Перед пасхой прислали стишок (виршу), говоренный гетману Украины на «Светлый праздник Воскресения Христова» 1791 года. Читаю:
Христос воскрес,
Рад мир увесь,
Дождав Божой ласки.
Тепер-то всяк
Наївся всмак
Свяченої паски.
Всі гуляють,
Вихваляють
Воскресшого бога,
Що вже тая
Всім до рая
Простерта дорога...
Адаме, грай!
Одпертий рай,
Іди, поспішайся!
Райським плодом
З усім родом
Рад будь, утішайся
Веди всіх вряд
У райський сад
Яблука збирати,
Їж од древа,
Бо вже Єва
Не буде вмирати!
Если вы заметили, запорожцы верны себе и в таком жанре, как говорение пасхального стиха самому гетману: без балагурства и скабрёзности обойтись не могут, пусть она в этом случае и чуток прикрыта.
«Шестого мая был на митинге оппозиции, - пишет следующий наш слушатель. - Демонстрация тупика и беспросветности. В начале погиб рабочий, это случайность, но как-то сразу - зловещий символ. Погода также была эмблематично хмурой, как физиономии пришедших. А какое может быть настроение у митингов, которые добились хуже, чем ничего: честно победил ненавистный кандидат. Будь выборы ещё более честными (больше кандидатов, равный доступ к СМИ), победило бы нечто ещё более омерзительное, чем "мочить в сортире". Может начаться хаос, всплеск уголовщины, психиатрии. Честно победит тётя Дуся, потому что она по ночам душевно самогон наливает. На призывы к забастовкам (Уралвагонзаводов!) и освобождению политзаключённых народу плевать. Но и с противоположной стороны тоже уныние и убожество! Все же понимают, чуют, что режим ведёт в никуда. Реставрируется убогая копия сталинизма, но она как будто специально вызывает у нас отвращение к самим себе и к своей истории. Многие твои радиослушатели, Анатолий, страшно удивятся, если ты им скажешь, что до 1965 года девятое мая был обычный рабочий день. В помпезный праздник самодовольства его превратил маршал Брежнев, который всю войну перекладывал бумажки в политотделе. Что это за ряженые, которых выставляют с побрякушками на пиджаках? В лучшем случае тыловые крысы из самых юных», - конец письма.
И следующее: «В нынешней России считается, что это она победила, хотя по изначальной официальной версии не Россия, а страна социализма под названием СССР сражалась с самой агрессивной буржуазной страной. 3а социализм, естественно. Но потом версия изменилась: "наши" победили гадких фашистов, чтобы был режим Ельцина с Путиным. Несколько оригинально, хотя так оно и есть. Двадцать лет назад отмечалась странность - люди эпохи Сталина совершенно нормально приняли антикоммунистический режим вместо коммунистического. Их не смущали ельцинские олигархи, как и сейчас не смущают путинские. Это доказывает, что они всегда были рабами, холопами, безыдейными абсолютно. Большинство из них всю жизнь сидели на партсобраниях, обычных или расширенных, но в 1996 году они голосовали за Ельцина, потому как - царь-батюшка. Никакого смысла идти на митинг «За свободную Россию». Страна рабов и так чересчур свободна. Хвалятся, что решено построить 200 храмов "общей доступности" только в одной столице. «Общая доступность» - это чтобы удобнее было до них бегать, как на рынок. Всё равно не побегут. Ни во что эти холопы никогда не верили и не верят. Немного суеверия, лицемерия, а веры в них и при царе не было. Чем закончит приблатнённо-гебистский патернализм жуликов и воров?», - ответа на этот вопрос в письме нет. Патернализм, напомню, - от слова патер, отец, такое устройство общества, которое похоже на большую семью под руководством и надзором строгого отца, единолично решающего, кому чем заниматься и кому что причитается. Патерналистские настроения – то же, что иждивенческие. Делайте что хотите, только не обнесите меня пайкой.
«О радиостанциях с "вражьими " голосами, - читаю следующее письмо, - я узнал в пятьдесят третьем году, когда мой отец купил приемник "Родина-47" на батареях. Электричества тогда у нас не было. Отец вернулся с войны, и у него были две желтых и одна красная нашивки за ранения. Ордена и медали он до самой смерти не носил. Это был единственный коммунист, которого я знал и которым горжусь до сих пор. Партия бросала его поднимать отстающие хозяйства в районе. Сначала он поднял маслозавод. Когда он был его директором, в нашем доме были запрещены продукты, которые были на маслозаводе. Категорически. Молоко, сметану я получал от бабушки из деревни. Потом отец поднял два колхоза, овощесушильный завод. Уходил он на работу в семь часов, а возвращался не раньше двадцати. Тем не менее, почти каждый день, вечером и ночью, закрыв двери и занавесив окна, он слушал «голоса». Но против Советской власти ни у кого в доме, даже у меня, и в мыслях не было что-либо сказать. В такой среде я воспитывался. А сейчас, будучи полковником в отставке, ремонтируя все электроагрегаты, которые включаются в розетку, хочу поделиться своим предложением. Предлагаю платить депутатам среднюю заработную плату ста рабочих специальностей региона, от которого они избирались. Вообще, поставить их на уровень народа. Неприкосновенность - только когда он защищает права избирателя. Лечение, отдых - как у избирателя. Можно провести референдум на эту тему. Остаюсь с твердым и непоколебимым убеждением: до тех пор, пока депутаты сами себе будут назначать заработную плату и льготы, порядка в Белоруссии, России и Украине (по алфавиту) быть не может», - так заканчивается письмо.
