Два вечера подряд я смотрел в пражской синематеке фильмы Павла Юрачека (1935–1989). Он был важнейшим режиссером чешского кино 60-х годов, хотя и снял всего три картины. Карьеры его товарищей по новой волне так или иначе продолжались (в эмиграции или в "нормализированной" гусаковской Чехословакии"), но Юрачек оказался настоящей жертвой оккупации: после запрета фильма "Дело начинающего палача" (1969) он был изгнан с киностудии "Баррандов" и за двадцать лет ничего не снял. Вот как он описывает 22 августа 1968 года в своем дневнике:

…Начали стрелять. В воздух. Потом бронетранспортер повалил женщину и переехал ей ноги. Я отбежал к стене и, прижавшись к ней, ждал конца. Возле меня стоял английский журналист, подбородок его трясся, и он без конца повторял слова о русском империализме. Мертвого уложили на капот такси, у него была прострелена голова. Кровь стекала по крылу автомобиля на землю. Они здесь уже второй день, двести тысяч, двенадцать дивизий, стреляют и убивают. Но они не выиграют!
Они не выиграли!
Именно это поражает меня.
Они не знают, как поступить с этой страной.
Носорог против бабочки.
Мы ускользаем от них.
Они смотрят на нас, разинув рот.
И сейчас стекла в окнах моей квартиры дребезжат от выстрелов. На письменном столе подскакивали предметы, а я в ванной комнате писал на колене письмо Ларисе Шепитько, чтобы ни она, и никто другой из моих московских друзей уже никогда не звонил бы в мою дверь.

​"Кариатиде" Юрачека в этом году исполняется 50 лет, это первый в подсоветском мире сюрреалистический фильм. Герой обнаруживает в Праге заведение под названием "Прокат кошек", берет на день хмурую кошечку, но вернуть ее не может: ателье проката исчезло. Так он и бродит с кошкой в портфеле, разыскивая заодно некоего Йозефа Килиана, сгинувшего в кафкианских закоулках. Какие-то из потайных ящиков этого фильма в 1963 году можно было открыть политическим ключом (молодой человек шагает по темному коридору, где свалены старые транспаранты 50-х годов и портреты Сталина), но теперь этот ключ заржавел и погнулся. Есть намеки на оккупацию в "Деле начинающего палача" (остров Лапуту, накрывающий всех своей тенью, – не Советский Союз ли?), но это тоже неважно: сюрреалистическое повествование тем и хорошо, что движется алогично и истолковывать его можно как угодно. Сейчас, когда злободневность стерлась, фильм замкнулся в своем вымысле, как тот самый плывущий в воздухе остров Лапуту.

Актуальность исчезла, зато со временем проявляются профетические свойства такого рода зашифрованных произведений. Подобно вещему сну, они иной раз устрашающе предсказывают будущее. Я думал об этом, когда смотрел второй фильм Юрачека "Каждый молодой мужчина" (1966). Появление танков на экране, разумеется, напоминает сегодняшнему зрителю о том, что случилось через два года после премьеры. Но гораздо интереснее другая сцена, первая роль двадцатидевятилетнего Вацлава Гавела:


Дело происходит в больнице, куда молодого солдата отправили с воспалением ахилловых сухожилий. Гавел по распоряжению медсестры подбирает спичку с пола и продолжает курить. Годы добавили в эту сцену неправдоподобия (кто сейчас осмелится достать сигарету в приемной врача?), но главное, что в ней, как в Кащеевом яйце, заключена судьба будущего президента: через 30 лет неисправимый курильщик Гавел заболеет раком легких, а больница станет его вторым домом.

Вот как завершается запись в дневнике Павла Юрачека, которую я уже цитировал, от 22 августа 1968 года:

Что делать с остатком жизни?
Лучше бы мне заболеть раком. Умер бы без позора.

Через 20 лет, в мае 1989 года, Юрачек умрет от рака колена. Вацлав Гавел, несколько дней на освобожденный из тюрьмы, придет на его похороны.

Несколько лет назад я перевел эссе Уильяма Берроуза "О случайностях". Берроуз рассказывает историю человека, который заранее знал, что заболеет проказой – лошадь сама принесла его к лепрозорию.

Берроуз, в случайность "совпадений" не веривший, отмечал серийность дурных, хороших и нейтральных происшествий. Если вы с утра опоздали на поезд, день будет полон упущенных возможностей. А если познакомились с милым человеком, ждите других приятных сюрпризов. В магическом казино, о котором пишет Берроуз, как и в обычном игорном доме, черные полосы следуют за светлыми.

Карл Густав Юнг в работе "Синхроничность" приводит пример из своей практики:

Я лечил одну молодую женщину, и в критический момент ее посетило сновидение, в котором ей вручили золотого скарабея. Когда она мне рассказывала это свое сновидение, я сидел спиной к закрытому окну. Неожиданно я услышал за собой какой-то звук, напоминавший тихий стук. Я обернулся и увидел какое-то летучее насекомое, которое билось о наружную сторону оконного стекла. Я открыл окно и поймал создание на лету, как только оно залетело в комнату. Это был самый близкий аналог скарабея, который только можно найти в наших широтах. Скарабеидный жук, хрущ обыкновенный (Cetonia aurata), который, вопреки своим привычкам, явно именно в этот момент хотел проникнуть в темную комнату.

