Маша Гессен поговорила с другом и соратником Березовского, бывшим главой основанного бизнесменом Фонда гражданских свобод Александром Гольдфарбом. Он рассказал, что в последние месяцы Борис Березовский уже не мог оплачивать адвокатов в деле Литвиненко, пребывал в меланхолии из-за проигранного суда Роману Абрамовичу, но говорить, в какой степени все это повлияло на смерть Березовского, считает Гольдфарб, пока рано.
Маша Гессен (М. Г.): Вы сказали, что вы в последнее время не могли с ним связаться.
Александр Гольдфарб (А. Г.): Это не совсем так. Я с ним связывался через раз, то есть иногда он брал трубку, иногда не брал, иногда он сам звонил. Так что я в последний раз с ним говорил недели три назад, может быть, меньше. Когда Луговой вышел из суда по Литвиненко, он мне звонил и спрашивал, что происходит. Поскольку он не следил детально за развитием суда по Литвиненко, дознанием, но интересовался.
М. Г.: А это довольно нехарактерно для него?
А. Г.: Нет, он не пристально следил, поэтому и звонил, но время от времени он интересовался, что происходит. Я давал ему апдейт, как говорят иностранцы, потому что каждый раз, когда какие-то важные события происходили, он был в курсе.
М. Г.: А что с ним происходило с точки зрения финансов?
А. Г.: Мне трудно сказать. Я знаю, что с финансами у него были большие проблемы после проигрыша Абрамовичу. Это в первую очередь отразилось для нас в том, что он прекратил финансировать Фонд гражданских свобод и юридические расходы Марины Литвиненко. Масштабы сумм там были несколько десятков тысяч долларов, а нам всего-то нужно тысяч триста-пятьсот на адвокатов. Он сказал: "Я больше не в состоянии финансировать адвокатов". Это было где-то в декабре-ноябре.
М. Г.: А когда он перестал финансировать Фонд гражданских свобод?
А. Г.: Фонд гражданских свобод на самом деле всерьез перестал функционировать сразу после смерти Литвиненко, в первую очередь не потому, что у Бориса не был денег – потому что они у него были, а потому что у меня не было времени этим заниматься, а больше было некому. Поэтому он существовал как организация, но никакой деятельности не было, поскольку мы писали книжку с Мариной, потом мы занимались подготовкой к суду Бориса. В основном финансирование шло на эти цели.
М. Г.: Года полтора-два назад вы собирались основать новую организацию на средства Березовского или, по крайней мере, частично на средства Березовского, связанную с оппозицией бизнеса. Правильно?
А. Г.: Нет, был такой проект, который Березовский придумал. Это один из его последних проектов. Он назывался (англ.), а именно по аналогии с "Хьюмен Райт Вотч" – то есть организация, которая следила бы за нарушением прав собственников в России – рейдерство и прочие такие вещи, которая могла бы объединить как олигархов, подвергнувшихся экспроприации, так и представителей среднего и мелкого бизнеса. Но эта штука задумывалась как некий консорциум нескольких человек, которые бы это финансировали. Тогда прошли переговоры с несколькими людьми, которые отнеслись к этому со сдержанным энтузиазмом, но единственный, кто всерьез в это дело готов был вложиться, – это был Леонид Невзлин. Все остальные, которых я называть не буду, поддерживали на словах. Проект заглох. Это был в основном 2011 год.
М. Г.: А был ли вообще какой-то проект, в который он был бы вовлечен в последнее время?
А. Г.: В основном был вовлечен в свои суды. Это было для него главное. Я косвенно с этим соприкасался. Я выступал свидетелем на процессе с Абрамовичем. Он был целиком поглощен в первую очередь этим процессом с Абрамовичем. А вот эта инициатива, о которой я сказал, была боковой для него. Естественно, последние 1,5 года шла очень большая подготовка к дознанию по факту смерти Литвиненко. Борис обращал на это меньше внимания, потому что был целиком поглощен своим судом, но, по крайней мере, он оплачивал все связанные с этим расходы до октября прошлого года.
М. Г.: А после октября у него был какой-то проект?
А. Г.: Насколько я знаю – нет. В основном он пытался разобраться с текущими делами и проблемами, которые возникли после проигрыша. Потому что там началось каскадное одно за другим – начали обваливаться различные аспекты его жизни, в первую очередь юридические, поскольку у него было несколько юридических дел в разных странах. У него была тяжба с вдовой Бадри Патаркацишвили. Это решение имело последствия для всего. Поэтому в основном он был занят этим. Для него меланхолия и уныние были необычными, но, в общем, пребывал в меланхолии последние месяцы, конечно.
М. Г.: Есть такой тип людей, которые совсем не умеют справляться с собственным дурным настроением, с собственным несчастьем. Мне кажется, что он принадлежал именно к такому типу.
