Новейшая инструкция для выпускников колледжей звучит так:
1. Купить костюм.
2. Найти работу.
3. Начать откладывать деньги в пенсионный фонд.
4. Переехать обратно домой, к маме и папе.
Это, конечно, шутка. Но во многих европейских странах она всё ближе к реальности. По данным социологических исследований, приведенным британской газетой Telegraph, в Соединенном королевстве доля взрослых сыновей и дочерей, возвращающихся под родительский кров спустя какое-то время после того, как они покинули его, за последние полвека выросла с 25 до 46 процентов. Во многих случаях цикл отъездов и возвращений повторяется несколько раз, так что в социологии и журналистике уже закрепился термин «дети-бумеранги». В последнее время их число растет особенно стремительно в большинстве развитых стран Европы, а также в США и Японии.
Вот несколько историй таких детей, рассказанных ими самими прессе.
Гэрет Джонсон, 38 лет. Живет в Норбери (южный Лондон) с родителями и 12-летним племянником. «Я учился в Данди и пару месяцев провел за границей на стажировках, а всё остальное время жил дома. Папа и мама всегда поддерживали меня и никогда даже не намекали на то, что пора бы мне съехать. Я безработный, у меня редкая специальность – судебная антропология, и я уже довольно долго не могу найти работу, хотя все время ищу ее, рассылаю резюме, хожу на собеседования. Шесть лет назад скоропостижно скончалась моя сестра, она одна воспитывала своего сына, Сета. Мои родители взяли мальчика к себе, и теперь я для него что-то вроде папы, дяди и старшего брата в одном лице. Мои мама и папа умеют создать дома атмосферу уюта и спокойствия – когда-то для меня, теперь и для Сета. Ну, а я в нашем доме такой… элемент веселья и беспорядка. Мои друзья не попрекают меня тем, что я живу с мамой и папой, почти все они хотя бы раз тоже возвращались к родителям. Но я всё же надеюсь, что начну жить самостоятельно раньше, чем Сет».
Мишель Николл, 27 лет, и ее муж Дэвид, 30 лет. Живут у родителей Мишель в графстве Эссекс, восточная Англия. «Мы с Дэвидом два года снимали квартиру, перед тем как были помолвлены. Сбережений у нас не было, и нам показалось глупым тратить деньги на съем квартиры – в таком случае мы не могли бы позволить себе ни нормальной свадьбы, ни накопительного счета для покупки своего жилья. Поэтому мы договорились с моими родителями, что на пару лет переедем к ним. Некоторые наши знакомые думают, что мы с ума сошли, но мы просто хотели свадьбу, свой дом и детей – именно в таком порядке. В мае прошлого года мы поженились, живем у родителей. Есть некоторые неудобства, но главное, что меня угнетает, – это чувство, будто мы отложили свою настоящую жизнь на несколько лет. Мы рассчитывали, что проведем здесь года полтора, но пока дела идут так, что придется задержаться еще на полгода или больше».
Дэвид Гарденер, 35 лет. Живет у родителей в городе Перт, Шотландия. «Я жил со своей девушкой в Глазго, но мы расстались. Идти мне было некуда, работы у меня не было, так что я вернулся к родителям.. Я работал поваром и барменом, но потом решил учиться, получил магистерскую степень по социальным наукам, но пока найти работу по специальности не могу. Так что, видимо, опять наймусь в какой-нибудь ресторан. Родителям я помогаю по дому, как могу, вот недавно стены в комнатах побелил, стригу газон, убираю в своей комнате. Мне кажется, я им не мешаю. Но как только я найду постоянную работу, сразу перееду».
У родителей, конечно, свой взгляд на подобные ситуации. Ева Боудова, живущая с мужем и взрослой дочерью в небольшой трехкомнатной квартире на окраине Праги, не скрывает, что было бы неплохо, если бы 24-летняя Мартина начала жить самостоятельно. Дочь и сама не против, но всё как-то не складывается. С парнем, с которым они планировали жить вместе, Мартина недавно рассталась, и хотя у нее есть постоянная работа (она парикмахер), заработки девушки не столь высоки, чтобы она могла позволить себе снимать приличное жилье. Да и, что греха таить, оставаться с родителями в бытовом плане удобно: стиркой-глажкой-уборкой в этой семье занимается в основном мама, которая, в отличие от дочери, на работу не ходит. Мартина даже шутит – мол, стоит мне уехать от мамы, как она заскучает: отец, инженер-компьютерщик, день-деньской на работе, подруг у мамы немного, а в кино или на выставки она одна не пойдет. Пани Ева с этим не согласна, но предпочитает тоже отшучиваться: мол, чего только не сделаешь ради единственного ребенка!