Да ведь то, что вы предлагаете, господин полковник, уже было. Почти один к одному. Депутаты союзного и республиканских парламентов в СССР получали сущие гроши, исполняли свои обязанности без отрыва от основной работы, ну, пользовались кое-какими привилегиями –по сравнению с нынешними, это были слёзы, а не привилегии. Депутат союзного парламента был просто нищим перед директором районного хозмага. Не знаю, нужно ли мне продолжать… Никто этих людей, конечно, не избирал, но это были, как правило, серьёзные, способные, достойные люди, я многих знал, могу свидетельствовать. Такое чудо, о котором вы мечтаете, вообразить нетрудно. Подумаешь, избирать самих лучших людей и содержать их в чёрном теле… Могу почти дословно предвидеть законы, которые будут приниматься этими превосходнейшими людьми. От этих законов волосы будут вставать дыбом. Я точно знаю, что больше всего они будут хлопотать о справедливости, а не о свободе, и пока не набьют шишек, сто раз не обожгутся, пока не поймут, что всех не поровнять, всех не остричь под одну гребёнку, народ наплачется. Редко-редко встретишь простого человека, который скажет, что главное - чтобы была свобода, иметь возможность свободно трудиться и дышать. Едва ли не большинству важнее, чтобы не воровало начальство и все в стране ходили по струнке… Всю жизнь человек слушает радио «Свобода», и так и не пришло ему в голову, что если бы все советские коммунисты были такие кристальные, как его отец, то жизнь в Советском Союзе была бы не адом, но адом в квадрате, в кубе, да нет, она бы просто пресеклась. А ещё говорят, что радио «Свобода» всегда занималось пропагандой. Да если бы мы занимались пропагандой, уж как-то смогли бы просветить одного полковника! Сказанное не мешает мне думать о нём со всей теплотой, на какую только способен.
«3дравствуй, Анатолий Иванович! – следующее письмо. - Ты говоришь, что тебя раздражают наши разговоры о бантустанах, которые появятся на пространствах нынешней России. Ты надеешься, что даже если так и произойдёт, то здесь будет не конец, а начало – начало превращения бантустанов в полноценные государства, а потом когда-нибудь – и в союз государств. То есть, во что-то наподобие Соединённых государств Америки, как было бы правильнее говорить, но мы исторически привыкли к «штатам», что по-английски и значит государства. Теперь давай посмотрим в лицо действительности. По официальным данным, в России совершается двадцать пять-тридцать тысяч убийств за год, это одно из первых мест в мире по убийствам на тысячу граждан. Но берутся эти данные с потолка. Один из милицейских генералов и депутат Госдумы Гуров говорит о ста тысячах. Причём, в это число он не включает мало-мальски замаскированные под несчастные случаи и самоубийства случаи, а также пропавших без вести, умерших в больницах от ран, убийства в армии, куда милиция-полиция не суётся. Если всё это добавить, то выйдет никак не меньше ста пятидесяти тысяч. Такого коэффициента не имеет не одна страна в мире, ни людоедские Гаити и Ямайка, ни наркомафиозная Колумбия. Но убийства - это только самый наглядный вид преступлений. Как ни верти, в России живёт самое преступное население в мире. И власть тут в общем-то ни при чём. Идём далее. Один бывший министр Яковлев прямо заявил; "В стране некому работать". Он подсчитал, что трудоспособных мужчин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти у нас двадцать миллионов, но большинство из них официально числятся алкоголиками, наркоманами, находятся в местах лишения свободы и работают в полицейских органах. Но сколько ещё не учтённых бандюков, охранников, конторских бездельников (сейчас чиновников в пять раз больше, чем было в забюрократизированной советской России), алкоголиков, наркоманов, проституток? Как обустраивать правительству такое население? Рано или поздно придётся размещать его по резервациям на базе нынешних областей. Будут ликвидированы армия и госбезопасность, как-то рассредоточат две огромные столицы, где уже сейчас нет ни науки, ни культуры, ни промышленности. В резервациях будут свои правительства, через которые будет поступать гуманитарная помощь 3апада. Будет там коммунальное хозяйство, полиция, элементарная медицина и много контрацептивов. Любопытно, что уже сейчас чиновники так называемых субъектов федерации называются министрами, а их администрации – правительствами», -говорится в этом письме, а я могу только повторить, что разговоры о бантустанах меня таки всё равно раздражают.