Скарабей – символ перерождения, был, по мнению Юнга, посланником коллективного бессознательного.

Такие сюжеты собирал Артур Кестлер. Все знают его антикоммунистические сочинения, но я больше люблю книгу "Roots of Coincidence" (1972) – размышления о неслучайных случайностях и парапсихологии.

Вот одна из удивительных историй, рассказанных Кестлером: в 1971 году молодой архитектор решил покончить с собой и бросился под вагон лондонского метрополитена. Поезд внезапно остановился прямо перед его телом. Оказалось, что один из пассажиров – разумеется, не видевший самоубийцу – повинуясь непонятному импульсу, дернул стоп-кран.

По инициативе Кестлера газета The Sunday Times объявила конкурс на лучшие истории о совпадениях. Пришло 2000 писем, и, наградив победителя конкурса, Кестлер растерялся и не стал разбирать оставшиеся материалы. После самоубийства Кестлера работу продолжил его друг Брайан Инглис (1916–1993), член общества KIB, основанного для исследований паранормальных феноменов.

Еще одна неслучайность: после ретроспективы Юрачека мне попалась книга Инглиса "Coincidence: a Matter of Chance – or Synchronicity", о которой я прежде не слышал. Это собрание странных совпадений. Многие случаи, описанные в этом занимательном томе, кажутся лишенными смысла: скажем, человек получает номерок в гардеробе с тем же числом, что и на его билете в театр, и т. п.: подобное случается с каждым. Одну из таких "кластерных" историй рассказывал Фрейд: после визита коллеги по имени Дэвид Форсайт к нему пришел пациент, сообщивший, что соблазнил девушку, которая называла его господином Форзихтом, немецким вариантом Форсайта, и тут же появился том "Саги о Форсайтах". Самый интересный раздел книги Инглиса посвящен совпадениям, интересовавшим Юнга, – событиям, в которых просматривается высший замысел, божественный или дьявольский.

Забавна впечатлившая Кестлера история о том, как типографы, работавшие по заказу издательства W.H. Allen, по ошибке приклеили к эротическому роману обложку детской книжки о похождениях Тарзана. Было решено уничтожить тираж, но никто в издательстве не знал, как это устроить. В справочнике нашелся телефон нужной фирмы, но, когда редактор попросил секретаршу позвонить, она ответила, что их представитель уже прибыл. Это был пожилой человек, объяснивший, что он, как обычно, шел к себе в контору, но, повинуясь непостижимому импульсу, решил войти в редакцию и предложить свои услуги.

В автобиографии Кестлер описывает случай, который спас ему жизнь. Он жил в жуткой нищете и начал разочаровываться в компартии, которой прежде был абсолютно верен. В отчаянии он решил покончить с собой. Заклеил окна и двери, включил газ, сел на диван и стал ждать смерти. Но тут с шаткой полки ему на голову упала книга "Димитров против Геринга", история судебного процесса о поджоге Рейхстага. Увидев книгу о стойком коммунисте, который бросает вызов нацистскому государству, Кестлер устыдился своего малодушия и отказался от мыслей о суициде. Кто скинул книгу – Провидение или коллективное бессознательное миллионов большевиков?

Одна из глав книги Инглиса "Совпадение" посвящена писательским предсказаниям. В приключенческом романе, опубликованном в 1898 году, описывался корабль под названием "Титан", который утонул, столкнувшись с айсбергом. Брайан Инглис (как и Павел Юрачек, избравший героем своего последнего фильма Лемюэля Гулливера), интересовался Свифтом и нашел в его книге описание двух спутников Марса, сделанное за 150 лет до открытия Фобоса и Деймоса.

Опубликованный в 2002 году дневник Юрачека стал бестселлером в Чехии. По нему был снят фильм «Ключ к распознаванию гномов, или Последнее путешествие Лэмюэля Гулливера». История современного Гулливера занимала режиссера много лет, он писал и переписывал сценарий своего последнего фильма. В 1967 году, после визита Брежнева в Чехословакию, сценарий забраковали по идеологическим соображениям, но в 1969 году, несмотря на оккупацию, картину внезапно запустили. Прагу, где снималось «Дело начинающего палача», Юрачек называет в дневнике городом, похожим на спятившую машину, время в которой остановилось 20 лет назад. Но, описывая страну Бальнибарби, над которой зависла Лапута, он думал не о Чехословакии, а о древней Мексике и изучал индейские ритуалы.

Придумал сцену казни, а потом прочитал, как 60-летнего гомосексуала приговорили в Йемене к смерти. По закону его должны были сбросить с самого высокого здания в городе, но суд постановил скинуть его с самолета. Потом решили, что это слишком дорого, и приговорили его к повешению. Но палач не пришел вовремя на площадь, зрители изнывали, и тогда осужденного спросили, не согласится ли он быть не повешенным, а застреленным. Он не возражал, так что офицер выстрелил ему в голову. Кто-то смеется над этим, но мне не смешно, потому что я боюсь, что многие мои идеи превращаются в дешевую сатиру.

Конечно, смотреть фильмы Павла Юрачека можно и не зная всего этого. Вот напоследок замечательная сцена из фильма "Каждый молодой человек". Солдаты устраивают танцы, готовят угощение, но приходит одна-единственная девушка. Рыжий певец, который повторяет: "А-ха-ха-ха", – это Виктор Содома, потом он прославится, но изрядно подурнеет.