Действительно, как показывают данные опросов, большинство родителей готово не раздумывая оказать поддержку детям – причем не только добрым советом или выглаженным бельем, но и деньгами. Пражский Институт трудовых и социальных проблем в конце прошлого года опубликовал исследование «Солидарность между поколениями». Выяснилось, что две трети чешских родителей готовы материально помогать своим детям «до тех пор, пока те не встанут на ноги» – что в нынешних условиях нередко означает и 25, и 30 лет, а порой даже более зрелый возраст. Конкретизируя свой ответ, свыше 60% опрошенных выразили готовность помогать взрослым детям до тех пор, пока те не окончат учебное заведение и начнут зарабатывать сами, еще 3% – до тех пор, пока потомки не обзаведутся собственной семьей. Треть родителей заявила, что будет помогать детям, «пока сможет». А вот если говорить о солидарности в обратном направлении – от детей к родителям, – то 71% дочерей и 63% сыновей сообщили, что никогда не помогали деньгами своим отцу или матери.
Чехия не относится к числу стран, где связи между родителями и детьми как-то необычайно крепки. Средний возраст, когда взрослый сын или дочь покидают родительский дом, в этой стране довольно низок – 23 года. В Европе в целом чем дальше на юг, тем сильнее психологическая взаимозависимость родителей и детей, и тем чаще они живут под одной крышей – даже в тех случаях, когда взрослые дети уже имеют собственную семью. Это можно считать частью национальной культуры, хотя от проблем такие культурные особенности общество не избавляют. Самый яркий пример здесь – Италия, где о ситуации с «маменькиными детьми» говорят во время парламентских дебатов, в телепередачах и даже пишут о ней рефераты в школах. Но сама ситуация от этого пока не меняется.
В итальянском языке есть два определения для взрослых детей, остающихся с родителями порой до собственного преклонного возраста – это mammoni, то есть «маменькины сынки», и bamboccioni, или «недоросли». Разница заключается в том, что одни испытывают чувство маниакальной привязанности к родительскому дому, воплощаемому в образе матери, а другие – инфантильны и просто не хотят взрослеть. Есть и другое отличие: одни сейчас, во время экономического кризиса, остаются в отчем доме, поскольку не могут найти работу; другие, даже имея работу и собственный доход, все равно не желают покидать родительский дом, так как психологически не в силах оторваться от подола материнской юбки.
Mammoni и bamboccioni уже стали вполне серьезным экономическим фактором: ведь они снижают мобильность трудоспособного населения и способствуют падению рождаемости – те и другие, как правило, не желают брать на себя ответственность за собственное потомство. Итальянские политики предлагали разные способы решения этой проблемы. Оригинальнее всех был член правительства Сильвио Берлускони профессор Ренато Брунетта, предложивший ввести закон, согласно которому все молодые люди, достигшие 18 лет, должны жить отдельно от родителей. А государство предоставит им пособие в размере 500 евро в месяц – до тех пор, пока они не найдут себе работу и средства к существованию. Предложение Брунетты – явная утопия, но проблема осталась – и не решена до сих пор.
Итальянская школа готовит детей к тому, что во взрослой жизни им придется столкнуться с феноменом «маменькиных детей», и пытается сделать так, чтобы со временем нынешние школьники сами не стали частью этого феномена. Они пишут сочинения на тему «Как решить проблему «маменькиных детей» в нашей стране» и играют в ситуационные ролевые игры. Но пока, похоже, всё это не слишком помогает.
На наши вопросы о феномене mammoni и bamboccioni в Италии ответил социолог и журналист Франческо Фурлан.
- Чем, по Вашему мнению, объяснить феномен великовозрастных «маменькиных детей», до тридцати лет, а то и дольше, предпочитающих оставаться в родительском доме?
Мы, итальянцы, жители Средиземноморья, и у нас на первом месте стоит семья. И когда сын уходит из семьи, как считает мать, раньше положенного времени, она воспринимает это почти как покушение на семейное единство. Это старая традиция, восходящая к древним римлянам – mater familia es. Именно в Италии написана такая песня, как известная каждому итальянцу Mamma, которую исполнял Беньямино Джильи. Легко понять, насколько фигура матери важна для итальянского общества. Возможно, она имеет здесь гораздо большее значение по сравнению с другими странами, где не только сами дети, но и родители часто ждут - не дождутся, когда их отпрыски покинут отчий дом. В Италии же, возможно, детей удерживает еще и вкусная еда, которую готовит мама (смеется).