Автор следующего письма вспоминает о советском запрете браков с гражданами других государств. «Я слышал или читал, что когда после войны встал такой вопрос, Сталин сначала отреагировал несколько удивительно. Он сказал, что если люди полюбили, то как можно им запрещать вступать в брак? Он понимал, что это значило бы ни много ни мало - признать, что советские люди есть существа, не имеющие отношения к остальному человечеству. Официально пресечь браки - значит лишить какую-то часть людей принадлежности к человеческому роду. Но всё это прекрасно понимавший Сталин решил, что такие браки уничтожат его империю. И это вправду так, В СССР могли прибыть существа другого порядка, не советские люди. Эти зарубежные мужья и жёны стали бы распространять вокруг себя недоумение советской жизнью. Русско-советская цивилизация Сталина варилась в собственном соку. Он хорошо понимал, что она вообще не часть человечества! Вся её суть была именно в её отдельности. У неё были другие понятия о добре и зле. Оно ведь и сейчас во многом так. У нас лучше замучают несчастных детей, сами из страшных приютов их не заберут, будут нести чудовищный вздор о том, что америкосы покупают их с целью превращения в мамлюков, но по своим семьям не разберут. У этой цивилизации совсем другая мораль, противоположная общечеловеческой, и это во все времена», - пишет господин Феофанов. Такие соображения интересно читать человеку, который не только жил в сталинское время, но и хорошо его помнит, то есть, сегодня уже не является вполне советским человеком. Ведь вполне советский человек как раз потому до сих пор и вполне советский, что помнит то время не так, как всё было, а так, как ему внушает с того света Вождь и Учитель. Что-что, а запрет вступать в браки с иностранными гражданами советский человек прекрасно понимал и одобрял. Во-первых, под видом жены или мужа вам могли подсунуть шпионку или шпиона – от врагов всего можно ожидать, а друзей вокруг Советского Союза не было, только враги или недруги, как и сейчас вокруг России. Во-вторых, такой брак не мог быть равным, а неравный брак – не брак. Ведь советский человек считал, что он выше остальных людей на свете. Он уже понял, что наилучший строй – это социализм, а остальным ещё только предстоит это понять. Так что, господин Феофанов, мы в своих глазах таки были частью человечества, но – лучшей его частью, передовой, просвещённой. Вот. Мы несли миру настоящую культуру, а не буржуазную подделку. Мы несли высшую мораль – мораль строителя коммунизма в противовес гнилой, лживой общечеловеческой морали (так называемой). Мы вообще всё понимали лучше всех. Так и сегодня. Разве президент и патриарх не понимают всё лучше всех в мире? Только сегодня это не потому, что они советские, а потому что православные, что и значит русские. Я не ёрничаю. Я цитирую своего приятеля, - епископа, между прочим. Я его не жалею, а он меня жалеет, от всей души жалеет… Ну, и чуточку осуждает, поскольку я не понимаю таких простых вещей. Пьяница, охальник и рвач, но в Бога и в Россию, в президента и патриарха верует твёрдо и, я бы сказал, весело.
Чуть-чуть другое настроение можно заметить в Украине. Есть бодрые люди, есть любопытные подходы. Читаю: «Чем дальше, тем больше слабых духом украинских политиков и общественных деятелей призывают к тактике малых дел. Если вы не можете сохранить державу, демократию, вы всегда можете прибрать у себя в подъезде. Иначе вы никогда не избавитесь от неприятного вкуса поражения. В действительности же как раз осознание поражения и, как следствие, стремление к реваншу – единственное, что может дать украинцам необходимую для ультимативной борьбы мотивацию. Попытки укрыться от реальности в поиске мелких побед – это не что иное, как дезертирство. У Ирландской республиканской армии в начале двадцатого века была хорошая традиция. Они захватывали здание парламента и провозглашали независимость Ирландии от Британской империи. Британские войска выбивали их из здания, тех, кто оставался в живых, бросали в тюрьмы. Но через какое-то время они приходили и снова захватывали парламент. И однажды в Лондоне поняли, что победить нацию, которая не капитулирует, можно, только уничтожив её физически. Проиграть бой не страшно, - пишет автор. – Страшно его вовремя не начАть. Ситуация в Украине слишком запущена. Идти придётся от поражения к поражению. И только готовность подниматься снова и снова приведёт нас к победе. В конце концов, эта готовность и является Абсолютной Победой».
Вот это позиция зрелого человека и серьёзного, здравого бойца, а главное – вдумчивого создателя знамени: знамени борьбы. Если не получается идти от победы к победе, будем идти от поражения к поражению. Терпеть поражение за поражением не страшно. Главное – снова и снова подниматься. В России сейчас нападают на одно большое свершение, и нападает не только власть. Я говорю о Координационном совете, который избран интернетным голосованием для управления движением сопротивления режиму. Плохо не то, что этот Совет слаб и глуп – он, по-моему, не слаб и не глуп, он просто первый, неопытный, и не то плохо, что он может раствориться в воздухе, - будет плохо, если после него не явится второй, а после второго – третий. От поражения к поражению, но идти, не топтаться на месте. В России есть такие ребята. В Украине их удельный вес чуть-чуть больше. Это понятно. Национально-освободительное дело требует особого, более твёрдого, человеческого материала.
«Вот приснился мне очень милый сон, - пишет автор следующего письма, – Можешь использовать его в своих передачах: что опять ввели, как когда-то в ХХ веке в трудные времена, карточную систему распределения продуктов и товаров, однако, поскольку времена другие, карточки уже не бумажные, а электронные – типа как на заправках. Каждому выдается карточка, на которую ежемесячно забиваются причитающиеся ему килограммы сахара и мяса, хлеба, бутылки пива и водки и так далее, а потом в пункте распределения кассирша, выдавая, их считывает».
