Канцлер Германии Ангела Меркель прибывает в Париж на переговоры с президентом Фаанции Франсуа Олландом. Цель встречи - выработать новые идеи в укреплении еврозоны. Накануне Франция получила от Европейского Союза дополнительных два года на покрытие собственного дефицита.

Тема франко-германских разногласий вот уже месяц остается одной из главных в европейских политических дискуссиях. Началось все со следующего пассажа, содержавшегося в проекте программного документа правящей ныне во Франции Социалистической партии. Фрагменты из него в конце апреля опубликовала на своем сайте французская газета Le Monde.

"Европейскому проекту сейчас угрожает брак по расчету между тэтчеристскими устремлениями нынешнего британского премьера, который признает только Европу, вечно уступающую его требованиям, и эгоистической непримиримостью канцлера Меркель, которая не думает ни о чем другом, кроме депозитов немецких вкладчиков, торгового баланса и перспектив собственного переизбрания… Дружба между Францией и Германией – не то же самое, что дружба между Францией и европейской политикой канцлера Меркель". Речь идет, пожалуй, о самой резкой за многие десятилетия критике Германии и ее лидера со стороны политических представителей Франции – страны, которая, несмотря на то что исторически отношения между Парижем и Берлином складывались очень непросто, давно считается ближайшим союзником Германии в Европе.

Улыбайся, что бы ни случилось

Масла в огонь недавно подлил бывший премьер-министр Франции Франсуа Фийон, заявивший в ходе визита в Берлин, что отношения двух стран "мало когда были столь плохими". У Фийона, представляющего правоцентристский Союз за народное движение, конечно, есть свой политический интерес. Правые еще не оправились от поражения на прошлогодних президентских выборах, которые выиграл лидер социалистов Франсуа Олланд. Сейчас им выгодно представить своих соперников, во-первых, партией расколотой (что косвенно подтвердил сам Олланд, не согласившийся с критикой Меркель), а во-вторых, силой, которая стремится подорвать сотрудничество с Германией и тем самым – стабильность в Европе. Но масштаб обсуждения, начавшегося в европейской прессе, политических и интеллектуальных кругах, говорит о том, что дело не только в политическом соперничестве, но и в чем-то более серьезном. Во франко-германских отношениях действительно накопились проблемы. И связаны они прежде всего с неодинаковыми взглядами Парижа и Берлина на пути выхода из экономического кризиса, в котором оказались страны еврозоны и шире – Европейский союз. Правительство Ангелы Меркель делает упор на жесткие меры экономии и соблюдение строгих бюджетных параметров как залог экономического оздоровления. Напротив, социалисты Франсуа Олланда считают главными меры по стимулированию экономического роста – даже если ради этого придется несколько ослабить финансовую дисциплину.

После публикации текста с обвинениями в адрес Ангелы Меркель руководство двух стран старательно делало вид, что ничего не случилось. С обеих сторон последовали заверения: мол, франко-германский тандем, который считается главной опорой и двигателем Европейского союза, столь же прочен, как и прежде. Клятвы в дружбе стали традиционными для встреч лидеров двух стран со времен полувековой давности, когда французский президент Шарль де Голль и канцлер ФРГ Конрад Аденауэр заложили основы современного франко-германского партнерства. Отдал дань этой традиции и Франсуа Олланд, который во время первого визита в Германию в качестве президента по-немецки провозгласил в своем выступлении: Es lebe deutsch-französische Freundschaft! – "Да здравствует немецко-французская дружба!".



В последние недели, обсуждая отношения с Францией, немецкая пресса стремилась быть предельно корректной и не задевать соседей резкими выпадами. Тем не менее точки над "i" были расставлены, например, в редакционном комментарии газеты Die Welt: "По мере того как безработица во Франции растет, равно как и дефицит бюджета, в то время как популярность президента Франсуа Олланда непрерывно падает, попытки правящих социалистов добиться какого-то политического прорыва становятся все более отчаянными".

В Париже, естественно, на ситуацию смотрят несколько иначе. Вот что говорит французский публицист, специалист по Германии Альфред Гроссер: "Французские социалисты – не единственные, кто нападает на Меркель. Эти атаки стали модой почти везде. Даже те, кто были верны Меркель до сих пор, тоже говорят, что дальше так невозможно, ведь некоторые страны могут просто погибнуть, соблюдая предписанный им режим строжайшей экономии. И Франция тоже боится фиаско, если будет принуждена экономить на слишком многом".