- Понятия mammoni и bamboccioni относятся только к детям мужского пола, или и к женскому полу тоже?
Это понятие относится не только к мужчинам. В этом отношении нет разницы между полами – все в равной мере стремятся обеспечить себе беспечную жизнь за родительской спиной. Однако сейчас в основе нередко лежат и экономические причины: кризис, трудности в поиске работы. Остаться с родителями – значит быть по крайней мере обстиранным и накормленным. Ну, а уж если «предки» дают тебе еженедельно деньги на карманные расходы, то совсем хорошо. Молодежи сейчас очень трудно даже дотянуть до конца недели. Это обоюдное удобство – и для детей, и для родителей, которые довольны тем, что дети живут вместе с ними.
- Существует ли разница в распространении этого явления по территориальному признаку, то есть между севером и югом Италии – ведь в целом между ними сохраняется много социально-экономических различий?
Сужу по собственному опыту: я родился на севере, в Триесте, а живу на юге, в Формии. На севере я прожил 20 лет. Разница между севером и югом, конечно же, есть. «Маменькиных детей» больше на юге и в центре Италии. Хотя в последние годы из-за экономического кризиса этот феномен охватывает всю страну. Но в целом на севере дети гораздо раньше оставляют родительский дом и начинают самостоятельную жизнь. С другой стороны, южане больше мигрируют и, будучи молодыми людьми, покидают родительский дом, переезжая в поисках работы или поступая в университеты на севере страны.
- Становится ли в Италии в последние годы хотя бы немного меньше взрослых детей, живущих с родителями?
Я полагаю, что если экономический кризис будет по-прежнему свирепствовать, безработица – расти, а предприятия – закрываться, то не только не будет тенденции к исчезновению этого явления, а наоборот, произойдет его дальнейший рост. Парадоксально, но мы должны благодарить за это нашу, итальянскую, политическую элиту – самую старую (по возрасту) в Европе.
- Как относится к феномену «маменькиных детей» гражданское общество Италии?
Детей рождается все меньше, поэтому естественно, что родители все больше привязаны к единственному чаду. Суть проблемы – в невозможности трудоустройства для молодежи. Поэтому, с одной стороны, молодые люди, сидящие на шее у родителей, вызывают сострадание, а с другой – подвергаются критике. Однако молодежь, хотя это понятие уже относительно, так как речь идет часто и о людях в возрасте за тридцать, остается с родителями, поскольку не имеет средств ни на создание семьи, ни на обзаведение собственным жильем.
- Как же решить эту проблему?
Только через экономику, через активизацию рынка труда. Явно не годится идея, предложенная министром труда и соцобеспечения Форнеро, которая призвала молодежь «быть менее разборчивой» в выборе работы, то есть довольствоваться тем, что есть. Проблема в том, что в настоящее время нет даже того, чем можно было бы «довольствоваться». Молодежь вынуждена сделать выбор помимо своей воли, просто чтобы выжить. Альтернатива же – сидеть на шее у родителей.
- Как оценивают ситуацию итальянские средства массовой информации?
По сути дела, они солидарны с правительством. В последние пять лет эта позиция оставалась неизменной. Всякий раз, когда какой-нибудь министр обрушивался с критикой на «маменькиных сынков», у него была поддержка прессы. Конечно, дети министров дома не засиживаются – им легче найти работу, чем, скажем сыну рабочего или скромного служащего. Один из примеров обращения к теме – телепрограмма «Маменькины сынки. Кто выйдет замуж за моего сына?», с успехом выходившая в эфир в прошлом году. Участниками программы были молодые люди обоего пола, естественно, неженатые и незамужние. Молодых людей сопровождали мамы. Мужчины обхаживали женщин, но непременно под бдительным оком мамаш, которые пытались подобрать им подходящую жену. Это очень характерно для Италии.
Прямо противоположная ситуация – на другом конце Европы, в скандинавских странах. Здесь дети, живущие под одной крышей с родителями, – скорее редкая аномалия, чем правило. Почему – пыталась разобраться американский социолог Кэтрин Ньюмэн. Работая над книгой «Складнáя семья. Дети-бумеранги, встревоженные родители и семейные последствия глобальной конкуренции», она объездила много стран, от Японии до Бразилии, где изучала разные модели отношений между поколениями. Побывала Кэтрин Ньюмэн также в Швеции и Дании – и вот ее впечатления.