Должен сказать автору этого письма, что его сон точнейшим образом повторяет мечту и проект одного советского академика. Это Глушков, он был директором института кибернетики в Киеве, талантливый и неутомимый человек, за один год прошёл все пять курсов физмата, придумал знаменитую АСУ, автоматическую систему управления любым производством, а выше всего ставил своё предложение полностью заменить даже советское подобие рынка электронно-вычислительными машинами, а торговлю – автоматизированным распределением продуктов и вещей по карточкам. Приходишь в магазин, точнее, на склад, предъявляешь карточку… Ничего лишнего (лишнего – с точки зрения власти) не получишь, только самое необходимое. Замечательный был человек, увлечённый, неподкупный, и не так уж много вреда причинил своим бредом, потому что был тот бред уже не ко времени – шли семидесятые годы, нашими умами начинала владеть другая мечта, другой бред: рыночный социализм с человеческим лицом.
«Я ваш давний слушатель, - следующее письмо, - но пишу впервые. Гостил я в Рио де Жанейро. Жил в просторной квартире друга. При доме есть небольшой бассейн. В нём барахтались дети девяти-одиннадцати лет. Они играли в "Марко Поло". Это наши жмурки, только в воде. Водящий выкрикивает: "Марко!", на что с разных сторон откликаются: "Поло!" Ориентируясь по голосам, он пытается кого-нибудь поймать. Так вот, удивило меня то, что они не завязывали глаза. Я подумал: а может, все-таки подглядывают? Засёк время. Мальчишка весь измучился, пока не поймал одну девчонку за ногу. Это заняло двадцать две минуты. Оказывается, игра строится на полном доверии. Жульничать, объяснили мне, неинтересно. Если же попадешься, с тобой никто не захочет даже здороваться. Меня это заставило с сожалением вспомнить, что мы-то в детстве, играя в жмурки, глаза друг другу завязывали и еще проверяли, достаточно ли плотно. Очень хочется верить, что когда-нибудь и большинство моих сограждан начнут учить своих детей не лукавить, не мухлевать, а беречь своё имя. Без этого, мне кажется, России в её нынешних границах не устоять. А если и устоит, то в число передовых цивилизованных стран не войдёт. Сергей».
Спасибо за письмо, Сергей. Поразительное, скажу вам, письмо, если поставить его рядом с предыдущим. Сравнить только: один считал, что Россия не окажется впереди планеты всей по всем статьям, если не примет его проект устройства безденежного социализма или, иными словами, не заменит такую сверхмощную информационную машину, как свободный рынок, ещё более мощным сверхкомпьютером, а другой – по прошествии всего каких-то полсотни лет – пришёл к выводу, что путь к успеху Родины с большой буквы – это всего-навсего не открывать глаза, если по правилам игры они должны быть закрыты. Добавлю от себя: и не закрывать, когда они по правилам уважающих себя граждан должны быть открыты.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо, - приведу почти дословную цитату из одной вашей передачи, вам как автору это должно понравиться. Нынешний российский режим, сказали вы, можно назвать режимом сохранения России. И добавили, что сохранение страны не приравнивается к сохранению населения. Уход части населения, пусть и наиболее жизнеспособной, на Запад считается, похоже, приемлемой платой за сохранение страны. И даже больше, чем платой. Это одновременно и способ, средство сохранения. Жалко, мол, но ничего не поделаешь, большая цель требует больших жертв. Выдавливание, изгнание недовольных и неспокойных. Своеобразный остракизм. То, что практиковалось в западной древности, только теперь это происходит в новых, в невиданных масштабах. Вы не добавили несколько очень и очень важных, с моей точки зрения слов. Вспомните, кто был первым из русских писателей, с кем встретился Путин, как только стал президентом. Александр Исаевич Солженицын. А что он сказал этому чекисту? Он сказал о бережении народа, что главное – чтобы умножалось русское население России. Думаю, что Путин был с ним согласен, и – совершенно искренне. И тут начинается его драма. В интересах сохранения страны он решился, как вы гениально заметили, не сохранять лучшую часть населения. Пусть они уходят во внешнюю и внутреннюю эмиграцию, все эти умники, лишь бы не расшатали, не разнесли страну. Вы несколько раз говорили нам: Путин, мол, боится и за Россию, и России, он не верит, что ей по плечу свобода. Этой оценкой вы демонстрируете такую объективность, которой не хватает, не может и не должно хватать противникам Путина и путинизма и вообще вашим слушателям. Но кто-то эту объективность должен проявлять, кто-то должен говорить правду, и хорошо, что вы являетесь этим кто-то. Георгий Нагаев».
Спасибо за добрые слова, Георгий. Не удивлюсь, если ту мысль, за которую вы меня возносите, я где-то вычитал или услышал от умного человека, да забыл, где, от кого и когда. Как бы то ни было, спорить с этой мыслью всё труднее. Путинизм всё более явно и сознательно идёт на сброс лучшей части населения, на выдавливание из страны наиболее жизнеспособных, чтобы не путались под ногами. Что мне показалось важным в вашем письме? То, что не стоит ждать от противников режима научной объективности, олимпийского спокойствия и кругозора. Они – в борьбе. Перед нами – поле сражения. Скрежет сабель, крики дерущихся и раненых, стоны умирающих. Странно было бы ожидать, что в такой обстановке противники будут непредвзяты друг к другу или даже любить друг друга, как положено христианам.