Итак, лидер самой экономически мощной европейской страны становится мишенью для атак. Повлияет ли это на отношения Германии с Францией, которые в течение всех послевоенных десятилетий медленно, но верно улучшались? Много лет проживший в Париже немецкий писатель Михаэль Клееберг считает, что разногласия между французами и немцами – это не только политика. У них есть и определенная психологическая подоплека. В своем недавнем радиоэссе, озаглавленном "Немецко-французская дружба и вражда", Клееберг отметил:

"Немцы часто произносят слово "дружба" в отношении французов. Времена войн закончились, но схема французско-германских отношений мало изменилась. Крепкие объятия с нашей, немецкой стороны – и постоянные опасения по поводу немецкого могущества с французской. Между тем и у нас еще не забыты попытки президента Франсуа Миттерана помешать объединению Германии и то, что он согласился на него лишь в обмен на согласие канцлера Гельмута Коля с введением в перспективе единой валюты – евро, так как предполагал, что отказ от марки ослабит германскую экономику. Но мы, немцы, любим Францию, а французы нам не доверяют. Так было и так пока остается. Если нынешние, по сравнению с былыми временами все же менее напряженные отношения будут сохраняться, то это должно пойти нам на пользу. Но нам стоит добавить в отношения со страной-соседом немного холодной рассудочности. Однако могут ли немцы любить и в то же время думать?"
Новый модный тренд – гибкость

Впрочем, о пересмотре сотрудничества двух ведущих европейских стран пока не говорят ни в Берлине, ни в Париже. Оба лидера – Меркель и Олланд – все еще рассчитывают выработать до конца мая совместные рекомендации по экономическому развитию Евросоюза. Для этого Ангела Меркель 30 мая отправляется в Париж. Там ей, впрочем, придется столкнуться с такими подходами к преодолению европейского экономического кризиса, которые во многом противоречат ее собственным. В качестве примера можно привести позицию французского министра финансов Пьера Московиси, который в начале мая побывал в Берлине. Он заявил накануне визита: "Мы – вторая экономика в Европе и пятая в мире. И я уже устал слушать причитания. Мы – большая страна, и наш президент управляет ей соответственно, как большой страной, привлекательной и конкурентоспособной. Я могу понять, почему немецкие либералы и консерваторы проводят сейчас предвыборную кампанию, в которой критикуют Францию. Они делают это, потому что последние события не принесли им успеха. Ведь речь идет об изменении в основополагающей доктрине Еврокомиссии, где впервые заявлено: следует побеспокоиться и о росте экономики. Структурные реформы необходимы, да, но без этого фетишизма относительно трех процентов бюджетного дефицита к заранее определенному сроку". (Имеется в виду предписанный Брюсселем и поддержанный Берлином 3-процентный лимит бюджетного дефицита).

Тем не менее и Ангела Меркель, и министр финансов Германии Вольфганг Шойбле согласились с то ли просьбой, то ли требованием Франции – предоставить ей дополнительные два года для консолидации бюджета страны в рамках общеевропейских предписаний. Меркель заявила: "В конце мая Европейский совет рассмотрит и оценит баланс между необходимыми структурными реформами и развитием экономики. Я настроена оптимистично и ожидаю согласия большинства". А Шойбле сказал в интервью телеканалу WDR: "Мы не будем публично критиковать Францию. Ведь очень трудно при сильных французских профсоюзах провести необходимые реформы, разработанные Еврокомиссией".

За последний год направление экономической политики Евросоюза несколько изменилось – не без явного влияния Парижа. Вот что думает по этому поводу обозреватель газеты Süddeutsche Zeitung Мартин Винтер: "Новое волшебное средство в Брюсселе зовется гибкостью. Она должна успокоить прежде всего те страны, которые уже зависят от общеевропейской помощи. Та же гибкость должна уберечь других, например Италию или Францию, от необходимости обращаться за финансовой помощью. Идея проста: реформы, уменьшение госдолгов и сокращение бюджетов переносятся: не удалось в нынешнем году то, что было запланировано и обещано, ничего – выполнение обещаний будет отодвинуто на год или два. В том, что на этом пути удастся достичь экономического роста и создания новых рабочих мест, можно усомниться. Ведь государства остаются по-прежнему в долгах, и их возможности инвестировать не станут через год бóльшими, чем сейчас.

Новый премьер Италии Энрико Летта, например, не случайно "забывает" отвечать на вопрос о сроках реформ. Ведь он, с одной стороны, хочет консолидировать бюджет, а с другой – уже фактически отменил политику строжайшей экономии. Эти две вещи можно сочетать только при помощи трюкачества на бумаге, когда государственные инвестиции не учитываются как факторы увеличения госдолга и дефицита бюджета. Подобные фокусы делают балансы симпатичнее, но никак не увеличивают доверия потенциальных инвесторов. Однако об этом речь и не идет. Противники немецкой линии, линии Меркель просто стремятся хотя бы отчасти избавиться от политического давления, под которым они находятся. При этом они рассчитывают на возможное в будущем ослабление политических позиций Меркель и, соответственно, на то, что упреков с ее стороны в их адрес станет меньше".