«С очень интересными явлениями я столкнулась в странах Северной Европы. Я направилась туда, потому что там сталкиваются с такими же проблемами, как у нас – безработицей среди молодежи, последствиями глобализации, обострением конкурентной борьбы… Но при этом похожих семейных моделей там нет. Почему? Ответ таков: государство активно действует в этой сфере – таким образом, что эти модели становятся ненужными. Молодежь получает большую финансовую поддержку, образование фактически бесплатное. Там очень щедрые пособия по безработице, крупные субсидии на жилье, широкое предложение съемной жилплощади, так что можно легко переезжать и нет необходимости покупать жилье… Социальные государства Северной Европы во многом стимулируют самостоятельность молодежи. Что ж, это прекрасно, это мечта, так и должно быть? Так вот, я была поражена, когда поняла, насколько глубокий внутренний дискомфорт испытывают в этой связи люди в северных странах. Они задают себе вопросы: не зашли ли мы слишком далеко? Нуждаемся ли мы еще друг в друге? Не дали ли мы государству слишком большую свободу действий там, где раньше была семья, и не стали ли мы в результате слишком далеки друг от друга? Я задавала такой вопрос тем, с кем мне довелось разговаривать в Швеции и Дании: как вы думаете, почему люди в Италии или Испании чувствуют себя иначе? И они отвечали: потому что они сильнее любят друг друга, чем мы. И та свобода, которой у молодых людей с каждым поколением становилось все больше, в итоге, похоже, привела к эмоциональному отчуждению между поколениями. Возможно, экономическая взаимозависимость и эмоциональные связи каким-то образом пересекаются друг с другом – а мы об этом просто не догадываемся. И люди на севере Европы не уверены в том, что нынешнюю ситуацию можно назвать здоровой. Это меня очень удивило. Я думала, что еду в страны, где нет тех проблем, которые я изучаю, но выяснилось, что там есть другие проблемы».
Итак, универсальных рецептов не существует. За чрезмерную раннюю самостоятельность дети и родители расплачиваются взаимным отчуждением. За затянувшееся детство под родительским кровом платят комплексом неполноценности, раздраженностью, бытовыми проблемами. Неудивительно, что психологи дают тем, кто попал в эту ситуацию, прямо противоположные советы. Вот набор рекомендаций, предназначенный родителям, которые все-таки хотят заставить взрослых детей поскорее покинуть их дом.
1. Составьте список причин, по которым вы хотели бы, чтобы ваш ребенок уехал от вас. При этом будьте предельно честными сами с собой.
2. Тщательно обдумайте, существует ли на самом деле серьезная причина, по которой ваш ребенок не в состоянии жить самостоятельно.
3. Выступайте единым фронтом: невозможно решить проблему, если один из родителей хочет, чтобы ребенок жил самостоятельно, а другой – против этого.
4. Откровенно спросите своего ребенка, не хотел ли бы он/она жить самостоятельно, и спокойно проанализируйте вместе с ним его аргументы, если он/она скажет, что не может уехать.
5. В бытовом плане начните относиться к своему ребенку как к квартиранту: пореже готовьте для него еду, введите общие и обязательные для всех правила, касающиеся чистоты и шума в доме.
6. Заставьте ребенка вносить свою долю квартплаты.
7. Будьте твердыми: помните, что, защищая своего ребенка от столкновения с жизненной реальностью, вы совсем не помогаете ему.
Семейный психолог Фрэн Уолфиш полагает, что уверенность детей в собственных силах, их способность в будущем, уже взрослыми людьми, принимать самостоятельные решения – в частности, о том, что пришла пора «улетать из гнезда», – закладывается в очень раннем возрасте, когда ребенку всего лишь полтора-два года. По словам доктора Уолфиш, «то, как родители реагируют на впервые проявляющееся в этом возрасте естественное стремление ребенка продемонстрировать свою самостоятельность, закладывает фундамент его будущего поведения в подобных ситуациях. Стремление родителей опекать и баловать ребенка должно уравновешиваться умением четко обозначить границы дозволенного». «Дети-бумеранги» чаще вырастают в тех семьях, где родители – очень часто это матери, воспитывающие своего единственного ребенка самостоятельно, – перебарщивают с опекой.
Однако многие психологи и социологи настроены более оптимистично и не видят ничего страшного в том, что родители и взрослые дети живут вместе. Возможно, в ближайшем будущем нам придется изменить привычные представления о том, что семья, в которой под одной крышей обитают пожилые и молодые, – пережиток прошлого. В конце концов, не так уж важно, вместе или раздельно живут родители и дети. Куда существеннее, как они друг к другу относятся.
