуда он родом. Мы беседуем с ним о России. У него двойное гражданство, и он сможет сделать выбор, когда ему исполнится 18 лет. Когда он подрастет, то будет изучать русский язык. При этом мы – вполне обычная приемная семья.
Усыновить ребенка из страны с другой культуры было нашим осознанным выбором. Наш сын тогда ничего решать не мог, но теперь он сам выбирает свое будущее. Запретив усыновление, Россия лишает тысячи и тысячи детей такого выбора, самой возможности его.
Я не могу понять, кому такое может быть выгодно.
Никто не отрицает, что 20 смертей среди русских детей, живущих с американскими родителями, – это ужасная цифра. Даже учитывая, что погибли 20 детей из 60 тысяч усыновленных мальчиков и девочек. Это указывает на то, что что-то не в порядке. И действительно, в порядке не все. Я знаю это, поскольку сама усыновила ребенка из России и постоянно общаюсь с другими американцами, чьи приемные дети оттуда родом.
В нашем опыте много общего. У детей случаются серьезные заболевания и расстройство психики. Некоторые из нас готовы к этому. Или, по крайней мере, нам сообщают об этих проблемах еще до того, как процесс усыновления завершен. Но для большинства оказывается совершенно неожиданным тот факт, что дети не идут на контакт. Такое поведение связано с тем, что дети с самого начала жизни отделены от матери. Младенцы не получают любовь и питание, в которых так нуждаются. В приютах их потребности удовлетворяются лишь в минимальной степени. Подсознательно они понимают, что привязаться к кому-то просто опасно.
Многие приемные родители молча страдают, испытывают чувство стыда от того, что ребенок, ради которого они по крайней мере дважды летали на другой конец света, отвергает их любовь.
Ничто не потрясает так сильно, как укачивание восьмимесячного ребенка, который старается оттолкнуть тебя. Мне известно, какую боль испытывает приемный родитель, когда ребенок отказывается идти на контакт. Истина в том, что такой родитель живет в неведении, считая, что что-то не то с ним. Совершенно необходимо понять образ мыслей ребенка, начавшего свою жизнь в детском доме. И тогда вы осознаете, что должны не только воспитывать, но и лечить.
Российская сторона не хочет признать ту роль, которую она играет при решении подобных проблем. Наша дочь Джулия жила в сером унылом здании, пропахшем аммиаком. В комнате еще с девятью детьми. Когда мы удочерили ее в феврале 2003 года, ее кожа была похожа на алебастр, потому что она почти не выходила на улицу и не видела солнечного света. Я могу только себе представить, сколько раз она плакала, и никто не обращал внимания на ее плач. В какой-то момент она поняла, что рассчитывать, что ее накормят вовремя, – бессмысленно. Она научилась ожидать меньшего. Потребуется много времени, чтобы она смогла забыть эти жестокие уроки жизни. И как мать Джулии я понимаю: ее борьба – это и моя борьба.
Кендра Скаггз, мать удочеренной в России Полины, в своем блоге призывает лидеров разных стран не спорить между собой, а вместе работать над решением проблем, связанных с заботой о детях и их воспитанием:
Нарушения прав ребенка случаются в разных странах и приобретают разные формы. Если мы будем честны друг перед другом, то признаем, что права ребенка нарушаются каждый день и по всему миру. В том числе в Америке – и в обычных, и в приемных семьях. Страдают дети разных стран, вынужденные жить на улице. Такое тоже случается и в США.
Лидеры государств не должны показывать пальцем друг на друга, утверждая, что у них ситуация лучше, чем у других. Мы должны любить и заботиться обо ВСЕХ детях и перестать игнорировать тот факт, что ужасные вещи случаются и в наших собственных дворах.
Дети – это подарок от Бога, и мы должны уметь ценить его. Я молюсь о том, чтобы мировые лидеры поставили бы заботу о детях выше всего остального и вместе искали бы решение этой проблемы.
Элиша Стоув, чей приемный сын Мишка тоже родом из России, в своих размышлениях, изложенных специально для Радио Свобода, возвращает нас к мысли Тины Трастер: российские детские дома преподают детям страшные уроки, поэтому запрет на усыновление американскими гражданами, лишающий их лишней возможности выбраться оттуда, не только не имеет смысла с точки зрения защиты детских прав – он опасен для их жизни:
Бытует мнение, что любовь лечит любую рану. Это не так. Совершенно наивно и безграмотно полагать, что можно полететь куда-нибудь на край света, выбрать ребенка, привезти его домой, любить и жить счастливой жизнью. Дети из российских детских домов уже многое перенесли, их жизни начались еще до усыновления. На них сказалась и ситуация в их биологических семьях, и в детских домах, где они оказались. Результатом могли быть чувство заброшенности, отсутствие привязанности, проблемы с питанием, плодный алкогольный синдром, агрессия – это только небольшая часть из всего списка возможных проблем.
Невозможно просто взять ребенка из детского дома в России, дать ему или ей достаточно любви и превратить в обычного американского мальчика или девочку. Те, кто усыновлял в России, знают это. Их дети выжили, потому что были сильны и упрямы, может быть даже хитры и коварны. Дружелюбному ребенку не выжить в детском доме. Такие черты в детях делают чрезвычайно трудным воспитание даже в обычных семьях.
По самым разным причинам в России сложилась целая культура сиротства. Дети, растущие в этих детских домах, начинают свою жизнь с борьбы. Оставляя их в детских домах, российские власти обрекают их на то, что эта борьба будет продолжаться всю жизнь. Они обрекают детей на несчастье и часто даже на гибель. Усыновление американцами не означает, что детей хотят лишить культуры их родной страны или что приемные родители из США желают им смерти. Такие предположения ничем не подтверждаются и предвзяты до абсурда.
У нашего сына есть собственная судьба от рождения до усыновления. Мы искали его биологических родителей или родственников, чтобы он знал, откуда он родом. Мы беседуем с ним о России. У него двойное гражданство, и он сможет сделать выбор, когда ему исполнится 18 лет. Когда он подрастет, то будет изучать русский язык. При этом мы – вполне обычная приемная семья.
Усыновить ребенка из страны с другой культуры было нашим осознанным выбором. Наш сын тогда ничего решать не мог, но теперь он сам выбирает свое будущее. Запретив усыновление, Россия лишает тысячи и тысячи детей такого выбора, самой возможности его.
Я не могу понять, кому такое может быть выгодно.