Интересно, что некоторые французские эксперты соглашаются скорее со своими немецкими коллегами, нежели с собственными политиками. Вот мнение Изабель Буржуа, сотрудницы французского Центра информации и исследований современной Германии (CIRAC).

– Почему французские социалисты критикуют Ангелу Меркель?

– Прежде всего потому, что они не могут критиковать саму Европу, ведь Франция – государство – основатель ЕС. К тому же критиковать Ангелу Меркель легко, устроив такой шум, можно обойти молчанием тот факт, что сегодняшние беды Франции, в частности, проблема с конкурентоспособностью – результат того, что французские политики не провели необходимые реформы. Во Франции слишком дорогостоящая система социальной защиты. Ее давно надо реформировать. Этого не делают. Конечно, легче критиковать Ангелу Меркель и говорить французам, что мы можем и дальше продолжать жить не по средствам. Меркель просто играет роль козла отпущения.

– Французские журналисты пишут, что проблема в том, что не заладились личные отношения между Франсуа Олландом и Ангелой Меркель, вспоминая при этом, что предшественник Олланда на президентском посту – Николя Саркози – с канцлером Германии был куда более в теплых отношениях. Вы с этим согласны?

Хочу напомнить, что в начале президентства Николя Саркози его отношения с Ангелой Меркель тоже были далеко не простыми. И отношения между Жаком Шираком и Герхардом Шредером тоже были поначалу сложными, а потом им удалось сработаться. Между практически всеми французскими президентами и канцлерами Германии отношения сначала не ладились. Каждый раз проходило много месяцев, прежде чем они находили общий язык. Так было всегда. Но так или иначе им придется находить компромисс, потому что Франция и Германия просто обязаны вести диалог. Эти две страны должны прийти к общему результату в интересах всей Европы. Ситуация сегодня осложняется тем, что в Германии идет предвыборная кампания.

– Франсуа Олланд надеется, что к власти в Германии придут социал-демократы, с которыми ему проще будет найти общий язык?

– Сейчас слишком рано делать прогнозы относительно исхода выборов в Германии. Тем не менее пока создается впечатление, что вряд ли стоит ждать смены власти. Но даже в том случае, если на смену правящему Христианско-демократическому союзу придет Социал-демократическая партия, Франсуа Олланд ошибается, если думает, что немецкие социал-демократы будут проводить качественно иную европейскую политику. Это будет та же политика, потому что в Германии между крупными партиями существует консенсус по вопросам европейской политики.

– Не пытаются ли сегодня французы пересмотреть двусторонние отношения с Берлином, которые долгие годы служили основой европейского строительства, и найти новых партнеров?

– Действительно, французы сейчас пытаются это сделать, но это не более чем тактика. Причем неудачная, потому что Франция и Германия просто вынуждены работать вместе, хотят они этого или нет. В противном случае Европа будет буксовать. Конечно, можно попробовать создать коалицию с британцами, с южноевропейскими странами, но рано или поздно придется возвращаться к основам, к взаимодействию Франции и Германии. Наши две страны настолько тесно связаны, что уже не могут жить друг без друга. Давайте вспомним, что важнейшие шаги в общеевропейской политике были сделаны благодаря этим двум странам (конечно, при согласии остальных), например, принятие общей европейской валюты. Сегодня, когда надо решать, какие политические институты в Европе следует создать, а какие – реформировать, Франция и Германия, безусловно, должны работать вместе.

– Что нужно для того, чтобы отношения между двумя странами сегодня наладились? Чего ожидает от Франсуа Олланда Ангела Меркель?

– Франсуа Олланд должен взять на себя обязательства, касающиеся контроля за экономической ситуацией. Иными словами, сделать то, что начали у себя делать испанцы, португальцы, итальянцы. То есть проведет реформы, необходимые для того, чтобы Франция стала более конкурентоспособной. В двух словах: необходимо реформировать пенсионную систему, потому что средств на ее финансирование больше нет. Во Франции всего полтора поколения работают и финансируют пенсии всех остальных. В Германии же работают и финансируют пенсионные выплаты три поколения. Другая серьезная проблема – это рынок труда. Необходимо сделать его более гибким. Во Франции трудовое право слишком жесткое, слишком протекционистское, оно защищает тех, у кого есть постоянное рабочее место, но не позволяет быстро найти работу тем, кто ее ищет. Для работодателей сегодня слишком сложно и дорого нанимать на постоянную работу новые кадры. Следующим этапом должно стать облегчение налогового бремени для предприятий, перераспределение налоговых сборов таким образом, чтобы французские предприятия могли процветать.