Христос воскрес,
Рад мир увесь,
Дождав Божой ласки.
Тепер-то всяк
Наївся всмак
Свяченої паски.
Всі гуляють,
Вихваляють
Воскресшого бога,
Що вже тая
Всім до рая
Простерта дорога...
Адаме, грай!
Одпертий рай,
Іди, поспішайся!
Райським плодом
З усім родом
Рад будь, утішайся
Веди всіх вряд
У райський сад
Яблука збирати,
Їж од древа,
Бо вже Єва
Не буде вмирати!
Если вы заметили, запорожцы верны себе и в таком жанре, как говорение пасхального стиха самому гетману: без балагурства и скабрёзности обойтись не могут, пусть она в этом случае и чуток прикрыта.
«Шестого мая был на митинге оппозиции, - пишет следующий наш слушатель. - Демонстрация тупика и беспросветности. В начале погиб рабочий, это случайность, но как-то сразу - зловещий символ. Погода также была эмблематично хмурой, как физиономии пришедших. А какое может быть настроение у митингов, которые добились хуже, чем ничего: честно победил ненавистный кандидат. Будь выборы ещё более честными (больше кандидатов, равный доступ к СМИ), победило бы нечто ещё более омерзительное, чем "мочить в сортире". Может начаться хаос, всплеск уголовщины, психиатрии. Честно победит тётя Дуся, потому что она по ночам душевно самогон наливает. На призывы к забастовкам (Уралвагонзаводов!) и освобождению политзаключённых народу плевать. Но и с противоположной стороны тоже уныние и убожество! Все же понимают, чуют, что режим ведёт в никуда. Реставрируется убогая копия сталинизма, но она как будто специально вызывает у нас отвращение к самим себе и к своей истории. Многие твои радиослушатели, Анатолий, страшно удивятся, если ты им скажешь, что до 1965 года девятое мая был обычный рабочий день. В помпезный праздник самодовольства его превратил маршал Брежнев, который всю войну перекладывал бумажки в политотделе. Что это за ряженые, которых выставляют с побрякушками на пиджаках? В лучшем случае тыловые крысы из самых юных», - конец письма.
И следующее: «В нынешней России считается, что это она победила, хотя по изначальной официальной версии не Россия, а страна социализма под названием СССР сражалась с самой агрессивной буржуазной страной. 3а социализм, естественно. Но потом версия изменилась: "наши" победили гадких фашистов, чтобы был режим Ельцина с Путиным. Несколько оригинально, хотя так оно и есть. Двадцать лет назад отмечалась странность - люди эпохи Сталина совершенно нормально приняли антикоммунистический режим вместо коммунистического. Их не смущали ельцинские олигархи, как и сейчас не смущают путинские. Это доказывает, что они всегда были рабами, холопами, безыдейными абсолютно. Большинство из них всю жизнь сидели на партсобраниях, обычных или расширенных, но в 1996 году они голосовали за Ельцина, потому как - царь-батюшка. Никакого смысла идти на митинг «За свободную Россию». Страна рабов и так чересчур свободна. Хвалятся, что решено построить 200 храмов "общей доступности" только в одной столице. «Общая доступность» - это чтобы удобнее было до них бегать, как на рынок. Всё равно не побегут. Ни во что эти холопы никогда не верили и не верят. Немного суеверия, лицемерия, а веры в них и при царе не было. Чем закончит приблатнённо-гебистский патернализм жуликов и воров?», - ответа на этот вопрос в письме нет. Патернализм, напомню, - от слова патер, отец, такое устройство общества, которое похоже на большую семью под руководством и надзором строгого отца, единолично решающего, кому чем заниматься и кому что причитается. Патерналистские настроения – то же, что иждивенческие. Делайте что хотите, только не обнесите меня пайкой.
«О радиостанциях с "вражьими " голосами, - читаю следующее письмо, - я узнал в пятьдесят третьем году, когда мой отец купил приемник "Родина-47" на батареях. Электричества тогда у нас не было. Отец вернулся с войны, и у него были две желтых и одна красная нашивки за ранения. Ордена и медали он до самой смерти не носил. Это был единственный коммунист, которого я знал и которым горжусь до сих пор. Партия бросала его поднимать отстающие хозяйства в районе. Сначала он поднял маслозавод. Когда он был его директором, в нашем доме были запрещены продукты, которые были на маслозаводе. Категорически. Молоко, сметану я получал от бабушки из деревни. Потом отец поднял два колхоза, овощесушильный завод. Уходил он на работу в семь часов, а возвращался не раньше двадцати. Тем не менее, почти каждый день, вечером и ночью, закрыв двери и занавесив окна, он слушал «голоса». Но против Советской власти ни у кого в доме, даже у меня, и в мыслях не было что-либо сказать. В такой среде я воспитывался. А сейчас, будучи полковником в отставке, ремонтируя все электроагрегаты, которые включаются в розетку, хочу поделиться своим предложением. Предлагаю платить депутатам среднюю заработную плату ста рабочих специальностей региона, от которого они избирались. Вообще, поставить их на уровень народа. Неприкосновенность - только когда он защищает права избирателя. Лечение, отдых - как у избирателя. Можно провести референдум на эту тему. Остаюсь с твердым и непоколебимым убеждением: до тех пор, пока депутаты сами себе будут назначать заработную плату и льготы, порядка в Белоруссии, России и Украине (по алфавиту) быть не может», - так заканчивается письмо.
