В 1968 году Вуди Аллен написал очень смешной рассказ "Записки обжоры", в котором слились впечатления от прочитанных в самолете "Записок из подполья" Достоевского и нового, по тем временам экзотического журнала Weight Watchers (в русском переводе А. Захаревич дала этому изданию уютное название "Диета"). Вуди Аллену в 1968 году проблема лишнего веса показалась скандально далекой от реальности – из чего и родился текст, возводящий проблему обжорства к вопросу о Боге. Герой Вуди Аллена воспроизводит психологию героя Достоевского, поглощая все, на что падает взгляд, потому что во всем присутствует Бог: в печенье, в сыре, в шоколаде, в рыбе, в сливках, в макаронах. "Чем больше я съем, тем ближе я буду к Нему". Ожирение с тех пор приобрело характер серьезной общественной проблемы, но стратегии обращения с ней за 45 лет поменялись не сильно: точного знания о причинах, приводящих к массовому ожирению, у нас по-прежнему нет, зато каждый готов дать этому явлению собственное метафизическое объяснение. В общественном разговоре о лишнем весе доминируют классические литературно-философские нарративы.
Пожалуй, самым ярким примером из последних был вызывавший всеобщее возмущение твит приглашенного профессора Нью-Йоркского университета, эволюционного психолога Джеффри Миллера. 2 июня он написал "Дорогие претенденты на аспирантские места, страдающие ожирением! Если у вас не хватает силы воли, чтобы прекратить поглощать углеводы, у вас не хватит силы воли и на диссертацию". Твит сопровождался хэштегом "#истина". Публика возмутилась, Джеффри Миллер извинился, назвав свое высказывание "идиотическим, импульсивным и ошибочным", но способ обращения с этой проблемой стал от этого еще очевиднее: если у Вуди Аллена обжора был вдохновенным богоискателем, то у Миллера страдающий ожирением человек – слабовольный изнеженный тип, не готовый преодолеть себя. С первым можно бороться посредством сумасшедшего дома, со вторым – путем жесткого воспитания и стигматизации.
Примерно то же отношение к людям с избыточным весом стояло и за стремлением мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга запретить продажу сладких газированных напитков в упаковках большого объема: если граждане сами не понимают, что поглощать сразу столько углеводов нельзя, нужно законодательно запретить эту порочную практику. В данном случае суд не согласился с Блумбергом, сославшись на ценности свободы. То есть прибегнув к другому чисто философскому нарративу.
Научный разговор на тему излишнего веса затруднен тем, что однозначного объяснения захватывающего весь мир ожирения не существует. Позиция здравого смысла, сводящаяся к тому, что в конечном итоге всем правит простая термодинамика, и нужно просто меньше есть и больше сжигать, не выдерживает критики. Американский научный журналист Дэвид Берриби в статье, опубликованной на сайте Aeon, приводит сбивающий с толку факт: в последние десятилетия вес набирали не только американцы, но и мартышки, домашние коты и собаки и даже лабораторные мыши. Объяснить этот факт ссылками на силу воли едва ли возможно: хозяева могут, конечно, систематически перекармливать любимого пуделя, но у лабораторных мышей диета контролируется жестко. Они едят ровно столько же, сколько ели сто лет назад, но вес тем не менее растет. Статистика тоже демонстрирует закономерности, которые одним отсутствием силы воли не объяснишь: с проблемой лишнего веса чаще сталкиваются наименее обеспеченные люди; ожирение неравно распределено между полами (на двух мужчин с ожирением в среднем приходится три женщины), причем уровень ожирения среди женщин тем выше, чем сильнее выражено в их стране гендерное неравенство.
Простая термодинамика явно не работает; ученые выдвигают самые разные версии – в частности, предлагают следить за факторами, изменяющими метаболизм. Однако и этих факторов много: сюда попадают стресс, недостаток сна, воздействие вирусов и бактерий, влияние химических веществ, используемых в разных отраслях промышленности, повсеместное присутствие отопления и кондиционеров и даже общедоступность электричества. Логика за всеми этими рассуждениями имеется. Скажем, исследование, проведенное в 2004 году в США Рабочей группой по защите окружающей среды (Environmental Working Group), обнаружило в пуповинах 10 младенцев 287 используемых в промышленности химических веществ. Ученые успешно объяснили их происхождение и предположили, что все они могут менять обменные процессы еще на стадии внутриутробного развития. С отоплением и кондиционерами объяснение интуитивно еще более простое: попадая в некомфортные температурные условия, организм для поддержания нормальной внутренней температуры сжигает больше жира – в современных городских условиях человек в некомфортные температурные условия почти никогда не попадает. С электричеством и того проще: раньше люди ложились спать с наступлением темноты, теперь они вольны делать в темное время суток все что угодно, в том числе и есть. Желание вернуться к естественному положению дел, как будто бы стоящее за этим рассуждением, кажется чересчур уж реакционным, но эксперименты на толстеющих лабораторных мышах эту логику подтверждают.