А. Г.: Это очень трудно сказать. Со стрессом справляются плохо все. Просто одни люди дают этому выход настроения, а другие люди делают вид, что с ними все в порядке, а потом получают… Это вещи медицинские, весьма сложные. И то, что Борис был в стрессе, – это понятно, но как это связано с его смертью – надо подождать, посмотреть, что нам скажет вскрытие и все прочее.
Маша Гессен (М. Г.): Вы сказали, что вы в последнее время не могли с ним связаться.
Александр Гольдфарб (А. Г.): Это не совсем так. Я с ним связывался через раз, то есть иногда он брал трубку, иногда не брал, иногда он сам звонил. Так что я в последний раз с ним говорил недели три назад, может быть, меньше. Когда Луговой вышел из суда по Литвиненко, он мне звонил и спрашивал, что происходит. Поскольку он не следил детально за развитием суда по Литвиненко, дознанием, но интересовался.
М. Г.: А это довольно нехарактерно для него?
А. Г.: Нет, он не пристально следил, поэтому и звонил, но время от времени он интересовался, что происходит. Я давал ему апдейт, как говорят иностранцы, потому что каждый раз, когда какие-то важные события происходили, он был в курсе.
М. Г.: А что с ним происходило с точки зрения финансов?
А. Г.: Мне трудно сказать. Я знаю, что с финансами у него были большие проблемы после проигрыша Абрамовичу. Это в первую очередь отразилось для нас в том, что он прекратил финансировать Фонд гражданских свобод и юридические расходы Марины Литвиненко. Масштабы сумм там были несколько десятков тысяч долларов, а нам всего-то нужно тысяч триста-пятьсот на адвокатов. Он сказал: "Я больше не в состоянии финансировать адвокатов". Это было где-то в декабре-ноябре.
М. Г.: А когда он перестал финансировать Фонд гражданских свобод?
А. Г.: Фонд гражданских свобод на самом деле всерьез перестал функционировать сразу после смерти Литвиненко, в первую очередь не потому, что у Бориса не был денег – потому что они у него были, а потому что у меня не было времени этим заниматься, а больше было некому. Поэтому он существовал как организация, но никакой деятельности не было, поскольку мы писали книжку с Мариной, потом мы занимались подготовкой к суду Бориса. В основном финансирование шло на эти цели.
М. Г.: Года полтора-два назад вы собирались основать новую организацию на средства Березовского или, по крайней мере, частично на средства Березовского, связанную с оппозицией бизнеса. Правильно?
А. Г.: Нет, был такой проект, который Березовский придумал. Это один из его последних проектов. Он назывался (англ.), а именно по аналогии с "Хьюмен Райт Вотч" – то есть организация, которая следила бы за нарушением прав собственников в России – рейдерство и прочие такие вещи, которая могла бы объединить как олигархов, подвергнувшихся экспроприации, так и представителей среднего и мелкого бизнеса. Но эта штука задумывалась как некий консорциум нескольких человек, которые бы это финансировали. Тогда прошли переговоры с несколькими людьми, которые отнеслись к этому со сдержанным энтузиазмом, но единственный, кто всерьез в это дело готов был вложиться, – это был Леонид Невзлин. Все остальные, которых я называть не буду, поддерживали на словах. Проект заглох. Это был в основном 2011 год.
М. Г.: А был ли вообще какой-то проект, в который он был бы вовлечен в последнее время?
А. Г.: В основном был вовлечен в свои суды. Это было для него главное. Я косвенно с этим соприкасался. Я выступал свидетелем на процессе с Абрамовичем. Он был целиком поглощен в первую очередь этим процессом с Абрамовичем. А вот эта инициатива, о которой я сказал, была боковой для него. Естественно, последние 1,5 года шла очень большая подготовка к дознанию по факту смерти Литвиненко. Борис обращал на это меньше внимания, потому что был целиком поглощен своим судом, но, по крайней мере, он оплачивал все связанные с этим расходы до октября прошлого года.
М. Г.: А после октября у него был какой-то проект?
А. Г.: Насколько я знаю – нет. В основном он пытался разобраться с текущими делами и проблемами, которые возникли после проигрыша. Потому что там началось каскадное одно за другим – начали обваливаться различные аспекты его жизни, в первую очередь юридические, поскольку у него было несколько юридических дел в разных странах. У него была тяжба с вдовой Бадри Патаркацишвили. Это решение имело последствия для всего. Поэтому в основном он был занят этим. Для него меланхолия и уныние были необычными, но, в общем, пребывал в меланхолии последние месяцы, конечно.
М. Г.: Есть такой тип людей, которые совсем не умеют справляться с собственным дурным настроением, с собственным несчастьем. Мне кажется, что он принадлежал именно к такому типу.
А. Г.: Это очень трудно сказать. Со стрессом справляются плохо все. Просто одни люди дают этому выход настроения, а другие люди делают вид, что с ними все в порядке, а потом получают… Это вещи медицинские, весьма сложные. И то, что Борис был в стрессе, – это понятно, но как это связано с его смертью – надо подождать, посмотреть, что нам скажет вскрытие и все прочее.