1. Купить костюм.
2. Найти работу.
3. Начать откладывать деньги в пенсионный фонд.
4. Переехать обратно домой, к маме и папе.
Это, конечно, шутка. Но во многих европейских странах она всё ближе к реальности. По данным социологических исследований, приведенным британской газетой Telegraph, в Соединенном королевстве доля взрослых сыновей и дочерей, возвращающихся под родительский кров спустя какое-то время после того, как они покинули его, за последние полвека выросла с 25 до 46 процентов. Во многих случаях цикл отъездов и возвращений повторяется несколько раз, так что в социологии и журналистике уже закрепился термин «дети-бумеранги». В последнее время их число растет особенно стремительно в большинстве развитых стран Европы, а также в США и Японии.
Вот несколько историй таких детей, рассказанных ими самими прессе.
Гэрет Джонсон, 38 лет. Живет в Норбери (южный Лондон) с родителями и 12-летним племянником. «Я учился в Данди и пару месяцев провел за границей на стажировках, а всё остальное время жил дома. Папа и мама всегда поддерживали меня и никогда даже не намекали на то, что пора бы мне съехать. Я безработный, у меня редкая специальность – судебная антропология, и я уже довольно долго не могу найти работу, хотя все время ищу ее, рассылаю резюме, хожу на собеседования. Шесть лет назад скоропостижно скончалась моя сестра, она одна воспитывала своего сына, Сета. Мои родители взяли мальчика к себе, и теперь я для него что-то вроде папы, дяди и старшего брата в одном лице. Мои мама и папа умеют создать дома атмосферу уюта и спокойствия – когда-то для меня, теперь и для Сета. Ну, а я в нашем доме такой… элемент веселья и беспорядка. Мои друзья не попрекают меня тем, что я живу с мамой и папой, почти все они хотя бы раз тоже возвращались к родителям. Но я всё же надеюсь, что начну жить самостоятельно раньше, чем Сет».
Мишель Николл, 27 лет, и ее муж Дэвид, 30 лет. Живут у родителей Мишель в графстве Эссекс, восточная Англия. «Мы с Дэвидом два года снимали квартиру, перед тем как были помолвлены. Сбережений у нас не было, и нам показалось глупым тратить деньги на съем квартиры – в таком случае мы не могли бы позволить себе ни нормальной свадьбы, ни накопительного счета для покупки своего жилья. Поэтому мы договорились с моими родителями, что на пару лет переедем к ним. Некоторые наши знакомые думают, что мы с ума сошли, но мы просто хотели свадьбу, свой дом и детей – именно в таком порядке. В мае прошлого года мы поженились, живем у родителей. Есть некоторые неудобства, но главное, что меня угнетает, – это чувство, будто мы отложили свою настоящую жизнь на несколько лет. Мы рассчитывали, что проведем здесь года полтора, но пока дела идут так, что придется задержаться еще на полгода или больше».
Дэвид Гарденер, 35 лет. Живет у родителей в городе Перт, Шотландия. «Я жил со своей девушкой в Глазго, но мы расстались. Идти мне было некуда, работы у меня не было, так что я вернулся к родителям.. Я работал поваром и барменом, но потом решил учиться, получил магистерскую степень по социальным наукам, но пока найти работу по специальности не могу. Так что, видимо, опять наймусь в какой-нибудь ресторан. Родителям я помогаю по дому, как могу, вот недавно стены в комнатах побелил, стригу газон, убираю в своей комнате. Мне кажется, я им не мешаю. Но как только я найду постоянную работу, сразу перееду».
У родителей, конечно, свой взгляд на подобные ситуации. Ева Боудова, живущая с мужем и взрослой дочерью в небольшой трехкомнатной квартире на окраине Праги, не скрывает, что было бы неплохо, если бы 24-летняя Мартина начала жить самостоятельно. Дочь и сама не против, но всё как-то не складывается. С парнем, с которым они планировали жить вместе, Мартина недавно рассталась, и хотя у нее есть постоянная работа (она парикмахер), заработки девушки не столь высоки, чтобы она могла позволить себе снимать приличное жилье. Да и, что греха таить, оставаться с родителями в бытовом плане удобно: стиркой-глажкой-уборкой в этой семье занимается в основном мама, которая, в отличие от дочери, на работу не ходит. Мартина даже шутит – мол, стоит мне уехать от мамы, как она заскучает: отец, инженер-компьютерщик, день-деньской на работе, подруг у мамы немного, а в кино или на выставки она одна не пойдет. Пани Ева с этим не согласна, но предпочитает тоже отшучиваться: мол, чего только не сделаешь ради единственного ребенка!