Да ведь то, что вы предлагаете, господин полковник, уже было. Почти один к одному. Депутаты союзного и республиканских парламентов в СССР получали сущие гроши, исполняли свои обязанности без отрыва от основной работы, ну, пользовались кое-какими привилегиями –по сравнению с нынешними, это были слёзы, а не привилегии. Депутат союзного парламента был просто нищим перед директором районного хозмага. Не знаю, нужно ли мне продолжать… Никто этих людей, конечно, не избирал, но это были, как правило, серьёзные, способные, достойные люди, я многих знал, могу свидетельствовать. Такое чудо, о котором вы мечтаете, вообразить нетрудно. Подумаешь, избирать самих лучших людей и содержать их в чёрном теле… Могу почти дословно предвидеть законы, которые будут приниматься этими превосходнейшими людьми. От этих законов волосы будут вставать дыбом. Я точно знаю, что больше всего они будут хлопотать о справедливости, а не о свободе, и пока не набьют шишек, сто раз не обожгутся, пока не поймут, что всех не поровнять, всех не остричь под одну гребёнку, народ наплачется. Редко-редко встретишь простого человека, который скажет, что главное - чтобы была свобода, иметь возможность свободно трудиться и дышать. Едва ли не большинству важнее, чтобы не воровало начальство и все в стране ходили по струнке… Всю жизнь человек слушает радио «Свобода», и так и не пришло ему в голову, что если бы все советские коммунисты были такие кристальные, как его отец, то жизнь в Советском Союзе была бы не адом, но адом в квадрате, в кубе, да нет, она бы просто пресеклась. А ещё говорят, что радио «Свобода» всегда занималось пропагандой. Да если бы мы занимались пропагандой, уж как-то смогли бы просветить одного полковника! Сказанное не мешает мне думать о нём со всей теплотой, на какую только способен.
«3дравствуй, Анатолий Иванович! – следующее письмо. - Ты говоришь, что тебя раздражают наши разговоры о бантустанах, которые появятся на пространствах нынешней России. Ты надеешься, что даже если так и произойдёт, то здесь будет не конец, а начало – начало превращения бантустанов в полноценные государства, а потом когда-нибудь – и в союз государств. То есть, во что-то наподобие Соединённых государств Америки, как было бы правильнее говорить, но мы исторически привыкли к «штатам», что по-английски и значит государства. Теперь давай посмотрим в лицо действительности. По официальным данным, в России совершается двадцать пять-тридцать тысяч убийств за год, это одно из первых мест в мире по убийствам на тысячу граждан. Но берутся эти данные с потолка. Один из милицейских генералов и депутат Госдумы Гуров говорит о ста тысячах. Причём, в это число он не включает мало-мальски замаскированные под несчастные случаи и самоубийства случаи, а также пропавших без вести, умерших в больницах от ран, убийства в армии, куда милиция-полиция не суётся. Если всё это добавить, то выйдет никак не меньше ста пятидесяти тысяч. Такого коэффициента не имеет не одна страна в мире, ни людоедские Гаити и Ямайка, ни наркомафиозная Колумбия. Но убийства - это только самый наглядный вид преступлений. Как ни верти, в России живёт самое преступное население в мире. И власть тут в общем-то ни при чём. Идём далее. Один бывший министр Яковлев прямо заявил; "В стране некому работать". Он подсчитал, что трудоспособных мужчин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти у нас двадцать миллионов, но большинство из них официально числятся алкоголиками, наркоманами, находятся в местах лишения свободы и работают в полицейских органах. Но сколько ещё не учтённых бандюков, охранников, конторских бездельников (сейчас чиновников в пять раз больше, чем было в забюрократизированной советской России), алкоголиков, наркоманов, проституток? Как обустраивать правительству такое население? Рано или поздно придётся размещать его по резервациям на базе нынешних областей. Будут ликвидированы армия и госбезопасность, как-то рассредоточат две огромные столицы, где уже сейчас нет ни науки, ни культуры, ни промышленности. В резервациях будут свои правительства, через которые будет поступать гуманитарная помощь 3апада. Будет там коммунальное хозяйство, полиция, элементарная медицина и много контрацептивов. Любопытно, что уже сейчас чиновники так называемых субъектов федерации называются министрами, а их администрации – правительствами», -говорится в этом письме, а я могу только повторить, что разговоры о бантустанах меня таки всё равно раздражают.