Можно еще долго пересказывает клинические примеры, которые приводит в своей статье Дэвид Берриби, но я перескочу к последней работе, на которую он ссылается, – к статье эволюционного биолога Джонатана Уэллса "Ожирение как неправильное питание: роль капитализма во всемирной эпидемии ожирения" (она вышла в прошлом году в American Journal of Human Biology). В этой работе, оперирующей одновременно данными об особенностях усвоения лептина и показателями индийской экономики XVIII века, описан путь, который проделывает средний азиатский крестьянин в условиях капитализма. И путь этот, конечно же, неизбежно приводит к ожирению.
Сначала под давлением европейского капитала азиатский крестьянин прекращает выращивать еду для себя и переходит к производству продуктов, востребованных на европейских рынках (кофе, чай и пр.) Собственной еды у него не остается, поэтому он вынужден ее покупать. Капиталист, стремящийся к максимизации прибыли, платит ему недостаточно, и крестьянин оказывается на грани голодной смерти (что приводит к изменению обменных процессов, настраивая организм на создание запасов). В следующем поколении этот крестьянин становится пролетарием и сталкивается с той же нехваткой денег на еду – с теми же последствиями для организма. Еще через 80-100 лет получившийся из голодного крестьянина голодный азиатский пролетарий попадает в средний класс (спасибо глобализации и распространению аутсорсинга), получает достаточно денег на питание и тут же начинает переедать, попадая под воздействие всех механизмов современного капитализма, направленных на максимизацию потребления. Ожирение, таким образом, есть побочный продукт капиталистического способа производства, и бороться с ним, соответственно, следует не посредством профилактических правительственных программ, а посредством социальной революции.
Помещенное в биологическом журнале марксистское рассуждение позабавит любого гуманитария и критика идеологии. Феномен, не поддающийся разъяснению средствами классической науки, получает здесь неклассическое описание, в котором одна превращенная форма обмена веществ "логически" сменяет другую, приводя к необходимости структурного скачка. Здравыми рекомендациями к проведению той или иной государственной политики здесь и не пахнет: отвечать на биолого-экономический нарратив Уэллса можно разве что фукианскими призывами к возрождению "практик себя", позволяющих ускользнуть от вездесущей власти, или апелляциями к необходимости диалога и коммуникации. Только вот с точки зрения биологии все они будут оставаться в рамках чисто теоретического разговора о непонятном.
Поэтому я бы предложила оставаться на почве русской литературы XIX века. 45 лет, отделяющие нас от основанной на Достоевском сатире Вуди Аллена, показали, что проблему ожирения к какому-либо одному предельному основанию (Богу в данном случае) свести невозможно. Самонадеянности Достоевского следует противопоставить подход, опирающийся на Толстого. Причин, благодаря которым свершает свой ход история, говорит Толстой в "Войне и мире", непостижимое множество. Современное ожирение, как дубина народной войны, гвоздит население всего мира не потому, что ход ее определяют те или иные индивидуальные обменные факторы. Здесь явно действует фактор X, дух современного человечества, и чтобы достойно его описать, нужна эпопея, а вовсе не статья в научном журнале.
Пожалуй, самым ярким примером из последних был вызывавший всеобщее возмущение твит приглашенного профессора Нью-Йоркского университета, эволюционного психолога Джеффри Миллера. 2 июня он написал "Дорогие претенденты на аспирантские места, страдающие ожирением! Если у вас не хватает силы воли, чтобы прекратить поглощать углеводы, у вас не хватит силы воли и на диссертацию". Твит сопровождался хэштегом "#истина". Публика возмутилась, Джеффри Миллер извинился, назвав свое высказывание "идиотическим, импульсивным и ошибочным", но способ обращения с этой проблемой стал от этого еще очевиднее: если у Вуди Аллена обжора был вдохновенным богоискателем, то у Миллера страдающий ожирением человек – слабовольный изнеженный тип, не готовый преодолеть себя. С первым можно бороться посредством сумасшедшего дома, со вторым – путем жесткого воспитания и стигматизации.
Примерно то же отношение к людям с избыточным весом стояло и за стремлением мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга запретить продажу сладких газированных напитков в упаковках большого объема: если граждане сами не понимают, что поглощать сразу столько углеводов нельзя, нужно законодательно запретить эту порочную практику. В данном случае суд не согласился с Блумбергом, сославшись на ценности свободы. То есть прибегнув к другому чисто философскому нарративу.
Научный разговор на тему излишнего веса затруднен тем, что однозначного объяснения захватывающего весь мир ожирения не существует. Позиция здравого смысла, сводящаяся к тому, что в конечном итоге всем правит простая термодинамика, и нужно просто меньше есть и больше сжигать, не выдерживает критики. Американский научный журналист Дэвид Берриби в статье, опубликованной на сайте Aeon, приводит сбивающий с толку факт: в последние десятилетия вес набирали не только американцы, но и мартышки, домашние коты и собаки и даже лабораторные мыши. Объяснить этот факт ссылками на силу воли едва ли возможно: хозяева могут, конечно, систематически перекармливать любимого пуделя, но у лабораторных мышей диета контролируется жестко. Они едят ровно столько же, сколько ели сто лет назад, но вес тем не менее растет. Статистика тоже демонстрирует закономерности, которые одним отсутствием силы воли не объяснишь: с проблемой лишнего веса чаще сталкиваются наименее обеспеченные люди; ожирение неравно распределено между полами (на двух мужчин с ожирением в среднем приходится три женщины), причем уровень ожирения среди женщин тем выше, чем сильнее выражено в их стране гендерное неравенство.