Действительно, как показывают данные опросов, большинство родителей готово не раздумывая оказать поддержку детям – причем не только добрым советом или выглаженным бельем, но и деньгами. Пражский Институт трудовых и социальных проблем в конце прошлого года опубликовал исследование «Солидарность между поколениями». Выяснилось, что две трети чешских родителей готовы материально помогать своим детям «до тех пор, пока те не встанут на ноги» – что в нынешних условиях нередко означает и 25, и 30 лет, а порой даже более зрелый возраст. Конкретизируя свой ответ, свыше 60% опрошенных выразили готовность помогать взрослым детям до тех пор, пока те не окончат учебное заведение и начнут зарабатывать сами, еще 3% – до тех пор, пока потомки не обзаведутся собственной семьей. Треть родителей заявила, что будет помогать детям, «пока сможет». А вот если говорить о солидарности в обратном направлении – от детей к родителям, – то 71% дочерей и 63% сыновей сообщили, что никогда не помогали деньгами своим отцу или матери.
Чехия не относится к числу стран, где связи между родителями и детьми как-то необычайно крепки. Средний возраст, когда взрослый сын или дочь покидают родительский дом, в этой стране довольно низок – 23 года. В Европе в целом чем дальше на юг, тем сильнее психологическая взаимозависимость родителей и детей, и тем чаще они живут под одной крышей – даже в тех случаях, когда взрослые дети уже имеют собственную семью. Это можно считать частью национальной культуры, хотя от проблем такие культурные особенности общество не избавляют. Самый яркий пример здесь – Италия, где о ситуации с «маменькиными детьми» говорят во время парламентских дебатов, в телепередачах и даже пишут о ней рефераты в школах. Но сама ситуация от этого пока не меняется.
В итальянском языке есть два определения для взрослых детей, остающихся с родителями порой до собственного преклонного возраста – это mammoni, то есть «маменькины сынки», и bamboccioni, или «недоросли». Разница заключается в том, что одни испытывают чувство маниакальной привязанности к родительскому дому, воплощаемому в образе матери, а другие – инфантильны и просто не хотят взрослеть. Есть и другое отличие: одни сейчас, во время экономического кризиса, остаются в отчем доме, поскольку не могут найти работу; другие, даже имея работу и собственный доход, все равно не желают покидать родительский дом, так как психологически не в силах оторваться от подола материнской юбки.
Mammoni и bamboccioni уже стали вполне серьезным экономическим фактором: ведь они снижают мобильность трудоспособного населения и способствуют падению рождаемости – те и другие, как правило, не желают брать на себя ответственность за собственное потомство. Итальянские политики предлагали разные способы решения этой проблемы. Оригинальнее всех был член правительства Сильвио Берлускони профессор Ренато Брунетта, предложивший ввести закон, согласно которому все молодые люди, достигшие 18 лет, должны жить отдельно от родителей. А государство предоставит им пособие в размере 500 евро в месяц – до тех пор, пока они не найдут себе работу и средства к существованию. Предложение Брунетты – явная утопия, но проблема осталась – и не решена до сих пор.
Итальянская школа готовит детей к тому, что во взрослой жизни им придется столкнуться с феноменом «маменькиных детей», и пытается сделать так, чтобы со временем нынешние школьники сами не стали частью этого феномена. Они пишут сочинения на тему «Как решить проблему «маменькиных детей» в нашей стране» и играют в ситуационные ролевые игры. Но пока, похоже, всё это не слишком помогает.
На наши вопросы о феномене mammoni и bamboccioni в Италии ответил социолог и журналист Франческо Фурлан.
- Чем, по Вашему мнению, объяснить феномен великовозрастных «маменькиных детей», до тридцати лет, а то и дольше, предпочитающих оставаться в родительском доме?
Мы, итальянцы, жители Средиземноморья, и у нас на первом месте стоит семья. И когда сын уходит из семьи, как считает мать, раньше положенного времени, она воспринимает это почти как покушение на семейное единство. Это старая традиция, восходящая к древним римлянам – mater familia es. Именно в Италии написана такая песня, как известная каждому итальянцу Mamma, которую исполнял Беньямино Джильи. Легко понять, насколько фигура матери важна для итальянского общества. Возможно, она имеет здесь гораздо большее значение по сравнению с другими странами, где не только сами дети, но и родители часто ждут - не дождутся, когда их отпрыски покинут отчий дом. В Италии же, возможно, детей удерживает еще и вкусная еда, которую готовит мама (смеется).