Автор следующего письма вспоминает о советском запрете браков с гражданами других государств. «Я слышал или читал, что когда после войны встал такой вопрос, Сталин сначала отреагировал несколько удивительно. Он сказал, что если люди полюбили, то как можно им запрещать вступать в брак? Он понимал, что это значило бы ни много ни мало - признать, что советские люди есть существа, не имеющие отношения к остальному человечеству. Официально пресечь браки - значит лишить какую-то часть людей принадлежности к человеческому роду. Но всё это прекрасно понимавший Сталин решил, что такие браки уничтожат его империю. И это вправду так, В СССР могли прибыть существа другого порядка, не советские люди. Эти зарубежные мужья и жёны стали бы распространять вокруг себя недоумение советской жизнью. Русско-советская цивилизация Сталина варилась в собственном соку. Он хорошо понимал, что она вообще не часть человечества! Вся её суть была именно в её отдельности. У неё были другие понятия о добре и зле. Оно ведь и сейчас во многом так. У нас лучше замучают несчастных детей, сами из страшных приютов их не заберут, будут нести чудовищный вздор о том, что америкосы покупают их с целью превращения в мамлюков, но по своим семьям не разберут. У этой цивилизации совсем другая мораль, противоположная общечеловеческой, и это во все времена», - пишет господин Феофанов. Такие соображения интересно читать человеку, который не только жил в сталинское время, но и хорошо его помнит, то есть, сегодня уже не является вполне советским человеком. Ведь вполне советский человек как раз потому до сих пор и вполне советский, что помнит то время не так, как всё было, а так, как ему внушает с того света Вождь и Учитель. Что-что, а запрет вступать в браки с иностранными гражданами советский человек прекрасно понимал и одобрял. Во-первых, под видом жены или мужа вам могли подсунуть шпионку или шпиона – от врагов всего можно ожидать, а друзей вокруг Советского Союза не было, только враги или недруги, как и сейчас вокруг России. Во-вторых, такой брак не мог быть равным, а неравный брак – не брак. Ведь советский человек считал, что он выше остальных людей на свете. Он уже понял, что наилучший строй – это социализм, а остальным ещё только предстоит это понять. Так что, господин Феофанов, мы в своих глазах таки были частью человечества, но – лучшей его частью, передовой, просвещённой. Вот. Мы несли миру настоящую культуру, а не буржуазную подделку. Мы несли высшую мораль – мораль строителя коммунизма в противовес гнилой, лживой общечеловеческой морали (так называемой). Мы вообще всё понимали лучше всех. Так и сегодня. Разве президент и патриарх не понимают всё лучше всех в мире? Только сегодня это не потому, что они советские, а потому что православные, что и значит русские. Я не ёрничаю. Я цитирую своего приятеля, - епископа, между прочим. Я его не жалею, а он меня жалеет, от всей души жалеет… Ну, и чуточку осуждает, поскольку я не понимаю таких простых вещей. Пьяница, охальник и рвач, но в Бога и в Россию, в президента и патриарха верует твёрдо и, я бы сказал, весело.
Чуть-чуть другое настроение можно заметить в Украине. Есть бодрые люди, есть любопытные подходы. Читаю: «Чем дальше, тем больше слабых духом украинских политиков и общественных деятелей призывают к тактике малых дел. Если вы не можете сохранить державу, демократию, вы всегда можете прибрать у себя в подъезде. Иначе вы никогда не избавитесь от неприятного вкуса поражения. В действительности же как раз осознание поражения и, как следствие, стремление к реваншу – единственное, что может дать украинцам необходимую для ультимативной борьбы мотивацию. Попытки укрыться от реальности в поиске мелких побед – это не что иное, как дезертирство. У Ирландской республиканской армии в начале двадцатого века была хорошая традиция. Они захватывали здание парламента и провозглашали независимость Ирландии от Британской империи. Британские войска выбивали их из здания, тех, кто оставался в живых, бросали в тюрьмы. Но через какое-то время они приходили и снова захватывали парламент. И однажды в Лондоне поняли, что победить нацию, которая не капитулирует, можно, только уничтожив её физически. Проиграть бой не страшно, - пишет автор. – Страшно его вовремя не начАть. Ситуация в Украине слишком запущена. Идти придётся от поражения к поражению. И только готовность подниматься снова и снова приведёт нас к победе. В конце концов, эта готовность и является Абсолютной Победой».
Вот это позиция зрелого человека и серьёзного, здравого бойца, а главное – вдумчивого создателя знамени: знамени борьбы. Если не получается идти от победы к победе, будем идти от поражения к поражению. Терпеть поражение за поражением не страшно. Главное – снова и снова подниматься. В России сейчас нападают на одно большое свершение, и нападает не только власть. Я говорю о Координационном совете, который избран интернетным голосованием для управления движением сопротивления режиму. Плохо не то, что этот Совет слаб и глуп – он, по-моему, не слаб и не глуп, он просто первый, неопытный, и не то плохо, что он может раствориться в воздухе, - будет плохо, если после него не явится второй, а после второго – третий. От поражения к поражению, но идти, не топтаться на месте. В России есть такие ребята. В Украине их удельный вес чуть-чуть больше. Это понятно. Национально-освободительное дело требует особого, более твёрдого, человеческого материала.
«Вот приснился мне очень милый сон, - пишет автор следующего письма, – Можешь использовать его в своих передачах: что опять ввели, как когда-то в ХХ веке в трудные времена, карточную систему распределения продуктов и товаров, однако, поскольку времена другие, карточки уже не бумажные, а электронные – типа как на заправках. Каждому выдается карточка, на которую ежемесячно забиваются причитающиеся ему килограммы сахара и мяса, хлеба, бутылки пива и водки и так далее, а потом в пункте распределения кассирша, выдавая, их считывает».