Простая термодинамика явно не работает; ученые выдвигают самые разные версии – в частности, предлагают следить за факторами, изменяющими метаболизм. Однако и этих факторов много: сюда попадают стресс, недостаток сна, воздействие вирусов и бактерий, влияние химических веществ, используемых в разных отраслях промышленности, повсеместное присутствие отопления и кондиционеров и даже общедоступность электричества. Логика за всеми этими рассуждениями имеется. Скажем, исследование, проведенное в 2004 году в США Рабочей группой по защите окружающей среды (Environmental Working Group), обнаружило в пуповинах 10 младенцев 287 используемых в промышленности химических веществ. Ученые успешно объяснили их происхождение и предположили, что все они могут менять обменные процессы еще на стадии внутриутробного развития. С отоплением и кондиционерами объяснение интуитивно еще более простое: попадая в некомфортные температурные условия, организм для поддержания нормальной внутренней температуры сжигает больше жира – в современных городских условиях человек в некомфортные температурные условия почти никогда не попадает. С электричеством и того проще: раньше люди ложились спать с наступлением темноты, теперь они вольны делать в темное время суток все что угодно, в том числе и есть. Желание вернуться к естественному положению дел, как будто бы стоящее за этим рассуждением, кажется чересчур уж реакционным, но эксперименты на толстеющих лабораторных мышах эту логику подтверждают.
Можно еще долго пересказывает клинические примеры, которые приводит в своей статье Дэвид Берриби, но я перескочу к последней работе, на которую он ссылается, – к статье эволюционного биолога Джонатана Уэллса "Ожирение как неправильное питание: роль капитализма во всемирной эпидемии ожирения" (она вышла в прошлом году в American Journal of Human Biology). В этой работе, оперирующей одновременно данными об особенностях усвоения лептина и показателями индийской экономики XVIII века, описан путь, который проделывает средний азиатский крестьянин в условиях капитализма. И путь этот, конечно же, неизбежно приводит к ожирению.
Сначала под давлением европейского капитала азиатский крестьянин прекращает выращивать еду для себя и переходит к производству продуктов, востребованных на европейских рынках (кофе, чай и пр.) Собственной еды у него не остается, поэтому он вынужден ее покупать. Капиталист, стремящийся к максимизации прибыли, платит ему недостаточно, и крестьянин оказывается на грани голодной смерти (что приводит к изменению обменных процессов, настраивая организм на создание запасов). В следующем поколении этот крестьянин становится пролетарием и сталкивается с той же нехваткой денег на еду – с теми же последствиями для организма. Еще через 80-100 лет получившийся из голодного крестьянина голодный азиатский пролетарий попадает в средний класс (спасибо глобализации и распространению аутсорсинга), получает достаточно денег на питание и тут же начинает переедать, попадая под воздействие всех механизмов современного капитализма, направленных на максимизацию потребления. Ожирение, таким образом, есть побочный продукт капиталистического способа производства, и бороться с ним, соответственно, следует не посредством профилактических правительственных программ, а посредством социальной революции.
Помещенное в биологическом журнале марксистское рассуждение позабавит любого гуманитария и критика идеологии. Феномен, не поддающийся разъяснению средствами классической науки, получает здесь неклассическое описание, в котором одна превращенная форма обмена веществ "логически" сменяет другую, приводя к необходимости структурного скачка. Здравыми рекомендациями к проведению той или иной государственной политики здесь и не пахнет: отвечать на биолого-экономический нарратив Уэллса можно разве что фукианскими призывами к возрождению "практик себя", позволяющих ускользнуть от вездесущей власти, или апелляциями к необходимости диалога и коммуникации. Только вот с точки зрения биологии все они будут оставаться в рамках чисто теоретического разговора о непонятном.
Поэтому я бы предложила оставаться на почве русской литературы XIX века. 45 лет, отделяющие нас от основанной на Достоевском сатире Вуди Аллена, показали, что проблему ожирения к какому-либо одному предельному основанию (Богу в данном случае) свести невозможно. Самонадеянности Достоевского следует противопоставить подход, опирающийся на Толстого. Причин, благодаря которым свершает свой ход история, говорит Толстой в "Войне и мире", непостижимое множество. Современное ожирение, как дубина народной войны, гвоздит население всего мира не потому, что ход ее определяют те или иные индивидуальные обменные факторы. Здесь явно действует фактор X, дух современного человечества, и чтобы достойно его описать, нужна эпопея, а вовсе не статья в научном журнале.