- Понятия mammoni и bamboccioni относятся только к детям мужского пола, или и к женскому полу тоже?
Это понятие относится не только к мужчинам. В этом отношении нет разницы между полами – все в равной мере стремятся обеспечить себе беспечную жизнь за родительской спиной. Однако сейчас в основе нередко лежат и экономические причины: кризис, трудности в поиске работы. Остаться с родителями – значит быть по крайней мере обстиранным и накормленным. Ну, а уж если «предки» дают тебе еженедельно деньги на карманные расходы, то совсем хорошо. Молодежи сейчас очень трудно даже дотянуть до конца недели. Это обоюдное удобство – и для детей, и для родителей, которые довольны тем, что дети живут вместе с ними.
- Существует ли разница в распространении этого явления по территориальному признаку, то есть между севером и югом Италии – ведь в целом между ними сохраняется много социально-экономических различий?
Сужу по собственному опыту: я родился на севере, в Триесте, а живу на юге, в Формии. На севере я прожил 20 лет. Разница между севером и югом, конечно же, есть. «Маменькиных детей» больше на юге и в центре Италии. Хотя в последние годы из-за экономического кризиса этот феномен охватывает всю страну. Но в целом на севере дети гораздо раньше оставляют родительский дом и начинают самостоятельную жизнь. С другой стороны, южане больше мигрируют и, будучи молодыми людьми, покидают родительский дом, переезжая в поисках работы или поступая в университеты на севере страны.
- Становится ли в Италии в последние годы хотя бы немного меньше взрослых детей, живущих с родителями?
Я полагаю, что если экономический кризис будет по-прежнему свирепствовать, безработица – расти, а предприятия – закрываться, то не только не будет тенденции к исчезновению этого явления, а наоборот, произойдет его дальнейший рост. Парадоксально, но мы должны благодарить за это нашу, итальянскую, политическую элиту – самую старую (по возрасту) в Европе.
- Как относится к феномену «маменькиных детей» гражданское общество Италии?
Детей рождается все меньше, поэтому естественно, что родители все больше привязаны к единственному чаду. Суть проблемы – в невозможности трудоустройства для молодежи. Поэтому, с одной стороны, молодые люди, сидящие на шее у родителей, вызывают сострадание, а с другой – подвергаются критике. Однако молодежь, хотя это понятие уже относительно, так как речь идет часто и о людях в возрасте за тридцать, остается с родителями, поскольку не имеет средств ни на создание семьи, ни на обзаведение собственным жильем.
- Как же решить эту проблему?
Только через экономику, через активизацию рынка труда. Явно не годится идея, предложенная министром труда и соцобеспечения Форнеро, которая призвала молодежь «быть менее разборчивой» в выборе работы, то есть довольствоваться тем, что есть. Проблема в том, что в настоящее время нет даже того, чем можно было бы «довольствоваться». Молодежь вынуждена сделать выбор помимо своей воли, просто чтобы выжить. Альтернатива же – сидеть на шее у родителей.
- Как оценивают ситуацию итальянские средства массовой информации?
По сути дела, они солидарны с правительством. В последние пять лет эта позиция оставалась неизменной. Всякий раз, когда какой-нибудь министр обрушивался с критикой на «маменькиных сынков», у него была поддержка прессы. Конечно, дети министров дома не засиживаются – им легче найти работу, чем, скажем сыну рабочего или скромного служащего. Один из примеров обращения к теме – телепрограмма «Маменькины сынки. Кто выйдет замуж за моего сына?», с успехом выходившая в эфир в прошлом году. Участниками программы были молодые люди обоего пола, естественно, неженатые и незамужние. Молодых людей сопровождали мамы. Мужчины обхаживали женщин, но непременно под бдительным оком мамаш, которые пытались подобрать им подходящую жену. Это очень характерно для Италии.
Прямо противоположная ситуация – на другом конце Европы, в скандинавских странах. Здесь дети, живущие под одной крышей с родителями, – скорее редкая аномалия, чем правило. Почему – пыталась разобраться американский социолог Кэтрин Ньюмэн. Работая над книгой «Складнáя семья. Дети-бумеранги, встревоженные родители и семейные последствия глобальной конкуренции», она объездила много стран, от Японии до Бразилии, где изучала разные модели отношений между поколениями. Побывала Кэтрин Ньюмэн также в Швеции и Дании – и вот ее впечатления.