Должен сказать автору этого письма, что его сон точнейшим образом повторяет мечту и проект одного советского академика. Это Глушков, он был директором института кибернетики в Киеве, талантливый и неутомимый человек, за один год прошёл все пять курсов физмата, придумал знаменитую АСУ, автоматическую систему управления любым производством, а выше всего ставил своё предложение полностью заменить даже советское подобие рынка электронно-вычислительными машинами, а торговлю – автоматизированным распределением продуктов и вещей по карточкам. Приходишь в магазин, точнее, на склад, предъявляешь карточку… Ничего лишнего (лишнего – с точки зрения власти) не получишь, только самое необходимое. Замечательный был человек, увлечённый, неподкупный, и не так уж много вреда причинил своим бредом, потому что был тот бред уже не ко времени – шли семидесятые годы, нашими умами начинала владеть другая мечта, другой бред: рыночный социализм с человеческим лицом.
«Я ваш давний слушатель, - следующее письмо, - но пишу впервые. Гостил я в Рио де Жанейро. Жил в просторной квартире друга. При доме есть небольшой бассейн. В нём барахтались дети девяти-одиннадцати лет. Они играли в "Марко Поло". Это наши жмурки, только в воде. Водящий выкрикивает: "Марко!", на что с разных сторон откликаются: "Поло!" Ориентируясь по голосам, он пытается кого-нибудь поймать. Так вот, удивило меня то, что они не завязывали глаза. Я подумал: а может, все-таки подглядывают? Засёк время. Мальчишка весь измучился, пока не поймал одну девчонку за ногу. Это заняло двадцать две минуты. Оказывается, игра строится на полном доверии. Жульничать, объяснили мне, неинтересно. Если же попадешься, с тобой никто не захочет даже здороваться. Меня это заставило с сожалением вспомнить, что мы-то в детстве, играя в жмурки, глаза друг другу завязывали и еще проверяли, достаточно ли плотно. Очень хочется верить, что когда-нибудь и большинство моих сограждан начнут учить своих детей не лукавить, не мухлевать, а беречь своё имя. Без этого, мне кажется, России в её нынешних границах не устоять. А если и устоит, то в число передовых цивилизованных стран не войдёт. Сергей».
Спасибо за письмо, Сергей. Поразительное, скажу вам, письмо, если поставить его рядом с предыдущим. Сравнить только: один считал, что Россия не окажется впереди планеты всей по всем статьям, если не примет его проект устройства безденежного социализма или, иными словами, не заменит такую сверхмощную информационную машину, как свободный рынок, ещё более мощным сверхкомпьютером, а другой – по прошествии всего каких-то полсотни лет – пришёл к выводу, что путь к успеху Родины с большой буквы – это всего-навсего не открывать глаза, если по правилам игры они должны быть закрыты. Добавлю от себя: и не закрывать, когда они по правилам уважающих себя граждан должны быть открыты.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо, - приведу почти дословную цитату из одной вашей передачи, вам как автору это должно понравиться. Нынешний российский режим, сказали вы, можно назвать режимом сохранения России. И добавили, что сохранение страны не приравнивается к сохранению населения. Уход части населения, пусть и наиболее жизнеспособной, на Запад считается, похоже, приемлемой платой за сохранение страны. И даже больше, чем платой. Это одновременно и способ, средство сохранения. Жалко, мол, но ничего не поделаешь, большая цель требует больших жертв. Выдавливание, изгнание недовольных и неспокойных. Своеобразный остракизм. То, что практиковалось в западной древности, только теперь это происходит в новых, в невиданных масштабах. Вы не добавили несколько очень и очень важных, с моей точки зрения слов. Вспомните, кто был первым из русских писателей, с кем встретился Путин, как только стал президентом. Александр Исаевич Солженицын. А что он сказал этому чекисту? Он сказал о бережении народа, что главное – чтобы умножалось русское население России. Думаю, что Путин был с ним согласен, и – совершенно искренне. И тут начинается его драма. В интересах сохранения страны он решился, как вы гениально заметили, не сохранять лучшую часть населения. Пусть они уходят во внешнюю и внутреннюю эмиграцию, все эти умники, лишь бы не расшатали, не разнесли страну. Вы несколько раз говорили нам: Путин, мол, боится и за Россию, и России, он не верит, что ей по плечу свобода. Этой оценкой вы демонстрируете такую объективность, которой не хватает, не может и не должно хватать противникам Путина и путинизма и вообще вашим слушателям. Но кто-то эту объективность должен проявлять, кто-то должен говорить правду, и хорошо, что вы являетесь этим кто-то. Георгий Нагаев».
Спасибо за добрые слова, Георгий. Не удивлюсь, если ту мысль, за которую вы меня возносите, я где-то вычитал или услышал от умного человека, да забыл, где, от кого и когда. Как бы то ни было, спорить с этой мыслью всё труднее. Путинизм всё более явно и сознательно идёт на сброс лучшей части населения, на выдавливание из страны наиболее жизнеспособных, чтобы не путались под ногами. Что мне показалось важным в вашем письме? То, что не стоит ждать от противников режима научной объективности, олимпийского спокойствия и кругозора. Они – в борьбе. Перед нами – поле сражения. Скрежет сабель, крики дерущихся и раненых, стоны умирающих. Странно было бы ожидать, что в такой обстановке противники будут непредвзяты друг к другу или даже любить друг друга, как положено христианам.