– Какое отношение к союзу с Германией сегодня во французском обществе?

Надо разделять политическую сферу, где сейчас отношения не очень хорошие, и то, как оба народа относятся друг к другу. Мы восхищаемся немцами, немецкой промышленностью. В глубине души французы даже мечтают о президенте, который был бы похож на Ангелу Меркель. Что касается отношения к Европейскому союзу, оно тоже неплохое, но все-таки хуже, чем в некоторых других странах. Дело в том, что нам во Франции не объясняют, какие преимущества нам дал Европейский союз. Политики, которые не хотят реформ, все время жалуются, мол, вот нас Брюссель вынуждает сделать то-то и то-то. При этом они забывают, что если Брюссель что-то обязывает их делать, то только потому, что сама Франция подписала соответствующее соглашение.
Экономика и политика, количество и качество

Возможно, нынешние расхождения между Берлином и Парижем – это своего рода "переход количества в качество". Между экономическими моделями двух стран немало различий, и в период кризиса, когда именно экономика становится фактором первой величины, эти различия приобретают политическое значение. Экономика Германии примерно на четверть крупнее французской – вероятно, отсюда те постоянные опасения французов по поводу немецкого могущества, о которых говорил Михаэль Клееберг. (И одновременно – восхищение немецкой промышленностью и ее успехами, упомянутое Изабель Буржуа.)

Вопреки стереотипам, французы работают не меньше и не хуже немцев. Производительность труда измеряется международными организациями как доля ВВП, произведенная одним работающим в течение одного рабочего часа. Так вот, у Франции этот показатель – 58 долларов, а у Германии – 56 долларов. Разница совсем невелика, но она есть, причем в пользу Франции. Тем не менее французская экономика пребывает в рецессии, в то время как немецкой удается ее избежать. Одной из причин этого можно считать бóльшую склонность французского государства к дирижизму, прямому вмешательству в экономические процессы. В прошлом году много шуму наделал конфликт между министерством экономики Франции и крупнейшей в мире металлургической компанией Arcelor Mittal, которая решила закрыть часть производства на одном из своих заводов на востоке Франции. Глава экономического ведомства заявил тогда, что не исключает возможности национализации предприятия, а потом добавил, что Франция вообще не заинтересована в присутствии Arcelor Mittal в стране. Потом стороны достигли какого-то компромисса, но подобное поведение чиновников, конечно, инвесторов не воодушевляет. Похожая ситуация возникла вскоре и вокруг предприятия американской компании Goodyear (наиболее известной благодаря своим автомобильным покрышкам) на севере Франции.

Есть и другие факторы. Так, во Франции – самые высокие в Евросоюзе социальные платежи бизнеса – те отчисления, которые работодатель делает за своих работников в фонды социального страхования и пенсионного обеспечения. Средняя зарплата во французской промышленности выше, чем в немецкой, – соответственно 34 и 30 евро в час. Пенсионный возраст, напротив, ниже: французы выходят на пенсию в 62 года, немцы – в 65. В Германии в 2003 году была начата глубокая реформа трудового законодательства. Она предусматривала, в частности, сокращение пособий по безработице – и в денежном измерении, и по срокам выплаты. Намерение было ясным: стимулировать поиск работы теми, кто ее потерял. Это вызвало большое сопротивление профсоюзов, но в конечном итоге реформа была осуществлена. Результат налицо: уровень безработицы в Германии – 5,5%, во Франции – в два раза выше, 11%. Недавно нижняя палата французского парламента одобрила законопроект о реформе рынка труда, но она менее радикальна, чем немецкая. В целом французы пользуются бóльшими социальными гарантиями, чем немцы (хотя Германия – тоже социальное государство), и, похоже, расплачиваются за чрезмерный объем этих гарантий неповоротливостью экономики и ее спадом.

Скорее всего, различия между рецептами выхода из кризиса, предлагаемыми Берлином и Парижем, всё же не приведут к разрыву между двумя странами. Сыграет роль осознание их лидерами того факта, что без франко-германского сотрудничества европейская интеграция и вообще нормально функционирующая Европа просто невозможна. Собственно, вышеупомянутая "мода на гибкость" – уже следствие этого. Берлин и Париж не хотят ссориться, но пока немецкой стороне, несмотря на все ее экономические козыри, приходится идти на несколько бóльшие уступки, чем французской. Похоже, сейчас перед всем ЕС может встать выбор между примирением Берлина и Парижа, пусть даже внешним, и решительными антикризисными усилиями. Это тот случай, когда трудно сказать, действительно ли худой мир лучше доброй ссоры.