«С очень интересными явлениями я столкнулась в странах Северной Европы. Я направилась туда, потому что там сталкиваются с такими же проблемами, как у нас – безработицей среди молодежи, последствиями глобализации, обострением конкурентной борьбы… Но при этом похожих семейных моделей там нет. Почему? Ответ таков: государство активно действует в этой сфере – таким образом, что эти модели становятся ненужными. Молодежь получает большую финансовую поддержку, образование фактически бесплатное. Там очень щедрые пособия по безработице, крупные субсидии на жилье, широкое предложение съемной жилплощади, так что можно легко переезжать и нет необходимости покупать жилье… Социальные государства Северной Европы во многом стимулируют самостоятельность молодежи. Что ж, это прекрасно, это мечта, так и должно быть? Так вот, я была поражена, когда поняла, насколько глубокий внутренний дискомфорт испытывают в этой связи люди в северных странах. Они задают себе вопросы: не зашли ли мы слишком далеко? Нуждаемся ли мы еще друг в друге? Не дали ли мы государству слишком большую свободу действий там, где раньше была семья, и не стали ли мы в результате слишком далеки друг от друга? Я задавала такой вопрос тем, с кем мне довелось разговаривать в Швеции и Дании: как вы думаете, почему люди в Италии или Испании чувствуют себя иначе? И они отвечали: потому что они сильнее любят друг друга, чем мы. И та свобода, которой у молодых людей с каждым поколением становилось все больше, в итоге, похоже, привела к эмоциональному отчуждению между поколениями. Возможно, экономическая взаимозависимость и эмоциональные связи каким-то образом пересекаются друг с другом – а мы об этом просто не догадываемся. И люди на севере Европы не уверены в том, что нынешнюю ситуацию можно назвать здоровой. Это меня очень удивило. Я думала, что еду в страны, где нет тех проблем, которые я изучаю, но выяснилось, что там есть другие проблемы».
Итак, универсальных рецептов не существует. За чрезмерную раннюю самостоятельность дети и родители расплачиваются взаимным отчуждением. За затянувшееся детство под родительским кровом платят комплексом неполноценности, раздраженностью, бытовыми проблемами. Неудивительно, что психологи дают тем, кто попал в эту ситуацию, прямо противоположные советы. Вот набор рекомендаций, предназначенный родителям, которые все-таки хотят заставить взрослых детей поскорее покинуть их дом.
1. Составьте список причин, по которым вы хотели бы, чтобы ваш ребенок уехал от вас. При этом будьте предельно честными сами с собой.
2. Тщательно обдумайте, существует ли на самом деле серьезная причина, по которой ваш ребенок не в состоянии жить самостоятельно.
3. Выступайте единым фронтом: невозможно решить проблему, если один из родителей хочет, чтобы ребенок жил самостоятельно, а другой – против этого.
4. Откровенно спросите своего ребенка, не хотел ли бы он/она жить самостоятельно, и спокойно проанализируйте вместе с ним его аргументы, если он/она скажет, что не может уехать.
5. В бытовом плане начните относиться к своему ребенку как к квартиранту: пореже готовьте для него еду, введите общие и обязательные для всех правила, касающиеся чистоты и шума в доме.
6. Заставьте ребенка вносить свою долю квартплаты.
7. Будьте твердыми: помните, что, защищая своего ребенка от столкновения с жизненной реальностью, вы совсем не помогаете ему.
Семейный психолог Фрэн Уолфиш полагает, что уверенность детей в собственных силах, их способность в будущем, уже взрослыми людьми, принимать самостоятельные решения – в частности, о том, что пришла пора «улетать из гнезда», – закладывается в очень раннем возрасте, когда ребенку всего лишь полтора-два года. По словам доктора Уолфиш, «то, как родители реагируют на впервые проявляющееся в этом возрасте естественное стремление ребенка продемонстрировать свою самостоятельность, закладывает фундамент его будущего поведения в подобных ситуациях. Стремление родителей опекать и баловать ребенка должно уравновешиваться умением четко обозначить границы дозволенного». «Дети-бумеранги» чаще вырастают в тех семьях, где родители – очень часто это матери, воспитывающие своего единственного ребенка самостоятельно, – перебарщивают с опекой.
Однако многие психологи и социологи настроены более оптимистично и не видят ничего страшного в том, что родители и взрослые дети живут вместе. Возможно, в ближайшем будущем нам придется изменить привычные представления о том, что семья, в которой под одной крышей обитают пожилые и молодые, – пережиток прошлого. В конце концов, не так уж важно, вместе или раздельно живут родители и дети. Куда существеннее, как они друг к другу относятся.